Жнец

Lazard Sasha - She Must Be Beautiful

— Вы опоздали на тридцать минут. — Да. — Позволили бы вы себе такое опоздание, скажем, на свадьбу или похороны? — Нет. — Почему же нет, поясните, будьте любезны? — Ну, если бы это были мои похороны, я бы просто обязан был находиться на месте. Если же это была моя свадьба, то можно считать ее моими похоронами. Чарльз Буковски. «Хлеб с ветчиной», Глава 49. В дни похорон кладбища оживали, превращаясь в поле сражения жизни и смерти. Люди, окостеневшие от холода смерти, потерявшие человеческий лик от безграничного страдания бессмертных душ, сновали между могилами, слепо плетясь по мягкой темно-зеленой траве, прихваченной холодом прошлого вечера. Все они терзались мелочным осознанием собственного внутреннего разложения, которое началось с самой первой секунды их жизни. Их тысячи на планете, миллионы, миллиарды, но лишь некоторые сегодня надевают узкие ботинки, натирающие мозоли, официальные костюмы от дешевого кутюрье, брызгаются горьковатым, пряным одеколоном и плетутся-плетутся, путаясь ногами в собственном страхе. Казалось, что они шли убедиться в очередной раз, что увидят в рамке с черной лентой не свое фото, а в гробу – не свое хрупкое, разбитое в осколки, тело. Разбитое о жизнь, которой все они так дорожат. Старики, подростки, мужчины и женщины средних лет. Они тихо приходили и вставали за спинами, сидящих в первых рядах, родственников и близких друзей в страхе оказаться замеченными. Комкая в руках влажные от потных ладоней, а не от соленых слез, белоснежные платки, они, немые, холодные, разлагающиеся внутри, были больше похожи на трупы, чем тот, в чью честь сегодня лились слезы, стекали и капали. Капали… Тихое рыдание безумца… Сегодня не было слышно ни единого звука, ни глухого удара дрогнувшего сердца. Все горько сглатывали и напряженно смотрели вперед, словно старались отказаться от реальности. Но она овладевала их сознанием, как овладевал страх, растекающийся по телу, по жилам, по венам горячим воском. Солнце ласкало холодными, казалось, бледными лучами. Деревья едва слышно склоняли ветви, а ветер мягко перебирал их листву. Погода словно замирала вместе с чьей-то душой. Резкий порыв заставил бутоны еще не до конца распустившихся цветов качнуть головками и, словно в муке, согнуться от тяжести в терзании сердец. Мужчина стоял позади всех в черном костюме. Он медленно вдыхал тяжелый воздух, в котором страх и боль были практически ощутимы. В голове судорожно бились мысли, но он сразу же пресекал любое размышление, сильно сжимая кулаки, до дрожи, разливающейся по напряженным мышцам. К нему медленно подошли. Человек встал рядом и глубоко вдохнул, прикрыв глаза. Они молчали. - Ты до сих пор не веришь в то, что произошло? В горле мужчины в черном костюме закипала ярость, но он лишь сильнее стискивал зубы и молчал. - Это должно было случиться. Ты знаешь это. – Человек рядом потер ладони друг о друга и расправил плечи до хруста. – Его кровь могла оказаться на твоих руках, если бы я не… Мужчина схватил человека за грудки, за полы его дорогого костюма и подтянул к себе, сверкнув алой радужкой и оскалившись, но в секунды он остановил трансформацию. Самоуверенная усмешка слетела с уст человека, чья радужка окрасились голубым. Мужчина отпустил человека, тяжело выдыхая и подавляя в себе ярость, а тот лишь одернул полы и отряхнул отворот костюма. Они вновь замолчали. Мужчина в черном костюме чувствовал всех, кто был здесь. Он слышал и ощущал каждого, его чувства, от чего внутри все пульсировало острой болью. Он видел всех их. Девушку, с яркими рыжими волосами, которая рыдала в плечо своего друга, размазывая тушь по милым заплаканным щекам. Она сегодня была прекрасна – легкое светло-зеленое платье, черный пиджак и платок в дрожащих руках. Она была бы сегодня самой красивой для него, если… Парня, сглатывающего горькие слезы, всхлипывающего и стыдливо отворачивающегося ко всем спиной. Его широкие плечи ломались от судорог рыданий. Его мать с невидящими от слез глазами двинулась вперед и села рядом с мужчиной, который молча смотрел на гроб перед ним, на фотографию в рамке из темного дерева. От него пахло лекарствами и горечью потери. Он был нем и глух. Он даже не вздрогнул, когда та женщина села рядом с ним и прикоснулась к плечу. Она была храбра и сильна, но даже сейчас ее тело изломала боль, и женщина уткнулась в плечо стойкого немого мужчины, чьих висков коснулась благородная седина, чьих рук коснулась дрожь, чьей души коснулась тень. Человек в дорогом костюме сверкнул голубой радужкой и вновь закрыл глаза, прислушиваясь к тишине сегодняшнего дня. - Существует поверье, что человек может заключить в своем теле демона, дабы обрести бессмертие, силу, мощь. Но это и вполовину неправда, когда узнаешь, что твоя надежда может тебя погубить… Демоны берут слишком дорогую плату за подаренный шанс. Но разве это подарок? – Человек прочистил горло и замолчал, прервавшись, когда увидел, что маленький мальчик, чей-то племянник или сын, неуверенно шагает по траве с белоснежной розой в маленьких руках. – Существует поверье, что однажды уплаченный контракт имеет ту же силу и стоимость даже если пройдет сотня лет. Думаешь, кто-то пытался сломать эту печать, когда в ней заключена такая власть? Это практически невозможно. Да и кто откажется? Мужчина в черном костюме вновь повернулся к тому человеку, брезгливо скользнув взглядом по его фигуре и выправке. - Можешь продолжать меня ненавидеть, Дерек, но, - он горько усмехнулся. – Я вижу то же самое, что и ты. Я тоже заплатил цену. Я подарил ему смерть, которая должна была настигнуть его хрупкое бледное тело, когда она гналась за ним, Дерек! – Его голос медленно перерастал в тихий ядовитый шепот, а глаза сузились, скрывая акулий взгляд с холодной полуулыбкой напряженных губ. – Я подарил ему покой, который бы жаждал и он, если бы мог остановиться. Его тело было разорвано на части, переломано, разбито. Его существование должно было прекратиться. - Заткнись. – В горле мужчины нарастал гортанный рокот. Человек послушался и замолчал, чуть закусив губу в ухмылке. - Хорошо-хорошо. Только раскроем карты, откроем личины от масок... Есть легенда о том, как демон в теле человека погубил целое селенье, пока его наконец-то не победил отважный человек с зачарованным кинжалом в крови возлюбленного демона. – Питер хмыкнул, цокнув языком и покосившись на Дерека. – И когда лезвие ножа достигло сердца демона, хор израненных душ его жертв утащил его во тьму, где он покоится и по сей день. Дерек, ты спал слишком долго. - Что ты хочешь этим сказать? – Мужчина в черном костюме повернулся к человеку с голубыми глазами. – Питер… - Я подмешал тебе травки, чтобы ты спал. Я отыскал кинжал и… Кстати, не по доброте же душевной я опаивал тебя и стирал твою кровь. Дерек, я спас тебя. Я спас людей. Я заплатил цену. Дерек сорвался с места и толкнул Питера к дереву, низко рокоча. Он тихо ухмыльнулся и продолжил. - Тише-тише, не при всех показывают такие родственные нежности. Я знаю, что ты будешь тем, кто забьет первый гвоздь в мой гроб, было дело. Ты можешь продолжать меня ненавидеть, но я спас и твою шкуру. Ты бы не смог и пальцем шевельнуть, племянничек. – Питер прищурился и тихо прошептал фразу, в которой, казалось, он смаковал каждое слово. – Он был уже давно мертв. Благодаря тебе. Хейл-младший тычком прижал дядю к дереву еще сильнее, обнажая клыки. - Но ты же сказал, что если он сможет победить демона внутри себя, он сможет выжить. - А кто сказал, что я не лгал тебе? Кто докажет, что я не лгу тебе и сейчас. Дерек отпустил Питера, брезгливо одернув руками, отвернулся от него и двинувшись чуть вперед, ближе к процессии, которая продолжала собираться на кладбище у свежевырытой могилы пьяным смотрителем. Хейл-старший усмехнулся и двинулся следом за племянником, продолжая говорить, словно назойливое радио. - Кстати, не опасайся, что кто-то узнает о том, что ты приложил руку к гибели нашего милого Стайлза. Я кое-что подарил шерифу в знак признательности его дедуктивным способностям. Хочешь знать, что же это было? Питер оскалился в надменной улыбке, когда Дерек остановился и молча повернулся, чтобы выслушать. - Посмотри на него. Он недвижимо сидит и смотрит на гроб своего единственного сына-непоседы, болевшего в детстве, да так часто, что шериф всегда, каждый вечер, сам закрывал его окно и целовал в лоб несмышленого сорванца… Он знает кем был его сын. – Дядя положил руку на плечо Хейла-младшего. – Маленького стажера добрый человек надоумил на проверку зубов, которые совершенно случайно оказались на месте сгоревшего особняка, как единственная улика… Добрый человек также узнал, что у хозяина зоомагазина были инструменты, которые он хранил в багажнике. Знаешь чем тут помог добрый человек? Он ускорил движение и поиск документов на приобретенный товар… И пазл сложился в глазах шерифа. – Питер облизнул губы и сильнее впился пальцами в плечо племянника. – Стилински-младший был не без чувства юмора – он нарочно связывал преступления, что и облегчило работу его отца. Фаланга пальца медбрата из клиники, где лежал сынок, инструменты с отпечатками малыша Стилински, зубы Эрики – одноклассницы дорого Стайлза… А знаешь что было последним гвоздем в гроб нашего шерифа? Твой подарок – кочерга, на которую Стилински наматывал кишки несчастного опойка-владельца зоомагазина, где была и твоя кровь… Теперь посмотри на него вновь, Дерек. Питер с блаженной улыбкой уставился на мужчину в первом ряду стульев рядом с наполовину закрытым гробом. Он молча кивал гостям, которые выражали соболезнования, но не слышал их. - А ты знаешь, почему гроб закрыт наполовину? – Бета ухмыльнулся, с горечью отведя глаза на белоснежную обивку гроба. – Ты точно это знаешь, это же ты разбивал его хрупкое тело в осколки, чтобы помочь. Или нет? Посмотри на него, видишь, он прекрасен. Дерек впервые взглянул на лицо человека, что лежал в том гробу. Это был не Стилински. Там лежал мальчишка с бледными губами, с родинками, рассыпавшимися по его мраморной почти прозрачной коже. Он был неживым. Его губы не вдыхали торопливо, не ловили воздух ртом, не кривились капризно, не открывались в недоумении или от удивления. Эти неопытные губы уже не поцелуют по-детски, волнительно, жарко. Не будут настойчиво искать поцелуя, тепла чужих губ… В голове мелькали кусочки воспоминаний, но Дерек отгонял их, нетерпеливо и глубоко вдыхая. Они не давали покоя, они только усиливали жар и колющую острую боль в груди. - Как шериф… Он видел? – Губы Хейла дрогнули, скривились в судороге, когда он произнес это, поймав безразличный взгляд Питера. - Он видел все. Тело нашли по анонимному звонку. К тому времени ему уже принесли данные экспертиз в закрытых конвертах. Дерек, никто не знает, кроме него и нас, что все это – дело рук Стайлза. Он прочел все. И все в его голове сложилось в жуткую картину идеального преступления. Все-таки, демона или человека? Питер отпустил племянника, продолжая говорить. - Он первым ответил на звонок. Прибыв, он с криком отогнал всех от тела, что лежало на земле, а эксперты только надевали халаты, чтобы начать работу. Он, словно раненный зверь, подбежал к своему ребенку и, стащив с себя куртку, завернул худое бледное тело в нее, прижав к себе и не отпуская. Тело так и не попало к экспертам… Он увез его в морг, где его приняла Мелисса и друг шерифа, патологоанатом. Никто из офицеров не рискнул остановить шерифа. Дело Жнеца закрыто, племянничек. Люди медленно начали расходиться, сновать между могилами, оставляя глубокие следы в земле, словно доказывали лишний раз смерти, что они живы, оставляя неоспоримое доказательство своего собственного бессмертия… Но лишь сегодня. Шериф и Мелисса МакКолл оставались сидеть на своих местах. Священник, что читал молитвы на службе, отошел в сторону и закурил, оттягивая резавший шею воротничок, когда к нему подошла очередная проблядь в яркой одежде и завела разговор «о Всевышнем» и утешении. Лидия утерла слезы и подошла к гробу, проводя аккуратными пальчиками по краю обивки, так и не решаясь посмотреть на лицо Стайлза. Скотт шел следом за ней, но цепляясь за край, он шел не видя куда, рыдая громко и надрывно. Он припал на колени, ноги уже не держали его, но его страдание не могло закончиться. Лидия оглаживала его плечи, пытаясь поднять, но ее сломила та же боль. Они молча уходили, топя скорбь в пролитых слезах и несказанных словах тому, кто… Хейл пересек бровку кладбища, медленно шагая к Камаро, что стояла в тени раскидистой кроны дерева. Он открыл заднюю дверь, поднимая с сиденья огромный букет белоснежных роз в нелепой упаковке, чтобы не сломать цветы. Шаги давались все тяжелее, когда он наконец-то подошел к гробу Стилински и уложил цветы покровом на крышку гроба. - Ты и правда прекрасен. Ветер сорвал слова с губ мужчины в черном костюме, сорвал слезы с глаз истинно оплакивающих и погибающих с каждой смертью своих любимых. Лишь ветер мог прикасаться к покрову цветов. Но даже они не были так восхитительны, как улыбка капризных бледных губ, что не улыбнутся больше никогда…