Перо тоскливо скрипело по тонкой бумаге, чертя замысловатые руны. С тех пор, как отец покинул Стан, покой и мир, кажется, оставили не только их семью, но и всю Великую степь. Холодные ветра уже пришли с Ледяной Пустоши и принесли с собой не только стремительно приближающуюся зиму — нечто более грозное и мрачное, необъяснимое витало в воздухе.
Зима меняла всё. Всегда. Но в этот раз менялась не только степь, но и люди, и птицы, и звери…
И Зирфа… Най-Лим скользнул задумчивым взглядом по пустой стене, брату, склонившемуся к темнеющему окну и вырезающему фигурку магала.
Что такого увидела Зирфа в лесу? Почему не рассказывает?.. А раньше между ними секретов не было. И ириец молчит… И Вормир… Вспомнился горестный взгляд Лаи-Лим. Никогда ещё сестра не плакала столько, как этой осенью…
Перо царапнуло лист, оставляя крупную кляксу. Най-Лим досадливо нахмурился. Загорелые пальцы смяли письмо и швырнули комок в угол.
С предгорий в Стан доходили разные слухи, страшные, невероятные. Об огромных змеях с крыльями, о красноглазых волках-великанах, о змеелюдях, пьющих кровь и выжирающих людское чрево. Шептались, что у подножья Зеретарских гор уже не осталось ни деревень, ни становищ. Мать же, сколько бы ни заводил речь Велир, отправлять отряд в Загорье не собиралась, укрепляла оборону Стана. Значит, ирийцу верила…
Чем больше Най-Лим думал, тем правильнее казалась мысль найти Варкулу. Тайрун был не просто отцу другом — побратимом. И пусть матушка его недолюбливала, но отец-то доверял всецело, как и Вормиру. Вот только с ясулом последний разговор сложился не особо. Хоть и выслушал он братьев, но затею их назвал опасной и безответственной. «Ты старший сын Ар-Вана, ты — Каан Великой Степи! Будущий правитель! Будущий хозяин Большого Шатра! И не смотри на меня так, сам всё понимаешь прекрасно! Думаешь, угед Газал на Охоте из страха за собственную шкуру тебе принес клятву верности? Ты не у материнского подола сидишь, Най-Лим! Ты одним своим присутствием Стан хранишь, покой и порядок в нём! Почему
я должен напоминать тебе об этом?!»
…Будущий правитель… будущий хозяин Великой Степи… Най-Лим тряхнул головой, будто это могло помочь справиться с неразберихой в его мыслях. Нет, быть запертым в тереме, как грозился Вормир, «коли братья не образумятся», не пугало, увидеть разочарование в серых глазах ясула — куда страшнее. И всё же… дядька Варкула просто так отца на помощь звать не стал бы… Загорье — часть Великой Степи, хоть и самая её окраина, а значит, и её он как Каан обязан защищать.
Ириган внимательно смотрел, как меняются эмоции на лице брата, открыто вторя его мыслям.
— Я с тобой! — громко шепнул, стоило Най-Лиму подняться на ноги.
Вместо ответа лишь короткий взмах руки, приглашающий за собой. Ириган так же молча, торопливо обмотал вокруг талии широкий кожаный пояс с ножнами для кинжала и, машинально скользнув пальцами вдоль поцепки, сжал холодную рукоять.
*
Бесшумной тучей сирин ринулись с небес, круша дозорные башни красивейшего из городов Мировяза, раздирая когтями крыши и оторопевших от невиданного кметов и акьяров, разбрасывая куски их тел у стен.
Только хлопанье крыльев, шипение ясс и предсмертные, полные ужаса и недоумения хрипы.
*
Во дворе стояла нездоровая суета: крики, лязг оружия, хрипы. Велир только и успел, что схватить ножны с мечом, да девушку и заскочить за стойло с Милором. Закрыв собой Зирфу, зажал ей ладонью рот и затаил дыхание. Это не родная земля, чтоб в бой бросаться неразумно. Да и за кого? И против кого? Ворвавшиеся в конюшни не были людьми. Яссы! Сердце Велира испуганно ухнуло в груди. Эти когти и шипящую речь ни перепутать ни с чем. По чистой случайности их не заметили, не различив впотьмах плетёного пристенка сразу за стойлом. Разбросали корзины, перевернули ушата с водой, потекшей грязными ручьями под конские копыта и выскочили прочь.
Пригнувшись и крепко сжимая ладонь Зирфы, Велир крался вдоль стены.
— Ты ведь их узнал, — девушка потянула его руку на себя, привлекая внимание. — Кто это?
— Яссы, — опасливо осмотревшись, родович прижал палец к своим губам, призывая степнячку помолчать. — Людоящеры. Мы с Исой говорили о них, но вы не верили.
Девушка мотнула головой. В происходящее попросту не верилось. Да кто ж посмеет напасть на Стан? Людоящеры? Немыслимо!
— Вормир, — снова дёрнула руку, — надо его найти.
Велир даже не оглянулся. Никого он искать не собирался. Вормиру тоже про ясс было не раз говорено, да кто бы слушал. Чёрная тень метнулась к ним и накрыла собой девушку, передавливая ей горло.
— Забирай её, Милора, и уходи. Я прикрою.
Велир едва успел поймать переброшенное ему бесчувственное тело девушки, неловко отшагнув к стене под его весом и ударяясь спиной.
— Сагал?! — качнулся было навстречу, узнавая голос друга, но тот шикнул и нетерпеливо указал на конюшни.
— Ты мне ещё доверяешь?
Что за странный вопрос. Как быть может иначе?!
— Тогда забирай её и бегите как можно дальше! Не в степь! Увези её в наши земли, в Ирий! И чтобы ни случилось, держи её там.
— А ты? — мысли всполошённой стаей птиц метались в голове. — А где Варкула? И Турон?
Сагал застыл, словно задумался. Лишь на мгновение. А потом ухватил друга поверх локтя и дёрнул в сторону конюшни. Пыль и жухлая трава чуть слышно шуршали под быстрыми шагами.
— Она тебе нужна живая? — спросил в ответ и, заметив, как изменился взгляд друга, понимающе кивнул. Значит, верно подсказало чутье — пусть лучше девушку спасает, иное объяснять долго.
Уложив девушку в копну сена, молча, лишь изредка переглядываясь, в четыре руки оседлали Милора. Велир вскочил в седло первым и только после этого с помощью Сагала усадил впереди себя Зирфу, надёжно укрыв её собой.
— Не откликайся Варкуле, если он позовёт тебя, стой за Перуном. — Взглянул на друга. — Скажи кайсару: пал Стан, за одну ночь пал. Варкула объединился с Нием, Ний же хочет поднять степь на бунт против Траяна. Найди Немизу. Помнишь лучника с Загорья? Коли жив он, держитесь вместе.
Широко распахнутыми глазами Велир следил, как с губ друга срываются непонятные, страшные слова.
— А ты остаешься? Тут яссы! Я с тобой! — попробовался выбраться из седла, но вот так сразу из-за степнячки оказалось не с руки.
— Береги их, Милор. — Сагал отвёл взгляд и погладил коня по широкому белозвёздному лбу, и тот тихо всхрапнул, будто отвечая. — Быстрым будь и не споткнись!
— Сагал! — Велир только успел перехватил поводья, а Милор уже понёс их прочь из захлёбывающегося кровью злато-лазоревого Стана, пряча от отблесков пламени и железа в непроглядной ледяной тьме степной ночи.
*
С вечерней зарёй Варкула и Ний ворвались в разбитые ворота, рубя и втаптывая в землю любого на своем пути. Они прорывались к терему Ар-Вана через базарную площадь, через навесы и лавки торговцев, через людей. Сирин хватали горожан, подбрасывали их в воздух, как полевых грызунов, рвали на части, швыряли в толпу. А внизу уже шныряли яссы. Кровь залила улицы Стана, багровыми ручьями потекла по их камням.
Слишком поздно ударил набат. Слишком поздно ринулся в бой Вормир, приведя кметов за собой на защиту Большого Шатра. Слишком поздно. Гася огни, по городу расползалось юдово войско.
*
Слуховое окно в комнате брата разительно отличалось простотой от резной, будто кружевной надстройки над покоями Лаи-Лим, но зато из него открывался хороший обзор на двор, дома и даже часть площади с лавками торговцев. Акьяры уже завершали свой обход. Зажигаемые ими факелы горели всю ночь, а со дня страшного убийства девушек Кои-Ваном, по распоряжению Ай-Ван, теперь освещались не только площадь и главные улицы Стана, но и узкие боковые улочки с переулками. От их света мозаика на главных воротах будто начинала светиться, а город оживал огненными цветами. Завораживающее зрелище…
Чтобы справиться с волнением, Ириган расправил складки на одежде, обернулся к окну и замер. Протяжный звук тревоги пронёсся над Станом. Братья даже не сразу поняли, что он значит. Обычно светящийся город от ворот до самой площади погрузился во тьму. Факелы гасли, будто задутые ветром лучины. И тьма эта двигалась к терему Ар-Вана. К ним.
— Изме-е-ена-а! — раздался истошный вопль где-то за конюшней, оборванный предсмертным всхрипом.
Ириган шарахнулся от окна, за малым не запутавшись в своих же внезапно отяжелевших ногах. Прижав палец к губам, Най-Лим чуть приоткрыл створку и настороженно прислушался. Насчитал около десятка всадников. В отблесках заката на щитах одних сверкали ирийские солнца, а на доспехах других раскинули крылья черноголовые арахи Загорья. Ириган с растерянностью смотрел на старшего брата, внезапно ощутив себя действительно
младшим братом, готовым послушно следовать за Най-Лимом. В голове шумело, болезненно стучало в виски. Происходящее казалось немыслимым. Немыслимым!
Он даже вякнуть не успел, когда брат подхватил его за пояс, будто ребенка, выпихнул в окно и замкнул створку на крючок.
Дверь с грохотом распахнулась, впуская в комнату трёх рослых воинов. Най-Лим схватился за ярган, обнажая клинок, и стремительным взмахом пробил плохо защищённый тёмной загорской броней бок ближайшего из предателей. Легко, будто играючи, увернулся от удара, проскользнув под рукой незнакомого ирийца, вскрывая изогнутым клинком его горло, и выскочил на лестницу, откуда уже доносились перепуганные крики младшей сестры, зовущей то мать, то его. Грохот, вопли, хрипы, лязг мечей…
Лаи-Лим! Бросился было вниз по ступеням, но широкая грудь с солнцем на броне преградила путь.
— Ата? — Най-Лим скользнул взглядом по окровавленному мечу, непроизвольно выпрямляя спину. Крепче сжал рукоять клинка.
Из-за спины тайруна выступила Иса, в красивых иссиня-чёрных её глазах читалось едва заметное смятение. Но юный каан на неё даже не смотрел, будто её и не было.
— Не стоит, — Варкула предостерегающе качнул мечом, равнодушно и даже с неким одобрением глянул на захлёбывающегося собственной кровью своего же воя. Что ж, не зря Вормир натаскивал мальчишку. — Не только сестра, но мать твоя уже у нас.
По знаку тайруна юноше заломили руки за спину, выдернули ярган из ослабевших пальцев. А Най-Лим просто стоял, не в силах отвести взгляда от того, кого считал своим наставником, дядей. Того, кого уважал не меньше отца. И сердце болело сильнее стянутых шнурком для занавесей запястий, ещё не веря в происходящее.
Перешагнув выбитые двери, в терем вошёл Ний и, осмотревшись, удовлетворённо усмехнулся, заметив наверху старшего из сыновей Ар-Вана и Варкулу. Ему уже доложили, что младшая из дочерей Ар-Вана и Ай-Ван пойманы. И это было прекрасно. Выдвигаясь с заставы, он и предположить не мог, что Траяна не будет в Стане. В мыслях множество раз он врывался в его покои и убивал. Эта весть многое расставила по местам, но не изменила, а утвердила решимость Ния в его намерениях. Одно дело убить Ар-Вана и залить кровью Великий Шатёр, обратив против себя большинство угедов. И совсем другое — взять Стан под покровом ночи. Плох тот вождь, что не хранит своё племя и свою семью. Тяжело отмеривая шаги, он уже видел себя Вождём Вождей. А Ар-Ван… Ний усмехнулся вновь. Ар-Ван — всего лишь чужеземец. Ни один угед не пойдёт за ним. Субаш уже знал, что вождей мало тревожил отъезд Ар-Вана, пока у них всё ещё оставались их Ай-Ван и каан, которым степной народ хранил верность от рождения до самой смерти.
И теперь Мать Великой Степи и Восходящее солнце были в его руках. Всё шло именно так, как он себе представлял. Именно так! Теперь не было никого, способного его остановить. И, если подумать, Великая Степь уже принадлежала ему!
— Ослабьте верёвки, он же без рук останется, — неожиданно звонко возмутилась Иса, метнув взгляд на приближающегося подобно тёмной туче субаша Загорья. Что-то в нём необъяснимо сильно встревожило девушку. Может, то, как он держал клинок… или то, как смотрел на каана… или… Она жестом остановила воя, схватившего было Най-Лима за шиворот. Бестолковый ириец! Это ему не паршивый зверёныш! Это старший из сыновей вождя Великой Степи!
— Иса! — предостерегающе одёрнул её Варкула, но знак исполнить сказанное воям всё же дал.
Шагнув к Най-Лиму, будто невзначай девушка закрыла его от глаз Ния. Протянув руку, она коснулась волос каана, убирая длинные пряди с его глаз, глядящих на неё с разочарованием и презрением. Немыслимая дерзость - касаться наследника! Но кто теперь посмеет её наказать? Голубая искорка впилась юноше в висок. Чёрные длинные ресницы дрогнули и сомкнулись. Крепкие руки ирийцев едва успели подхватить внезапно обмякшего Най-Лима.
— Он просто спит, — заверила Иса нахмурившегося Варкулу. Это значило, что убивать детей Ар-Вана в его планы не входило. Что ж, да, живые они ему куда полезнее мёртвых. — Меньше шума — меньше хлопот.
Замерший на полушаге Ний с недобрым прищуром глянул на Ису и, развернувшись, молча покинул терем, едва не сшибая плечом вошедшего Сагала.
— Нашел Велира? — обернулся навстречу друже Варкула.
— Нет, — уверенно соврал тот и взглянул на Ису. Полюбовнице тайруна явно недоставало выдержки. Ненависть в её тёмных глазах, когда она смотрела на ирийцев, волокущих под руки юного степняка, вспыхивала слишком открыто. Мальчишка был Сагалу незнаком, но, судя по хоть и весьма отдалённому, но всё же сходству с девицей Велира и явно ирийской белокожести — это был ещё один из детей Траяна.
— Нет его здесь, покинул он Стан, — неожиданно поддержала ложь ирийца степнячка. — Очень хотел вернуться в Загорье. Я его держала здесь сколько могла, но два солнца назад неожиданно собрался и уехал.
— Разминулись, выходит, — помрачнел Варкула. — Пусть так. Свидимся позже.
Молниеносное взятие Стана, почти без боя сдавшего субашу Загорья свои врата, не радовало тайруна, в отличие от Ния. Тот упивался моментом, зверея на глазах. Огненными птицами кружили по улицам факелы, поджигая, убивая, сгоняя перепуганный люд на площадь.
*
Ириган заскользил по покатой крыше, пока не ухватился цепко за охлупень в виде двухголового велина, за малым не повиснув над гульбищем. Подтянулся. Ветер холодными хвостами тут же забрался под рубаху, но от этого лишь мысли стали чётче. Высокого могучего воина в чёрной чешуйчатой броне, защищавшей его до самых колен и мрачно поблёскивающей в неверном свете факелов, он узнал сразу. Не мог не узнать родного дядьку. Ний молча окинул согнанную толпу тяжёлым взглядом и вскинул руку, требуя тишины. От этого жеста надменно-властного Иригана покоробило. И даже не оттого, что дау, воспитывавший его как сына родного, в один день отвернулся от них с матерью. И даже погребальный костер помогли Иригану собрать и разжечь чужие люди. А оттого, что этот человек, будучи лишь субашем захолустной заставы, уже вёл себя как вождь Великой Степи.
— Я вам не враг! Я пришёл сам и привёл своих людей, чтобы защитить вас, защитить Великую Степь, защитить наш народ! От чудовищ, заполонивших наши леса, горы и земли! От чудовищ, приходящих во тьме и выжирающих целыми становищами! Ар-Ван не слышит ваших слёз, не внемлет вашим бедам. Он чужой в нашей степи! Но я услышал и восстал против него. Присоединяйтесь ко мне, будьте мне верны — и я клянусь в верности вам, в верности Степи. Я жизнь положу свою за вас!
Обведя перепуганный, сбившийся в кучу люд взглядом, Варкула усмехнулся. Если Ний и дальше будет нести Степи
такую защиту, то к весне защищать будет некого, но, судя по пылающему взору сообщника, тот верил в то, что говорил. Что ж, это его народ… Станет его народом… Возможно. Тайрун поправил пояс с мечом и поднял голову вверх, в чёрно-сизом небе гасли последние огненные всполохи заката. Но теперь их Стан светился кострами пожарищ. Как стадо скота, «освобождённых и спасённых» пасли яссы и сирин. Но в этой толпе не было видно Вормира. Старый друг вполне мог уже быть одним из тех, чьё нутро размазано по камням площади, но Варкуле в это не верилось. Да и, судя по трясущейся пёстрой толпе, — всё это простые горожане. Значит, кметов держали отдельно. Значит, и Вормир с ними. Надо найти.
Едва слышно свистнул, привлекая внимание Сагала и не нарушая страстных речей союзника, по памяти двинулся в сторону казарм.
Цепляясь за конёк, Ириган больше не слушал Нияна. Тревога сильнее сжала сердце: если Ниян решил стать Вождём Вождей, то захватить Шатёр ему будет недостаточно. Не пойдут за ним угеды, пока живы Ай-Ван и… каан! Най-Лим!
Толпа как-то неуверенно зашевелилась, зашепталась, но с места никто не сдвинулся. Устраивать ещё бо́льшую резню было бы уже опрометчиво. Эти люди нужны были ему верными и покорными, ведь собрать угедов, правя мёртвым город, не выйдет. А бесконечно спасаться от их убийц в планы Ния не входило. Субаш вновь вскинул руки, и перед толпой вытолкали выживших защитников Стана. Раненые, искалеченные, без мечей и поясов, они всё равно держали голову высоко.
— Я предлагаю лишь раз!
Это громкое и мрачное предупреждение вернуло внимание Иригана к происходящему.
Ний медленно, словно взвешивая каждый свой тяжёлый шаг, спустился с крыльца и вплотную подошёл к дородному воину с рассечённым лицом.
— Ты меня слышал, Вормир. Что решил?
Ясул не был важен субашу, но был важен тайруну, лишь поэтому Ний сейчас говорил с ним.
— Ты неправильный выбрал путь, Ний, — своим единственно оставшимся глазом Вормир смотрел на мятежника спокойно, даже с жалостью, и чуть повысив голос, чтобы его слышали другие, добавил: — Предательство не сделает тебя великим вождем. Величие начинается не с этого. И гибель твоя неминуема.
Глубокий, спокойный голос сменился хрипом. Вормир качнулся и рухнул замертво под испуганные вскрики. Толпа, подобно косяку рыб, отхлынула назад.
— Казнить, — зло бросил Ний, указывая на воинов Ар-Вана, и вернулся в терем.
Отвернувшись, Ириган едва сдержал крик, выдавший бы его. Даже всхлипнуть он себе позволить не мог. А потому, уткнувшись в величественную голову деревянного велина, до крови кусал кулак.
С площади доносились крики, стоны. А затем наступила тишина.
*
— Най-Лим! Най-Лим! Помоги! Най-Лим! — звонкий крик полный мольбы и ужаса с трудом пробивался сквозь тёмный влажный мох небытия. Грохот битой посуды. Треск рвущейся ткани. И снова крик, переходящий в рыдание: "Мама! Брат!" А потом лишь глухое сопение, болезненные всхлипы и удар, оборвавший всё это.
Мин-Лиам с трудом открыла глаза, в сумрачном свете лучин с трудом угадав силуэт младшей дочери, потухший взгляд которой застыл навсегда. Умирающий насильник всё еще сжимал в кулаке обрывок её любимого расшитого сложным узором платья, натужно хрипя в предсмертной агонии. Женщина метнулась к ним. Не разобравшись, что связана по рукам, запуталась в подоле, рухнула на пол.
Ний выдернул меч, убивший обоих — насильника и его жертву, и брезгливо толкнул носком сапога перебежчика-кмета, так трясущегося за свою шкуру, что даже осмелился надругаться над дочерью своего вождя по приказу субаша. Предал однажды — предаст дважды. Только сейчас, рассматривая неподвижное девичье тело, светящееся своей белизной, Ний испытал жалость от своей поспешности. Младшая дочь Траяна воистину была хороша. Даже сейчас, растрёпанная, растерзанная, окровавленная, мёртвая. Не только лицом, но и телом. Истинно Лаэли, как ласково называл её старший Троянов выродок. Именно она — главное сокровище Стана. Он мог бы взять её сам, сделать своей наложницей. Он мог бы брать её сколько и когда бы ему вздумалось, силой ли, лаской ли. Женщина, достойная постели вождя Великой Степи. Но ненависть, что полыхала в нём, требовала уничтожить всё, сотворённое Траяном. Жаль, что начал с неё.
— Убрать!
Мин-Лиам смотрела, как её дочь взяли за руки и поволокли, словно тушу животного, рисуя на полу широкую кровавую полосу.
— Лаи-Лим! — ни с чем не соизмеримое горе разорвало материнское сердце и воплем вырвалось ввысь. — Дочка!
Истошный крик Ай-Ван заставил Ису бросить изучение свитков и метнуться вниз, где перепуганные, бледные слуги тащили во двор два окровавленных тела. Чуть отступив в сторону, освобождая проход, она наконец увидела происходящее внутри.
— Ниян! Ты предал меня! — жаль, что ненависть не может убивать, столько было её в горящем горем взгляде Матери степного народа.
Мин-Лиам сидела на пятках, подогнув под себя ноги, неотрывно следя за каждым движением Ния. Когда-то, когда они были ещё совсем детьми, они любили друг друга, клялись быть вместе, а потом наступило взросление. Оно принесло с собой отчуждение и сложные решения, но Ниян всё равно был рядом. Другом, поддержкой, защитником.
— Разве? — Ний склонился к бывшей возлюбленной так низко, что их лица едва не касались друг друга. — Дети твои от ирийца. Кровь их водой разбавлена. Само их существование — позор для нашего клана. Ты ещё сумеешь родить не только дочь взамен этой, но и сына мне подаришь. А эту поросль…
Он небрежно пнул недвижимое тело её старшего сына, отчего Мин-Лиам рвано выдохнула и застыла, всё понимая. Ниян деланно призадумался, а затем легонько ткнул остриём меча в грудь Най-Лима, надрезая ткань и чуть надавливая на оголённую кожу в области сердца, любуясь проступившими капельками крови. Вот мальчишку жаль не было. Это не просто сын Траяна — это каан, будущий вождь Великой Степи. И если младшая дочь Траяна сделала бы его сильнее в глазах угедов, то старший сын лишь одним своим присутствием мог пустить прахом все его планы. Такого оставлять в живых нельзя. Но убивать Ний его собирался медленно, с наслаждением, а сейчас лишь дразнил, пугал женщину, вынуждая подчиниться. Он даже был готов пообещать ей жизнь её сына в обмен за её покорность.
— Чтоб ты сгинул без имени! — Мин-Лиам больше не смотрела на Ния, только на сына, и не могла насмотреться. Она хотела запечатлеть в памяти каждую его чёрточку, каждый волос, каждый вздох. — Я не рожу тебе дитя! Я исторгну его! И на крови твоего мёртвого сына прокляну тебя, и весь твой род, и всех, кто был, есть и будет связан с тобой! Ты никогда не будешь иметь потомства!
Чёрные глаза субаша блеснули недобрыми искрами, и, перехватив удобнее меч, он размашисто взмахнул им.
— Нет! — в ужасе вскрикнула Иса. Горячие брызги крови обожгли её лицо похлеще огня, заставив пошатнуться. Мин-Лиам неестественно высоко запрокинула голову и тяжело рухнула на пол, заливая его алым. — Что ты наделал?!
Ний обтёр меч краем скатерти и, в один шаг преодолевая между ними расстояние, до боли крепко ухватил её косу у самого затылка, заставляя Ису смотреть ему в глаза:
— То, что ты легла под Варкулу, ещё не сделало тебя воеводой, девка! — он потянул руку вверх, вынуждая девушку встать на цыпочки. — Ещё раз откроешь свой рот — и тебя зароют рядом с ними!
Отшвырнув Ису в сторону, Ний не оглядываясь вышел во двор. Девушка дрожащей рукой попыталась вытереть лицо, но лишь сильнее размазала по нему кровь.
Сверху послышалось шебуршание, будто по крыше кто-то крался. Неумело. Бросив быстрый взгляд на дверь, Иса склонилась над старшим из сыновей Ар-Вана. Так не должно было случиться. Столько надежд, столько чаяний степного народа было связано с кааном… Но Ний поднял меч в Великом Шатре, обагрив его кровью семьи Вождя Вождей. Степь такое не прощает. Не имеет права простить. Пусть сгинут без имени те угеды, что пойдут за ним. Да, Ар-Ван чужак, но он принёс в Великую Степь мир и процветание. А что принесут субаш Ний и тайрун Варкула? Сердце мучительно сжалось при мысли о возлюбленном ирийце. Нет, оставить его не в её силах. И как бы далеко ни собрался зайти Варкула, она последует за ним. Девушка ласково коснулась лица каана, с печальной радостью замечая, как его грудь поднялась в высоком вздохе пробуждения. После чего она подхватила под мышки тело Мин-Лиам и поволокла его к выходу. Тошнота накатывала волнами, но руки не тряслись.
— Эй, — уверенно и громко окрикнула она стражников, недвусмысленно указывая на тело. — Чего стоите? Взяли, понесли и закопали! — Иса смотрела, как двое здоровенных мужиков, повинуясь её приказу, засуетились, старательно отводя от мёртвой повелительницы глаза, и уже тише добавила, плотно прикрывая за собой дверь: — Возле дочери.
Дождавшись, когда сумерки окончательно сменит тьма, Ириган вытянул затёкшие ноги и осторожно выбрался из-за охлупеня, прокрался до дальнего ската, что позади Верших Палат, и соскользнул по крыше вниз, приземляясь аккурат в колючие кусты с ароматными крупными цветками, которые так любила Лаи-Лим. Взгляд невольно метнулся к беседке, куда отнесли тела Ай-Ван и сестры, к беседке, в которой впервые они узнали о возлюбленном Лаи-Лим, к беседке, в которой они смеялись, играли, слагали стихи, грустили, делились секретами. Горло как веревкой сдавило. Колючки больно впились в кожу, раздирая её, но даже шикнуть было нельзя, пробираясь к волоковому окну. Через крошечную щель виднелись залитый кровью пол и ноги брата. Просунув в эту щель пальцы, Ириган отодвинул тесовую задвижку, чуть подтянулся и протиснулся в продолговатое горизонтальное окошко. Пробравшись внутрь, Ириган замер в полуприсяде, прислушиваясь. За дверями было на удивление тихо. Старательно отводя взгляд от измазанных кровью досок, он поспешил к брату, но взгляд предательски вновь и вновь возвращался к месту расправы, заставляя руки дрожать. Осторожно коснувшись щеки брата, Ириган поспешно зажал ему рот ладонью, стоило чёрным ресницам дрогнуть. Но Най-Лим так и не очнулся.
В Верших Палатах стоял крик. До белизны сжимая пальцами своё же запястье, Иса стояла подле Варкулы. Гордая до надменности. Молчаливая.
— Ты должен был с ним договориться! — могучий кулак тяжёлым ударом опустился на стол, за которым ещё вчера, принимая просителей, восседала Ай-Ван. — Обязан был сделать это! Ты убил дочь Траяна! Учинил расправу над Мин-Лиам! Они были нужны нам! С чем мы теперь пойдём к угедам?! Ты с чем к ним пойдёшь? Что ты им принесёшь?! Кровь Матери степного народа?!
Варкула в гневе сбил со стола глиняные кружки, и те с грохотом разлетелись по полу крупными осколками.
— Отныне мальчишка будет под моей защитой! И пока нам полезен — ты его и пальцем не тронешь!
Расценивая слова друже как приказ, Сагал взял с собой ещё двоих воев и покинул Палаты.
Ний метал молнии, с трудом сдерживая всколыхнувшуюся злобу. Сейчас он не мог себе позволить рассориться с ирийцем. Однажды он сполна воздаст ему за поднятый голос. Но не сейчас.
— Стать наместником при полукровке?! Нет! Мы не о таком договаривались! Я буду вождём вождей! Я! Этот мальчишка гордый, как мать, и хитрый, как отец! Он никогда не подчинится нам! Да, я зря убил женщин, но сыновей Ар-Вана оставлять в живых нельзя!
— Сыновей? — Удивление охолонуло гнев. — У Траяна один сын.
— Два, — негромко отозвалась Иса. — Младший от Ниамы, сестры Ния.
Тайрун перевёл тяжелеющий взгляд на субаша. Ний в родстве с Траяном?! Так, значит, дело не только в радении за свою землю, но и личная месть. Что ж, в этом они оказались похожи, но он-то честен был, а Ний — утаил.
— Нет его. Нет Траянового сына, — в спешке вернувшийся Сагал громко с порога сообщил Варкуле, бросил короткий взгляд на Ису. — По всему выходит — сбежал.
Верхняя губа тайруна нервно дёрнулась, лицо перекосило от ярости, когда он обернулся к Нию.
— Поймать! — рыкнул субаш и сам выхватил из ножен самшир. — Убить на месте! Обоих!
Мазнув взглядом по Сагалу, девушка поспешила за ним и Варкулой прочь из Верших Палат.
Прижимая к груди отрез лазоревой ткани, с таким трудом сторгованной на базаре, Ва-Иль спешила домой. Её траур по убитому мужу ещё не закончился, а выходить из дома вдовам устоями дозволялось лишь на вечерней заре. Так мало времени, чтобы всё успеть, но даже так жить — несравнимое счастье, нежели с жестоким мужем. Ай-Ван оказалась щедра к ней, и раз в три дня у дверей вдовьего дома появлялись то крупы, то сладко-пряный раиш, то дичь. Всего этого вполне хватало, чтобы жить беззаботно. Ва-Иль знала, что Ай-Ван не обделила своим вниманием и семьи убитых девушек, и старую мать Фатара. Но это не умаляло чувства благодарности, что с каждым даром росло в сердце женщины. Да, милость Ай-Ван закончится с трауром, но сейчас Ва-Иль грелась в этой действительно материнской заботе.
Но даже ни в чем не нуждаясь, безвыходно сидеть дома становилось невмоготу, особенно когда от проходящих мимо соседей услышала про Кочующих торговцев, разворачивающих на площади Стана свои шатры лишь в преддверье зимы. Если упустить их сейчас, то ждать придется ещё очень долго. А ждать Ва-Иль больше не хотела. Тем более того, кто мог бы её не пустить, больше не было.
Ткань в женских руках, казалось, светилась, до того хороша и тонка была. И Ва-Иль знала: когда она наконец скинет своё чёрное покрывало, то первое, что наденет — это платье из лазоревой ткани, которое она начнёт шить завтра с утра.
Но всё пошло не так. Ворвавшиеся в Стан всадники секли плетьми, топтали копытами, кололи копьями и рубили мечами всякого, кто попадался им на пути. Народ напоминал мечущееся стадо магалов, что загоняли на Охоте угеды. Ва-Иль несло их волной, швыряло в стороны. И вдруг выбросило в тёмный проулок. Трясущимися руками кутаясь в черную ча́рду, Ва-Иль бежала не разбирая дороги, лишь бы подальше, подальше.
Невнятный шорох, похожий на возню грызунов, послышался в стороне совсем рядом. Почему Ва-Иль его услышала? Нет ответа. Но лишь когда обернулась, поняла, что вынесли её ноги не к своему дому, а к шатру Ар-Вана. И не грызуны вовсе шебуршались у бревенчатых стен, а мёртвое тело вывалилось через узкое окошко, следом за которым высунулся младший сын Ар-Вана. Женщина едва слышно ахнула и бросилась на помощь.
— Каан?!
Ириган вскинул на женщину предупреждающе-испытующий взгляд, с запозданием узнавая вдову Хадаана, убитого Кои-Ваном.
— Жив, — коротко бросил в ответ.
Но Ва-Иль уже и сама разглядела, как вздымается при вздохе грудь старшего из сыновей Ар-Вана. С помощью вдовы Ириган молча взвалил брата себе на спину, пригнувшись под его весом. Сначала медленно, а затем всё быстрее двигались закоулками к тайному лазу в стене.
Выбирались они тем же путем, что раньше сбегали поутру на рыбалку без спроса. Най-Лим то приходил в себя, то вновь проваливался в забытье.
Крики погони их настигли всего в нескольких шагах от спасения. Ириган испуганно обернулся, едва не уронив Най-Лима.
— Бегите, — не раздумывая, Ва-Иль покрыла обоих сыновей Ар-Вана своей ча́рдой, сделав их в темноте неприметными для людских глаз, а сама метнулась в другую сторону и, отбежав подальше, нарочито громко задышала, запыхаясь. Бросилась в кусты, с треском продираясь сквозь них. Страшно не было. Совсем. Только горько, что новое платье уже не надеть.
Стрела пробила грудь навылет.
Зло сплюнув, Ний с разочарованием разглядывал распластавшееся тело незнакомой ему женщины, сжимающей в руках лазоревую ткань, которую в темноте вои приняли за одежды беглецов. Занесло же несчастную под лихую стрелу. Субаш заозирался по сторонам. Темень хоть глаз выколи. Ледяной ветер рвал пламя факелов, и оно клочками гасло в темноте.
— Чего застыли? — окрикнул он кметов, в нерешительности топтавшихся на месте. Ний понимал их: искать беглецов ночью — дело пустое, и оттого злился ещё сильнее. — Искать!
***
Велир гнал Милора вперед. Прочь! В сторону гор. Крепко прижимая к себе бесчувственную Зирфу. Лишь раз родович обернулся — Стан полыхал. И в этом чудовищном огне мелькали черные тени огромных птиц. Найди их Сагал мгновениями позже, и выбраться из города незамеченными стало бы уже невозможно. Все, кто там остался — мертвы. Уже или днями позже. Не имело значения.
***
Проседая под тяжестью старшего брата, Ириган шумно дышал носом, как учил Вормир, хотя ледяной воздух хотелось хватать ртом. Жарко. Очень жарко. Ноги тряслись от усталости и слабели. Он часто запинался, с каждым разом всё сильнее мрачнея, но лишь перехватывал соскальзывающего брата покрепче и бежал дальше. Главное — добраться до Синего Леса, а оттуда и до перевала рукой подать. А там, за горами — Родовы Земли. Чужие. Отцовские.
Утро наступило быстрее, чем хотелось бы. Чёрное небо предательски быстро подёрнула сиреневая дымка. И вот уже на востоке алым заполыхал рассвет. Реку, к которой они сбегали вместе, братья пересекли вброд, это место было известно только им и Вормиру. Ледяная вода вышибала воздух из лёгких, заставляя Иригана дышать через раз.
— Опусти меня, — шепнул Най-Лим, окончательно приходя в себя. — Так далеко не уйдём. Я слишком тяжёлый для тебя.
— Лучше молчи! — Слова брата будто открыли второе дыхание, даже вода больше не казалась такой обжигающе холодной.
Выбравшись на берег по другую сторону от Стана, Ириган рвано выдохнул и медленно опустился на колени, чтобы не уронить брата. А потом рухнул в жухлую сырую траву и просто лежал, не в силах унять дрожь, сотрясающую тело. Най-Лим крепко обнял его, быстро растёр спину ладонями, старательно разгоняя кровь. И когда губы Иригана из синюшного вновь окрасились в красный, слабо улыбнулся и прижал к себе, согревая своим теплом.
— Ты очень смелый, мой младший брат, — Най-Лим ласково потрепал иссиня-чёрные волосы Иригана. — Но за нашими женщинами придётся вернуться. Как только смогу сам ходить быстро…
— Ниян их убил. Мать Степного народа и Лаи-Лим, — страшное признание само сорвалось с губ. Подняв голову, он встретился со взглядом брата, стремительно тускнеющим и наполняющимся болью. — Но Зирфу я не видел. Нигде не видел. И не слышал ничего про неё. Может быть, она успела сбежать.
Великая Мать мертва… Матушка… Маму убили. Лаи-Лим… Лаэли! В груди так жгло, будто кузнец Борум своими раскалёнными хватами там ковырнул. Горло сдавило в немом крике. Не продохнуть. Так больно. Так больно… Вытерев проступившие слёзы тыльной стороной ладони, Най-Лим шумно втянул воздух, медленно выдохнул и взглянул на брата прояснившимся взглядом:
— Мы обязательно отомстим за нашу Мать, за наш Шатер, Ириган, а потом оплачем нашу семью. Обязательно.
Най-Лим уже понял, что Ириган вёл их в земли отца, но всё изменилось. Теперь их дорога лежала обратно, в Великую Степь, к угедам. Но сначала надо было выжить.
К вечеру они вступили в Синий лес. Больше всего Ириган боялся ошибиться и выйти не к перевалу, а к заставе Загорье или свернуть в ту его часть, что в народе с ужасом называли Хладным. Глядя на всё увереннее стоявшего на своих ногах брата, Ириган гнал прочь мысли о Стане, о полюбовнице предателя Варкулы — Исе, что отвлекла стражу, о вдове Хадаана — Ва-Иль, что укрыла их своей ча́рдой, и о Матери с сестрой, нежной как весенние цветы Лаи-Лим, к Зирфе… Потом. Всё потом. Их погребальный костер взовьётся высоко. И, как уже однажды бывало — без отца! Но тогда у него, Иригана, не было никого, а сейчас есть старший брат. Изредка поглядывая на теряющееся в верхушках высоких деревьев солнце, Най-Лим уверенно и неслышно двигался вперед. Ни одна ветка не хрустнула у него под ногами, и это наполняло сердце Иригана вновь невольным восхищением.
К полудню они вышли к дороге, на обочине которой стоял разрушенный обоз, запряжённый давно обглоданным лошадиным скелетом. Но от людей даже и этого не осталось. Может, успели спастись. Но, судя по отметинам звериных клыков и тёмным пятнам, пропитавшим доски — вряд ли. Заглянув в воз, Най-Лим пробежался взглядом по брошенному скарбу. Как бы это ему ни претило, но чтобы жить — надо есть. Мешки с крупами, расклёванные птицами, трогать не стал, заметив червей внутри. Перекушенный лук, поломанные стрелы. Все, кроме одной, с тускло-жёлтым камушком в оперенье. Её Най-Лим забрал не задумываясь. Даже просто стрела лучше, чем ничего. Разорванный тюк с мужскими платьями вначале оттолкнул в сторону, но тут же передумал. Может, и стоило бы переодеться. Обернулся, чтобы подозвать брата, и замер. Из-за близкого сворота ничего не было видно. Но что-то необъяснимо настораживало. Как учил Вормир, прижал ладонь к земле.
«Землю не обмануть. И земля не обманет, всё расскажет, только слушать умей».
Най-Лим поднял взгляд на брата, и Ириган понял всё без слов. Погоня за ними. Близко. Много.
Они и сами не поняли, как выскочили к деревне, спрятавшейся в небольшой ложбине у подножия гор. Просто дорога в неё упёрлась. Най-Лим заозирался по сторонам. Нельзя! Нельзя к людям! Не сейчас. И в лесу уже не спрятаться. За спиной слышались ржание коней и свист всадников. Так свистят, когда загоняют зверя в ловушку. Ириган в ужасе схватился за руку брата. Най-Лим развернулся к нему и со всей силы толкнул в кусты, сам же развернулся к всадникам лицом. Не меньше дюжины предателей — кметов и загорцев — высыпали на дорогу, окружая его. Ладонь по привычке скользнула по поясу и сжалась в кулак, не обнаружив на нем яргана. Но была стрела. И даже без лука он мог ею убивать.
— Всё, каан. — Лезвие самшира удерживало подбородок Иригана высоко поднятым, оставляя на светлой шее тонкие порезы.
Дородный воин с широким исполосованным звериными когтями лицом крепко держал младшего из сыновей Ар-Вана, готовый в любой момент перерезать ему горло.
— Твоя мать мертва. Твоего отца не сыскать во всей Великой Степи. Твои сёстры кормят червей, — каждое произнесенное слово предатель смаковал, как чарак.
Субаш приказал убить каана. Но убийство будущего вождя — страшное преступление. Никто никогда не совершал подобного. Почитание Большого Шатра впитывалось с материнским молоком. В глазах предателя, будто в речной глади, отражались все его мысли, все его страхи.
— Он последний, кто остался у тебя, каан, — загорец чуть сильнее надавил лезвием на горло Иригана. — Клянусь именами своих предков, я оставлю твоему брату жизнь, если ты убьешь себя сам, — красноречиво глянул на стрелу.
Его клятва не стоила и тухлого яйца шарши, но… Най-Лим обвёл взглядом предателей — только страх и кровожадный азарт в их глазах. Непреодолимое желание перерезать их как взбесившихся зверей всколыхнулось внутри. Най-Лим крепче сжал древко стрелы. Обрести свободу или достойную смерть в бою… И лишиться брата, всё равно что убить его своими руками. Невозможно.
— Нет! — Ириган рванулся к нему, выныривая из ослабевших в предвкушении победы рук предателя. И в этот момент, ломая кусты, на дорогу выскочил огромный чёрный зверь с полыхающими кроваво-красным огнём глазами.
— Даврах! — крик потонул в хрипе и бульканье. На землю упала оторванная рука с самширом, следом покатилась голова.
Кони ржали, шарахаясь в стороны, сбрасывали седоков, топтали их копытами. Предсмертные вопли взлетали в серое низкое небо вместе с перепуганными птицами. Мгновение спустя на заброшенной дороге, заваленной растерзанными телами, вновь стало тихо. И только кошмарная чёрная тварь, низко опустив голову, не спеша кру́гом обходила братьев, будто обдумывая что-то своё. Най-Лим поворачивался на месте, каждый раз оставаясь к давраху лицом и пряча брата за спиной. Но толку-то? Чудовище даже рослому каану доходило почти до пояса. Тряхнув косматой головой, тварь вдруг ткнулась мордой в колени Най-Лима, тихонько рыкнула и, ухватив за край выбившейся рубахи, потянула за собой. Выглядывая из-за плеча брата, Ириган рассматривал место бойни. Ни страха, ни отвращения не шевельнулось в нём, даже если даврах и его бы разорвал в клочья, всё равно он был бы ему благодарен.
— Пойдём, — слегка подтолкнул Най-Лима в спину. — Он же зовёт нас с собой. Пойдём.
Деревня оказалась такой же брошенной, как обоз, и такой же пустынной, как дорога. Даврах уверенно свернул с некогда главной улицы в переулок, затем снова и снова, пока они не подошли к покосившейся избушке на самой окраине. Не дожидаясь приглашения, Най-Лим поднялся по почти разрушившемуся до трухи крыльцу и всё понял: на полатях, в полумраке крошечной комнаты, измученный хворями, тяжело дыша, лежал человек, каан узнал его не сразу.
— Лиалин?
