***
Он не чувствовал тела, не понимал, не слышал, не видел. Он вообще не чувствовал ничего, кроме всеобъемлющего спокойствия. Оно заполняло его до краев, вытесняя эмоции, укутывая в мягкое одеяло и шепча на ухо колыбельную. Тут он уловил какое-то несоответствие. Словно… Что-то было не так, неправильно. Будто он — и не «он» вовсе. Но не успела сформироваться новая мысль, как сознание вспыхнуло яркой звездой и теплая обволакивающая тьма схлынула, поддавшись свету. Он не хотел на свет, на этот обжигающий льдом свет. Он хотел вернуться в уют тьмы и вновь уснуть! Он не мог закричать или вырваться — ужасный свет резал его своими лезвиями, промораживал до самой сути и испепелял яростным свечением. Он сходил с ума и выл от беспомощности. Он уже ненавидел этот мерзкий свет, даже не зная, что это такое. Он мечтал, чтобы тот растворился, развеялся, оставил его тьме. И свет подчинился. То была его собственная магия. Его родителям стоило подумать прежде, чем называть свое дитя «чёрным».***
Спустя неделю материнское чутье Адайн забило тревогу — малыш был очень бледным, мало ел и не набирал веса. Она немедленно отправилась к лекарю, оставив таверну — их общее дело — на мужа. Пока маг осматривал её малыша, Драгнил не находила себе места. И её волнение оправдалось — лекарь сорвался с места и вызвал по кристаллу главного специалиста по магии, как ей потом объяснили. Маг хмурился и использовал заклинание за заклинанием, но её ребёнку становилось всё хуже. Неизвестный специалист мрачно приказал вызвать тёмного мага. Такие не были редкостью, но действительно достойно обученные специалисты были на вес золота — иногда даже в буквальном смысле. Вызванный мужчина в чёрной одежде только хмыкнул, лишь взглянув на Меласа и спросил: — Как его зовут? Адайн сглотнула. — Мелас. Мужчина рассмеялся. В этом смехе не было ни капли веселья. — Магия вашего ребенка уничтожает его изнутри. — Что?! — То. Вы чем думали, когда называли его «чёрным»? Видно, что ничем. Как корабль назовёшь, так и поплывёт — не слышали? Похоже, что у ребенка изначально была предрасположенность к тёмной магии. Дети, конечно, очень гибкие и в магическом смысле, но вы закрепили его сущность соответствующим именем, — маг был не просто недоволен, он был зол. Но, тем не менее, продолжал: — А затем, словно ничего не случилось, воздействовали своей светлой магией, пробуждая его магию, как вам, очевидно, говорили. Но она воспротивилась тёмной сути своего владельца и попыталась искоренить тьму. К счастью, он всё ещё жив. И у него выработалась неприязнь к свету. Он бесповоротно чёрный маг, без единой капли света, хотя такими бывают разве что жрецы тёмных богов. Инициированные! Вам повезло, что огненная магия нейтральна, иначе ваш мальчик сгорел бы ещё и в собственном огне. И не факт, что только магически, — маг был разочарован тупостью и необученностью местного населения. То есть, магией вас управлять научили, а вот простейшие знания не дали? Не смешите. — Теперь его буду курировать я. Завтра приведёте мужа, и я объясню вам, как его воспитывать. Женщине оставалось лишь кивнуть, глотая слёзы. Они чуть не убили своего ребенка, своего драгоценного Меласа. Адайн сжала кулаки и, бережно подняв сына на руки, направилась к двери. Она вырастит его, чего бы это не стоило. И лишь когда она оказалась у дверей дома, до Адайн дошло, что она совершенно не помнит внешности тёмного мага, а ни имени, ни титула ей не назвали. По рукам пробежала дрожь. Что ждёт их сына?***
Меласу было три, когда он словно очнулся. Воспоминания о ком-то, кто не был Меласом Драгнилом, приходили в основном во снах. Несколько лет спустя он стал застывать на месте, пока перед глазами мелькали картинки, а в ушах звенели чужие голоса. Никаких эмоций, только знания. Знания-знания-знания. Он бредил ими и записывал всё с тщательностью исследователя новых земель. Каждая мелочь записывалась аккуратным (по мере его умений) почерком, дабы в будущем он понял то, чего не осознал сейчас. Знание о том, что в прошлой жизни он был девушкой, прошло словно мимо него — сейчас это не имело никакого значения. Больше его занимали словно нарисованные картинки, возникающие перед взором. Они не были воспоминаниями, лишь странные изображения, в которых, он точно уверен, его никогда не было. Одна картинка отличалась от всех прочих — и воспоминаний, и придуманных кем-то историй. Мужчина, сидящий за столом в их таверне. Почему-то его внешность прочно въелась в сознание: загорелая кожа со странными узорами бирюзового цвета (драконьи руны — шептало подсознание), глубокие болотные глаза и длинные темно-бирюзовые волосы в постоянном беспорядке. В то мгновение, когда он увидел эту картину во всех красках, на языке осел вкус чего-то свежего и всеобъемлющего, словно все стихии смешали в одну, но так гармонично и ловко, что ничего лишнего и мешающего. Особенно приятным был яркий вкус того, что ассоциировалось у мальчика с тьмой — той теплой и утешающей, что клала на руки на плечи в ночи особенно страшных, словно родная мать. Вспоминая о родителях, Мелас первым делом думал о фамилии их семьи — Драгнил. Каково было удивление трёхлетнего ребенка, когда он однажды увидел в воспоминаниях-видениях некого Нацу Драгнила — мальчика, похожего на его папу. А затем позже, много позже — Зерефа, копию его мамы. Пусть они были всего лишь персонажами, но его что-то задевало в их именах. И только спустя год после того, как придуманная история из прошлой жизни перестала появляться перед глазами, он понял, что именно. Тогда его родителей впервые назвали по фамилии, и Мелас обомлел, совсем забыв держать серьезное выражение лица, которое он строил каждый раз, стоило почувствовать на языке обжигающе холодный вкус светлой магии. Тогда-то и стали важными записи о событиях из видений.***
Когда его возраст приблизился к шести, воспоминания о прошлой жизни и вовсе прекратились. Все ведь умирают в конце жизни? Мелас не помнил своей смерти. Но он чувствовал что-то внутри, — не магию, хотя и её тоже — некое чувство, заставляющее всё больше внимания уделять странным коротким отрывкам о том, чего никогда с ним не происходило. Но они были такими редкими и непонятными, что долго думать о них и смысла не было. Он предполагал, что это будущее, но доказать пока не мог. Приходилось ждать и проявлять чудеса терпения при виде разнообразных постояльцев таверны. И дело было не в самом разнообразии, нет. Почти все они были светлыми магами, а он, Мелас, тёмным. На краю сознания витали неяркие воспоминания о чем-то, но стоило захотеть вспомнить, как становилось до слепоты больно. Говорить об этом он не спешил. Он вообще мало о чём говорил родителям. Молчаливый, постоянно что-то читающий, пишущий или рисующий, Мелас воспринимался окружающими замкнутым гением. Родители были понимающими и не спешили лезть ребенку в душу, хотя очень хотели. Но однажды случилось то, что заставило мальчика возликовать, а Адайн и Регина не на шутку взволноваться. Поздний вечер, на улице — дождь, постояльцев в таверне — тьма. Мелас не любил толпу, но любил сидеть у камина в трапезной части здания, на первом этаже. Сидя в уголке за маленьким столиком и что-то старательно выписывая (прочим постояльцам было невдомек, что это древний алфавит, а родители смирились с его странными интересами), мальчик любил наблюдать за входящими людьми. Все же, несмотря на воспоминания и знания, он был всего лишь ребёнком. Тут на улице особенно сильно громыхнуло, и он вздрогнул. В таверну вошел человек в плаще, подозрительно почему-то знакомом. Отец, стоящий на барной стойкой, едва уловимо нахмурился, но вновь стал спокойным и что-то спросил у мужчины. Тот, похоже, ответил и двинулся за единственный свободный столик — в углу, рядом с самим мальчиком. Сев, маг скинул мокрый от дождя капюшон. Меласа пронзило воспоминание: его видение, именно этого мужчину он видел несколько лет назад! На языке осел знакомый вкус магии. Тьма, вьющаяся кошкой вокруг него, потрепала Драгнила по розовым с тёмными прядями волосам. Чёрные пустые глаза маленького мага широко распахнулись в удивлении и восторге. Бесконечный холод, с самого рождения поселившийся в теле, что было не отогнать ничем, отступил, впуская ощущение от горящего сбоку камина и тепло пушистого пледа, в который он был укутан. — Простите, господин… — звонкий мальчишеский голос разорвал раздумья загорелого мага (точно не человека — отчего-то подумалось Меласу) и заставил вновь обратить на себя внимание. — А как вас зовут? Такой простой и наивный вопрос, но он поставил его в тупик. Маг помолчал минуту, а затем ответил, низко и рычаще: — Акнология. — Приятно познакомиться, Акнология-сама! Мелас Драгнил, — мальчик ярко улыбнулся, словно освещая своим присутствием тёмный угол. Губы мага словно сами раздвинулись в усмешке, слегка обнажая нечеловеческие клыки. В глазах Меласа загорелся ещё больший восторг — тёплая тьма, мурчащая рядом, укутала мальчика, окончательно прогоняя холод. Шедший к столику с заказом трактирщик, Регин Драгнил, чуть не споткнулся от удивления. Его сын улыбался редко, ещё реже — искренне. Очень редко, иногда, найдя нечто интересное в древних книгах из библиотеки Академии или попробовав сладость из рук матери, ребёнок раздвигал губы в намёке на улыбку. Тут же он улыбался во все зубы — два из которых выпали — и так и хотелось улыбнуться в ответ. Похоже, новому постояльцу тоже. Но Регин не обольщался — такие маги просто так не улыбаются. А еще… глубокий плащ тьмы, вьющийся вокруг нечеловека сейчас окутывал его ребенка! Сжав зубы, маг поспешил поставить еду на стол и строго приказать сыну помочь ему. Улыбка ребенка тут же пропала, а в глазах малыша поселилась тоска. Будь Регин чуть терпеливее и коснись он своего ребёнка, тут же отшатнулся бы — мгновение назад, сидя рядом с неизвестным сильным магом, Мелас был почти горячим, чего не случалось с самого его младенчества. Несмотря на огненную стихию, сын всегда был леденяще-холодным. Стоило магии Акнологии-сама — Мелас считал это имя восхитительным — потухнуть, тело вновь затопил знакомый холод, теперь причиняя ещё больше боли, чем раньше. — Удачного вечера, Акнология-сама, — лицо мальчика было серьезно-грустным, когда он поклонился, прощаясь. Мужчина молча кивнул в ответ. Его улыбка тоже потухла, а едва уловимое тепло от того, что его впервые не боятся, сменилось холодом разочарования. Конечно. Он же убийца драконов, монстр, чудовище с магией чудовища. Но… Ему показалось, или этот ребенок был расстроен уходом?