Осколок Карна

От автора: Огромное спасибо за донат и поддержку, самые лучшие читатели на свете) Надеюсь, новая глава вам понравится. Кстати, сегодня у меня день рождения, так что я с огромной благодарностью принимаю лайки и комменты и донаты в подарок, если вы еще не успели поставить тексту большой палец, сегодня есть повод это сделать) И конечно, приятного чтения. *** В полицейском участке даже не горел свет, хотя Бриз думал, что люди должны быть там в любое время. Ну, хотя бы преступники. Черные зарешеченные окна казались пустыми глазницами, и перед зданием — вытянутым, длинным и низким, каким-то тяжеловесным, не было машин. Лир остановился на обочине, окинул полицейский участок задумчивым взглядом, и Бриз поспешно сказал: — Мы же не пойдем? Там все равно никого нет, темно же совсем. Лучше прийти завтра с утра, поговорить с офицерами. Знаешь, во всех фильмах их всегда называют офицерами. Может, других полицейских вообще не бывает? — Обойдусь без разговоров, — Лир поморщился. — Старухи в отеле мне хватило. Ты можешь остаться в машине, я задержусь. Или возвращайся в дом. Бриз замялся, еще раз посмотрел на здание полиции и поежился — сразу стало как-то холодно, и он признал: — Не хочу отпускать тебя одного. И идти туда не хочу. Почему нельзя прийти утром? Лир склонил голову, посмотрел на него с любопытством: — Я Король Страха. Тебе нужно бояться меня, а не за меня. — Я вообще не хочу бояться, — буркнул Бриз, потом вспомнил, каким был страх с Лиром наедине, когда от каждого прикосновения перехватывало дух, и неохотно признал. — Только иногда, ну, когда ты ешь. Тогда бояться здорово. — Вот как, — Лир подался ближе, вдохнул воздух над ухом Бриза. — Я бы и сейчас не отказался от пары укусов. Потом он отстранился, и легко добавил: — Но проблема не решит себя сама. Так что придется заняться делом. — Ты такой самодовольный, — сказал ему Бриз, невольно потер шею, там, где почувствовал выдох Лира, кожу покалывало. — Тебе просто нравится меня дразнить. — Конечно, нет, — невозмутимо отозвался Лир, а потом улыбнулся. — Мне не просто нравится тебя дразнить. Мне _очень_ нравится тебя дразнить, — от открыл дверь, вышел из машины и наклонился, заглядывая в салон. — Оставайся здесь, можешь поспать на заднем сиденье. Ты в безопасности. Он потянулся, взъерошил волосы Бриза — и тот вдруг подумал, что это прикосновение, именно такое, было их личное, одно на двоих. И ему понравилась эта мысль. — Я никогда не спал в машинах, только в облаках. И на крышах несколько раз. Ты точно будешь в порядке? — Если что, я закричу, — Лир фыркнул и закрыл дверь. И направился к полицейскому участку, на ходу меняя форму, его костюм стекал с худой фигуры клочьями тумана, обращался в серую мантию, и казалось, темнота ночи льнула к нему, будто пыталась обнять. Мгновение, и он скрылся в здании. Бриз вздохнул, перебрался на заднее сиденье и устроился, прижав колени к груди — было тепло, и обивка оказалась мягкой. На такой приятно спать. Он закрыл глаза, поерзал, устраиваясь поудобнее. Снаружи шелестели деревья, шептался ветер — но Бриз не разбирал о чем именно. О чем-то тревожном. Где-то над головой пролетела птица, хлопанье крыльев внезапно оборвалось. Бриз обхватил себя руками, перевернулся. Что-то заскребло снизу по дну машины. Бриз зажмурился, стиснул кулаки до боли и сказал себе: это собака. Просто какая-нибудь собака, пробегала мимо… или не какая-нибудь, а одна из собак Лира. Они же любили машины. Бояться было нечего. Бриз же оставался в салоне. Совершенно нечего. Абсолютно. И все равно внутри нарастал страх, и хотелось то ли завернуться, спрятаться в облако, то ли лететь прочь, куда глаза глядят. Это был не такой страх, как тот, что вызывал Лир, от него не захватывало дух, от него леденело внутри, он расползался по венам как отрава. А ведь Лир был совсем недалеко. Бриз мог бы выскочить из машины, долететь до него за считанные мгновения. И рядом с ним сразу стало бы легче. И Бриз бы совсем не помешал, мог лечь головой ему на колени, пока Лир читал бы, что он там надеялся найти. И Лир гладил бы его по волосам, ему же нравилось. Им обоим. Бриз осторожно сел, выглянул в окно, осторожно оглядываясь, но снаружи все было как обычно. Просто ночь и просто пустой полицейский участок. Обычная жуткая ночь, ничего особенного. Бриз осторожно взялся за ручку, вздохнул глубоко, и рванулся из машины наружу — он не закрыл ее за собой, но не стал возвращаться, стрелой пронесся до входа в здание и… дверь оказалась заперта. Он обернулся назад, на машину. Показалось, что внутри, в салоне что-то шевелится. Сердце заколотилось в груди быстро, бешено, и он потянулся вспотевшими ладонями к дверной ручке. Дверь отворилась со скрипом, Бриз залетел внутрь и тихо позвал — было страшно говорить громче: — Лир? Лир, ты здесь? Лира не было. Никого не было, только пустая стойка дежурного, несколько закрытых кабинетов, и вход в пустой коридор. Темный и неприветливый. Бриз осторожно полетел вперед, в коридор, рискнул позвать снова: — Лир? Шепот в окружающей тишине казался оглушительно громким. Казалось, стены слушают его, хотят съесть до последнего звука. Угрожающе сдвигаются ближе. В дальнем конце коридора показалась фигура — высокая, очень худая и черная. — Лир? — хрипло спросил Бриз, невольно подался назад, потому что уже знал, уже понял. Нет это был не Лир. Фигура сложилась вниз, неестественно выворачивая руки и ноги, поползла вперед, выламываясь — быстро, так, что он отпрянул, закрываясь руками… Коридор был пуст. Только заходилось сердце и тряслись руки, и Бриз же видел, только что видел… А потом он почувствовал — дыхание у себя на загривке и тихий, шелестящий, шипящий как статика телевизора голос сказал всего одно слово: — Еда. *** Что-то навалилось на него сверху, впилось острым в спину и плечи, и Бриз закричал, пытаясь вырваться, вывернуться. Существо держало крепко. — Для хозяина… еда для хозяина… Оно шипело, разрывало его спину, и он кинулся вперед — ужас придал сил. — Лир! Что-то схватило за ногу, поволокло назад, Бриз обернулся, пинаясь — он видел перекошенное лицо, кривые острые зубы, когти впивались в лодыжку, больно-больно-больно! — Пусти его! — голос Лира грянул, как гром, отразился от стен, и обернувшись, Бриз увидел его фигуру в конце коридора. Существо замерло, щелкнуло зубами. Лир зашипел, обнажая заострившиеся иглами зубы, припал вниз, вонзил когти в пол, и из-под его рук рванулись костяные гончие, кинулись в атаку, щелкая челюстями. Существо отпустила Бриза и он сжался в комок, боясь, что его сметут, боясь, что все — и он умрет прямо сейчас, глупо, страшно. Рычание и лай слились в ревущую волну звука, а потом внезапно и будто по щелчку, все стихло. Остались только тихие, болезненные, какие-то жалкие звуки. И Бриз понял, что издает их сам. Зажал себе ладонями рот. Лир подошел вплотную, прошелестел подол его мантии по полу — оборванный край струился туманом: — Бриз, посмотри на меня, — спокойно, непривычно серьезно скомандовал ему Лир. — Он ушел, ты в безопасности. Ты понимаешь? Он не дотрагивался, не помогал Бризу подняться. — Бриз, ответь мне. Бриз сглотнул, все тело трясло, и болели плечи и нога. И сказал он совсем не то, что хотел: — Я летел к тебе… я сам вышел из машины, потому что… Лир потянулся, будто хотел дотронуться, и потом отдернул руку, так и не коснувшись. И Бризу отчаянно захотелось, чтобы Лир его обнял. — Он сказал, что я еда. Еда для его хозяина. — Гончие его прогнали, — сказал Лир. — Ты можешь сесть? Глаза у него были черные, и дышал он чаще чем обычно. Как… как тогда, во время секса. И Бриз вдруг вспомнил, что Лир чувствует страх, что… что наслаждается им. Еда. Та тварь сказала так, но Бриз не только для нее был едой. И ужас, невыносимый, смешанный с болью, с отчаянной попыткой выжить, Лиру нравился. Бриз невольно отодвинулся, застонал, когда раны отдались болью. Лир медленно подался назад, недовольно поморщился: — Я не стану тебя трогать. Он встал и отошел на несколько шагов, и Бриз подался следом — он боялся Лира в тот момент, но остаться один боялся больше. — Мне жаль, что ты пострадал, — тихо, веско сказал Лир. — Ты говорил… говорил оставаться в машине, — Бриз закрыл лицо руками, потер с силой. — Ты сейчас скажешь… скажешь, что я сам виноват? — Нет, — отозвался Лир, — не скажу. — Я сам виноват. — Нет, ты просто хотел меня увидеть. Не надо было оставлять тебя одного. Потому что один Бриз ничего не мог сделать, даже защитить себя. — Почему ты не ешь? — спросил он, сглотнул и заставил себя сесть. — Ты знаешь, что я боюсь. И ты хочешь, я же вижу. — Я не животное, чтобы кидаться на еду, — резко ответил Лир. — Ты напуган и тебе больно. И Бризу стало стыдно — за то, что сравнил Лира с той тварью. За то, что увидел голод — и перестал видеть за голодом все остальное. То, что Лир держал слово. И то, как бережно относился. Просить его тоже оказалось очень страшно, но Бриз все равно сказал: — Ты не мог бы… Не мог бы меня обнять? — Если я дотронусь, страх станет сильнее. — Пусть. Ты же будешь рядом. *** Лир дотронулся до него не сразу — сначала медленно опустился рядом, он все время держал руки на виду, не делал никаких резких движений, и это понемногу успокаивало, и прежде, чем притянуть к себе Бриза он сказал: — Я сделаю три глотка. Сначала станет хуже, потом страх уйдет. Ты готов? Бриз не знал, плохо себе представлял, как это, хуже, но все равно кивнул — он доверял, в тот момент позволил себе довериться полностью и сам протянул руки. Лир притянул его к себе, коснулся губ губами, и Бриз захлебнулся ужасом — закричал бы, но не было воздуха, невозможно было дышать, паника, животная, выворачивающая билась внутри желанием бежать-бежать-бежать прочь. Бриз стиснул в пальцах мантию Лира, почувствовал три коротких быстрых глотка, и вдруг — все. Страх отступил прочь, забирая силы. Бриз чувствовал, что его колотит, чувствовал себя слабым, уткнулся лбом Лиру в плечо и хрипло признал: — Я… знаешь, я кажется не смогу сейчас встать. — Тогда нам обоим повезло, — Лир усмехнулся, легко встал, удерживая его на руках. — Потому что мне нравится тебя носить. — Как кота? — Бриз видел, люди постоянно так делали — носили на руках маленьких животных и детей. Но ребенком он себя совсем не чувствовал. — Как духа, который прекрасно помещается в руках, — Лир принес его в комнату, где были стеллажи, много маленьких ящичков, и горы бумаг повсюду, на полу, на столах. Свет фонарей лился из окон, обрисовывал очертания простой, какой-то безликой мебели. — Похоже на обыск, — равнодушно сказал Бриз, кивнул на разбросанные повсюду бумаги. — Я в фильмах видел. Там герои приходят, а все вокруг перевернуто. — Это и есть обыск, — высокомерно фыркнул Лир. — Я искал информацию, я ее нашел. Бриз поежился, почувствовал укол страха — далекий и неважный: — Ты же сам видел ту штуку… ну, которая хотела меня съесть. Это же она виновата во всем, да? Лир поморщился, опустился на пол у стены, и удобнее устроил Бриза у себя на коленях, погладил по волосам: — Да и нет. На тебя напал мелкий ужас. — Он не был мелким. Почти с тебя ростом. И зубы такие длинные. — Речь не о размерах. Их так называют — парва мету, маленькие ужасы. Они нечто вроде незримых, примитивные сущности рожденные из страха и питающиеся им. — Как ты, — сонно кивнул Бриз, и Лир раздраженно фыркнул: — Я Король и древний дух. Не надо равнять меня с каждым клочком страха. — Но ты же не всегда был древним, — Бриз глубоко вздохнул, запах старых книг обволакивал и убаюкивал. — И королем. Лир недовольно выдохнул, легко взъерошил волосы Бриза и согласился: — Хорошо, как я когда-то очень-очень давно. Парва мету появляются там, где люди напуганы, где много смертей. Это замкнутый круг — они рождаются из страха, и усиливают его, чтобы питаться. Часто парва мету создают суеверия, влияют на сны людей и рождают паранойю. И там, где было много страха и смертей, становится еще больше страха и смертей. И я знаю, из-за чего он родился. Бризу на самом деле было не так важно, но он все равно издал вопросительный звук, чтобы Лир продолжал — просто чтобы не расстраивать, кажется, тот гордился тем, что выяснил и хотел поделиться: — В город постоянно приходят запросы о пропавших. И все исчезают в этом районе — туристы, просто проезжавшие мимо. Ленор Рейн, о которой говорила старуха, была детективом из другого города. И она тоже пропала. — И ты думаешь.? — Бриз не закончил, потому что сам в тот момент едва мог думать от усталости. Вместе со страхом ушли последние силы, и хотелось только спать. Но ответ Лира прогнал сонливость и заставил его открыть глаза. — Я думаю, местные убивают приезжих. Бриз отчетливо услышал за окном: шорох подъезжающей машины, потом еще одной и еще. Сглотнул и спросил: — Приезжих? То есть таких, как ты? *** Люди на улице не скрывались, даже не пытались действовать тихо — хлопали дверьми, переговаривались между собой, но Бриз не разбирал о чем, а потом снаружи полыхнуло, раздался грохот. И Лир вздрогнул всем телом, посмотрел в окно, откуда лился теплый свет от огня, и клацнул зубами, как рассерженный пес: — Просто не верю. Смертные взорвали мою колесницу! Я покажу им, что такое настоящий страх. — Твою машину, это же не колесница была, — тихо поправил Бриз. — И люди не виноваты. Это же тот парва-что-то их заставляет. — Парва мету, — недовольно отозвался Лир. — И это была колесница в форме машины. Пока ее не взорвали. Хотя он наверняка мог создать новую из своего тумана, но Бриз не стал ему напоминать, чтобы не злить сильнее. В коридоре послышались шаги, решительные, шумные, и они заставляли напрячься, отзывались внутри — не страхом, бояться Бриз в тот момент не мог. Но тревога нарастала: — Они ведь не могут нас видеть? — Конечно, нет. Сомневаюсь, что среди этих идиотов есть Зрячие. Иначе они уже бежали бы без оглядки. Бриз уткнулся ему в плечо, вздохнул и сказал: — Послушай, ты правда не такой страшный. Никто бы не побежал. Лир посмотрел на него сверху-вниз долгим нечитаемым взглядом и пробормотал себе под нос: — Совсем избаловал. И так быстро. Но Бриз не успел спросить о чем он, потому что дверь распахнулась с грохотом, и в помещение ворвались люди с оружием. И один из них целился прямо в них с Лиром. *** Лир зашипел снова, зло и рассерженно, и Бриз увидел, как заострились иглами его зубы, почувствовал, как удлинились когти, и замер. — Попробуй выстрелить, смертный, и я сниму с тебя кожу, — его голос стал ниже, расслаивался, шел эхом. Человек смотрел прямо на него, и остальные оборачивались, недоуменно перешептывались. — Тут что-то есть, — сказал он, оружие дрогнуло в руках, и Бриз вздрогнул вместе с ним. В него ни разу еще не стреляли, но он слышал, что человеческое оружие, если его использовали с намерением убить, могло причинять вред духам. — Какая-то тень, что-то… Он шагнул вперед, сглотнул и спросил: — Х-хозяин? Лир напрягся, подался вперед, подобрался как гончая перед прыжком: — Ты плохо видишь, но ты видишь. Слушай мой голос, человек. Мне нужны ответы. Он поднялся на ноги, отпустил Бриза и сунул себе за спину. — Дэнни, ты бредишь, это просто свет из окна, — нерешительно сказал кто-то, нервно переглянулся с остальными. — И… хозяин… хозяин приходит в снах. Лир шагнул к ним вперед, коснулся когтями лица Дэнни, уязвимой тонкой кожи под глазом: — Кто твой хозяин, человек? Ну же, я хочу знать. Он клацнул зубами, как рассерженный пес, наклонился к шее Дэнни и глубоко вдохнул: — И почему ты так его боишься? Слишком сильно для маленького ужаса. — Дэнни, это бред, — сказал кто-то. — Здесь ничего нет. Ты совсем с ума сходишь, приятель. Нам надо найти чужака. Ты же знаешь, главное найти чужака. — Он здесь был, — добавил еще один человек. — Рылся в бумагах. Может, ищейка из другого города. Дэнни отпрянул, опустил оружие и провел ладонью по лицу, стирая выступивший холодный пот. — Нет, с полицией у нас все схвачено. Это явно одиночка. Может, частный детектив. Такие тоже пару раз приезжали. Лир усмехнулся неприятно и зло, спросил, и в голос просочилось рычание: — И что вы сделали с ними? Убили, как остальных? — Какая разница, кто. Надо избавиться от него, пока Хозяин не разозлился. — Что будем делать с его машиной? — спросил Дэнни, щелкнул чем-то на оружии. Наверное, предохранителем, в фильмах у оружия всегда щелкали каким-то предохранителем. Или затвором, Бриз в них не разбирался. — Да, — рыкнул Лир. — Что вы сделаете с осколками моей колесницы, вы, агрессивные животные? — Может, чужак был в машине. Ну, когда мы ее того, — шепнул кто-то. Они пришли не таясь, но стоило им попасть в комнату, и люди начали нервничать, говорить тихо, будто опасались, что их кто-то услышит. И бояться, Бриз это отчетливо видел. Не знал только, они боялись из-за Лира или этого своего Хозяина. — Ты совсем тупой? В машине не было тела. — А если его просто на клочки разорвало? Надо проверить, — они спорили, нервно оглядывались, и Бризу вдруг стало холодно, и он подумал, а ведь они готовы были кого-то убить. Собирались, взорвали машину. И они не сожалели о том, что делали. Он никогда не понимал, зачем люди убивали — они же жили так мало, и были такими хрупкими. Но даже эту короткую, хрупкую жизнь они готовы были прервать в любой момент, из-за злости, из-за пустяка. — Прочешем участок, а потом займемся обломками машины. Дэнни, это на тебе, — сказал один из них. Наверное, главный, хотя ничем он вроде бы не отличался от остальных. По крайней мере Бриз ничего особенного в нем не видел. — Чужак далеко не уйдет. Уехать ему не на чем, а пешком он по горам не доберется. Дэнни не спорил, кивнул быстро и сказал только: — Да, шэриф. Все сделаю. Лир довольно улыбнулся, демонстрируя острые зубы: — Отлично. Хоть какая-то польза. Они повезут обломки колесницы, и мы посмотрим, куда. Мне так интересно, что же они делают с вещами чужаков. Бриз помялся: — Ты уверен? А вдруг там логово этого парва-тету? И он снова на нас нападет. — Парва мету, — поправил Лир, усмехнулся широко и высокомерно. — И ему же хуже. В следующий раз не уйдет. — Как скажешь, — нервно отозвался Бриз, а про себя подумал: может, потому Лира и смогли посадить в Бездну, что он всегда недооценивал опасность. *** Втайне Бриз надеялся, что ничего со слежкой не выйдет, и придется возвращаться домой — ну, просто потому что от машины остались только покореженные обломки на парковке, и следить за Дэнни Лиру было не на чем. Не на собаках же. Но тот не выглядел расстроенным, бесстрастно смотрел за тем, как грузили куски металла в кузов небольшого потрепанного грузовика и все еще держал Бриза на руках, кажется, даже забыл о нем. Хотелось привлечь его внимание, и Бриз с шумом прочистил горло. Дэнни вздрогнул и обернулся, резко обернулся. Задержался на них взглядом и снова вернулся к работе. Лир фыркнул, кажется ситуация его забавляла. — Я думаю, ездить в кузове не по-королевски, — неловко сказал Бриз. — Я, конечно, ничего не знаю о королях, но тебе ведь полагается что-то… ну, что-то особенное. — Да, — ехидно отозвался Лир. — Например, машина вроде той, что только что взорвали. — Да! Думаю, нужно сначала найти тебе что-то подходящее, а последить за этим Дэнни мы можем и в другой раз. Лир окинул грузовик задумчивым взглядом, потом вздохнул: — Возможно, ты прав. При моем статусе ездить в грязных кузовах недостойно. Бриз не мог поверить, что это сработало, поспешно закивал: — Вот, вот и я о том же! — Но я мог бы потерпеть. Ради дела. — Терпеть это не по-королевски. Я слышал, короли очень нетерпеливые. — Справедливо, — Лир серьезно кивнул. — А еще ты можешь испачкаться. В кузове грузовика. На самом деле Бриз не пачкался особо — мылся в основном потому что любил воду, но почти любую грязь мог снять с себя ветром — но Лир ведь об этом не знал: — Да. Посмотри, я весь такой белый, я точно испачкаюсь. — Этого нельзя допустить, — а потом Лир одним неуловимым движением оттолкнулся от земли, и в следующее мгновение уже стоял на крыше кабины грузовика, царственный и самодовольный, ни на секунду не выпустил Бриза из рук. — Здесь мы в безопасности. Поедем очень торжественно, я буду стоять как истинный король и держать тебя на руках, чтобы твоя белизна сияла в ночи. — Ну и ладно, — буркнул Бриз. — Не очень-то и хотелось. Если тебя сдует ветром, так тебе и надо. Лир фыркнул, легко пощекотал его кончиками когтей — очень подло, между прочим, там, где было щекотнее всего, зато страх прошел совсем, даже нервозности не осталось. И ночь была… как самая обычная летняя ночь. — Я буду крепко стоять на ногах, — ехидно добавил Лир. — Иначе ты упадешь со мной. — Пфф, — Бриз отмахнулся. — Я же умею летать. Может, даже спасу тебя. И тебе придется щедро меня отблагодарить. Лир рассмеялся: — Я готов отблагодарить тебя заранее. У него был красивый смех, низкий и приятный, будто прикосновение меха к коже — словно бы Лир дотрагивался голосом. И Бриз на секунду замер, потому что хотел услышать этот звук снова. Хотел забрать его себе без остатка — сам не знал, откуда взялось это желание. Если ему нравились звуки или запахи, он захватывал их с собой, нес вместе с ветром, и отпускал — легко, не сожалея. А Лира — его запах, его смех хотелось забрать с собой насовсем. Дэнни хлопнул дверью в кабину, закрыл ее за собой, и Бриз вздрогнул. И словно по щелчку вернулось ощущение нервозности, страха, который ты пока не чувствуешь, но знаешь, что он притаился за углом, ожидание чего-то ужасного. — Не волнуйся, — спокойно сказал ему Лир. — Никто не причинит тебе вреда. Его гончие выступили из тумана, окружили машину, клацая когтями по асфальту, скаля клыки — как почетный караул, в точности, как окружала стража Ламмара, когда он шел в Бездну. Но почему-то их присутствие совсем не успокаивало. *** Дорога шла в горы, совсем узкая, неухоженная, деревья склонялись над ней низко, смыкались ветками над головой, и Лир сел на крышу, усадил Бриза себе на колени. Тот смотрел то вперед, в черноту, которую едва разгонял свет фар, то вниз, где бежали гончие ужаса. Они не отставали, да и ехала машина довольно медленно, неуклюже переваливалсь с одного ухаба на другой, взбираясь выше. Бриз думал о том, что этой дороги было не видно сверху, с воздуха, и наверняка никто кроме местных ее бы не нашел. Что она была из тех дорог, что не отмечены ни на одной карте. И от этой мысли тоже становилось жутко, страх утихший после того, как Лир сделал свои три глотка, постепенно возвращался. Казалось, что кто-то следит за ними из леса, и каждый шорох заставлял напрягаться. Бриз почувствовал запах до того, как увидел: сильный, одуряющий запах смерти — сладковатый запах гниения. А потом грузовик выехал к ущелью, выхватил фарами то, что было в нем. Одна стена нависала вперед, закрывая небо, и под ней были вперемешку свалены обломки машин, трупы, кости, разное тряпье. Свет выхватил копошащуюся на черепе крысу, и она шмыгнула прочь, проскользнула серой тенью. Одна из гончих клацнула зубами ей вслед. Лир сидел неподвижно, и сказал только: — Я думал, их будет меньше. Бриз не стал переспрашивать, кого, потому что и так было понятно — мертвых. Дэнни выбрался из машины и принялся за работу, привычно и равнодушно, не обращая внимание на тела. — Лир, — шепнул ему Бриз, хотя рядом все равно не было никого кроме Дэнни, и тот не мог их слышать. Но говорить громче было страшно. — Давай уйдем отсюда. — Мне нужно осмотреть трупы. Я закончу, и мы уйдем. — Пожалуйста, у меня плохое предчувствие. Лир повернул к нему голову, нахмурился, опустились уголки рта и в них залегли морщинки: — Хорошо, я перенесу тебя домой, а сам вернусь. Но мне потребуется еще один глоток. — Ты же знаешь, что я тебя не брошу, — Бриз помедлил, а потом все же рискнул дотронуться, коснулся его рукава. — Уйдем вместе. — Я не дам какому-то мелкому ужасу хозяйничать на моей территории, — резко отозвался Лир. — Мне надо осмотреть тела, и я осмотрю тела. Он не сказал «С тобой или без тебя», но Бриз и так понял. — Ты ведь недолго? — спросил он, и Лир смягчился — как-то он умел это делать, и вроде бы ничего не менялось, но он больше не казался высеченным из камня. — Постараюсь не затягивать. Неприятное место. Лир пошел вперед, легко перескакивая между покореженными машинами, обломками и телами. Он наклонялся, рассматривал что-то пристально, глаза у него поблескивали в темноте, как у кошки. А вот его гончие остались рядом с Бризом, держались близко, беспокойным, скалящим клыки караулом. — В той стороне вход в пещеры, — Лир ненадолго вернулся, кивнул спокойно, задержался взглядом на Дэнни. Тот собирался уезжать. — Мне надо знать, что там. И, возможно, это надолго. Бриз поежился, он терпеть не мог пещеры, спертый, тяжелый воздух в них, сырость. Они вызывали ощущение ловушки, клетки из которой не выбраться. Он бы попросил Лира еще раз — не ходи, давай вернемся в дом. Но уже не верил, что сможет убедить. И уйти один тоже не мог. Это было бы нечестно, а еще неприятно царапалась мысль, что Лир этого ждал, что его постоянно бросали. Бриз слишком хорошо знал, как это — надеяться, что хоть кто-то останется рядом. И ошибаться раз за разом. — З-звучит неплохо, — он заставил себя улыбнуться и ни в коем случае не ежиться, чтобы не выдавать страх. — Я с тобой слетаю. Раз уж ты решил не идти домой. — Но я могу перенести тебя. — Не, не нужно, — Бриз отмахнулся, кажется, получилось слишком размашисто. — Я люблю пещеры. — Я в это не верю, — невозмутимо отозвался Лир. — Но, если хочешь пойти со мной, можешь идти со мной. — Лететь, — осторожно поправил его Бриз. — Тут же трупы вокруг, а у меня обуви нет. Как тут ходить? Лир поморщился: — И правда. И Бриз только тогда вспомнил, что обуви и у Лира не было, только летать он не мог. Надо было извиниться, но он не успел — тот резко отвернулся и решительно направился к дальней стене, пришлось лететь следом, чтобы не терять его из виду. Гончие были рядом. И у входа в пещеру Бриз все-таки застыл — страшно было двигаться вперед, и фигура Лира едва угадывалась в темноте, выделялась только потому, что была светлой. Лир обернулся, застыл неподвижно, а потом сделал несколько шагов назад и протянул руку, и Бриз полетел к нему прежде, чем понял, что делает. Когда он летал, они были почти одного роста. И руку его Лир держал крепко, уверенно — в ответ на его прикосновение страх становился сильнее, и одновременно с тем, его легче было терпеть. Бриз больше не был один. Чем дальше они шли, тем плотнее становился запах смерти, и тем чернее было вокруг, только белесый туман стелился вдоль каменных стен, разгоняя черноту, но что-то шуршало в ней, и Бриз вздрагивал от каждого нового звука, уговаривал себя — это гончие, просто гончие. Что еще могло шуршать в пещерах, заваленных трупами? Он видел тела — угадывал их очертания, и Лир останавливался иногда, наклонялся посмотреть. Тогда он сам перекладывал ладонь Бриза на рукав своей мантии, это успокаивало. Смех — высокий и визгливый, старческий, донесся откуда-то из черноты, и ему ответило хихиканье ребенка. И шепот: — Король… Король… Король без земель… — Моя земля на месте, — спокойно отозвался Лир, усмехнулся черноте. — Я проверял. — Чужак играется в твоем доме… Страх к страху, смерть к смерти… как мозаика… смешно. Что-то перестукивалось, и Бриз думал о костях на ветру. — Мы и дальше будем играть словами? — Лир вздернул бровь. — Мое терпение быстро закончится. Что-то замерцало впереди, две красные точки, потом появились еще и еще, и чернота расступилась, открывая фигуру покрытую крысами. Женщина выглядела старой, очень старой, скалилась беззубым ртом, шла медленно, и крысы переползали по ней, текли бесконечным потоком. Бриз невольно подался назад. — И что ты сделаешь? — она усмехалась широко, скрюченными пальцами стряхнула одну из крыс на землю, и та с визгом скрылась в темноте. — Ты ослаб, обессилел. А мы с детьми хорошо ели, сладко спали, год за годом. Здесь столько смерти, сладкой-сладкой смерти. — Мне хватит сил убить кучку падальщиков, — Лир фыркнул. — Да, ты сильный, но ты не уйдешь целым. А твоя еда не уйдет вообще. Мы обглодаем его до костей! Она бросилась вперед, и ленты тумана рванулись ей навстречу, отбросили назад. — Не смей трогать мое, — казалось, Лир сказал это совсем тихо, но голос расслоился, стал грохотом и шепотом одновременно. Что-то бросилось на них сбоку, по полу потекли крысы, бесконечным живым ковром, и Лир зашипел, дернулся назад — гончие кинулись в атаку, щелкая челюстями. Что-то метнулось к Бризу сбоку, и он рванулся прочь, отпустил руку Лира. Старуха вклинилась между ними, отпихнула его, гончие ухватили ее за одежду, отволокли назад. Они защищали Бриза, не Лира. И на того кидались крысы, он отрывал их, защищался лентами тумана, но этого было мало. Почему? — хотел крикнуть Бриз. — Твои гончие могут тебя спасти? Почему ты не зовешь их? Лир будто почувствовал что-то, вскинул голову, на мгновение их с Бризом взгляды пересеклись, и Бриз задохнулся. Потому что услышал, одно единственное слово, увидел, как шевельнулись губы Лира, и как тот сказал только: — Беги. А потом на него набросились все — старуха, и ее крысы, и еще нескладные фигуры в лохмотьях. И за ними Лира даже не было видно. А Бриз отчетливо ощутил: что не сбежит. Что не сможет. И ненавидел свою беспомощность, она жгла в груди, и заставляла задыхаться и больше всего на свете он в тот момент хотел помочь, защитить Лира. Бриз был воздухом — мелким духом, потоком, который приносил запахи и слова, и листья. Он не был сильным, и у него не было ничего своего. Но он вдруг почувствовал, за беспомощностью и отчаянием — искры. Надежду на пламя. Он потянулся к ней всем своим существом — куда-то внутрь себя, шепнул мысленно «пожалуйста, пожалуйста, мне так нужна помощь», и искры обернулись огоньком, разгорелись сильнее. Бриз подхватил это пламя, как подхватывал смех, и запах, и признание в любви, и направил его. Еще не зная, получится ли, поможет ли это Лиру. Пламя рванулось из его груди ярким, раскаленным потоком, перекинулось на крыс, на старуху, на всех, кто держал Лира, мучил его, желал ему зла. Воздух наполнился визгом и отвратительным запахом паленой шерсти. Метались в ужасе крысы, старуха с фигурами в лохмотьях кинулись прочь, и Лир поднялся, зашипел, обнажая, заострившиеся зубы, и Бриз увидел — страх всех вокруг, страх сгореть Лир впитывал, вдыхал, и это давало ему сил. В тот момент вместо незримого, вместо Короля, привычного высокомерного Лира, Бриз видел чудовище. Зверя, который хотел убивать. — Ты не уйдешь! — его голос грохотал, взлетал под каменные своды, он припал к каменному полу пещеры, к человеческим костям, и меж его когтей потек туман. Ощеренные пасти, гончие ужаса, шипы и лезвия рвались из этого тумана, преследовали старуху. Лир расходовал силы в ярости и без оглядки, и Бриз не знал, как его остановить. Знал только, что должен это сделать. Он дернул рукав рубахи из пасти гончей, скользнул вверх, в воздух, и метнулся к Лиру, ухватил его за плечо: — Стой, Лир! Тот обернулся к нему резко, схватил так быстро, что Бриз не успел осознать — в одно мгновение он пытался остановить, образумить, а в следующее Лир нависал над ним, впивался когтями в плечи и рычал. И было страшно-страшно-страшно, до слез, страх бился внутри, не находил выхода, и Бриз не мог даже закричать. Он думал, что умрет, потому что невозможно было жить и чувствовать этот ужас. И крик, когда родился, родился от отчаяния, предсмертный крик жертвы. Он закричал: — Солнце! Лир впился в его губы, и все исчезло. *** Было холодно. Этот холод разливался внутри, тек по венам, выстуживал кости и мышцы, впивался острыми зубами. Бриз не мог позвать на помощь, не мог согреться, все тело колотило, и не хватало сил даже сжаться в комок. Он бы заплакал, но слез не было. Ничего и никого не осталось. Только холод. И одиночество было хуже, чем замерзать насмерть — понимание, что никого нет, и никто не придет. Перешептывались на границе слышимости голоса Сферы, и Ламмар задавал вопросы, и смерть была совсем рядом. А Бриз хотел только одного, увидеть хоть кого-нибудь, почувствовать прикосновение, немного тепла. Кажется, он сказал об этом вслух — или же ему просто показалось. И долгую, бесконечную вечность он не чувствовал ничего кроме холода, а потом — отголоском, где-то на самой границе чувств, пришло ощущение. Худое, сильное тело прижималось к нему, и от этого тела шел жар. Бриз рванулся к нему, собрав последние силы, уткнулся лицом в кожу, горячую, гладкую, и понял, что вот-вот разрыдается от облегчения. — Шшш, тише. Тише, — кто-то гладил его по волосам. — Ты согреешься, скоро согреешься. Голос был знакомый, тихий и приятный, он обволакивал, утешал, и Бриз хотел завернуться в него, как в еще одно одеяло. Чтобы быстрее согреться. Все болело, и холод отступал неохотно, медленно. Бриз застонал, почувствовал чей-то долгий вдох, медленный выдох. И открыл глаза. Он лежал с Лиром в кровати, прижимался к нему телом к телу, и впитывал чужой жар. Говорить тоже было больно, но необходимо, и он попросил: — Ты только не уходи никуда, ладно? Лир молчал долго, а когда ответил, голос показался сдавленным, хриплым: — Не уйду. — Все болит, — тихо пожаловался Бриз, уткнулся лбом ему в плечо. — Что случилось? Лир вздрогнул всем телом, напрягся, и отозвался почему-то так же тихо: — Я потерял контроль. Съел слишком много. И едва тебя не убил. Нужно было ответить что-то, но Бриз не знал что. Ты не виноват? Я боюсь умирать? — Отвратительно, — тихо и жестко сказал Лир. — Я стал жалок. И это было так неожиданно, что Бриз рискнул посмотреть на Лира. Тот хмурился, в уголках губ залегли складки. — Я ослаб, едва не пострадал от кучки падальщиков. Не смог справиться со злостью. И не смог справиться с голодом. И напал на тебя. Бриз помнил это смутно — урывками: пещеру, и поток пламени, который шел изнутри, и оскаленные клыки Лира перед тем, как накатила чернота. Но одно Бриз помнил, четко, будто его голова была шкатулкой, в которую положили на хранение это единственное воспоминание: — Ты защищал меня. Гончие не помогали Лиру, когда его пожирали крысы. Они берегли только Бриза. — Я помню. — Я забыл, что такое быть слабым, — угрюмо, серьезно, будто приговор зачитывал, произнес Лир. — Забыл, как тяжело сдерживать голод. А потом отстранился, выбрался из кровати и опустился на одно колено, склонился низко — и Бриз подумал, как же это странно и безумно, что совсем недавно так же перед ним стоял Калем. И выглядел Лир еще пафоснее и нелепее. — Я прошу прощения, — сказал он. — Я сожалею о боли, что причинил. Сожалею о слабости. И даю слово расплатиться за то, что сделал. И не понимал он самого главного: — Вернись в кровать, пожалуйста, — попросил его Бриз, протянул ему руку. — Холодно. Лир оказался рядом так быстро, будто переместился, и Бриз прижался к нему, впитывая жар. — Я тебя не боюсь. Наверное, надо. Когда ты… там в пещерах, ты был очень страшным. И я думал, ты меня убьешь. А сейчас ты… ну, обычный Лир. И ты, наверное, разозлишься, но я хочу, чтобы ты всегда был для меня обычным Лиром. Бриз уткнулся лицом ему в плечо, зажмурился, потому что вспоминать его — там, в пещерах, оскал острых зубов и клыки, и выворачивающий тошнотворный ужас — было невыносимо: — Обещай, что больше так не будешь. Пожалуйста, обещай, что больше не будешь. Теплые губы коснулись его макушки — мягкое, бережное прикосновение, а потом Лир отозвался тихо и уверенно: — Я даю тебе слово. Бриз зажмурился, судорожно вздохнул, вцепился в него и признал: — Страшно было. И в участке, и в пещере. Ненавижу бояться. Ненавижу бояться так. Лир не отстранился, не смеялся, хотя для него, для духа, который любил страх и питался им слова Бриза, наверное, глупо звучали. Но он оставался рядом, гладил по волосам, и сказал только: — Я дам тебе страх, который тебе понравится. Он знал о чем говорит, и Бриз ему верил — помнил, как хорошо, как сладко было бояться в этой самой кровати. И отозвался тихо: — Хорошо. Что-то грохнуло в соседней комнате, и поток пламени снес дверь с петель. Так внезапно, что Бриз смотрел, не мог поверить и это казалось ненастоящим. — А ну отпусти его, тварь! Или я сожгу тебя до костей! В опаленном дверном проеме, в своей истинной форме с пламенеющими крыльями застыл Калем. И, кажется, он был в ярости.