Любовь

- Я же обещал тебе, что после того, как мы выберемся из той ужасной пещеры с бароном-зомби, я расцелую все твое тело. Незыблемыми и, наверное, самыми яркими чертами Безымянного были его принципиальность и последовательность. Он действительно изучил каждый дюйм тела Мильтена: приподняв слипшуюся от пота челку, наградил поцелуями высокий лоб, серо-голубые глаза под дрожащими веками, скулы, большие уши, щеки, колючий подбородок с едва проклюнувшейся рыжеватой щетиной. Покрытую капельками пота шею, ключицы, упругие маленькие соски, косточки на бедрах, маслянисто блестящие паховые волосы и всю длину его некрупного члена. Обцеловал изогнутую в томительном ожидании поясницу, торчащие лопатки, каждый позвонок и даже узкие ступни и кисти с длинными тонкими пальцами. Когда Мильтен в первый раз столкнулся с этим парнем у порога Храма и заметил, как горят его глаза, он понял, что Безымянный неминуемо станет магом Огня. Оказалось, правда, что им двигала не столько жажда знаний, сколько желание обладать им. Торрез и Родригез всегда в открытую смеялись, когда Мильтен находил на своей узкой монастырской койке помятые, чуть влажные от росы, но всегда свежие цветы; Корристо же глубокомысленно хмыкал. Иногда они дополнялись вином, ягодами, а порой и охотничьими трофеями. Безымянный просто расцвел, когда увидел, что Мильтен надел то грубоватое ожерелье из зубов ящерицы, которое ухажер соорудил своими руками. В тот день маг услышал от него целых три комплимента о том, как идет ему его роба. Безымянный еще немного подразнил кожу его бедер, то покрывая свои пальцы гладкой ледяной коркой, то, напротив, подогревая их до обжигающего состояния. Мильтен мычал в набитую овечьей шерстью подушку от каждого его прикосновения. Когда он сунул холодные пальцы в его лоно, кружа вокруг горячим языком, его стон почти сорвался на крик. Мильтен отнял лицо от подушки, заглядывая за плечо, и все внутри сладко обомлело. Безымянный создал из окружающего их душного воздуха шарик изо льда. На такой жаре он быстро покрылся бы влагой, истаивая, но в руке Безымянного он исходил морозным паром. Мильтен вскинул зад сильнее - любовник накрыл его расщелину ладонью, просовывая шар в чрево. Анус с яичками кольнули искры магии; Мильтен успел увидеть красивые голубовато-зеленые отблески и черные тени, пляшущие на грязных стенах, прежде чем зажмурил глаза, втираясь щекой в шкуру. Под действием телекинеза шар ушел глубоко внутрь, распирая Мильтена, обжигая его чувства резким, контрастирующим с жаром его собственного тела холодом. Безымянный взял его руками под низ живота, сосредоточенно управляя процессом. Мильтен извивался на постели, практически рыдая, нечленораздельно умоляя Безымянного о чем-то и беспрестанно поминая Инноса. Безымянный опустился рядом, одну руку все еще держа на его животе, а другой крепко обнимая за грудь, потому что бился Мильтен неистово, как дикое животное. Безымянный чувствовал его тело, как никто другой. Подтаявший шар двинулся обратно, любовно потираясь о простату, одновременно Мильтен ощущал, что Безымянный проникает в него своим будто раскаленным членом, встречаясь с льдинкой головкой. Они оба как по команде зарычали, Мильтен примкнул ягодицами к чреслам любовника. Вода послушно обволакивала член внутри него, поэтому двигался Безымянный легко. Мильтен вывернул шею, чтобы встретиться с ним губами, одной рукой притягивая к себе его голову, а другой скользя по покрытым потом пальцам Безымянного, промеж которых все еще плясали бирюзовые искры. Безымянный оставил сильно уменьшившийся в размерах шарик в покое, вместе с накрывшей его рукой Мильтена обхватывая член друга. Теперь в подушечках его пальцев жила, кусалась и ласкалась молния. Мильтен до боли сдавил его кисть в своей, одновременно стискивая себя. - Подожди, - прошептал Безымянный, мягко отбрасывая его руку. Он кончиками пальцев обводил сначала основание его члена, потом яички, и наконец скользнул вверх к уздечке и покрытой влагой головке. Все это время в его руке не переставали плескаться, потрескивать и лопаться белые нити. Мильтен отвечал протяжными стонами, вздрагивая всем телом и сжимаясь вокруг Безымянного, а под конец и вовсе начал кричать, когда наслаждение перешло в фазу от просто сильного, до пронзительно-ошеломляющего, граничащего с агонией. Безымянный исчерпал всю его чувствительность, испил до дна, доводя до оргазма, который накрывал Мильтена по спирали, поджигая каждую частичку его тела. После того как удовольствие неохотно схлынуло, он еще долго всхлипывал и дрожал в крепко обнимающих его руках. В такие моменты Безымянный всегда кончал вместе с ним, стиснутый его узкими, трепещущими недрами. Безымянный очистил его и себя и заботливо обтер тело Мильтена полотенцем, вымоченном в заранее принесенном ведре воды из купальни. Вода зацвела и слегка пованивала, но Мильтен, размякший и беспомощный после оргазма и навалившегося на него с утроенной силой зноя, был ужасно ему благодарен. Безымянный лег рядом, не обращая внимание на доносящиеся снаружи похабные смешки Скатти, Шакала и рудокопов. Влезть в дела двух магов Огня они все равно не посмеют, несмотря на отсутствие двери в зияющем лужей солнечного света проеме. Не прижимаясь к Мильтену, он провел по его волосам. Мильтен, несмотря на одуряющую жару, придвинулся ближе и начал мурлыкать на ухо Безымянному какие-то глупости о том, как ему было хорошо и как он его обожает. Безымянный посмеивался, радость искрилась в его прищуренных глазах. Мильтен так редко видел, чтобы он улыбался, что каждый такой момент был драгоценностью, которые маг откладывал где-то глубоко у себя в сердце. Мильтен улыбался в ответ, чувствуя, как потихоньку проваливается в послеполуденный сон. Запах Безымянного давал ему ощущение близости и безопасности, с которыми ему никогда не хотелось расставаться. Если Горн думает, что дружба - это самое ценное, что у них осталось, то любовь, считал Мильтен, была еще ценнее.