***
Он очнулся в каком-то просторном помещении, похожем на здание вокзала, только намного светлее и чище. Зрение и осязание у него были на месте: по-видимому, он был теперь духом, но не совсем призраком, а скорее чем-то вроде Пивза. Необъяснимо для себя он чувствовал облегчение, как будто у него в душе стало чище, как будто в ней раньше сидела какая-то гадость, которая была уничтожена Убивающим проклятием. Это внушало ему невольную благодарность за свою смерть, хотя он и знал, что его друзья убиты горем, а магический мир – вернее, его разрозненные выжившие кусочки - переживает отчаяние. Но не успел он разобраться со своим отношением к этим фактам, как в помещение вошёл ещё один человек. - Профессор Люпин? - Да, Гарри, - Люпин пожал ему руку, а он в свою очередь, прежде чем профессор успел открыть рот, спросил: - Как вы здесь очутились? - Нелепо, если честно, - с грустной улыбкой ответил Люпин. - В день бомбёжки я был у себя дома и, сам понимаешь, она отрезала меня от доступа к зелью. И в первое же полнолуние я превратился. Неважно, что луны за облаками не видно, - ответил он на немой вопрос Гарри, - проклятие оборотничества всё равно срабатывает, как только наступают магические условия, свойственные полнолунию. - Гарри не очень понял сказанного, но Люпин продолжал: - Короче, я выбежал наружу в виде волка и наелся всяких мелких зверьков, а они, видать, были уже отравлены этой маггловской гадостью. От этого и умер. Конечно, когда луна пошла на убыль, я опять стал человеком, но помочь себе или дождаться помощи от других уже не смог. Но я не особенно переживаю по этому поводу, Гарри, и ты не расстраивайся. Пусть тело умерло смертью глупого волка, лишь бы душа была человеческая. И, кстати, о душе, Гарри – я обязательно должен тебе кое-что сказать! - Люпин явно настаивал на исключительной важности имевшейся у него информации. - Да? - Ты считаешь себя мёртвым, но я, как специалист по Тёмным искусствам, вижу, что ты не совсем мёртв. - То есть? - не понял Гарри. - Заклятие, которое в тебя ударило, имело выбор, какую именно жизнь оборвать. Кроме твоей души, в твоём теле было ещё что-то. И заклятие уничтожило это что-то, кусок чьей-то чужой души... - Волдеморта! - закончил за него Гарри. - Ну конечно! Теперь я понимаю, почему мне стало как-то легче. Дамблдор ещё когда я был на втором курсе намекал, что в ту ночь ко мне перешло что-то от Волдеморта. Например, способность говорить со змеями. А, оказывается, я был его невольным хоркруксом! - Да, - подтвердил Люпин. Но мгновение спустя на его лице отобразились удивление и шок по поводу того, что Гарри говорит о столь Тёмных понятиях открытым текстом. Это было явно не просто так. - Ты сказал "хоркруксом", Гарри? Что тебе известно о хоркруксах? Это поэтому Волдеморта пока не получалось уничтожить? - испуганно переспросил он. Гарри испытал облегчение: вопросы Люпина скорее всего означали, что по крайней мере ни один из посвящённых в тайну хоркруксов пока не погиб. - Да, профессор. Он создал себе шесть хоркруксов, - на лице Люпина отобразился ужас. - Когда в меня попало заклятие, их было ещё четыре, сейчас их уже, как я надеюсь, осталось три. Так это только шесть запланированных! А я оказался невольным. Что ж, тогда слава Мерлину, что я умер! - Да, Гарри, только ты не умер! - настойчиво произнёс Люпин. - Твоя душа ещё привязана к Земле. - То есть я могу вернуться? - Если ты решишь так поступить, то да. И я считаю, что ты должен вернуться. Ты нужен на Земле, Гарри. Нужен своим друзьям, да и вообще магической Англии, ты – Избранный, без тебя остаётся только отчаяние. Я понимаю, что у тебя сейчас много вопросов ко мне. Да, многие из наших уже здесь. Но тебе сейчас не стоит об этом думать, мы ещё успеем все увидеться, когда всё закончится. А пока возвращайся. До встречи. - Люпин опять протянул ему руку, давая понять, что разговор окончен.***
Его очки были залеплены снегом. Протерев их, он обнаружил, что лежит во дворе Хогвартса, по-видимому в том месте, куда сложили тела погибших. "Значит, прошло уже довольно много времени и операция явно не закончилась полным крахом" – эта мысль несколько успокаивала его. Он встал и магически убрал снег с того места, где только что лежал, чтобы взглянуть на тех четверых, кто погиб по-настоящему. Первым он обнаружил то, о чём и так знал: смерть Лаванды он видел собственными глазами. Трудно было даже в скудном свете ядерного полумрака не узнать и Дина Томаса, а также Чжоу Чанг. Четвёртым оказался Майкл Корнер. Но не успел он справиться с первым впечатлением от факта их гибели, как услышал, мягко говоря, очень своеобразную «траурную песнь»: Ах, Поттер-задроттер, чего ж ты творишь, Ты школьников сводишь в могилу! За это друзья твои гнев на тебя Обрушат со страшною силой! Трудно было не узнать хриплый тенорок Пивза. Его особое восприятие духа хаоса позволяло ему чувствовать всё, что происходило в Хогвартсе, даже не видя этого, и всегда являться на место событий, так или иначе ему интересных. - Я тебя прошу, Пивз, не трави душу... - Ах, он просит! Душу просит не травить! А своим друзьям ты что, не травишь её? Ты не лишил никого друга? Или девушки? Вот эта девчонка Браун обязательно была чьей-то девушкой, - очевидно, даже Пивз не мог выучить наизусть всю довоенную подноготную учеников Хогвартса, а в похождениях Лаванды путался больше всего, - а теперь она вот так вот лежит, прямо здесь, на грязном снегу... - Сволочь ты, Пивз. Тебе надо было родиться дементором. Петрификус Тоталус! - Гарри не возражал против того, чтобы Пивз некоторое время повалялся вверх тормашками в сугробе. На душе у него и так было хуже некуда. Ведь он действительно сам, по собственной инициативе, повёл друзей в смертельно опасную, по сути, авантюру, в которой четверо из них погибли, а могло погибнуть гораздо больше. А если бы Пожиратели вышли в полном составе? Сколько бы тогда полегло, и выжил бы кто-либо вообще? Самым ужасным для него было то, что эта авантюра могла так и не оправдать себя: вполне могло оказаться, что с кражей чаши ничего не вышло. А тут ещё это гнусное, циничное существо, не знавшее ни такта, ни чувства меры, пришло подсыпать соли в самую рану! Сам-то Пивз даже не был привидением, так что ни в прошлом не умирал и никого не терял, ни в будущем не собирался. Оставив его как есть, Гарри отправился к входу в Большой Зал. И тут он поймал себя на том, что ему страшно. Впервые в жизни он боялся возвращаться в Хогвартс! И не просто так: он понял, что ехидные намёки Пивза с большой долей вероятности могли быть правдивы. В Хогвартсе вполне могла вспыхнуть массовая ненависть к Отряду Дамблдора, когда там узнали, чем закончилась вылазка в Малфой-Мэнор, и это было бы более чем понятно. И тогда... страшно было представить, что в этом случае могло твориться в бывшей Тайной Комнате и грозить ему, как главному виновнику, в первую очередь. Он от души наделся, что Дамблдору хоть как-то удавалось держать ситуацию под контролем – хотя вряд ли даже очень сильный волшебник мог в одиночку держать оборону от десятков, если не сотен заклятий сразу. Но, к его вящему удивлению, вместо Дамблдора у входа его ждала мадам Помфри и сразу же, при всей радости, что он выжил во второй раз, с не меньшей решимостью повела его в неожиданном направлении. - Что это значит? - спросил он у неё. - Куда мы идём? - В карантин, Поттер. Не потому, что кто-то из вас заразен, хотя некоторые, конечно, ранены и не факт, что ни у кого из вас не будет лучевой болезни. Дело в том, что в основном убежище, скажем так, не очень довольны всей вашей компанией, и тобой в первую очередь. - Так я и думал, - мрачно ответил Гарри. - Небось, добить меня готовы? - Знаешь, они действительно могли бы это сделать. Говорят, что вы с друзьями бессовестно губите школьников, увлекая их на то, чтобы зря подвергать себя опасности. Дамблдор с трудом спасает себя от того, чтобы быть растерзанным! Но он предвидел, что так может быть, и поэтому сдал мне Карту Мародёров, чтобы засечь вас сразу и увести в безопасное место. Пока я вас выпишу, может, ситуация немного и наладится. - Мадам Помфри, а где это безопасное место? - Там, Поттер, где после Тайной комнаты меньше всего радиации, а значит, лучше работает иммунитет. То есть в подземельях Слизерина. Через несколько минут они дошли до бывшей мужской спальни Слизерина. Мадам Помфри не стала препятствовать объятиям и другим бурным проявлениям радости по поводу второго чудесного выживания Гарри Поттера. Раненых оказалось пять человек, ни один из которых не был посвящён в тайну хоркруксов: Симус, Кэти Белл, Ханна Аббот, Сьюзен Боунс и Терри Бут. Гарри же в первую очередь жаждал узнать, что было после того, как в него ударило заклятие, и чем закончилась операция. Он потребовал, чтобы Невилл рассказал это. "Или нет! Даже рассказать мало, если честно! Я хочу это увидеть! Мадам Помфри, у вас есть Омут памяти?" - Есть, но, к сожалению, я не могу вам его одолжить, - строго ответила она. - Почему? - Потому что если вы его испортите, заказ нового потребует очень много времени и денег. - Так у меня есть деньги! - ответил Гарри. Всё прямо у него на глазах становилось с ног на голову: Пожиратель Смерти в прошлый раз спас ему жизнь, отряд, состоявший в основном из гриффиндорцев, спасался в Слизерине, а в мире, на глазах катившемся в тартарары, что для магглов, что для волшебников, деньгам всё ещё придавалось первостепенное значение. - Сколько такое может стоить? Две, три тысячи галлеонов? Я с удовольствием возмещу, если придётся! Мадам Помфри некоторое время поколебалась, а потом всё-таки согласилась и принесла Омут памяти. - Но учти, Поттер, это действительно стоит не меньше двух тысяч галлеонов. Если ты думаешь, что это такой же прибор, как тот, которым пользуется директор, то нет. У этого другие свойства и гораздо более сложная магия. - А чем он отличается от того? - полюбопытствовал Гарри. - Он создан специально для целительства, в частности, для лечения душевных болезней. Иногда больные люди видят и чувствуют такое, что здоровый человек просто не способен понять. И тогда используются такие Омуты. Когда ты погрузишься в воспоминания своего друга, ты будешь не только видеть то, что он видел, но и чувствовать всё то, что он переживал в эти моменты. - Понятно. - Через несколько секунд воспоминания Невилла уже лежали в Омуте. Невилл знал, как их вынимать, поскольку его бабушка много раз проделывала это в его присутствии, и ему было легче поделиться воспоминаниями с другом таким способом, чем, рассказывая, переживать всё заново. Гарри наклонил голову над каменным сосудом...