Я — Учиха Итачи

Сев на постели в позе умудренного мудреца и даже соответствующе сложив руки на коленях, прикрыла глаза и сосредоточилась на себе, пытаясь найти внутри эту самую волшебную чакру и как-то уловить ее движение. Или хотя бы вообще ее наличие. В таком режиме прошла минута, две, пять, десять… пятнадцать… Таинственно-волшебная хрень все не находилась, и я с разочарованным вздохом села нормально, по привычке размяв шею после долгого сидения в одной позе. С некоторым недоумением не услышала привычного хруста своего бедного позвоночника, нахмурилась и как-то запоздало вспомнила о том, что я теперь шиноби, причем бывшая анбушница. И вряд ли ниндзя, специализирующиеся на скрытности, мучались бы болями в спине от долгого сидения. Задумчиво хмыкнув, запустила руку в собранные волосы и слегка растерянно пробормотала: — Н-да, хоть какие-то плюсы от смены тела! А затем до меня вдруг дошло. Честно, моя привычка откладывать все неприятное на потом и не думать об этом до последнего когда-нибудь втянет меня в историю. Впрочем, уже втянула, как-то без огонька констатировала я, окинув взглядом свою комнату в Акацуки. Итак, у меня есть тело Итачи Учихи, ее память, знания, навыки, вбитые на подкорку мозга и ставшие уже рефлексами, ее любовь к брату и мое предзнание относительного будущего этого мира и любимых персонажей. Конечно, есть вероятность, что я попала в какой-нибудь альтернативный мир (Итачи, родившийся девочкой, довольно неплохо вписывается в эту версию), но, блять, давайте побудем в кое-то веки оптимистами и не будем думать о плохом, ага? И касательно всего этого… какого черта я вообще рефлексирую и ною, а? Пора бы собираться в кучку и начинать творить свое прекрасное будущее, тем более, у меня уже есть неплохой старт для этого: да, мне надо в рекордные сроки научиться всему, что должен уметь шиноби, но. У меня, черт возьми, есть все для этого — сама чакра, разработанные чакроканалы, гибкие пальцы, тренированные мышцы и тело, да даже рефлексы! И мне не нужно разрабатывать все это с нуля и достигать охрененных результатов за эти две недели — я просто пройду по уже проторенной однажды дорожке и выучу все заново, чтобы применять все это осознанно. Конечно, оставались еще небольшие проблемы со связью мозга и тела, однако я заметила интересную штуку — с течением времени (а прошло почти трое суток с моего тут появления) сбоев-спотыканий и прочих недоразумений стало в разы меньше, чем в первые часы. Так что у меня есть надежда, свойственная всем русским людям, что не нужно ничего делать и никуда обращаться, само со временем пройдет. В конце концов, люди почти как тараканы — тоже могут ко всему приспособиться и привыкнуть, так что стоит просто дать время своей голове свыкнуться с телом. Покачав головой своему внутреннему пессимисту, который вгонял меня в депрессию и панику последние дни, я решительно поднялась с кровати и перешла на обычный пол, тут же решив доказать самой себе свои мысли и перестать хандрить, занявшись, наконец, делом. Конечно, чакру я бы вряд ли сейчас вызвала, но для доказательства того, что все наработанное Итачи осталось со мной, она и не требовалась. Я просто решила сесть на обычный такой шпагат, чего не делала уже… лет десять точно. И в своем родном теле я бы скорее получила растяжение, чем шпагат, но вот тренированная Итачи могла заворачиваться как угодно без малейшего для себя неудобства. Глубоко вздохнув и сжав губы в тонкую линию, начала медленно, плавно и крайне осторожно садиться на шпагат — теории-теориями, а ошибиться и получить растяжение из-за спешки совсем не хотелось. И каково же было мое облегчение, когда пол приближался все сильнее, а никакого болезненного дискомфорта так и не появилось. В конце концов, я зажмурилась и полностью опустилась на шпагат, с какой-то дикой радостью осознавая, что реально смогла это сделать. Я была права, черт возьми! Да! Это будет гораздо проще, чем я считала раньше! На волне охватившей меня эйфории и довольства я принялась проверять возможности тела и дальше: села на два других шпагата, сделала мостик, умудрилась изобразить колесо и прочее, прочее, прочее… в какой-то момент я просто свалилась на футон, счастливо смеясь и переживая какой-то детский восторг перед своими новыми возможностями. А ведь это, черт возьми, даже не все, что я могу теперь! С едва сдерживаемым предвкушением я вспомнила про самое главное. Чакра. Итак, чертова медитация, которую я не умею делать, не помогла почувствовать в себе какой-то необычной силы. Однако я уже использовала чакру и успешно: ходила по воде, использовала шуншин… конечно, тогда я, грубо говоря, отключила мозг и здравый скептицизм, стараясь не думать что и как делаю, но у меня ведь выходило ее применять, просто на уровне неосознанных привычек! И все работало. А это значит что? Я по-лисьи улыбнулась, вновь поднимаясь с футона и направляясь в ванную. Это значит то, что для ее применения мне вновь нужно отключить мозг, заставить включиться этот рефлекс, почувствовать работу чакры, понять, как это работает, и научиться использовать ее самостоятельно. С нетерпением я следила за тем, как поддон от душа медленно наполняется водой, а затем глубоко вздохнула, прикрыла глаза и ступила прямо на воду, старательно отгоняя от себя тысячу и один вопрос и давя в зародыше желание открыть глаза. Полностью забравшись в душевой поддон, я замерла, внимательно прислушиваясь к своим ощущениям. Вода была статичной, поэтому меня нисколько не шатало и не укачивало, босыми ступнями я ощущала, что стою на чем-то… единственная приличная ассоциация, которая подходила под описание — желе. Да. Будто я стою на большом и огромном желе, правда, не дрожащем, как обычное, а неподвижном. Пошевелив пальцами на ногах ради эксперимента, убедилась, что вода совершенно не ощущалась и не мочила кожу. Правда, от моего движения поднялись небольшие волны и на кожу попали несколько капель воды. Качнув головой, отгоняя настойчивое любопытство, снова замерла и сосредоточилась именно на своих внутренних ощущениях, пытаясь поймать эту самую чакру за хвост. Однако как только появлялось какое-то ощущение внутреннего тока, что ли, я отвлекалась, теряла концентрацию и проваливалась под воду, так что приходилось начинать с самого начала. Спустя несколько десятков таких провалов, напрочь намокших штанов и тихо кипящего внутри раздражения я внезапно и как-то интуитивно поймала, наконец-то, это ощущение и даже не ушла сразу под воду. Стараясь не забывать про концентрацию, я пыталась понять откуда берется эта чакра, ее течение и как использовать это самостоятельно. Вглядываясь или, скорее, пытаясь все это почувствовать, я наконец-то более-менее разобралась, как это работает. Сначала становился более активным очаг чакры в области солнечного сплетения, внутренне он словно бы… не знаю, становился более теплым, горячим. Чакра начинала быстрее течь по чакроканалам и устремлялась именно к ногам, выходила через тенкецу, а потом происходило что-то вроде сцепки с водой. Конечно, можно было просто порыться в уже собственных воспоминаниях и найти интересующие меня вещи про чакру, но моя натура экспериментатора протестовала против такого подхода. Да и что интереснее: ощутить все на себе и самостоятельно понять механизм или сидеть и вспоминать скучные лекции наставников из Академии? Учитывая, что при одной мысли об этом на меня непроизвольно накатывала дремота (причем, даже не знаю, моей ли это было реакцией или самой Итачи), выбор был очевиден. — Ты волшебница, Итачи! — произнесла я торжественно, еле сдерживая ликующую улыбку, и сама себя со смешком поправила: — То есть, шиноби. Вообще, когда я, наконец, почувствовала чакру и расслабилась, перестав непроизвольно останавливать-замедлять ток чакры, из-за чего постоянно и проваливалась до этого, стоять на воде стало проще — все-таки это реально было умение, вбитое на уровень рефлексов. Однако я окончательно убедилась в наличии и управляемости чакры, перестала выносить мозг самой себе и… немного залипла, да. И мне даже стыдно не было. Нисколечко. Наблюдать за всем этим процессом слишком залипательно и медитативно. Да и само осознание, что благодаря этой энергии я совершаю настоящее чудо, приводило в трепет. Однако, как бывает в таких ситуациях, в реальность меня вернуло самое приземленное чувство на все миры: зверский голод. С разочарованием, смешанным с отчетливой досадой, я вылезла из душа, спустила всю воду и, натянув сандалии, направилась снова на кухню, где меня встретил любопытно-равнодушный взгляд кукольника, стоявшего возле барной стойки с чашкой чая и свитком наперевес. Смерив меня нечитаемым взглядом, он отточенным движением приподнял темно-алую бровь на мои мокрые штанины и общий взъерошенный вид. В ответ я точно таким же жестом приподняла свою левую бровь и замерла на пороге. Пару мгновений мы оценивающе смотрели друг на друга, меряясь взглядами, однако голод и желание продолжить свои эксперименты взяли надо мной верх, и я отвернулась от него. Не обращая больше на кукольника особенного внимания, я залезла в холодильник, отчаянно пытаясь сообразить, что можно приготовить быстро, сытно и вкусно. — Ты сел в лужу или умудрился провалиться по пути сюда в подземное озеро? — поинтересовался Сасори одновременно каким-то высокомерным, равнодушным и скучающим тоном умудренного веками и уставшего от людей старца. Кинув на него мимолетный косой взгляд, я вновь вернула свое внимание продуктам, серьезно размышляя над тем, чтобы приготовить что-то серьезное или просто накромсать кучу бутербродов. — О, не стоит беспокойств, — отвлеченно ответила я, все также не глядя на него и доставая овощи. — Никаких подземных озер, но ты в любом случае можешь не опасаться — тебе такое вряд ли грозит. Сасори неопределенно хмыкнул и замолчал, с самым равнодушным видом возвращаясь к своему свитку и чаю. Однако он продолжал стоять на кухне все время готовки, а я то и дело ощущала на себе его косые заинтересованно-задумчивые взгляды. Хмыкнув про себя, подумала, что можно было бы подкормить и кукольника, для коллекции, так сказать, но вряд ли он примет что-то из моих рук — все-таки отравитель, профессиональная паранойя и все такое, знает же, сколько незаметных способов подсыпать и скрыть отраву существует. Так что я с невозмутимым видом сварила себе рис, пожарила рыбу, покромсала салат и съела все это прямо перед его высокомерно вздернутым носом. Даже не знаю, как умудрилась не подавиться под иронично-насмешливым взглядом вишнево-карих глаз, а затем спокойно удалиться из кухни без спотыкания. В своей комнате я вновь уселась, скрестив ноги, на так и не застеленной постели и принялась дальше думать. Упор Итачи делал на свою скорость, метание всякого острорежущего и иллюзии шарингана. И, если наработанное осталось со мной, можно не дергаться насчет скорости — главное, научиться управляться с ней, но это я буду проверять уже на полигоне, а не в собственной комнате. Как и тай, и работу с клинком, и техники с чакрой. Метание… с меткостью и глазомером у меня вообще туго. Еще с прошлой жизни. Снова видеть свои безнадежные попытки как-то не тянуло, так что я малодушно решила оставить это на потом. И единственное, что мне оставалось — это только шаринган и иллюзии. Мучить как-то свои глаза не хотелось, экспериментировать и косячить с ними тоже, все-таки самое уязвимое место. Однако выходить из ставшей почти родной комнаты тоже особо не хотелось, по крайней мере, в свой первый день, и я с нежеланием принялась вспоминать все, что знала об активации шарингана Итачи, свое первое пробуждение, дальнейшие тренировки и наставления отца… Косячить очень сильно не хотелось, да. Однако все, что я смогла выжать из памяти, сводилось к короткому, но емкому: «подать чакру к глазам». Конечно, благодаря тренировкам на воде я могла почувствовать в себе чакру и даже остановить ее подачу, но вот именно подавать… было страшно. Конечно, страх мой основывался на детских страшилках типа выжечь глаза к чертовой бабушке нахрен и тому подобному. Конечно, все это было невозможно чисто физически, максимум, что мне грозило — головная боль, резь в глазах и порванные чакроканалы в глазницах, да и вообще теле. Однако мои страхи и опасения это ни капли не успокаивало — это тоже было больно, неприятно и долго лечимо. А я, вообще-то, на минуточку, совсем не люблю боль. Впрочем, умирать мне тоже не понравилось… Качнула головой, поспешно отгоняя мысли о собственной смерти, и с неохотой все-таки выпрямила спину и попыталась самостоятельно разжечь очаг и все-таки выполнить это дурацкое: «подать чакру к глазам». Если не умру в первые пару недель, надо бы озаботиться нормальным теоретически-практическим пособием по шарингану и его управлению для потомков… Стоп, замерла я, машинально остановив чакру. Я в этом мире всего три дня, а уже серьезно подумываю о том, чтобы остаться здесь и закрепиться на всю жизнь? Не искать выход, не пытаться вернуться назад, а просто вжиться в новую жизнь? Причем, не просто закрепиться, а еще обзавестись семьей и детьми, написать пособия по облегчению их жизни… Покачала головой, закатывая глаза и тяжело вздыхая. Впрочем, по сути верное дело — своим барахтаньем и поиском выхода наверняка только рассмешу богов. Да и что делать в моем мире с обликом Итачи? Без документов, близких, образования и прочего. В этом у меня хоть есть брат… он, конечно, вырастет в засранца и постарается меня убить, но родственников ведь не выбирают. А там я уже для всех… меня нет. Хотелось бы сказать им, что со мной все в порядке, но тревожить раны и доказывать, что я — это я, не хотелось еще больше. Да и не поверят мне. Так что за лучшее будет действительно начать строить жизнь здесь, со всем прилагающимся — со своей собственной семьей и даже детьми. И с засранцем Саске, да-да. Только не раньше, чем все это закончится, печально усмехнулась я, а после снова мотнула головой и вернулась к подаче чакры. Может, из-за тревожных мыслей, может, из-за неуверенности и неопытности, но очаг вновь зажегся лишь с четвертой попытки, а направлять чакру давалось тяжело — она было какой-то тяжелой, неповоротливой и откровенно непривычной. Потом до меня, конечно, дошло, что работа с чакрой была похожа чем-то на управление собственными конечностями — никаких усилий, просто мысленное пожелание, даже не всегда осознанное, и конечность двигается так, как тебе нужно. Даже очаг начинал работать без собственных толчков, по крайней мере, там, где дело касалось малых количеств чакры. Для активных боев нужно было хотя бы секунд двадцать на нормальный разогрев очага, поэтому никто и не начинает бой с техник, всегда идет обмен любезностями-гадостями и потом дежурное метание кунаями. И затем шаринган активировался. В принципе, изменилось не так многое, разве что зрение стало в разы острее, да видна чакра. Хотя, в бою шаринган наверняка стал бы сильным подспорьем — с ускоренным восприятием, наложением гендзюцу, видением чакры и быстрым анализированием движений, не говоря уж про запоминание всяких деталей, дзюцу, ну и Мангеке с его уникальными техниками. Не сдержав любопытства, прошла в ванную, где зависла на собственном отражении, разглядывая красные глазки с тремя запятыми. Непривычно. Но красиво и завораживающе, да. Вообще, я всегда залипала на глазах Итачи и можно даже порадоваться, что попала я в его женскую версию, а не, например, в Сакуру. Во-первых, могу беспалевно продолжать залипать, сколько моя душа пожелает, во-вторых, у меня есть фамильно-учиховская фишка делать каменное лицо и издавать это многозначительное: «хн-н-н», и, в-третьих, сражаться с тем, на чье опасное оружие ты постоянно пялишься, как-то совсем не вдохновляет. Ну или я бы в скором времени перешла на сторону зла… Там ведь еще Сасори есть. А он, можно сказать, отдельный вид искусства, мечтательно вздохнула я. И теперь это самое искусство в непосредственной близости от меня. Ходит тут, строит высокомерно-равнодушный вид, раздражает полупрезрительными хмыками и постоянно палится со своим неизменным любопытством в вишнево-карих глазах. Алый лис, блять, недоделанный! Эх, а ведь в аниме он был не таким бесячим… Но и не настолько завораживающе красивым, вздохнула я. Вот уж действительно — отдельный вид искусства, куда там всякой прекрасной вечности и взрывной ошарашивающей мимолетности…