***
– И я должен ехать немедленно, иначе я могу не добраться вовремя, а это явно не принесет ничего хорошего. Граф Филибер – помнишь, я когда-то рассказывал тебе о нем? – человек многих достоинств, но… – Но терпеливость в их число не входит, – мягко закончила Джоанна, – так и в чем проблема, Энтони? Если тебе нужно ехать, то поезжай. Мужчина горестно всплеснул руками. – Ханни, ну как я тебя одну оставлю после всего, что случилось? Джоанна только головой покачала. – Если бы одну. Ты вспомни, сколько мы уже сочувствия от друзей и знакомых получили. И даже от не очень знакомых. Помнишь, в день похорон ко мне подошел тот самый работник кладбища, мистер Лэнс, который помогал Бену откапывать бритвы, и начал рассказывать грустную историю о том, как его бабушка сошла с ума еще в молодости, когда один из ее сыновей, Рудольф, скончался совсем крошкой? – Ага, а мораль истории была такова, что миссис Баркер хотя бы была здоровой на голову до смерти, уже радость, – фыркнул Энтони, – сочувствие так и прет. – Энтони, мы уходим от темы, – мягко напомнила Джоанна, – мне очень приятно, что ты не хочешь оставлять меня в столь скорбное для меня время, но если у тебя из-за этого начнутся проблемы, лучше никому не станет. Она поднялась и обвила мужа руками, обнимая его со спины и кладя подбородок ему на плечо. – У нас все будет хорошо, тем более, что эта поездка даже не особенно долгая, вы ведь не в Индию или Австралию едете, а только в Париж. Энтони вздохнул. Джоанна была права, конечно же, но это не отменяло его совершеннейшего нежелания бросать ее в такое время. Джоанна тихонько усмехнулась – ее муж уже давно не был мальчишкой, но был по-прежнему упрям во всем, что касалось дорогих ему людей. Их разговор, ставший довольно молчаливым, прервала Люси. – Мама, папа, – с порога объявила она, – я выхожу замуж. Энтони аж закашлялся от неожиданности. Джоанна тоже взглянула на дочь с удивлением, однако то быстро сменилось радостью, а затем и минутной задумчивостью. Лицо ее несколько мгновений выражало усиленную работу мозга и некие расчеты, а затем она хлопнула в ладоши. – Вот и прекрасно, – объявила она, поворачиваясь к мужу, – как раз пока ты будешь в отъезде, мы займемся подготовкой к свадьбе, а потом ты вернешься, ну, и Хелен и Джереми с тобой, разумеется, и… – Превосходно придумано, – улыбнулся Энтони, переглядываясь с Люси, которая с живым любопытством поглядывала на мать, – так и поступим, вот только, мне кажется, ты упустила одну важную деталь, родная. – Какую? – с готовностью переспросила Джоанна. Энтони улыбнулся еще шире и медленно, чуть ли не по слогам, произнес: – Наша дочь выходит замуж. Джоанна ахнула и прикрыла рот рукой. – О, Боже. – Да, – хмыкнула Люси, – есть немного. Джоанна молча заключила дочь в объятия, и Энтони тут же последовал ее примеру. – Я уже и Бену хотела рассказать, я мимо его комнаты раньше проходила, но он там занят чем-то таким интересным, я не стала мешать, – сообщила Люси, отстраняясь Джоанна бросила веселый взгляд на Энтони и вышла из комнаты. Из-за двери, за которой находился ее сын, и впрямь доносился весьма странный монолог. – Так, дай-ка подумать… Альфида? Да нет, какая ты Альфида. Альфида… вот ты! А ты… ты у нас Эвелина, пожалуй. Нет, Мэрайя, не лучше. Эвелина – она, а ты – это ты. Джоанна глубоко вздохнула, улыбаясь слегка обреченно, и постучала. – Войдите, – крикнул Бен, на секунду прерывая свою крайне интересную беседу. Джоанна вошла и окинула взглядом сидевшего на кровати сына, явно осуществляющего свою новую задумку. Всерьез посчитав название “мои друзья”, которое, как после похорон Элизабет неохотно рассказала ему Джоанна, она слышала не только от Тоби, но и сама, когда после смерти ее приемного отца Тодд пел им колыбельные, Бен вознамерился дать бритвам имена. Началось все с двух особых бритв – с той, что вершила суд над людьми в последний день жизни цирюльника и убила его врага, жену и его самого, и с “маминой любимицы”. Придумав последнее название, сам Бен ржал добрых полчаса, а Джоанна, уже слегка привыкшая ко всему этому дурдому, только головой покачала. Ей даже самой страшновато было признаться, что из всех семи бритв она и вправду предпочитала эту одну, ту, которую она держала в руках в тот роковой вечер. Итак, первые два имени – Мэрайя, для так называемой “Кровавой Мэри”, и Сиерра для “маминой любимицы”, были официально закреплены за бритвами еще вчера. Сегодня же, судя по всему, состоялся второй тур церемонии наречения. – Привет, мам, – помахал ей рукой Бен, – ты вовремя, я как раз закончил. – Поздравляю, – усмехнулась Джоанна. Сказать по правде, ей и в самом деле было весело. Чем больше проходило времени, и чем меньше она тряслась от вида бритв, тем веселее становилось, и Джоанне это нравилось. – Бенни, это очень хорошо, что ты уже закончил, – продолжила женщина, – потому что твои отец и младшие сестра с братом скоро уезжают, а твоя старшая сестра собралась замуж, и с нашей стороны помогать ей готовиться к свадьбе придется нам с тобой, больше некому. – Ух ты, – совершенно не удивленно фыркнул Бен, – нда, бедный Джастин. Он еще не знает, во что вляпался. Ну да ничего, мы теперь будем с ним братьями, я его поддержу… – Бен, – мягко, но строго одернула его мать. – Ой, да ладно тебе, ма, ты же знаешь, что я просто рад за свою драгоценную старшую сестричку. Ужасно рад, что она нашла свое счастье, и что теперь именно это счастье, а не я, будет регулярно слушать ее пение и концерты на пианино. Джоанна лишь глаза закатила. С возрастом ее сын парадоксально становился все более мудрым и по-детски вредным и задиристым одновременно. – Ты же любишь слушать, как Люси поет. Бен только рукой махнул. – Конечно, люблю. Именно поэтому я обязательно буду каждую неделю наведываться к ним в гости, чтобы послушать, как она поет, и радовать там всех своим присутствием. Джоанна замерла. В шутке Бена она вдруг уловила полупрозрачный намек, ударивший ее настолько сильно, что она едва прочувствовала саму шутку. – Бен, – тихо и очень медленно произнесла она, – ты что, собрался остаться в Лондоне? Бен замер и мысленно выругался. – Да, я как раз хотел с вами об этом поговорить, но как-то само вперед вырвалось. – Дай угадаю, – всплеснула руками Джоанна, – теперь ты хочешь воссоздать цирюльню на Флит-Стрит и работать там? Бен красноречиво пожал плечами. – Не иначе, как угадала, – пробормотала Джоанна. Сказать по правде, она даже удивлена не была. Больше того, чисто в идейном плане… она не была против. Место, где когда-то была часть дома с пекарней и цирюльней, до сих пор считалось людьми проклятым, хотя там уже давно не было ничего, кроме пепла. – Там нет ничего, эту часть здания сожгли по моему приказу, – чуть устало проговорила она, – так что там все нужно строить заново. Тебе, наверное, деньги понадобятся. – Мама, я ж тебя люблю, – расплылся в улыбке Бен.***
Пышная свадьба состоялась два с половиной месяца спустя, и на этой свадьбе, кажется, гулял весь Лондон. На самом деле это было, конечно же, не так, но размаха и веселья торжества это не отменяло. Новоявленная баронесса Кливленд блистала пышным белым платьем, дорогими украшениями, но больше всего, конечно же, счастливой улыбкой. Блистал ею и Джастин – тот вообще был, казалось, на седьмом небе от счастья, что, впрочем, никого не удивляло – все же сегодня была его свадьба. Родители и другие старшие родственники сплотились в одном месте, радостно беседуя. Ко дню свадьбы в Лондон прибыли Чарльз и Деннис Бэмфорды, которых Джоанна приветствовала с искренней радостью. Приехали из Плимута и Дейлы вместе с Аллисон, которая радостно носилась по залам особняка молодых барона и баронессы, чем-то напоминая Джоанне Аланну, когда-то также весело бегавшую и нырявшую в каждый уголок этого старого дома. Дети развлекались по-разному – младшие просто играли, старшие, во главе с Хелен и Джереми, пытались таскать со столов алкоголь, то и дело получая по рукам от отца, который ухитрялся одновременно присматривать за ними, и разговаривать с Чарльзом Бэмфордом и Оливером Кливлендом о делах, устанавливая новые деловые связи. Бен с веселой и немного хитрой улыбкой приблизился к молодоженам и учтиво раскланялся перед ними. – Милорд, – нарочито вежливо произнес он, зыркая на Джастина искрящимися весельем глазами, – леди Кливленд. Позвольте Вашу ручку, мэм, – и потянулся поцеловать ей руку в лучших рыцарских традициях. – Дурак, – еле слышно пробормотала Люси, впрочем, беззлобно. – Мистер Бенджамин Хоуп, парикмахер с Флит-Стрит, – усмехнулся в ответ Джастин. Цирюльня на Флит-Стрит, на этот раз одноэтажная,но несколько более просторная, была достроена неделю назад, и открылась примерно тогда же. Пока клиентов у Бена было немного из-за молвы о месте, где он построил цирюльню, однако люди уже невольно начинали тянуться к молодому, веселому и разговорчивому парикмахеру, да и слух о том, что он был личным свадебным парикмахером не только лорда Джастина, но и леди Люси, обещал немало помочь делам. Тем более, что Бен решился-таки оборудовать себе два зала, один отдельно для женщин. Проворные руки Бена причесывали с невероятной скоростью и ловкостью, и единственная клиентка, пока побывавшая у него в парикмахерской, осталась в невероятном восторге. – Если вновь потребуются мои услуги, зовите, – улыбнулся Бен, подмигивая Джастину. – Конечно, – закатила глаза Люси, – тем более, что мы вроде как убедились, что Вы, сэр, не питаете особой неприязни к английским лордам и не имеете привычки их резать. И все трое расхохотались совершенно неприличным образом. – Ты знаешь, – прошептала Джоанна на ухо мужу, исподтишка поглядывая на веселящихся юнцов, – нелегко это признавать, но, кажется, идея Бена превратить наш кошмар в клоунаду была одной из лучших в его жизни. Энтони лишь улыбнулся ей в ответ. Уж он-то был с этим полностью согласен.