Чёрная невеста

« ... Каждый честный человек, имеющий чистую душу, не должен бояться правды». Когда Саске принял окончательное решение, на него, если можно так сказать, снизошло невероятное, олимпийское, спокойствие. Все тревожные, беспокойные мысли, мучавшие омегу последнее время, были отринуты прочь, даже кошмары, давным-давно словно сроднившиеся с ним и ставшие его проклятием, вдруг разом перестали сниться, преследовать, изводить. И пару ночей перед тем, как он решился на этот отчаянный шаг, Саске спал, как убитый. Вообще без снов. И настроение было ... не то, чтобы какое-то там расчудесное, но было. Умывшись и тщательно расчесав волосы, Саске завязал привычный высокий хвост и направился на кухню. Удивительно, он даже впервые за долгое время почувствовал страшный, дикий голод! Если можно так деликатно обозначить естественные позывы пустого желудка. Но есть-то хотелось всё равно! Улыбнувшись, омега вошёл в светлое, просторное помещение, сразу оказываясь в центре заботы и устремлённых на него не менее добрых глаз. – Саске, милый! Кушина тотчас вскочила со своего места, подбежала к нему и крепко-крепко обняла: – Ты так сладко спал, что я не решилась тебя будить! Думала, подождать и уже потом распорядиться, чтобы тебе отнесли еду! – Я ... гм, я вполне могу ходить. Саске впервые смутился. До этого он воспринимал заботу Кушины-сан как-то ... само собой разумеющимся фактом, настолько был погружён в свои проблемы. Но, правда, старшая омега умудрялась всё делать так, что он и не задумывался о таком простом факте ... Как же ему повезло с ней. А, если уж начистоту ... Вообще со всей семьёй Намикадзе. Даже с вечно насторожённым Менмой-сан. Он огляделся вокруг, подмечая троих-четверых довольно крупных, могучих альфа-самцов в форме личной охраны Гаара-сан, которую он успел изучить. Они разом повскакивали со своих с мест, кланяясь ему и прекратив набивать животы действительно вкусной кулинарией Кушины-сан. Как будто и вправду к ним пожаловало невероятно официальное лицо. А он ведь всего-навсего бывший омега-супруг! Саске ещё больше смутился, принявшись заправлять одну из выбившихся из хвоста прядей волос за ухо. – Пойдёмпойдём, – прекрасно догадавшаяся о колебаниях младшего омеги, Кушина-сан сразу всё взяла в свои изящные, но весьма крепкие руки: – Раз ты себя хорошо чувствуешь, чтобы лично быть с нами, думаю, ты подкрепишься на славу. Саске, идя к столу, огляделся ещё раз. Ну, Менму он и не думал увидеть, он знал, что старший брат его ... бывшего альфы всё время на службе, но ... – А Наруто ... -сан? Ему удалось произнести имя альфы, да так, чтобы не выдать интерес. Или невольное разочарование, что Наруто нет? – Наруто сказал, что у него очень важная встреча, и завтрак последнее, что ему нужно, – вздохнула Кушина, в то время как один из бойцов Гаары пододвигал Саске стул: – Но, полагаю, если бы он знал про тебя ... Все важные дела были бы отложены. Кушина намазала тост и протянула Саске, хитро улыбаясь и лукаво подмигивая: – Правда-правда! Но, раз уж так вышло, планы изменить нельзя, верно? Я бы составила тебе компанию, но, к сожалению, у меня очень важная онлайн-встреча. Ну, раз уж нам с тобой запрещено выходить в свет! Сейчас мы с тобой насладимся завтраком и обществом друг друга ... не считая этих бравых м̀олодцев, а потом я закроюсь у себя до самого позднего вечера, уж извини. Надеюсь, мой младший сын освободится пораньше и скрасит твой вечер, не так ли? Саске улыбнулся в ответ, чтобы не выдать себя. Может быть, ему ворожат небеса, на которые он так долго грешил, считая, что ему давным-давно отказано в поддержке? Ведь он вдруг подумал, как хорошо всё складывается! Он тихонько оглядел альф из-под опущенных ресниц ещё раз. Для его плана. К реализации которого омега приступил незамедлительно. Едва они убрали посуду, аккуратно всё расставив по местам и попрощались, Саске искренне пожелал матери-омеге Наруто «удачных переговоров» и вернулся в свою комнату, спиной ощущая пристальный взгляд последовавших за ним альф. – Не волнуйтесь, – развернулся он к ним в дверях и убеждаясь, что за ним шло двое: – Я не собираюсь никуда убегать. Прежде, чем кто-нибудь открыл рот и что-нибудь сказал, Саске быстро захлопнул створки с орнаментом из распустившихся цветов сакуры и прильнул к одной из них ухом, внимательно прислушиваясь к происходящему снаружи. Он не ошибся, кожей ощущая их присутствие. И правда, буквально через несколько минут, как он скрылся с глаз охраны, послышались приглушённые голоса и шаги. Считая, что омега, наверное, уже проследовал в глубину аппартаментов, «его» альфы негромко заговорили с теми, кто пришёл. Негромко, но для насторожившего слух Саске вполне отчётливо. Привыкшим к грозному рыку трудно шептать, в самом деле. – Ну что, Шинки, Госпожа Намикадзе не доставляет хлопот? – Оу, но, видно, Господин Намикадзе, по совету нашего босса с ней поговорил. Да и технологии, опять же! Она в самом деле общается с кем-то там по видеосвязи. Я терпеливо послушал пару минут ... Но она начала говорить о каком-то художнике и объяснять технологию работ, да отвечать на вопросы ... Я так умаялся, ничего не понял, кроме того, что Госпожа и правду увлечена делом и не выйдет до вечера. Я так и услышал, как она деловито сообщила, что, мол, дел очень много,сроки поджимают и дай ками управится к ужину. – Ты молодец! Ведь это ты ей подсказал идею онлайн, и тогда она ... Саске набрал в грудь побольше воздуха и, распахнув широко дверь, встал на пороге, улыбаясь во все тридцать два зуба. Даже клычки омежьи засветил. Четвёрка альф ошарашенно захлопала глазами. – Я решил, что в такую погоду вид из окна гостиной будет в самый раз. Не дожидаясь ответа, сунул руки в карманы просторного шёлкового халата и, независимо вздёрнув голову, средним шагом направился в гостиную. Милосердно давая альфам опомниться. Там он остановился около окна, краем глаза замечая всё. И как они сконфужены, как переглядываются, бровями сигналя друг другу, мол, он нас не слышал? И как, опомнившись, встают невдалеке, превращаясь в серьёзных ребят «при исполнении». Наверное, им и в самом деле рассказали про его «выкрутасы». И самое малое, наверное, пообещали, в случае чего, «яйца открутить». Оставалось надеяться на благоразумие Наруто. Когда он ... Дёрнув плечом, Саске вдруг развернулся на пятках и отправился в библиотеку. Из которой, так ничего и не выбрав для чтения, вернулся в гостиную. А потом – снова на кухню. Где провёл, сидя за столом, минут двадцать. И то, чтобы передохнуть и не переиграть. Потом объявил, что, кажется, передумал и лучше вернётся в библиотеку. Где вытащил первую попавшуюся книгу, не поведя и бровью, когда оказалось, что это какая-то очень научная литература. Примерно через полчаса Саске громко захлопнул брошюру, да так неожиданно, что альфа, который всегда шёл ближе всех, вздрогнул. И отправился «в новый поход». Он не знал, какие инструкции и насколько суровые получены этими альфами, но почему-то и не сомневался, что относительно его особы они наиболее строги. Возможно, им велено не спускать с него глаз, когда он бодрствует? Ведь, когда он , допоздна засидевшись перед телевизором, за просмотром от скуки какой-то тягомотной мелодрамы, ушёл к себе, он заметил, как притормозили те двое альф, словно ослабляя немного бдительность. Ну что ж. Пока всё идёт отлично. Ещё пару раз обойдя весь дом, делая небольшие остановки в одних и тех же местах, и убеждаясь, что за ним неотступно идут, Саске вернулся к своей комнате. Ничего не объясняя, отправился в гостиную. Слыша длинный вздох, но не реагируя. Объявил «во всеуслышание», что «это непрактично», удалился в свою комнату, где громко и подробно изучил свой гардероб, чтобы выйти «на свежий воздух». Потом отправился в сад. Буквально всей кожей ощущая безмерное ликование альф, успевших узнать, как Саске любит там отдыхать. Свежий воздух и любимый садик и в самом деле немного приободрили омегу ... и он хотел бы там задержаться, но ... не сейчас. Обойдя всевозможные уголки сада и придирчиво задержавшись около каждой инсталляции, Саске торжественно объявил, что для прогулок по саду «плохая погода» (хотя светило солнце, но он и глазом не моргнул, сообщая свои умозаключения) и также торжественно вернулся обратно в дом. Опять ослепительно улыбнувшись, он объявил: – Знаете, вы меня удивительно утомили. Заставляя ходить туда-сюда по дому. Не дав удивлённым альфам опомниться, сообщил: – К тому же я ещё недостаточно окреп. Так что ... поскольку Кушина-сан занята, я немного отдохну. Часика два-три. Четыре. Пять. Одним словом, к ужину выйду. Однако хочу заметить, если кто-то будет сопеть под моей дверью, я передумаю и, возможно, вернусь в сад. Лучше уж буду ходить там, верно? Ну или пройдусь по дому. Зачем вам подпирать мою дверь без дела, правда же? И, проскользнув внутрь, опять прильнул к створке, принимаясь слушать. – Чего это он? – Омега, что тут непонятного? Выдумщик ещё тот ... Но, однако, он в самом деле чем-то заболел, Кушина-сан ведь сказала, что Саске-чан себя плохо чувствует. – Хм, судя по тому, как он только что тут бродил ... – Вот и устал! Слышишь, какая тишина у него? Пошли вниз, может, он и в самом деле до ужина проспит. И глаза у него и впрямь были сонные! – Точно! Значит, можно, наконец-то, и расслабиться ... Саске рывком распахнул одну из створок. Демонстрируя себя, любимого, всё в той же, «практичной одежде», в которой он довольно долго шлялся по саду. Ничего не объясняя, отправился в гостиную. Слыша длинный, прямо-таки наполненный отчаяньем, вздох, но снова не реагируя. Иногда то, как воспринимают омег, в самом деле может обернуться злой шуткой против тех, кто так думает. Когда Шинки и компанию инструктировали, возможно, им объяснили, что да, с Саске надо быть внимательными. Однако интуиция подсказала бывшему Учиха и бывшему Намикадзе, что, скорее всего, в первую очередь его воспринимают, как омегу. Со всеми вытекающими последствиями. То есть, что он, будучи омегой, импульсивен, непредсказуем, и в тоже время, как омега, не лишён своих слабостей, присущих его сущности. Например, его выходка с шатанием по дому и саду. Разве можно заподозрить, что он специально ходит туда-сюда, чтобы вывести этих «Стражей Галактики» из душевного равновесия? Скорее, его заподозрят в том, что он никак не может успокоиться и выбрать что-то одно. Добравшись до кожаного дивана в гостиной, Саске тихонько присел на краешек, немного посидел, пару раз зевнул, а потом и вовсе прилёг, прикрывая глаза и начиная ровно дышать. Ощущая, как, немного подумав, тот самый Шинки прошептал: – Пожалуй, перенесём его в комнату, да и нам будет сподручнее. Пусть спит там! – Как он сказал? Часика два-три? – Пять! И я надеюсь, он в самом деле столько и проспит. Ну, хотя бы пару часов точно. Уж больно болезненно он выглядел, а всё хорохорился! – Ты прав! Так и сделаем! Омега очень постарался ничем себя не выдать, даже когда альфы принялись, опять же, шёпотом, выяснять, надо ли раздеть хозяйского омегу, хотя бы до нижнего белья. Или их потом кастрируют? Остановившись на том, что положат спящего поверх одеяла и прикроют так кстати нашедшимся пледом, альфы, наконец, оставили Саске в покое. Голоса стихли. Саске выпрямился. Оказывается, то, что он так долго спал этой ночью, сыграло ему на руку. Он в самом деле так и выглядел, когда ходил туда-сюда. Снова захотел спать! Омега ожесточённо потёр глаза. Это потом. Всё потом. Если ... Он вдруг судорожно схватился за горло. Явственно ощущая, как открывается дверь. Но не в этом доме. А та, из его снов. Что означало только одно. Кошмары вернулись. За своей добычей. За ним. *** Саске на цыпочках прокрался к окну-фонарю, что был в задней части дома. Он долго и терпеливо прислушивался, даже иногда тихонько выглядывал наружу, и опять прислушивался. Наконец, убедившись, что его в самом деле оставили в покое (ну как же, он ведь постарался очень правдоподобно изобразить спящую царевну!), он и решился высунуть нос из комнаты. Разумеется, то, что альфы опасались «огрести люлей», если их заподозрят в том, что они прикасались к господской омеге, сыграло Саске н̀а руку. Как бы он сейчас выглядел, в своём весьма легкомысленном халатике?! Конечно, Саске бы переоделся, но время, время ... Вдруг охранники сообразили бы, что тут какой-то подвох? И пришли проверить, как да что? Вдруг неожиданно вернулся бы Наруто и, опять же, пришёл проверить, как да что? А с учётом вернувшихся кошмаров ... с которыми, если честно, он практически уже не мог справиться, балансируя на грани ... либо безумия, либо неистовства, похожего на него же ... Жизнь «в долг» стремительно подошла к логическому завершению. И, если совсем уж начистоту, он мог бы сдаться, но не теперь. Когда он почувствовал себя ... Любимым. Нужным. И, если даже он понимал, что, при всём при этом, именно для такого, как он, самое лучшее было бы не рождаться вовсе, как ему неустанно твердили последние пятнадцать лет, или вообще сгнить в психушке, как однажды решил он сам ... тем не менее, необходимо всё исправить. На последней мысли, мелькнувшей, словно метеор, но цепко захватившей его сознание, он словно пришёл в себя, словно выныривая на поверхность после стремительного падения в глубины океана. Так, что перехватило дыхание, насколько всё оказалось просто. Своими руками, самому, поставить последнюю точку. То, что было задумано вот так, спонтанно, вдруг обрело плоть и кровь. Как будто взвешенное, тщательно и всесторонне обдуманное, решение. Но разве не так?!! Саске постарался собраться и не загонять себя снова в моральные дебри. Хватит рассуждать! И, если ... Одним словом, если он хотел поступить так, как хотел, время было весьма ограничено. Затаив дыхание, он приоткрыл окно и, перебросив длинные ноги на улицу, оттолкнулся от подоконника, быстро и ловко спрыгивая вниз. Как было замечательно, что искомое окно, каким его запомнил Саске, так и было по-прежнему во всю стену! И как ещё более чем и вообще замечательно, что оно было слегка приоткрыто, и ему не пришлось возиться ещё и с этим, стараясь открыть его как можно более тихо! И уж совсем н̀а руку, то, что оно было на первом этаже ... Приземлившись на тщательно утоптанную, до блеска вычищенную дорожку, он ловко спружинил, тотчас выпрямился, отряхивая ладони. И, оглядевшись, побежал вдоль белокаменного строения, немного пригибаясь на всякий случай и оглядываясь. Надеясь, что, даже если его везение вдруг закончится и он как-нибудь окажется на камерах слежения, это произойдёт только и после того, как ему удастся покинуть пределы особняка Намикадзе и вообще скрыться куда подальше. На секунду ощутив непонятные угрызения совести, он сунул руку в правый карман, нащупывая кошелёк и кредитки. Тонкие, обветренные губы поджались. Теперь ещё и вор ... Однако, что же ему оставалось делать? Если он стремился выполнить то, что задумал? Не объявлять же во всеуслышание, что он, омега, когда-то носивший имя Учиха, потом потерявший это право и ставший изгоем ... став Нин 'Рей Саске, и, напоследок своего падения – Намикадзе ... Казалось бы, после развода должен был снова стать человеком-никто. Падшей омегой, которую отвергли все, кто только мог. Но ему оставили имя ... И дом. И, оказалось, ему не лгали, принимая в ту семью, которой он был и остался небезразличен. Семью Намикадзе. Не Учиха. И, если его долги – видимые или нет, увеличены ... Наверное, он имеет право на один-единственный выбор? Среди всех этих мнимых или нет, долгов, отдать долг по своему собственному выбору?? Выскользнув на шумную, разноцветную от нарядов прогуливающихся туда-сюда людей, улицу, Саске постарался как можно быстрее покинуть квартал, на котором располагалась территория Намикадзе. Свернув пару раз, он высмотрел знакомую табличку и, подумав, извлёк одну из карточек. Несмотря на то, что они были под своеобразным «домашним арестом», Кушина оптимистично считала, что, рано или поздно, ей удастся убедить охрану (ну, или кого-нибудь из сыновей), что она явно не ключевая фигура. Поэтому вполне может тихонечко съездить в Галерею. Возможно, старшая омега планировала осуществить это в ближайшее время, и достала карточку одной из фирм, специализирующихся на перевозках исключительно омег. Но, видимо, охрана получила довольно строгие инструкции, перекрыв Кушине любую возможность покинуть дом, но предложив компромисс с этой самой «онлайн-встречей». Саске задумчиво повертел ламинированную карточку с изображением стремительно летящего в счастливые дали такси и жизнерадостной надписью на боковой дверце: «Для и только омег!». – С фантазией не очень, – резюмировал Саске, быстро активируя услугу. И мысленно прося прощения у Кушины за этот неблаговидный поступок. Но разве омега-мать Наруто и Менмы оставила ему выбор? Готовясь к поездке, положив в кошелёк-сумочку в том числе и бумажку со всеми своими данными, необходимыми для связи с таксопарком? Он огляделся по сторонам.Сверкающая стеклянная будка «Денва-фон»* оказалась как раз кстати. – Оператор 28, – тотчас послышалось в динамике, едва он вставил пластик, – всегда к Вашим услугам! Слушаю Вас! Оператор 28 ... Забавно, но когда-то этот же своеобразный «позывной» он услышал много лет назад, когда изо всех сил старался дистанцироваться от Наруто. «Омега комфорт». Кажется, тогда он вызывал омежье такси этой фирмы. Связанный неусыпным контролем аники. Он даже номер той карточки может назвать. В любое время дня и ночи, как что-то из того, что вбивали ему в память. Даже такую мелочь. – VR72000, – забывшись, произнёс он чисто на автомате и вздрогнул, когда ему через пару секунд прилетело недоумённое: – О, прошу прощения ... Но Вы ничего не перепутали? В нашей базе такой номер не ... – Простите, – Саске вцепился в подрагивающую бумажку, проклиная свою невнимательность, – SN 550000. И, прислоняясь к запотевшему стеклу прозрачной стенки, слушая, как оператор торопливо перечисяет ему опознавательные знаки машины, что «прямо сию секунду» несётся к нему «на всех парах», прошептал, отключаясь и вынимая карточку из щели бездушного автомата: – Надеюсь, у них не хватит ума заинтересоваться моей оплошностью ... Тем не менее, когда ничем не примечательная пепельная «Toyota» с шиком остановилась на краю тротуара, буквально через несколько минут ожидания, Саске, учитывая, что обстановка складывалась явно не юмористическая, невольно усмехнулся. Вот уж ... действительно «сию секунду»! Оценив росчерк белоснежных крыльев, нанесённых на дверцы салона, хмыкнул ещё раз. Наверное, точно летела по воздуху. Он сам не понимал, почему у него такая отчаянная потребность подшучивать над всем и вся. Словно цеплялся за любую возможность отвлечься. Забыться. Ощутить себя обычным омегой, выбравшимся в город посреди своих важных, омежьих дел. А не тем, кто ... Он остановился напротив особняка, где появился на свет более двадцати лет назад и почувствовал, что задыхается. То ли от ужаса, то ли просто оттого, что вынужден вернуться. Туда, где так хотели его сломать. Туда, где он б̀ольшую часть своей жизни провёл на коленях. Образно и в прямом смысле этого поганого слова. Такси давно уехало, оставив после себя лёгкое облачко газа. А ему казалось, что газом пропитано всё вокруг. Подменяя смрадом чистый, свежий воздух свободы. Но ведь он сам выбрал этот путь? Так какого чёрта стоит и сомневается в самом себе? Саске ещё раз вздохнул, чтобы проглотить нервный комок, сдавивший горло и стараясь унять дрожь, принявшуюся сотрясать всё тело омеги, едва ноги вступили на эту землю. Перейдя черту, той, оставленной им, нормальной жизни. И возвращая к истокам. Сюда и сейчас. Чёрные глаза печально оглядели до боли знакомый пейзаж. Интересно ... кто сейчас дома? Судя по пустой лужайке , Итачи и Син, возможно, в компании. Но ... он слишком хорошо помнил, что никогда не стоит надеяться, что тебя оставят в покое. Потому что ты Учиха. И именно потому, что ты Учиха. Поможет ли ему тот эфемерный факт, что он сумел-таки избавиться от этой фамилии двумя, пусть и весьма спорными, способами? Саске качнул головой, грустно улыбнувшись. Как же. И двинулся вперёд, заставляя себя идти, потому что, как только он, несмотря на то, что шёл нарочно медленно, всё же подошёл к входной двери, ему захотелось тотчас развернуться и кинуться обратно. Забыть обо всём! О всех своих решениях ... броситься прочь, добежать до ближайшего «Денва-фона» и вернуться к Намикадзе, и пусть его отругают, но ... вернуться туда! А не погружаться в ужас ... Добровольно. Зажмурившись, он стиснул зубы и осадил сам себя. Ну да. Ты же всё равно остался Учиха. А, если так, в память о родителях – именно о них! Он не отступит, трусливо поджав хвост. И сделает так, как ... нет, не Дейдара хотел. Это его решение. И только его. Поправив длинный рукав тёплого, плотного кардигана, Саске потянул на себя тяжёлую дверь. Абсолютно не удивляясь, что она поддалась. Если бы у него осталась хоть капля юмора, хмыкнул бы, мол, кто, в здравом уме, посмеет влезть на территорию Учиха?!! Но ему было не смешно. Он осторожно сделал несколько шагов по мраморному, до блеска намытому, холлу, насторожённо оглядываясь по сторонам ... Всё то же стремление к идеалу. Если дом – то всё в нём должно блестеть от чистоты. Если машина, пусть и для обыкновенных, не деловых, поездок – то марка самая лучшая, самой последней модели. Если семья, то ... Судорожно сглотнув, он вынужден был остановиться. И не потому, что устал. Как ни крепился, паника росла, словно в математическом уравнении. Заблестевшие от выступивших слёз глаза миновали зону прихожей, пренебрегая аккуратными рядами дорогущей обуви, и устремились к небольшой лестнице, ведущей в кабинет покойного отца. Он сам не ожидал той силы, с которой прошлое обрушится на него. Подсознательно знал, готовился ... но не ожидал. Обрывки, кадры ... те, что приходили к нему в бессонные ночи, будоража, напоминая, завертелись, как в калейдоскопе, складываясь в одну-единственную картинку. Которая и была той самой, одной-единственной правдой. Если бы ... Саске посмотрел на красивую карликовую тую, стоящую около подножья лестницы. Мама-омега так любила заниматься растениями! И первое, что он увидел, войдя в родной дом ... посаженное ею растение ... искусство бонсай в стиле тёккан** ... Сердце, которое итак билось от волнения так часто, словно поклялось напрочь выпрыгнуть из груди, чтобы навечно разбиться на миллиарды маленьких, кровоточащих, осколков, сжалось и замерло на несколько секунд. И – словно ныряя в глубины подсознания, так напоминающие Ад. « – Ма ... – В чём дело, малыш Сю? Мама-омега, недавно вернувшаяся с Собрания замужних омег, где они обсуждали не слишком важные вопросы, лишённые политической окраски, чтобы не создавать проблем обществу и, в частности, своим альфа-самцам, уже успела сменить деловой костюм на домашнее кимоно. Саске особенно любил его, любил, когда ма надевала именно это, светло-лиловое, с фиолетовой окантовкой, украшенное по всему силуэту небольшими журавликами и с ярким, пышным оби цвета солнца. Ему тогда казалось, что, когда Госпожа Микото надевает это кимоно, тёплый, золотистый цвет пояса отражается в добрых, прекрасных материнских глазах, заставляя их сиять, словно звёзды и зарождая на дне этих удивительных глаз загадочный свет далёкого светила. А искусно вышитые руками самых лучших вышивальщиц птицы взмахивают белоснежными крыльями, словно вот-вот сорвутся с ткани и вырвутся прочь, покидая тесные рамки одежды, взлетят высоко-высоко и растворятся далеко-далеко ... Где-то там, за горизонтом ... Где обитают детские мечты. Наверное, он и правда тогда был маленьким мечтателем, придумывал разные удивительные истории об обыкновенных вещах. Наверное, он был особенно счастлив в своём детском, незамутнённом, мирке, в окружении тёплых, материнских, объятий матери-омеги и горделивого взгляда обычно сурового отца-альфы. – Что случилось? Микото присела на корточки около своего малыша, и с удивлением заметила, как наполняются слезами глаза этого обычно весёлого ребёнка. – Ты огорчён, что Итачи-нии не уделяет тебе внимания, как раньше? Но он сейчас очень загружен по работе, такая ответственность, отец решил назначить его своим заместителем ... Он так гордится им, ведь наш Итачи окончил Университет раньше всех и лучше всех ... Саске всегда гордился своим чудесным аники. Нисколечко не ревновал, когда родители б̀ольшую часть времени обсуждали успехи старшего сына, немного забывая про существование младшего. Но ... Он вспомнил причину своего поступка и настойчиво повторил: – Мне ... Он толком не знал, как надо рассказывать то, отчего ему стали сниться кошмары. И дело было не в его впечатлительности, как подрастающего омеги. Просто во снах происходила интерпретация того, что было наяву. Если он не понимал, сны спокойно перемалывали происходящее за день, показывая искажённую реальность таким вот страшным образом. Наверное, когда маленький омега в очередной раз проснулся, поняв, что не успел добежать до туалета, именно тогда он и решился признаться маме. Не зная, какой жуткий механизм запускает этим признанием ... Грубая, огромная рука альфы. Дотрагивается до него, до тех мест, которые принято считать интимными, слышатся шаги и кто-то встаёт за спиной, сминает бусинки будущей омежьей груди. – Скоро вырастет ...» Саске-в-настоящем вздрогнул так сильно, выламываясь из воспоминаний, в которых образ встревоженной Микото-сан истончался, расплываясь в жарком мареве ... Он сделал несколько шагов вперёд. Наклонился, тихонечко проведя пальцами вдоль «иголочек» дерева. Закусил губу. Сильно, до крови. Нет. Он выпрямился, всматриваясь в полумрак верхних ступеней лестницы. То, что вернулось, незабываемо. « – Ма ... Дядя Мадара ... Ему и сейчас было трудно воссоздать в памяти эти слова. Хотя он уже не был тем малышом семи лет отроду. Который искренне не понимал, почему тот, кого он обозначил, как «дядя», так себя ведёт. Но в семь лет ... Он смог произнести только одно. – одзи-сан*** меня трогает, ма. Микото-сан посерьёзнела. Возможно, её, как омегу-женщину, понимавшую несколько б̀ольше того, что влекли за собой эти невинные, с первого взгляда, слова, о действиях старшего родственника, уточнила: – Наверное, когда Вы играете в твоей детской комнате, да?Он не рассчитывает силу, забывая, что альфа? Ты это имел в виду? Саске-из-воспоминаний густо покраснел. Ему было трудно решиться, ведь в самом вопросе мамы была своеобразная подсказка, мол, а ты ничего не перепутал? Но, видимо, даже для его тогдашнего зарождающегося чувства вины это было слишком ... И ещё. Он привык делиться с мамой-омегой своими детскими проблемами. Ведь у него была такая чудесная мама ... И Саске решился пояснить свои слова. – Дядя подходит, становится сзади и принимается сжимать мои ... мою грудь. Вот тут ... А ещё он трогает там ... Как он тогда покраснел! Вроде гуще некуда, но маленький Учиха стал прямо багрового цвета! Как та кровь, что вытекала спустя несколько дней после похорон матери из пробитой головы отца-альфы, разбившегося на машине ...» Не-Учиха сжал руки в кулаки, пытаясь справиться с дрожью. Теперь он мог бы всё рассказать. Подробно. Именно так, как всё и было. Что «дядя Мадара» не просто «подходит», он подкарауливает его, выбирая время, когда рядом никого нет, бесшумно встаёт сзади, обхватывая хрупкую фигурку так, чтобы Саске не успел сбежать, плотно прижимает к себе, и, шумно, рвано дыша, лапает его везде ... ... С силой мнёт не выросшие ещё груди омеги, особое внимание уделяя сосочкам, перекатывая их горошины между жадных, трясущихся пальцев, до боли сжимая, наглаживая, порыкивая от удовольствия, а когда одна рука альфы спускается вниз, он нагло залезает в трусики напуганного малыша, стонет от удовольствия, да так, что сжавшийся от непонятного страха Саске чувствует, как на макушку начинает капать слюна. Не считая того, что в него упирается что-то такое ... Неудобное ... твёрдое и почему-то подрагивающее. Теперь Саске горько произнёс бы «член альфы, мгновенно встающий на малолетку». А тогда ему было просто страшно. Он не понимал, насколько это неправильно, развратно и дико. Просто пугался. Особенно когда Мадара, вдоволь налапав, резко разворачивал его к себе лицом, встряхивал и грозно рычал, брызжа слюной так, что пара-другая капель всегда попадала на личико малыша: – Только попробуй раскрыть свой поганый рот!!!». Саске зажмурился. Микото-из-воспоминаний хмурилась, и он помнил, что ему вдруг стало действительно страшно. Ведь «Мадара-сан» велел молчать? Зачем же он решился потревожить свою чудесную маму? Зачем огорчил её? Затем, вскричало подсознание, болью отдаваясь в висках, что всё, произошедшее практически сразу, только подчеркнуло твою никчёмность. О которой оставшаяся в живых родня принялась твердить ему изо дня в день. О том, чт̀о бывает, когда глупые, эгоистичные дети губят своих родителей своими нелепыми фантазиями. Слёзы, заблестевшие на кончиках ресниц, постепенно наполнились кровью. Саске снова и снова переживал сильнейший стресс, но, проваливаясь прямо туда, откуда начался отсчёт его мучений, уже не мог остановиться, даже понимая, что усложняет себе то, ради чего он всё затеял. Зачем добровольно вернулся в эту пыточную клетку. « – Я поговорю с твоим отцом! Я немедленно поговорю с Фугаку!! Брови Микото гневно нахмурились, когда она вслушалась в сбивчивую речь младшего сына. Выпрямившись, она повернулась в сторону кабинета альфа-супруга, но ... Этот голос ... Природа-мать наградила их, альф Клана Учиха, удивительными голосами. В меру нежными, если случалось такое, с бархатными нотками и чувственными переливами, как раз для укрощения любых омег ... Но этот голос он, Саске, ненавидел, как ему казалось, всегда. – О чём ты собралась говорить с моим братом, невестка? Измученный мозг Саске, погрузившегося в прошлое, великодушно опустил повторный пересказ жалоб Саске на действия Учиха Мадары. С гневными, насколько он вспомнл, комментариями разгневанной Учиха Микото. Но то, как отреагировал Мадара, было воспроизведено слово-в-слово. Со всеми интонациями и гримасами. – Правда? О, наверное, он ещё говорил и вот это. Жестом фокусника Мадара извлёк из-за пазухи книгу. В яркой обложке, но с определённой пометкой «Для взрослых». Полистав, раскрыл на нужной странице – теперь бы Саске удивился, насколько быстро и оперативно Учиха Мадара отреагировал, словно был готов к подобному и подготовился заранее ... Другое дело, почему именно тогда? Он что, подслушивал, увидев мать и сына? А книга, и в самом деле, всегда была «под рукой»? Но факт оставался фактом. Скривив пренебрежительно губы, Мадара чётко прочитал несколько предложений: – «Ему всегда хотелось ласк. Почувствовать себя взрослым. Но на него не обращали внимания, потому что он едва-едва вышел из «ясельного возраста». И однажды он решился взять всё в свои руки. Заставить этого взрослого, но глупого альфу отнестись к нему, наконец, не как к младенцу. Поэтому, выждав некоторое время и застав Эмира-саму одного, Йоши начал действовать. Сначала, будто бы случайно, подлез под его большие, сильные руки, потом прижался всем своим хрупким, неразвитым ещё телом, к сильному, крепкому телу альфа-самца, и принялся потираться, да так, что, в конце концов, руки растерянного альфы сами не зная как, легли на соски едва ли не мурлыкающего омеги, и инстинктивно сжали их ... Тогда как член альфы прижался прямо к ... Другая рука омеги тихонечко ухватилась за руки альфы, что всё ещё ничего не понимал, направляя её прямиком к себе в специально надетые по этому случаю стринги ... И ... Прервавшись, Мадара хмуро, но издевательски изрёк, в упор смотря на Саске: – Мне продолжать? «Похождения Йоши-чан». Страница ... – Саске-чан? Микото неуверенно посмотрела на притихшего сына. Растерянно повторила, краснея оттого, что не усмотрела: – Ты ... Это всё твой организм, да? Ты был в библиотеке, но ... Зачем взял книгу для взрослых?». Саске-из-настоящего уже не просто била дрожь. Его трясло так, что он был вынужден обхватить себя руками, до хруста сжимая собственные рёбра. Сколько потом он корил себя? Поверив в свою мнительность? То, что назвали «фантазиями»! Подменяя правду на ложь, твердя ему, что из-за него ... Он нервно отёр кровавые дорожки. Увидел какую-то коробку, оставленную около туи, и, закричав, буквально вырывая себя из бьющих по нервам воспоминаний, Саске размахнулся и запустил коробкой туда, где ему почудились оскалившиеся, ухмыляющиеся морды чудовищ из его грязного прошлого. – Фантазии! – отчаянно-злобно повторил он слова, что вдалбливались в его поехавший в конечном итоге разум. Сколько раз ему повторяли, укоряли, упрекали? Мама-омега? Та, что так хотела поговорить с Фугаку, разобраться в происходящем, понять, наконец, просто защитить своего ребёнка ... В тот вечер ничего так и не решила. Да, Мадара был убедителен. Слово брата мужа, того, кто помогал её альфа-супругу с бизнесом и однажды едва не разорился, когда юный Фугаку влез по глупости в какую-то афёру. Против слова Саске, которому потакали, умиляясь его бездонным глазам маленького очаровашки, смеясь детским фантазиям и выдумкам! Фантазии. Именно это он услышал на первом же приёме. Там, в психушке. Стало трудно дышать. У Микото-сан было с рождения слабое сердце. Её нельзя было огорчать и взваливать на неё информацию, лживую и грязную, способную расстроить и испугать. А когда нежно любимое дитя принялось лепетать заведомую ложь ... Что должна была подумать эта женщина, впридачу хрупкого здоровья? Кому поверить? Она испугалась, расстроилась, и скоротечно скончалась. Потому что один маленький негодяй ... Посмел солгать. Да при том это была не просто ложь на тему «ма, я не ел запрещённое перед едой сладкое», это был грязный, лживый навет. Отец-альфа? Фугаку-сан был прирождённым альфа-самцом. Однако, так уж вышло ... Очень привязанный к своей паре. Зная, что семья не останется в стороне, он практически сразу, после похорон Микото, прямо посреди дороги, возвращаясь с кладбища, взял и застрелился. Не успев также услышать то, из-за чего и умерла его горячо любимая омега. Фантазии! Ведь его отправили в психушку за эти самые ... фантазии! Саске судорожно глотнул воздух. Как же трудно ему было противостоять всему, что навалилось разом на него после двойных похорон! Сначала матери, потом отца!! Когда он остался один ... Ведь ему никто не поверил, даже собственный старший брат! А те слова ... Те, из воспоминаний. К сожалению, были обращены к брату-близнецу Мадары. Дядя Изуна. Что частенько стоял рядом, когда Мадара, причмокивая, лапал Саске. И только после траура впервые предложил Изуне попробовать. И только теперь Саске понял, что Микото в самом деле, обдумав разговор, хотела поговорить с Фугаку. К сожалению, Фугаку был в офисе. И, как обычно, по будням, возвращался довольно поздно. Память Саске ... Разблокированная Кагуя-сенсей ... Которая потом от всего отказалась ... Показала ему последний пазл. Как раз тогда, когда они с Кушиной-сан веселились, разглядывая его разгромленный дом. Наруто не догадался – ему было страшно. Как сейчас. Но, если он в самом деле хочет покончить со всем ... Выбора нет. «– Ма? Сонный Саске, в пижаме с забавными мультяшными помидорками, трёт кулачками заспанные глаза. Потом, когда Мадара, с шумом захлопнув книгу, удалился, явно торжествуя победу, Микото отвела сынишку в комнату, потрогала лоб и испуганно сообщила, что у него, кажется, поднялась температура. Потом ему дали лекарство, потом мама сидела рядом, гладя вспотевшую ладошку, и что-то говорила нежным, ласковым голосом. Она ведь была дальняя родня Учиха. И омег Клана природа тоже наградила не просто незаурядной, редкой красотой, но и не менее чувственным голосом, чем у альф-самцов ... Последнее воспоминание о матери. Она стоит в холле. Поджидая супруга. Потому что ... – Почему ты не спишь, маленький? – А ты? – Я? Ну ... я жду твоего отца. Он скоро вернётся с работы. Последняя догадка. – Ты хочешь с ним поговорить? Потому что я огорчил тебя и всё придумал? Голос малыша, такой же сонный, немного хриплый из-за недавно спавшей температуры, испуганно понижается до шёпота: – Я не хотел тебя огорчать, ма, мне ... Микото улыбается. – Иди обратно в кроватку, Саске-чан. Я просто поговорю с твоим отцом. Мы ... Наверное, мы всё же купим тебе ту игрушку. Шагающий мини-динозавр, помнишь?». Воспоминания разом обрываются. Как и то, как он обрадовался, бросившись в объятия матери ... Не зная, что это последний раз, когда он видит её живой, а не в гробу. И то воспоминание, что, когда он возвращался к себе в детскую, мелькнула тень Мадары, оборвалось тоже. Саске горько рассмеялся. Он признался маме, что его собственный дядя Мадара его трогает ... особенно за интимные места, ощупывает маленькую омежью грудь ... Но когда Микото в порыве гнева поклялась всё рассказать, её убили, обыграв смерть омеги как несчастный случай. А Фугаку? Доказательств нет, но Саске знает. Теперь знает, что отца-альфу грохнули. Так, следом за омега-супругой. Да и бизнес, опять же ... А его, Саске, объявили позором Клана. И принялись накручивать. Приручать. Вот единственная, неприглядная правда ... Про его родной и проклятый Клан. Саске закашлялся. До мучительных спазмов, обжигающих горло. Ещё один нежелательный побочный эффект его многолетней травли. Но он ни за что и никогда не хотел, чтобы Наруто ... Кушина ... Да даже Менма-сан! Узнали про его жизнь. Там, в семье. Ведь в девять-десять лет ... Когда он почему-то решил, что ничего и не было ... Его в открытую схватили в коридоре и, прижав к стене, снова стали лапать. Уже вдвоём. Дядя Мадара и дядя Изуна. Комментируя и похабно смеясь. Саске вытянул перед собой руки, не сдержав стон. Они тоже были в крови, как и глаза. Только он искренне не мог понять, где кровь на самом деле, а где призрачная. Память ускоренно промотала несколько лет вперёд, словно спеша залатать неприятные воспоминания. « – Ты что ... Тыыы ... Не посмеешь. Наверное, именно это «не посмеешь» придало ему сил. А ведь их уже и не могло быть ... учитывая, что и бежал он тогда из этих самых, последних сил, буквально вырвавшись из ... – НЕЕЕТ!!! Трудно дышать. Но он с этим справится. Картинка опять завертелась. Но ... даже загнанные в угол жертвы могут в отчаянии совершить ... Саске посмотрел на деревце, перевёл дыхание. Страшное. Тонкие руки отчаянно замахиваются. А дальше – только визг и удары ... раз ... два ... как когда-то опускался на разделочную доску молоточек из латунной стали, добросовестно отбивая мясные, аккуратно порезанные кусочки свиной шеи, чтобы мама-омега приготовила своим альфам превосходные шницели в воздушной, золотистой панировке из хлебных крошек ... ... Три ...» Он снова засмеялся, уже не беспокоясь, насколько это уместно в данной ситуации. Визг испуганного свино-самца превратился в непрерывный, неумолкающий шум в голове. Саске покачал головой. Нет, так не пойдёт. Если он здесь ... Он не должен отступать, не должен поддаваться слабости, иначе точно и окончательно свихнётся. И Наруто ... Саске сглотнул, пытаясь собраться и не раскиснуть окончательно. ... И Наруто останется только навещать иногда своего ... бывшего о-супруга, превратившегося в бессловесный овощ, бессмысленно таращящий на альфу пустые, ничего не выражающие глаза и пускающего слюни, потому что разума уже нет и не будет ... Ну уж нет! Саске снова поправил огромный мясницкий нож, так и норовивший выскользнуть из рукава. Он давно не малыш. И не сломленный подросток, которого ... Омега вскинулся, гордо вздёрнул голову, запрещая себе вспоминать, из-за чего сбежал тогда ... прежде чем его отправили на Сонную Аллею. В «Реабилитационное отделение для омег с нервными расстройствами личности», если точнее. И тут услышал это ... Была открыта не только входная дверь. Чуть правее лестницы, в своеобразном ответвлении от огромного холла, была кладовая. В ней, насколько знал Саске, хранили разные ненужные вещи. И только сейчас он вдруг подумал, что для обыкновенной кладовки дверь была какая-то более чем крепкая. Тяжёлая, металлическая. И всегда закрытая. Но не сейчас. Она была слегка приоткрыта. И странный звук, привлекший его внимание, шёл ... Как раз из кладовой «ненужных вещей». Когда сбываются мечты – бойся. * Симбиоз японского «ден-ва», корейского «чан-ва» и в общем значении «таксофон». Всё вымышлено! Все совпадения случайны! ** «Бонсай» – искусство выращивания миниатюрных деревьев. Стилей очень много, приведённый в нашей истории для примера стиль «тёккан» характеризуется прямым стволом дерева, с широкой у основания кроной листьев, которая к верхушке становится уже и меньше. Символом такого дерева является внутренняя сила, несгибаемый стержень. *** Почтительное обращение «дядя». Мелкий Саске был хорошо воспитан.