В тени Гедониста

Теплая ладонь легла на лоб Леголаса. Юноша улыбнулся, выплывая из сладкой утренней дремоты. Приоткрыв глаза, он огляделся немного растерянно: со сна Леголас не мог понять, где оказался. Комната была погружена в золотистый сумрак; яркий солнечный свет, проходя через задернутые шторы на окнах, становился мягким и приглушенным, и не слепил, а наполнял полумрак игрой света и тени. Здесь пахло чистотой, деревом, книгами и ароматными травами; из распахнутого окна проникало свежее дыхание летнего утра. Здесь царила удивительная тишина – не мертвая, а, напротив, наполненная отголосками спокойной, размеренной жизни; Леголас слышал, как шуршат шторы, колышась под дыханием легкого ветерка, как свистят птицы, журчат струи фонтанов и шелестит листва за окном, а за прикрытой дверью звучат приглушенные голоса, и половицы скрипят под неторопливыми шагами. Это всё было настолько непохоже на его родной лес, настолько непривычно, но в то же время – удивительно умиротворяюще, что Леголас снова смежил веки, желая продлить очарование раннего утра. Но как раз в тот момент, когда юноша уже был готов вновь отдаться сладкой дреме, за дверью послышался шум, странный для этого тихого места: два молодых голоса жарко спорили о чем-то со слугами, охранявшими покой принца, и, заслышав их, юноша почувствовал, что краснеет. - Не понимаю, почему отец запретил навещать нашего принца, - наперебой возмущались за дверью два голоса, - Может быть, ему пошло бы на пользу наше посещение. Всем ведь ясно, что малыш-Трандуилион болеет от хандры. Ага, а мы бы смогли его немного развеселить. Что плохого в том, чтобы мы заглянули к нему ненадолго? Уверен, он был бы рад нас видеть. Точно, точно, очень рад. Мы его потревожим? Что за глупости, кого мы можем потревожить? К тому же, мы будем вести себя тихо. Ну, во всяком случае, постараемся. От глаз лорда Элронда не укрылось смятение, которое охватило юношу, как только он услышал голоса за дверью. На заспанном лице принца быстро сменились радость, смущение и стыд, и Элронд, встревоженный волнением Леголаса, которое могло навредить его и без того неважному самочувствию, сказал ему мягко: - Я не могу отыскать причину твоего недуга, мой мальчик. Я осмотрел тебя, но не нашел никаких признаков болезни; однако же ты продолжаешь чахнуть, как сорванный цветок. Возможно, дело в моих сыновьях? Они могли быть грубы с тобой в ваших юношеских забавах. Позволь мне проверить свое предположение – если это так, я смогу помочь тебе. О, тебе не следует меня стыдиться, Леголас, - улыбнулся Элронд, увидев, что принц покраснел еще сильнее от его слов. - Ведь я тебе в отцы гожусь. Леголас быстро опустил глаза. Эта невинная фраза вновь вызвала в нем воспоминание о Трандуиле, о котором принц старался не думать с тех пор, как покинул Лихолесье – чтобы не вспоминать о том, как они расстались… Пряча глаза – потому что боялся, что проницательный Элронд догадается о причине его смущения – юноша откинул покрывало, неловко стянул с себя ночную сорочку и лег на живот, спрятав лицо в подушке. Элронд затаил дыхание. Юноша лежал перед ним такой хрупкий, такой беззащитный в этой своей хрупкости, что в душе владыки Ривенделла поднялась острая потребность защищать его, пусть даже он пока не знал, от кого или от чего, и даже угловатость обнаженного тела принца показалась ему прекрасной. Элронд ласково провел кончиками пальцев по спине Леголаса, желая успокоить его, и юноша правда расслабился, доверяясь мужчине, его искусным рукам целителя. Кожа принца была прохладной, нежной, как лепестки белых роз, росших у окон покоев Элронда; казалось, даже самое осторожное прикосновение могло навредить ей. Скользнув рукой ниже, Элронд раздвинул ягодицы юноши. Элронду пришлось закусить губу, чтобы сдержать тихий стон, едва не вырвавшийся у него из груди; ему хотелось прикоснуться к этой темной, сейчас почти полностью закрытой дырочке, проникнуть в нее пальцем, целовать ее, ласкать языком… Элронд резко осадил себя, устыдившись неподобающих мыслей; он должен проверить, не в том ли причина страданий принца – вот и всё. - Леголас, - произнес он – и обнаружил, что у него сел голос, - Мне нужно убедиться, нет ли более глубоких… повреждений. Пожалуйста, постарайся расслабиться. Леголас зажмурился, благодаря Валар за то, что владыка Ривенделла не видит его пылающего лица. Он вздрогнул, когда скользкий от масла палец коснулся его ануса, но голос Элронда был таким ласковым, таким успокаивающим, что Леголас невольно перестал зажиматься и впустил в себя его палец, полностью отдаваясь этому ощущению. Он знал, что у лорда Элронда и в мыслях не было доставить ему грязное, плотское наслаждение, что владыка Ривенделла просто желает удостовериться, не в том ли причина его недуга, но – великие Валар! – тело Леголаса уже привыкло отзываться на такие прикосновения… Юноша вжимался в постель, изо всех сил стараясь унять сладострастную дрожь, чтобы не выдать Элронду своего возбуждения; от одной мысли о том, что лорд Элронд может понять, что испытывает сейчас его подопечный, Леголаса охватывал жаркий стыд. Он старался думать о чем-нибудь отвлеченном, не прислушиваться к тяжести в паху, не подаваться навстречу пальцу, но перед глазами принца уже начали всплывать греховные, соблазнительные образы, которые – как Леголас пытался себя убедить – он уже вытравил из своей памяти. Принц сидел у озера, наслаждаясь прохладой воды и тенью, что отбрасывали высокие кусты, росшие на берегу. Юноша был утомлен долгой дорогой, но сейчас, в дне пути от Ривенделла, он чувствовал, что усталость эта даже приятна ему: Леголас предвкушал покой, в который он погрузится в доме Элронда, что издавна был полон старинными знаниями, песнями о былых временах и благочестием. Леголасу думалось, что только там, вдали от греховных удовольствий дворца, он сможет начать новую жизнь, в которой не будет места сладострастию, что отравляло его душу, когда он находился рядом с отцом, и наконец исцелится и телом, и духом. Принц убеждал себя – и сейчас, в умиротворении отдыха, действительно в это верил – что эта поездка, больше напоминавшая ссылку, даже и к лучшему; что это не по воле своего отца он был изгнан из Лихолесья, а отправился в Ривенделл по собственному желанию. Леголас помнил, как в детстве гостил в благодатном Имладрисе: помнил покой и тишину, запах книг, нагретых солнцем дорожек в садах, теплого дерева; помнил своеобразную, далекую от пышности его родного дворца, тихую и безмятежную красоту дома Элронда, и самого хозяина – мудреца и целителя, который был неизменно терпелив и добр к нему. И сейчас, вспоминая лорда Элронда и его почти отеческую заботу, Леголас невольно улыбался, предвкушая свое скорое прибытие в Ривенделл. Он задремал, разморенный ласковым полуденным солнцем, и проснулся от оглушительного всплеска. Пробуждение было неприятным – юноша вздрогнул, вскочил на ноги, по привычке метнулся к своему мечу; от резкого подъема у него разболелась голова. Щурясь от головной боли, Леголас укрылся за зарослями кустов и посмотрел на озеро. Вначале он ничего не видел из-за брызг, которые тучами взметались над водой, но слышал смех и сильные, молодые голоса; они не произносили цельных фраз, только отдельные слова-выкрики, но Леголас понял, что это – эльфы. В какой-то момент брызги улеглись, и принц увидел двух юношей, похожих друг на друга, как две капли воды, – стройные, статные, темноволосые, с гибкими загорелыми телами, они плескались в озере, шутливо борясь друг с другом и хохоча так беззаботно, словно резвились в Валиноре, а не на опасных диких землях. Леголас видел сыновей Элронда всего лишь раз, маленькими детьми, когда и сам был подростком; однако сейчас у принца не возникло никаких сомнений в том, кто перед ним. Он хотел было выйти из своего укрытия и поприветствовать их, порадовавшись, что у него появилась компания для пути в Ривенделл, но тут юноша заметил, что игра братьев приобрела странный характер – они уже больше обнимали друг друга, чем дрались, и даже когда один из братьев резко подался вперед, схватив другого за волосы, Леголас понял, что тот собирается поцеловать, а не ударить. Покраснев от жаркой волны смущения, нахлынувшей на него, принц скользнул обратно в кусты; он понимал, что стал случайным свидетелем того, что не предназначено для чужих глаз, но был не в силах отвести взгляда от двух сплетающихся тел. В них было столько силы, и красоты, и молодости; даже их страсть не носила печать грехопадения, а казалась озорной юношеской забавой, лишь слегка приправленной оттенком разврата, отчего она казалась еще более восхитительной. Леголас почти не слышал их голосов за плеском воды, но иногда его слуха достигало отдельное восклицание, и юноша краснел еще больше. Он чувствовал, что ему не следует смотреть на эти ловкие загорелые тела, сверкающие в лучах солнца тысячами брызг, что ему не следует слушать все эти веселые, очаровательные непристойности, которыми братья дразнили друг друга, распаляясь всё сильнее, но Леголас продолжал смотреть и слушать – так жадно, словно не клялся себе еще совсем недавно, что оставит разврат, в который вверг его отец, и вернется в Имладрисе к благочестивой жизни. Вот один из братьев со смехом оттолкнул другого – так, что тот опрокинулся в воду, подняв тучу брызг, – и в несколько сильных гребков достиг берега; он уже подтянулся на руках, чтобы вылезти на берег, когда второй юноша, неожиданно оказавшись позади него, обвил руками его шею и свалил обратно в воду. Они забарахтались в озере – ни один из них не желал уступать другому – и в конце концов, так и не расцепившись, выбрались на берег и повалились на траву. У Леголаса перехватило дыхание – сыновья Элронда оказались совсем рядом; выйти из-за кустов и уехать незамеченным уже не было никакой возможности, и принц затих в своем укрытии, надеясь, что братья, занятые друг другом, не заметят его. Юноши были так близко, что Леголас чувствовал запах их разгоряченных тел; он видел, как перекатываются под золотистой от загара кожей мышцы, как липнут к плечам и спине длинные темные пряди, как пальцы братьев, сжимая плоть, оставляют на телах красные отметины… Принц зажал рот рукой, чтобы не выдать себя участившимся дыханием. - Проклятье, Элладан, из-за тебя я воды наглотался! – воскликнул один из близнецов – ему наконец удалось уложить брата на спину и оказаться сверху. Тот, кого он назвал Элладаном, взбрыкнул и попытался вырваться, но юноша успел снова вжать его в землю. - Сейчас ты у меня наглотаешься кое-чего еще, - рассмеялся Элладан, не оставляя попыток сбросить брата с себя. - Ага, мечтай, - фыркнул тот. Ему явно становилось все труднее удерживать Элладана под собой, и он сжал коленями бедра брата, но Элладан, собравшись с силами, одним ударом отпихнул его от себя, выкрутил ему руки и заставил лечь на живот. - Ну всё, братец, - заявил он со смехом, - Пришел тебе конец! Если ты, конечно, понимаешь, какой конец я имею в виду… - Да пошел ты! – юноша вывернулся из рук брата, оттолкнул его ногой и хотел было встать, но Элладан схватил его за ноги и вновь опрокинул на траву. Леголас увидел, что к его влажным ягодицам прилипла травинка… - Черт, какой же ты скользкий, - пропыхтел Элладан, пытаясь вновь перевернуть брата, но тот не желал сдаваться и не оставлял попыток выползти из-под него, - Ну хватит тебе, Элрохир! Дай мне наконец трахнуть тебя. Элрохир в очередной раз попытался извернуться и ударить брата, но оказался прижатым к земле. - Ну уж нет, - выдохнул он, - Я был снизу в прошлый раз. Это в конце концов нечестно, Элладан! - Но тебе ведь понравилось! – искренне возмутился тот; ему наконец удалось притянуть к себе брата за бедра, и он потерся возбужденным членом о ягодицы Элрохира, - Помнится, в прошлый раз ты сам просил меня не ограничиваться одним разом… - И наутро горько сожалел об этом, - хохотнул Элрохир; его попытки скинуть брата с себя стали менее решительными, - Справедливости ради ты тоже должен… Эй! – юноша перестал вырываться, и Элладан уже начал было поспешно готовить брата для своего члена, боясь упустить момент, но Элрохир остановил его: - Ты погляди! Сами Валар послали нам решение нашей маленькой проблемы. Элладан наконец тоже увидел то, на что указывал ему брат. - Сомневаюсь, что Валар озаботились бы решением нашей «проблемы», как ты изволил выразиться, - сказал он, просияв, - Но сама Судьба сегодня нам благоволит! И мы просто обязаны воспользоваться ее щедрым даром. Едва Леголас сообразил, о чем – а вернее, о ком – говорят братья, как те оказались с обеих сторон от него, схватили его под руки и выволокли из кустов. - Смотри-ка, какой милый эльфеночек, - братья принялись тормошить Леголаса, который не мог и слова вымолвить от потрясения, и разглядывали его, как какую-то забавную зверушку, - Он не из наших! Определенно, не из наших… Так это даже еще интереснее! Жалко, что блондин. А я люблю блондинов… Не старайся, Элладан, тебе все равно не удастся заставить меня ревновать. Эй, взгляни-ка на это! Что у нас тут? Наш маленький эльфик подсматривал за нами? О да, и, как я вижу, не только подсматривал… - рука одного из близнецов – Леголас был настолько в смятении, что не успел понять, которого из них – обхватила его член, - Элрохир, прекрати лапать его – не видишь, он сейчас кончит. И плакали все наши планы. Да, ты прав. Давай-ка, милый эльфик, успокойся. Мы ведь не хотим, чтобы наше знакомство закончилось так быстро? Вот так, умница. А теперь расскажи нам, откуда ты взялся такой расчудесный. Леголас едва не заплакал от унижения – а еще больше от того, что бесстыдные слова братьев еще сильнее завели его. - Я… Я Леголас, принц Зеленолесья… - пролепетал он, - Я еду к лорду Элронду с посланием от моего отца… - О, так ты – сын самого короля Трандуила? – перебил его один из братьев – кажется, Элрохир, но они были настолько похожи, что Леголас не был уверен, кто из них – кто. - Ты слышал это, Элладан? - Да это ж… это ж я просто не знаю какая удача! – отозвался тот с восторгом. Он приобнял Леголаса одной рукой и начал гладить его по голове, целуя в ушко. - А почему ты так краснеешь, мой милый принц? Разве папочка тебя ничему не научил? Вот уж ни за что не поверю. - Наверное, мы для него недостаточно хороши по сравнению с королем Трандуилом, - догадался Элрохир. - Ну, это понятно, - согласился Элладан, - Кто может сравниться с Трандуилом! Эх, ты не представляешь, мой славный, как мы тебе завидуем. Если бы нашим отцом был король Трандуил, мы бы целыми днями не вылезали из его постели! Не понимаю, как ты умудрился заехать так далеко от дома? - Наверное, наш принц очень скучает по папочке, - сказал Элрохир игриво, - Может быть, мы с братом сможем тебя утешить? Мы, конечно, не столь восхитительны, как король Трандуил, но он нас кое-чему научил, и мы прекрасно запомнили его науку. - О, еще бы не запомнить, - мечтательно улыбнулся Элладан. - Посмотри, Элладан, наш Трандуилион, кажется, уже достаточно успокоился, - Элрохир скользнул за спину Леголаса и с поразительным проворством принялся раздевать его, - Я считаю, мы можем приступать. Чур, я первый! - Почему это ты – первый? – Элладан, все еще приобнимая Леголаса одной рукой, другой начал с воодушевлением помогать брату раздевать принца. - Потому что я был снизу в прошлый раз! - И где логика? - К черту логику! Должна же быть хоть какая-то справедливость в этом мире! - Вот погоди, закончу с малышом и засуну эту твою справедливость тебе по самые… - Элладан, Элрохир! Пожалуйста… Перестаньте! – наконец смог воскликнуть Леголас, задыхаясь от возбуждения; братья уже успели раздеть его и, все так же переругиваясь, поставить на четвереньки, - Прошу вас… Не делайте этого… Я не хочу!.. Близнецы недоуменно переглянулись. - Не хочешь? – Элрохир погладил ложбинку между ягодиц юноши, - А твое тело говорит об обратном… Леголас усилием воли заставил себя не податься навстречу ласке. - Нет… Я не… Я не хочу, правда… Пожалуйста, отпустите меня. - Вот еще, какие глупости, - сварливо сказал Элрохир, пробуя проникнуть пальцем в анус принца, - Это даже странно – сын Трандуила, а не хочет. - Отстань от него, Элрохир, - Элладан провел головкой члена по губам Леголаса, - Наверное, королю Трандуилу нравится, когда юноши просят у него пощады. Помнишь, ему ведь понравилась наша неопытность. Папочка нашего принца просто любит невинных мальчиков. - О, - понимающе кивнул Элрохир, - А что – это даже интересно. Так… изысканно. Очень по-лихолесски. Ну-ка, малыш, попроси меня еще раз. У тебя так мило получалось изображать из себя девственника – даже и не подумаешь, что ты – бывалый развратник. У Леголаса хватило сил только на то, чтобы протестующее замотать головой; член Элрохира упирался ему меж ягодиц, а член другого близнеца – в губы, и юноша вдруг осознал, как давно он не испытывал этого восхитительного чувства – предвкушения наслаждения и легкого страха перед болью… Как давно он вообще не испытывал чьего-либо прикосновения. Леголас обреченно всхлипнул, понимая, что опять – уже в который раз – сдался на милость собственной похоти, забыв обо всех своих благих намерениях, и чуть приоткрыл рот, впуская в себя член Элладана. Принц знал, что вновь погрязает в той пучине, из которой – как он тщетно надеялся – он почти выбрался, когда уехал из Лихолесья, но Леголас уже не мог противиться своей постыдной слабости, которая отравляла все его существование, и закрыл глаза, наслаждаясь жаром и твердостью члена у себя во рту… - Ха, Элрохир, а ведь ты прогадал! – сказал Элладан насмешливо, схватив Леголаса за голову и толкаясь ему в рот, - Трандуил действительно отлично обучил нашего сладкого принца. Уверен, ты не испытаешь и половины того удовольствия, что испытываю я. - Ну вот что ты сделал, братец! Теперь наш малыш не сможет меня умолять, а у него так здорово это получалось, - проворчал Элрохир, сосредоточенно вводя член в анус Леголаса, - А насчет удовольствия – ты и представить себе не можешь, насколько ты ошибаешься… - Так поспеши, Элрохир, я тоже хочу попробовать! – член Элладана во рту Леголаса задвигался еще быстрее, и вскоре в небо принца ударила струя семени. Юноша закашлялся, удивленный и разочарованный столь быстрым завершением; однако в этот момент перед его лицом оказался член Элрохира, блестящий от спермы и еще не поднявшийся полностью, а в его уже растянутый анус начал проталкиваться член Элладана, и Леголас с ужасом, смешанным с восторгом, понял, что ему предстоит. Когда близнецы, казавшиеся принцу неутомимыми, наконец выдохлись, над ними уже склонялось усеянное звездами черное небо. Братья удовлетворенно поглаживали Леголаса и изредка, с ленцой, целовали его и друг друга; сам же принц лежал, зажатый между их телами, совершенно обессилевший. Он прислушивался к ноющей боли у себя между ног, вдыхал запах братьев – запах пота и семени, острый запах молодых самцов – и ему казалось, что его тело прямо-таки переполнено их спермой. Леголасу хотелось плакать от стыда, когда он вспоминал все то, что делали с ним сыновья Элронда, но вместо этого он блаженно улыбался и нежился в их объятиях. - Да, славный наш принц, - Элрохир потянулся, как довольный кот, - Теперь я уверен, что не зря мы с братом вернулись с охоты. Я чувствую, что наконец-то мы не будем умирать от скуки в Имладрисе. Элладан наклонил голову, соглашаясь с братом, и, притянув Леголаса к себе, стал задумчиво посасывать и покусывать мочку его уха. - А скажи-ка нам, малыш-Трандуилион, - спросил он, вдруг воодушевившись, - Не приедет ли в Имладрис твой отец? Леголас покачал головой. Он почувствовал, как больно кольнуло сердце при воспоминании о Трандуиле. - Нет, - проговорил он тихо – у него не было сил даже на то, чтобы шевелить губами, - У отца есть неотложные дела в королевстве… - А, точно, знаем-знаем, - оживленно перебил его Элрохир, - Слух о том, что король Трандуил завел себе телохранителя-орка, дошел и до нашего захолустья. Ты ведь видел его, малыш? Расскажи, какой он? Говорят, он не знает себе равных в бою… и на ложе. - Ага, а еще мы слышали, что он прекрасно сложен и статью своей даже напоминает эльфа, но по силе превосходит любого из них, - подхватил Элладан с нескрываемым восторгом, - И что король Трандуил очень его ценит. Эх, вот охотились мы сейчас на орков, и я подумал – а не поймать ли одного из них, чтобы попробовать, как это – с орком? Похоже, твой отец изобрел еще одно экзотическое удовольствие. - А что – я думаю, с орком здорово, - согласился Элрохир, - Они ведь такие… дикие и горячие. И темперамент у них не хуже, чем у нолдор. Если не лучше. - Наверняка лучше! – убежденно заявил Элладан, - Ну, что ты молчишь, Трандуилион? Ни за что не поверю, что ты жил рядом с орком своего отца и ни разу не переспал с ним. Давай, рассказывай, какой он. У Леголаса на глаза навернулись слезы. Он уткнулся в сложенные ладони и сделал вид, что спит, стараясь не вслушиваться в болтовню близнецов, которые принялись строить всевозможные догадки о невероятных возможностях орков и расхваливать их на все лады. Лорд Элронд почувствовал, как анус юноши сжался. В последний момент он подавил всплывшую было низкую, почти кощунственную мысль – как, наверное, тесно он может обхватить член… Леголас заерзал, цепляясь за подушку, и тихо застонал. Элронд, испугавшись, что сделал принцу еще хуже, вынул палец. - Тебе больно, мой мальчик? – сердце Элронда сжалось от раскаяния и жалости – этот юноша доверился ему, а он причинил ему боль… Владыке Ривенделла захотелось обнять принца, прижать его к себе, осушить губами его слезы, но лорд Элронд поспешно отогнал эти мысли. - Прошу, прости меня. Я так и думал, что причина твоего недуга кроется в этом. Но не печалься – я составлю целебную мазь, которая… Леголас не слушал Элронда. Он лежал, пряча в подушке пылающее от стыда и возбуждения лицо, и изо всех сил сжимал зубы, чтобы не выдать себя, не произнести неосторожное слово, не попросить сделать так еще… или лучше попросить взять его, взять по-настоящему. Умом Леголас понимал, что подобные мысли по отношению к лорду Элронду, благородному, мудрому, добродетельному, – едва ли не святотатство; но перед его глазами все еще мелькали образы близнецов, а его тело хранило воспоминание о запретном, но оттого еще более ярком наслаждении, что он испытал тогда с ними… Принц вздохнул с облегчением, когда Элронд вышел из его комнаты. Все еще сжимая в руках подушку, словно она помогала ему удержаться от соблазна ввести в себя палец и закончить то, что начал лорд Элронд, невольно распалив юношу, Леголас снова и снова твердил про себя, что ничего не произошло. Что то, что было у него с Элладаном и Элрохиром, – всего лишь игра, баловство, юношеская забава, как сказал сам Элронд; что, раз оступившись, он не сорвется в бездну сладострастия, которая так пугала и так манила его… Леголас упрямо повторял про себя свое глупое детское оправдание, стараясь не думать о том, насколько оно нелепо: ничего страшного, это было всего один раз, а один раз – не считается.