Ромео и Джульетта, но по-особенному

С прибытием на место действия новых лиц и без того пересыщенный действиями сад оживился пуще прежнего. Заставший свою ненаглядную дочурку в столь непристойном виде господин Капулетти не стал размениваться на мелочи и, схватив так удачно стоящего возле куста садового гнома, с криком «Убью!» решил покончить с нашим Ромео прямо на месте. Тот не сразу понял, как лучше поступить, уносить ноги вместе с Джульеттой на руках (которая вообще-то перышком не была!) или попытаться объясниться. Но желание как минимум выжить мотивировало хоть на какое-то решение, поэтому осторожно опустив свою драгоценную ношу на землю, Хекджэ вышел вперед, показывая всю серьезность его намерений. Ёнун сего благочестивого поступка не оценил и как шел на нашего героя с видом заправского посетителя кабачных мест, так и продолжил. От гнома Хек увернулся честно и очень эффектно, возобновляя попытки договориться с будущим, как он надеялся, тестем, однако, все это вылилось в погоню по саду. Слава богу, там оказался очаровательный фонтанчик, а Хекджэ с отцом своей ненаглядной в свою очередь оказались в небольшой ловушке, кружась вокруг фонтана, как два кота, не поделивших сосиску. Кюхен хотел проявить невиданную для него доброту и, так сказать, «вписаться» за мужика Джульетты, но только решил он открыть рот, как заметил краем глаза их несчастную кормилицу, которая с театральным «Ах!» опустилась на траву. Видимо, теперь-то кормилица поняла, какой была ее обожаемая Джульетта. Подхватив Реука до того, как его голова познакомиться с каким-нибудь камнем, Кюхен призадумался, откуда их вообще здесь столько. Но вспомнил, что он сам велел Донхэ таскать камни из карьера сюда по одному в надежде отвязаться от него, когда у Кюхена не было никакого настроения с ним играть, а энергию Джульетты девать куда-то надо. Джульетта и натаскала, поверив, что это такая игра; мог ли парень предположить, что в будущем это может привести к тому, что его идея «на отвали» станет причиной убийства? Разглядывая совсем белое лицо Реука, что расположился в его руках, Кюхен поднял глаза к небу и устало вздохнул. Донхэ вопил там что-то в безуспешной попытке успокоить разгневанного батюшку и защитить своего Ромео, успевшего уже получить какой-то садовой утварью по носу. Ну вот, подумал Кюхен, нос его от этого краше не станет, и так не очень был. Творящаяся вакханалия была в раз остановлена очень уж властным криком, предположительно, хозяйки дома. - А НУ РАЗОШЛИСЬ ПО УГЛАМ, ПОКА ВАШИ НОГИ ЕЩЕ МОГУТ ХОДИТЬ, ДАРМОЕДЫ ПРОКЛЯТЫЕ! Кюхен нервно сглотнул и в ужасе медленно повернул голову в сторону звука. Так и есть, матушка была злой. Очень-очень злой. Настолько, что вышла во двор в халате и маске на лице, а она всегда старалась выглядеть подобающе. Даже ее тапочки угрожающе попискивали. Чонсу прошел мимо Кюхена и Реука, не удостоив и взгляда, что заставило Кюхена мысленно считать, сколько денег у него в шкатулке и на сколько их хватит, если бежать вместе с кормилицей прямо сейчас заграницу. Хекджэ, держащий многострадального гнома как щит, и Ёнун с висящим на спине Донхэ замерли, опасаясь поднимать глаза на госпожу Капулетти. Говорят же, не смотри ему в глаза, он не почувствует твой страх. Но Чонсу все чувствовал. Тем не менее, он сказал уже гораздо спокойнее: - А сейчас все пройдем в дом. Там и поговорим. Хекджэ весь облился холодным потом, пока сидел на этом диване напротив батюшки Джульетты. Диван был дорогим и удобным, к чести сказать, но ножки его из дорогого дерева были обгрызены явно ужасным существом, не знавшим пощады к своим жертвам. Хекджэ предполагал, что существо это сейчас белым комком ютилось на коленях госпожи Капулетти, что расположилась в кресле. Спокойствию несчастному не добавляла и откуда-то взявшаяся в руках Ёнуна бита, где он вообще ее взял?! Немного лишь радовал вид Кюхена, что тоже сидел ни жив ни мертв, придерживая кормилицу, которую уже удалось привести в чувства, и отпаивал ее коньяком. Хек заметил, что Кюхен и сам пару раз пригубил. - Папенька, маменька, ну я его люблю-ю! – вновь завела свою шарманку Джульетта, упорно доказывающая родителям силу своей любви. Донхэ видно возомнил себя героиней сопливой любовной истории, потому что продолжал завывать максимально драматично, не прекращая сжимать ладонь Хека в своих. Насчет последнего Хек не возражал. - Это мы уже слышали, - устало вздохнул Чонсу, массируя виски и думая, за какие грехи ему такие дети. Маску пришлось снять, потому что Реук, очнувшись в первый раз, увидел лицо хозяйки и с оглушительным криком грохнулся в обморок снова. – Как же так вышло, что из всех людей в Вероне – это именно сын Монтекки? Последняя фраза должна была звучать трагично, но почему мало кто знал. Возможно, не только Донхэ не читал классику Шекспира. - Ну… Мы с ним того… И это самое… А потом снова и того… Как всегда, Джульетта была многословна. Но то ли по ее горящим глазам и алеющим щекам, то ли находясь с ней на одном уровне развития, но отец семейства что-то понял и вскочил, замахиваясь своей битой. - Ах, «это самое»?! Да еще и «потом снова»?! Ух, я его сейчас! - Ёнун, на место сел, - осадил мужа слегка подзае… подуставший от этого разговора и от жизни в этом дурдоме Чонсу, поглаживая по голове свою любимую собачку. Вот за кого замуж нужно выходить. Ёнун же послушно сел и надулся. Хекджэ понял, что молчание его не красит, а нос уже почти и не болит. Донхэ чуть ранее даже приложил ему что-то холодное (Хек не был уверен, что тот достал из кладовой, но и спрашивать не стал), правда, расчувствовавшись, Донхэ силы не пожалел и приложил это что-то от всей души. Хек решил, что если синяк и будет, то скорее от стараний Донхэ, нежели от его отца. Но ничего не сказал, чтобы Донхэ не расстраивался еще больше, и без того зареванный сидит. Кюхен, наблюдавший за этим, просто решил, что Хек – мазохист. Как бы там ни было, Хекджэ прокашлялся и осторожно начал: - Аэм, - на него вмиг устремились взгляды всех в комнате, стало некомфортно, - я понимаю… что у наших семей сложные отношения. Но, честно говоря, мы даже не знаем причины! И… даже с ней нам неважно! Мы с Донхэ хотим жениться! Чтобы никто из присутствующих не стал задумываться над причиной вражды двух главных семейств Вероны, Чонсу решил переключить внимание на себя. А это он умел хорошо. - Вы просто молоды и не понимаете, - он загадочно махнул рукой. – К тому же, у Донхэ уже есть жених. - Но я не хочу его! Я этого хочу! – обиженно закричал Донхэ. - Донхэ, ты не можешь так говорить. - Но я хочу Хекки! - Донхэ! - Я! Хочу! Хекки! На этом обсуждение снова вернулось к тому, с чего началось. Все присутствующие устало поглядели на часы, время шло к рассвету. Ромео и Джульетта продолжали держаться за руки, Хекджэ при этом думал, как убедить семью Капулетти, что он парень хороший и хоть куда, а Донхэ продолжал упрямо сопеть и иногда хлюпать носом. Не выдержавший этого Хекджэ достал из переднего кармана платок и вытер сопли своей красавице, чье лицо уже было все красное от слез. От этой картины сердце Чонсу даже потеплело немного, он же не зверь, видит, какие они влюбленные тут сидят, но не делается же все так просто. Ёнун же продолжал злиться и очень хотел наехать на кого-нибудь. - В любом случае! Негоже это при живом женихе искать себе новых! – глава семьи угрожающе стукнул своей любимой битой о пол. – Не так тебя воспитывали! Или? Он зыркнул зло в сторону кормилицы, которая должна была следить за этим нерадивым ребенком до свадьбы. Кормилица же в свою очередь не испугалась привычно, сказался влитый в нее коньяк. Вместо этого она выскользнула из рук опешившего Кюхена и вскочила на ноги. - Ах так это я виноват?! – вскинулся Реук. Он свирепо уставился на Донхэ, тот же юркнул за спину Хека, испуганно хлопая глазами, глядя на няньку. Реук же продолжил: - Я тебя учил честь беречь? - Учил, - зашуганно пискнула Джульетта. - Сберегла? - Не сберегла, - почти прорыдал ответ Донхэ. – Да вы бы на мое место поставили кого другого, так через неделю бы уже поминали Донхэ, не дожил бы он до этого дня! Он же и с полчаса на месте не сидит, если не расстроенный! А если расстроенный, так и того хуже! Сколько раз я ему жизнь спасал, вы бы знали! - От кого? – смущенно поинтересовался Ёнун, не ожидавший такого отпора. - Да от себя! – заверещал Реук, развязывая белый, но порядком припылившийся передничек и театрально бросая его на пол. – Все, хватит с меня! Я им все, а они! Сами попробуйте за ним хоть бы сутки посидеть, а потом других обвиняйте! Ёнун предпринял еще попытку сказать хоть слово, но Реук завизжал так, что стакан в руках Кюхена просто лопнул, а в ушах хозяев и гостей навечно встал звон. Последний аргумент Реука был принят и оппозиции не подлежал, так что он решил удалиться, громко хлопнув дверью, но присутствующие этого даже не услышали. В оглушающих криках кормилицы как-то потерялось чистосердечное признание Джульетты про свою честь, но боль в ушах не давала никому сосредоточиться. Поковыряв в ухе, как не подобает дворянину, Ёнун хмуро спросил что-то у Хека. Но то не услышал. Ёнун спросил громче: - Возьмешь ответственность на себя, говорю?! Как мужик! - Возьму, - проорал в ответ Хек, крепче сжимая ладонь своей ненаглядной. - Обижать не буду, защищать буду! Ёнун ни слова не услышал, честно говоря, но взгляд Хекджэ ему понравился, поэтому он просто кивнул. Увидев это, Чонсу понял, что Джульетта умом пошла в папеньку, и опустил взгляд на свою собачку. Ее, кажется, вообще не смутили визги Реука, она так и продолжил смотреть в пустоту. Все было в порядке. - Что же с вами делать, - вздохнул Чонсу. Свадьбе с Шивоном все равно уже не бывать, а потратились на приготовления они знатно. Жаба душила очень сильно и выбрасывать столько бабла впустую Чонсу бы себе не позволил. А значит, свадьбе быть, а с каким женихом – дело десятое. – Ладно, поедем завтра свататься. На утро все семейство стояло при всем параде, готовясь к отъезду. Потребовались все кареты поместья, чтобы утрамбовать вещи Джульетты и приданое. Стоило отметить с каким воодушевлением слуги складывали все это, видимо, уже предвкушая относительно спокойную работу без хозяйской дочки. Нет, разумеется, никто зла ей не желал, любили, но вы ее видели? А так вроде как и повод радостный, свадьба, так может и ремонт делать пореже раза в месяц делать надо будет, собак в лес на поиски Джульетты выводить не надо каждый выходной. Красота. Только один человек выделялся пятном в этой процессии, несчастный брошенный жених. Все мы понимаем, что в этой ситуации он, скорее, счастливчик, но давайте притворимся, чтобы нагнать драмы. - Шивон-ни, - законючила наша Джульетта, надувая губы и виновато глядя в пол. Маменька наказала свою дочурку и отправила приносить извинения самостоятельно, чтобы неповадно было, - ты меня прости, ты прикольный, правда. Но я это, Хекки люблю. Шивон оглядел свою несостоявшуюся невесту и призадумался, не зря он молится Богу каждый день, уберег же. Вспоминая их недавнюю прогулку на лошадях после злополучного бала, в голове Шивона промелькнула ужасная мысль, что никак усидеть на лошади Джульетта не могла не от своей неопытности, а совсем наоборот… А он-то грешил на ее хрупкость и неподготовленность, а оно вона как. Чтобы не заходить в своих мыслях дальше, Шивон прокашлялся. - Да ладно уж, не переживай. Нехорошо вышло, конечно, но желаю тебе счастья. Удачи тебе, благослови тебя Господь. - Спасибо, Шивонни! Тебе тоже всего-всего! – разулыбался Донхэ, и Шивон не смог не улыбнуться ему в ответ. Обаятельный же, засранец. Приободренный, Шивон оглядел всех собравшихся и остановился на Кюхене и стоявшему рядом с ним Реуке. До Шивона дошли слухи о ночном скандале в семье. Кюхен, заметивший, что несостоявшийся зятек пялится на них, шагнул чуть вперед, закрывая собой невысокую кормилицу. Мало ли, знает он этих мужиков. - Не бесите меня, детишки! – хлопнул в ладоши суетившийся все утро Чонсу. – Мы должны выехать до десяти. А ну быстро сели все на свои места и поехали! Кюхен, все это время размышлявший, почему он вообще должен ехать к черту на куличики, поставил ногу ступеньку кареты родителей, собираясь пройти вслед за Реуком, но в дверях встал Чонсу. - А ты, Кюхенни, поедешь с Донхэ и Хекджэ, - мило улыбнулся он, но в глазах ярко горела жажда мести за потрепанные нервы. - Но, мам… - Не мамкай мне тут. Пошел давай. На том и порешили. Первые три поворота Кюхен даже решил, что ему повезло. Всяко лучше, чем сидеть с родителями, которые на тебя злятся. Но сейчас он был готов забрать все свои слова обратно. Эти двое невыносимы! Они совсем забыли, что он здесь. Но он, Кюхен, твой родной брат, Донхэ, прямо здесь! Имей совесть! Донхэ ее не имел. Верно, поэтому он со своим ненаглядным продолжил шептаться и хихикать над каким-то тупыми шуточками. Да, звучит нестрашно, но дело не в самом факте, а в том, КАК они это делали. Кюхену подумалось, что увидь он сейчас секс осла с уткой, он был бы не так смущен. Но и это еще не все… - Эй! Может, прекратите, я вообще-то сижу прямо перед вами! - Что не так, Кю? – невинно поинтересовался Донхэ, сидящий на коленях Хекджэ. - Да, что не так, Кю? – мстительно добавил Хек, показательно устраивая ладони на талии Донхэ, мечтая отыграться на этой сволочи за парочку новых комплексов и прикидывая, будет ли слишком опустить свои ладони чуть ниже? Кюхен откинул голову назад, ударяясь о стенку кареты, и обреченно застонал. Ехать еще несколько часов. В доме Монтекки тоже выдалось веселое утро. Во-первых, прилетел голубь Капулетти. Что уже повергло в священный ужас всех обитателей поместья, неужели война?! Во-вторых, написал ее Ёнун, кратко обрисовав ситуацию как: «Ваш парень – хахаль нашей Джульетты, а за свадьбу уже оплачено, гости приглашены, едем свататься». После чего было решено, что лучше бы война. Чанмин рвал и метал, в прямом смысле, от его истерики пострадал не один гобелен. Юнхо печально смотрел на обрывки у своих ног, жалко, он красивый был, красненький. Стоявший в углу кузен Ромео, Чонун, выглядел не менее грустно, предчувствуя, что выбрал братец себе невесту наверняка ненормальную. - Это он в тебя пошел! – сокрушался Чанмин, запуская в Юнхо вазу. Ваза разбилась прямо перед лицом Юнхо, застеснявшись поранить его. Чонун загрустил пуще прежнего, его любимая ваза, с черепашкой. - Почему в меня-то, - растерянно поморгал Юнхо. Это еще сильнее взбесило Чанмина, когда бы они не решили поссориться, Юнхо смотрел до того открыто и непонимающе, выставляя его настоящей истеричкой, но это он, это же все он! - Потому что он такой же, как и ты! Вспомни, как ты выкрал меня из моего отчего дома, пока я спал двадцать лет назад! И как только сумел! Юнхо в смущении подвинул носком ботинка осколок подальше, чтобы Чанмин случайно не наступил и не поранился, и тихонько добавил: - Ну, ты же остался. - Да хватит вам уже причитать! Ну влюбился паренек, гордились бы лучше, храбрый какой, на поступки ради любви пошел! – неожиданно в разговор вмешался Хичоль, валяясь на диване и качая ногой, будто идея прокрасться в чужой дом под покровом ночи принадлежала не ему. - А ты не вмешивайся! – обернулся к нему Чанмин, который здесь вообще-то глава дома, но почему-то не понимающий, какого черта друг Ромео валяется у них в гостиной, когда сам Ромео занимается всякими непотребствами. – И вообще, почему ты в таком виде? Хичоль с ноткой удивления одернул полы платья и поправил букет цветов на своем животе и выдал: - Я тут Гамлета своего жду, а вы мне весь настрой сбиваете, - после чего, изображая муки, уложил красивую, надо сказать, ладонь на свой лоб. Чета Монтекки непонимающе переглянулись. - Хичоль, - с каким-то обреченным тоном заметил Чонун, - ты не Офелия. Это другая пьеса. - Ах, да? – Хичоль приоткрыл один глаз. – Прости, Чонун, просто ты так завываешь из угла, что я решил, что ты призрак отца Гамлета. Лицо Чонуна помрачнело. Мало ему издевательств от братца, который вечно его передразнивает, теперь еще и этот. - Офелия в конце утонула, между делом, - низким голосом напомнила «тень отца Гамлета», Хичоль дураком не был и продолжать дразнить его не стал. Решив, что веселый семейный дух восстановлен (его здесь никогда не было, но разве это смущало хозяйку Монтекки!), Юнхо радостно спросил: - Так что же, мы будем готовиться к свадьбе? К свадьбе готовится получалось плохо. Особенно когда гости наконец приехали. Чанмин ханжой не был, но вражда двух семейств шла так долго, что он уже чувствовал, как к их дому начнут сходиться всякие любопытные проходимцы в надежде узнать, кто кого зарежет этой ночью. Больше всего Чанмин переживал за Юнхо, потому что за себя он не отвечал. Юнхо же тепло поприветствовал прибывших и ободряюще обнял Хекджэ, с интересом рассматривая Донхэ. Ничего такая Джульетта, решил Юнхо, видно, с живым нравом. Чанмин живой нрав невестки тоже издалека заприметил и заволновался, переживут ли их стены такое пополнение. Первым делом он подумал, а можно ли вернуть, если что, Джульетту назад, а лучше вместе с драгоценным сыночком. - Хекки, твой дом такой красивый! – щебетал тем временем Донхэ, практически повиснув на руке Хека. В ответ полетело что-то вроде «А знаешь, кто еще красивый?», «Ой, а кто?» и прочая дребедень. Юнхо тут же начал умиляться и причитать, какие они хорошенькие! Чанмин, может быть, и разделил его восторг, да только стояли они сейчас прямо в зале для переговоров, пафосном таком, и были здесь представители других семей, которые съехались узнать, к чему приведет сегодняшняя встреча. Если для этих двоих… Чанмин даже стеснялся слово подобрать, происходящее являлось торжеством любви, то для остальных это важные политические решения! Чанмин специально прокашлялся, но кашель его пересекся с чьим-то еще. Он поднял голову и встретился глазами с сыном Капулетти, Кюхеном. И такой понимающей боли в глазах человека, который видел то, что предпочел бы не видеть, Чанмин не видел никогда. Пусть он и был из семьи Капулетти, их давних врагов, Чанмин впервые за сегодня подумал, что все не так плохо. Кажется, в этой семейки у кого-то есть гены нормальности. С Совета этих двоих выперли в первую очередь. Конечно, может, так и неправильно, но после заявления позиции «Не дадите нам жениться – убежим и создадим дуэт!», слушать их никто не стал ради сохранения психического здоровья. Вот и сидели наши влюбленные на смотровой стене и ждали своей дальнейшей судьбы. Хекджэ великодушно постелил свой плащ на холодный камень, чтобы Донхэ ничего себе не отморозил, а сам устроился стоять меж его бедер. - Хекки, очень больно? – ворковал Донхэ, держа в ладонях лицо Хекджэ, и ища даже самые маленькие повреждения. Не то чтобы это было тяжело, лицо Хека претерпело достаточно испытаний за последние сутки и выглядело не очень. «Оно всегда не очень», - высказал свое мнение Кюхен еще в карете, но то была отчаянная попытка спастись в этом болоте ауры этих двоих. Безуспешная попытка. - Нет, совсем не больно, - бесстыже врал своей Джульетте ее Ромео, но продолжал широко улыбаться. К тому же, Хекку очень уж хотелось показать, какой он крутой и бесстрашный. - Йа, чего обманываешь, - притворно обиделся Донхэ, ударяя Хека в плечо. Они засмеялись. Стоящие рядом с ними стражники готовы были плакать. Все, что оставалось несчастным, молить богов, лишь бы Джульетта не решила снимать боль ненаглядного поцелуями. Боги сегодня были глухи к мольбам. Обсуждение ситуации шло уже битый час и обе стороны изрядно подустали. Но, на самом деле, по-настоящему задолбались сидящие вассалы и прочие представители. Более того, они были в бешенстве, а история главной парочки вообще отошла на второй план! Кто бы мог подумать, что вся эта вражда, в результате которой они несли огромные убытки, все время жили в страхе и ожидании войны из-за того, что хозяйки двух главных семей Вероны сто лет назад не поделили призовые крышки! - Это были мои крышечки, - вздохнул Юнхо, - за них приз давали, а Чонсу их забрал. - Вы хотите сказать, что все эти годы спор был из-за каких-то крышек?! – взорвался сидящий по левую сторону от Юнхо Чанмин. Он-то принял эту историю за вековой конфликт семей, нерушимую вражду. Ведь каждый раз, заговаривая об это с Юнхо, последний делался таким печальным, что сердце кровью обливалось, он и не настаивал. - Это были важные крышечки, можно было выиграть велосипед, - пожаловался ему Юнхо, ну что за человек, сколько лет, а ведет себя как ребенок, не унимался Чанмин внутри себя! - Да все равно не дали, - отмахнулся Чонсу, на всякий случай поближе придвигаясь к Ёнуну. Ёнун не до конца вдуплял, про какие крышки говорят, но решил для себя, если его жена хочет крышки, будут ей крышки, а потому насупился еще сильнее. И сделался от того таким страшным, что сидящие вассалы рядом даже ахнули, шепчась, а не лицо ли этого человека развесили по всему городу с пометой «разыскивается»? Уж больно бандитская рожа! Чанмин уронил голову на стол и впутал пальцы в волосы, мысленно считая до пятидесяти пяти. Раньше он считал до десяти, но после стольких лет с Юнхо перестало хватать. Юнхо участливо погладил его по плечу, стало хуже. Юнхо и Чонсу чувствовали себя неловко, ведь они особо-то и не враждовали, дулись друг на друга, конечно, обидели словами много лет назад. А голубей секретно на праздники друг другу все равно слали, даже вместе гулять в город ходили. Все вокруг так серьезно приняли их ссору, а они и застеснялись всем причину раскрыть, вот и продолжали этот фарс. - Может быть, - подал голос молчавший все время Чонун, но гораздо смелее обычного, ведь рядом не было любимого братца и следом за его словам не полетит ненавидимое «ы-ы», - уважаемая семья Капулетти возместит цену тех… крышек и мы уладим наш конфликт?.. Все замолчали, ожидая, что скажет семья Капулетти. Всем было плевать с высокой колокольни на эти крышечки, но, если эти пришибленные положат конец этой бессмысленной вражде, все будут в плюсе. Все смотрели на Чонсу, уже поняв, что глава семьи ничего не решает, а только иногда вскидывается с «Щас как дам больно!», а в остальном ведет себя как плюшевый под мягким взглядом госпожи Капулетти. Чонсу же недовольно помолчал, ему самому было жаль из-за тех крышечек, но они так глупо рассорились с Юнхо и ходили обиженные больше для виду без причины, что самому смешно становится. Можно будет снова вместе веселиться не таясь. Да и Донхэ жалко. Да и за свадьбу уже заплатили. Да и собаку уже кормить пора, а он все тут сидит. - Юнхо, - в конце концов, заговорил Чонсу, - давай я тебе лучше велосипед куплю. Юнхо весь засветился, а сидящий неподалеку вассал случайно ослеп от излучения. - Давай, хен! Проспавший все собрание Хичоль лениво открыл глаза и снял свои ноги со стола, он все еще был в платье, но никто не решился сделать ему замечание. Он потянулся, разминая затекшие мышцы и спросил: - Так что же у нас тут? Свадьба? - Кажется, все еще болит, - тихо прошептал Хекджэ, удобно расположив свои пальцы на бедрах Донхэ. Тот низко рассмеялся, утыкаясь своим лбом в лоб Хека. - Разве не ты говорил, что совсем не болит? - Не помню такого, - еще тише прошептал теперь уже счастливый Ромео, подставляя свои щеки под поцелуи Джульетты. Стражники, нервно сжимающие алебарды до побелевших костяшек, почти в истерике думали, когда же их придет сменить караул. Солнце уже садилось.