Ромео и Джульетта, но по-особенному

Эта затея была дурацкой с самого начала, и соглашаться на нее было идиотским решением (чертов Хичоль, которому и принадлежала эта идея!). И, стоя возле высокого забора, покрытого густой зарослью, Хекджэ уже несколько раз передумал и собирался развернуться и пойти домой, но парень рядом держал его за плечо крепко и настойчиво. Пару раз Хекджэ попытался дернуться и отойти подальше от неожиданного помощника, но тот хватки не ослаблял, а продолжал невозмутимо улыбаться. Взгляд его при этом был тяжелым, отчего наш Ромео поежился. Стремно. - Что ж ты тут встал как вкопанный, а когда я подошел такой смелый был, - уж больно насмешливо заметил парень. Несколько минут назад он был позорно застигнут в компрометирующей ситуации: возомнив себя героем-любовником и, пойдя на поводу у прочитанных романтических историй, пытался перелезть через многострадальный забор во двор семьи Капулетти, но, попавшись, позорно навернулся прямо в кусты и расцарапал все лицо. Идея эта, как уже было сказано, принадлежала Хичолю, его лучшему другу. Только засранец этот с ним не пошел, остался сидеть дома. Никакой помощи. Происходящее начинало потихоньку подбешивать, промелькнула даже мысль, а стоит ли эта «Джульетта» затраченных нервов. Хекджэ недовольно смотрел на парня рядом снизу-вверх, выгибая бровь. Ему было слегка неловко, даже шея покраснела, но ему не хотелось, чтобы эта сволочь заметила это. Поэтому он начал еще более шумно дышать через нос в надежде заставить собеседника чувствовать себя не в своей тарелке. Но вряд ли это человек так себя чувствовал хоть раз в жизни. В итоге Хекджэ просто застонал, запрокидывая голову назад, отчего его и так потрепанный берет упал на траву. Вот же ж. - Кюхе-ен, чего тебе от меня надо-то? Если хочешь на дуэль позвать, так чего нервы мотаешь! Кюхен моргнул пару раз, но Хекджэ не понял, удивился ли тот. Вместо этого Кюхен нарочито осторожно вытащил из волос незваного гостя листочек и отряхнул пыль с камзола. - Зачем мне на дуэль тебя звать, больно надо. Ты ноги-то свои видел? Спички одни. У меня вот хорошие, крепкие, - похвастался парень, гордо приподнимая подбородок. Все в Вероне знали, что Кюхен всегда выбирал дуэль в виде проверки силы бедер и ни разу не проиграл, или, по крайне мере, говорил всем так. В любом случае, людей, которые утверждали бы обратное, ни разу не находили. Хекджэ невольно оглядел свои ноги, ну да, худые, но это же не значит, что они некрасивые? Правда же? Они вроде ничего такие, ровные. Зато Кюхен наконец-то отпустил его руку, поднял берет и нацепил на голову Ромео обратно. - А ты разве здесь не чтобы меня поколотить? Как брат-защитник и всякое такое. Сберечь честь семьи, вот это все. Со стороны Кюхена раздался какой-то подозрительный смешок, но он вовремя взял себя в руки, прокашлялся и снова принял высокомерный вид. - Да нет, было бы что беречь! – отмахнулся Кюхен, но, заметив потемневшее лицо Хека, понял, что слова его можно истолковать двояко и поспешил исправиться: - Нет-нет. Просто ну ты же видел нашу, эм… «Джульетту». Кто на такую позариться вообще! Я считаю, быстрее замуж выдать и дело с концом. Если ты не заберешь, то так до старости и будет в девках ходить. Кроме тебя мазохистов и не найдешь в округе. От такой откровенности Хекджэ даже растерялся, только и остался хлопать ртом как рыба, в попытке подобрать слова. То ли порадоваться, что брат его «избранницы» не то что на дуэль вызывать не будет, а так и вообще благословил буквально, похвалил, можно сказать. То ли обидеться за Джульетту, ее тут вроде как опустили перед остальными красавицами Вероны. Но, рассудив, Хек решил, что Кюхен в чем-то прав. Кто ж если не он. Однако, глубоко в душе, Хекджэ искренне надеялся, что действительно никто. Джульетта хоть и с прибабахом, но все равно такая… Такая… Видно, мысли о своей великой любви как-то слишком ярко проявились на лице Хекджэ, отчего Кюхен скривился и даже отошел на полшага назад. - Ты там это, коней попридержи, Ромео. У тебя на лицо все написано, а я все еще тут стою. Мерзость какая. - О-о чем это ты? – фыркнул покрасневший Хек, распрямляя плечи. – Ладно, раз ты не против, так чего мешаешься? - Где это я мешаюсь? Это ты сам тут себе мешаешься, – не оставался в стороне Кюхен и всегда готовый наехать в ответ, слава богу, он родился с пассивно-агрессивным лицом. – Я здесь вообще, чтобы тебе помочь. - Помочь? Больно надо, как ты вообще помогать собрался? На плечи меня посадишь? - А хоть бы и на плечи, ты себя-то видел? – Кюхен помахал ладонью над головой несчастного влюбленного, намекая на их разницу в росте. Комплексов роста у Хекджэ никогда не было, но лицо Кюхена могло развить в вас любой комплекс в независимости от ваших данных. Хеку даже обидно стало, и ноги у него плохие, теперь еще и рост не устраивает! Он снова засомневался, а подойдет ли он вообще в качестве жениха, Джульетта его красивая была, глаз не оторвать, а он… Но забор все равно высокий был, а потому гонор свой Хек поубавил и в итоге махнул рукой, мол, ладно уж, на плечи так на плечи. Кюхен довольно ухмыльнулся и прошел мимо, поманив за собой. Хекджэ недоуменно уставился на него, но поплелся следом. - Ты бы хоть узнал к какой стороне дома идти, сюда выходят окна батюшки, увидят тебя – так розгами обходят, что с неделю сидеть не сможешь. В это же время одно крыло дома Капулетти сотрясали визги и крики (из-за этих самых визгов несчастную Джульетту и отселили в отдельное крыло, а ведь вопила вообще не наша главная героиня). Донхэ недовольно поморщился, зажимая уши ладонями в слепой надежде спасти свой слух. Только вот Кормилица никак не унималась и продолжала вопить и покрывать своего подопечного такими выражениями, что у того уши краснели. - Ишь чего удумал! – Реук в очаровательном передничке сложил руки на груди и сверкающим гневом взглядом вперился прямо в печальное лицо Донхэ. Но печальным его лицо большую часть времени, так что сердце Реука оставалось глухо. – Почему стоит мне на минутку отвернуться, как ты творишь не пойми что! На той неделе сбежал прямо посреди балла-маскарада, а ведь тебя там с женихом знакомили! Вот где шлялся?! Донхэ вспомнил, чем он занимался и с кем, снова краснея, и прокашлялся под цепким взглядом своей няньки. - Ну я же сказал, плохо стало, душно там было… И людей много. Мне не нравится. - Не нравится ему! – снова взорвался Реук, запуская в сторону Донхэ яблоком с подноса, рефлексы Донхэ сработали, и он умело отвернулся от него и от еще двух. – Плохо ему стало, а мне все шишки! Еле как уговорили семью жениха повременить и не разрывать помолвку, а ему плохо было! А может наоборот, слишком хорошо?! От того, как, не зная, Реук попал в самую истину, Донхэ в панике подавился воздухом и снова закашлялся с новой силой. Реук, будучи уверенным в том, что по натуре он добряк, даже сжалился и похлопал подопечного по спине. Сказал сгоряча, виновато подумал он, а ведь его Джульетта совсем не такая. Джульетта же была именно такой, но предпочитала отмалчиваться. По правде говоря, Донхэ бы предпочел, чтобы помолвку все-таки разорвали с концами. Его жених, Шивон, парнем, конечно, был прикольным, рожицы смешные строить умел и даже на лошадях катал. Но Донхэ был уверен, что жениться нужно исключительно по любви, а так уж сложилось, что полюбил он не его. - Реукки, - с тоской в голосе протянул Донхэ, поднимая взгляд на уже раздобрившегося паренька, - не хочу я замуж за Шивонни. Зря он это сказал, Реук вспыхнул с новой силой, как спичка. - Да я уж понял! Ты час назад заявил, что решил стать бродячим музыкантом! И весь прошедший час Реук и орал именно из-за этого. Честное слово, его нервов однажды не хватит, и он лично придушит Донхэ подушкой. - Каким музыкантом, что ты петь собрался! – не унимался Реук, пару раз отвесив Донхэ ощутимые подзатыльники. - Песни, - недовольно буркнул последний, потирая голову, - о любви. Более того, Донхэ собирался не просто стать музыкантом, а сбежать под покровом ночи вместе с Хекджэ и только потом стать музыкантом. Может быть, мечтал Донхэ, они бы создали дуэт. Было бы классно. Реук скептично пробежал глазами по исписанной бумажке, содержащей, вероятно, текст песни. Почерк у Донхэ был такой, что разобрать хоть что-либо было невозможно. Но, кажется, там было слово «любовь», или «лобстер». Тем не менее, положение строк на странице походило на песню. А пририсованные со всех сторон сердечки и, Реук не был уверен, но… рыбки(?) символизировали вдохновленное состояние Донхэ. С тяжелым вздохом Реук закрыл свое лицо руками. И за что ему все это? Как же сильно хотелось приложить канделябр об эту очаровательную головушку с волнистыми волосами, которые Реук расчесывал не так давно, но они уже представляли собой растрепанный хаос. У Донхэ же на лице отпечаталась вся скорбь этого мира, и Реук лишь промолчал, призадумавшись. Проблема была в том, что Донхэ никогда не притворялся. Он грустил совершенно искренне и со вкусом, в независимости от произошедшего: это могло быть как что-то серьезное, так и переставленные шкафы в библиотеке вдруг напомнили ему о том, что ничто не вечно и легко изменяется из-за сил извне. И всегда было сложно понять, стоит ли беспокоиться или можно просто махнуть рукой, так как через полчаса Донхэ бы уже валялся на полу от смеха из-за какой-то ерунды. Донхэ тем временем уложил голову на согнутые руки и подозрительно замолк. Реук понадеялся, что он не рыдает. От этой картины у него даже потяжелело на сердце. Его небольшая рука легла на спину подопечного и ласково погладила, из-за чего Донхэ прерывисто вздохнул, растрогавшись. - Совсем-совсем не хочешь за него? – тихо спросил Реук. - Не хочу, - замотал головой Донхэ. - Ну что же мне с тобой делать, горе ты мое, - покачала головой несчастная кормилица, сменив гнев на милость и ободряюще похлопал парня по плечу. – Ладно уж, что ж мне, неволить тебя? Давай завтра поговорим с твоим батюшкой, я за тебя попрошу, мало, что ли, женихов кроме Шивона? Еще какого найдем, самого лучшего. Уточнять, что самого лучшего себе Донхэ уже нашел, он благоразумно не стал. Вместо этого он лишь неверяще поднял влажные глаза на Реука и и удивленно поморгал: - Правда? Спасибо, Реукки! – Донхэ обнял свою кормилицу за шею, не жалея сил. Сил у него, надо сказать, было немало – недаром слуги иногда обращались к нашей Джульетте и просили подсобить по случаю, пень выкорчевать, дрова порубить; вот и не выстраивались в ряд женихи, впечатленные мускулами Джульетты, нашли одного, да теперь эта привереда нос воротит. Уже не дыша, Реук похлопал Донхэ по рукам, прося отпустить, пока не задохнулся. - Правда, правда, - потирая пострадавшую шею, просипел Реук. – Все, достаточно. Ночь уже во дворе, спать ложись давай. И не делай ничего глупого! Донхэ активно закивал, но, когда Реук уже стоял перед дверью, вдруг окликнул его. Мысль о том, что он может покинуть отчий дом сегодня навсегда, заставила задать вопрос, который мучал его не первый год: - Реукки-и, - начал парень, - а почему ты мне кормилица? Ты же это, ну, того, и это самое… Еще и меня младше. Реук нахмурился, негодуя. - Я тебя кормлю? – Донхэ в опасении кивнул. – Кормлю. Так чем я не кормилица. На том он и хлопнул дверью, оставляя Донхэ одного. Непрекращающееся копошение в саду разрушало романтическую обстановку темной ночи во дворе. Пока парни отсиживались в кустах, Кюхен пару раз ткнул локтем Хекджэ под ребра, тот в свою очередь зарядил брату своей избранницы в челюсть. В итоге вся командная работа превратилась в перекидывание ругательствами. - Как ты мне надоел, Господи! – зашипел Кюхен, отряхивая свой некогда чистый костюм, всматриваясь своими черными глазами в лицо Ромео. И что Донхэ в нем нашел? Лицо как у рыбы, по мнению Кюхена. - Это ты мне надоел, сказал, что поможешь, а в итоге только ходишь за мной и гадости говоришь! – цыкнул на него Хекджэ, пытаясь вытащить паутину из своих волос. - Так это ж правда, нос у тебя слишком большой. Хекджэ так натерпелся за последний час от этого гаденыша, что сил нет. Теперь он был уже уверен, что Донхэ на него ведро воды при встрече выльет, такой он, Хек, нескладный. Настроение было ни к черту. - Аргх, какой же ты вредный, - зашипел Хекджэ. – Сам ругаешь Донхэ, а мне кажется, это тебя из семьи сплавить сложно будет! Уверен, еще и приплачивать придется, чтоб забрали. - Вообще-то я милашка, - не согласился Кюхен. - Разве что под градусом. - Звучит неплохо. Они переглянулись. - Если ты заткнешься и просто поможешь мне, я проставлюсь. - Идет, - улыбнулся Кюхен. Пересекши сад, парни наконец добрались до дома, только в одном окне до сих пор горел свет. Хекджэ никогда здесь не был, но сейчас был уверен, что знает, чье это окно. Как-то неожиданно во рту пересохло. Дрожащими пальцами Хекджэ поднял маленький камушек и, проявляя чудеса невиданной меткости, попал именно в нужное окошко. Только вот ответа не было. После пары раз неудачных попыток, Хекджэ тихонечко позвал, стараясь не создать ненужного шума: - Джульетта, Джульетта! Джуль… Да чтоб тебя, Донхэ! По-прежнему тишина. Хекджэ растерянно повернулся к Кюхену и грустно заметил: - Не отвечает, - он был таким расстроенным, что Кюхену даже стало неудобно издеваться. Вместо этого он оглянулся и поднял внушительный такой булыжник. - Всему вас учить надо, - философски заметил Кюхен и, игнорируя занервничащего Ромео, запульнул со всей силы камень в окно ненаглядной «сестрицы». Камень вполне ожидаемо разбил стекло, оставляя в нем внушительного размера дыру. Через пару мгновений окошко распахнулось и Джульетта, явив наконец луне свой нежный облик, совсем не по-девичьи нежно гаркнула что-то вроде «Йа, какого хрена?!». Кюхен предусмотрительно забежал за колонну, не собираясь больше вмешиваться. Пусть сами разбираются. Увидев наконец того, ради которого были все эти страдания, Хеку резко стало неудобно, весь последний час он только и слушал, какой он страшный. А теперь вот он стоит, еще весь и расцарапанный, пыльный. Совсем не романтичный, еще и берет порвался, пока через забор перелазил. Но Донхэ, осознав, кто перед ним, заулыбался так ярко и счастливо, что Хекджэ быстро позабыл про всякие глупые мысли – раз Донхэ нравится, то ну и ладно. - Хекки! – радостно вскрикнул Донхэ, чуть ли не переваливаясь через подоконник, Хекджэ испугался, как бы это чудо не свалилось, и рефлекторно вытянул руки, уже готовясь ловить это недоразумение. Но тот удержался и продолжил разглядывать Хекджэ, совсем позабыв, что недавно картинно вздыхал и думал о своей нелегкой судьбе. - Ага, а я это, - Хекджэ, засмущавшись не пойми чего, почесал свой затылок. – Ну…привет, ага. - Ага, - согласно кивнул Донхэ, облизнув губы, - привет. От приторности этих двоих Кюхен ощутил стойкое желание залить в себя пару бутылок вина, но вина сейчас не было, а эти двое были. Так что Кюхен только фыркнул и скривил свое лицо. Многострадальные Ромео и Джульетта услышали это, но решили проигнорировать. - А я тут это, к тебе пришел, - продолжил Хек, так и не сумев взглянуть в сторону Кюхена, рассматривая растрепанные пряди парня в окне. - Пришел, - вновь повторил за ним Донхэ, мечтательно укладывая подбородок на руки, тоже что-то разглядывая в Хекджэ. По телу Кюхена прошли мурашки. Кюхен даже заподозрил, что им не о чем поговорить, потому что тишина, повисшая на долгое время, смутила его. Он осторожно выглянул из своего укрытия, а эти двое, улыбаясь как полные придурки, пялились друг на друга, кажется, даже не моргая. Кюхен в ужасе обнял себя за плечи, жуть какая. Резко вспомнив, зачем он собственно сюда пришел, Хекджэ весь подобрался, расправил плечи, даже поправил берет, с которого поэтично осыпалась пара листов. - Донхэ, - торжественно начал Хек, - я тут вообще-то в любви признаваться пришел. Если б ты был на крае света, я б не медля за тобою пошел в море, - потом притих и зачем-то добавил, - бэйби. Кюхену показалось, что он зачитал это как какой-то рэп, но он не хотел с ними разговаривать. К тому же, Донхэ понравилось, вон как светится весь. - Клянусь луною, вот этим всем, которая светом трогает ветви, - как-то слишком на свэге продолжил Ромео, но прервался, заметив, что его Джульетта как-то побледнела. – Что-то не так? Напрягся даже Кюхен, непонимающе выглядывающий на свою «сестрицу». Что опять не так? Донхэ сник, сводя брови на переносице и по-детски надувая губы, совсем расстроившись. - Сказать что… не знаю, - грустно выдала Джульетта, не на шутку пугая Хека. Ну все, подумал он, сейчас откажет и пошлет восвояси неудачного влюбленного. Донхэ опустил голову ниже, пряча глаза за длинной челкой. - Хекки, я это, - он смущенно шмыгнул носом, крутя кольца на руках, не решаясь поднять взгляд на Хекджэ, - не дочитал. Хекджэ недоуменно взглянул на любовь свою многострадальную. - Что не дочитал? Донхэ совсем обиженно ответил, злясь на кого-то: - Книжку! Не дочитал! – Донхэ схватил многострадальный томик, что лежал на подоконнике в комнате уже третий год, весь потрепанный и перекрученный, и со всей своей дури, которой, честно говоря, было немало, и кинул на улицу. Книжка приземлилась в паре метров от Хека. Они с Кюхеном подошли поближе, рассматривая, что довело Донхэ до истерики. Узнав на обложке бессмертную трагедию Шекспира, Хекджэ заругался, уже не думая о том, что его обнаружат и выдворят: - Ты что, совсем дурак?! Да сколько ты уже ее читаешь-то? Да за это время можно уже самому десять таких написать, хоть бы эту сцену вычитал, ты! – не придумал ни единого цензурного эпитета доведенный до ручки своим ненаглядным Ромео. Кюхен даже не стал вмешиваться и защищать родственничка, осторожно тыкая палкой в книжку, кажется, на нее не раз проливали что-то и использовали как подставку под мебель. Донхэ шумно дышал, сдерживаясь от слез обиды из последних сил, и выглядел при этом так потеряно и одиноко, что Хек замолчал, почувствовав себя самым ужасным человеком, который решил отпинать котенка. Кюхен подумал, что в будущем Джульетта явно будет вить веревки из незадачливого муженька. - И что ты теперь, - севшим голосом заговорил Донхэ, - не возьмешь меня теперь… в море? Кюхен подавился от таких оборотов, а у Хека, ей-богу, даже в груди заболело от такого вида Донхэ, и он сразу понял, что какая разница, сколько лет там Донхэ книжку читает, хоть год, хоть три, хоть десять лет, лишь бы у Хекджэ под боком. А потому он решил оповестить об этом весь белый свет, уже ничего не стесняясь. - Да возьму, куда хочешь возьму! Донхэ, чтоб тебя, слезай давай, плевать на книжку, все равно она дурацкая! Не плачь только. Донхэ тут же просиял, а Хеку показалось, что ночь уже прошла и вышло солнце. Будто прочитав это ванильное сравнение в его голове, Кюхен опасливо отошел в сторонку. Что было правильным решением, ведь спустя всего пару мгновений распахнулась дверь и из нее вылетел Донхэ, чуть не сшибая братца с ног. Он стрелой пронесся мимо и будто бы заученным движением запрыгнул на Хека, тут же обвиваясь вокруг него как кошка о ветку дерева. Тот, хоть и растерявшись от такого, с готовностью подхватил Донхэ, чтобы тот не поздоровался с землей своей светлой (или не очень) головой. Кюхен почти растрогался от этой картины, но его мысли прервал поднявшийся шум в доме и недовольные крики их кормилицы и, возможно, родителей. Он вздохнул и покрутил бедную книгу в руках. Кажется, трагедия Шекспира грозит повторением и им, если они не придумают, как объяснить всем, что за абсурд тут происходит. А ночь ведь только началась.