Часть 32.1
24 сентября 2021 г. в 12:22
От автора: Надеюсь, глава вам понравится. Она снова немного стеклянная. Приятного чтения)
***
Бризу снился Калем, тот сидел где-то в темноте, скорчившись, и казался пламенем свечи, которая вот-вот потухнет.
И Бриз проснулся, задыхаясь, и цепляясь за Лира. Тот был рядом, прижимал к себе, хмурился — и сказал только:
— Это просто сон.
Бриз помотал головой, прогоняя видение, и отозвался невпопад:
— Мне надо его увидеть. Лир, пожалуйста…
Лир не спросил кого, недовольно поджал губы:
— Нет. Нет, ты не пойдешь к нему. Калем жив. И это уже больше, чем он заслуживает.
Его пришлось долго уговаривать, и Бриз чувствовал себя виноватым — что так все получилось, что Лир теперь боялся за него.
Наверное, если бы не Пушок, Лир отказал бы окончательно, но тот прибежал к ним, запрыгнул на кровать — он снова был в форме крохотной гончей — и попросил:
«Пап, Бриз, не ссорьтесь».
Он так старательно произнес это «Бриз», с таким очевидным усилием заставил себя назвать Бриза по имени, вместо «мама» — чтобы не обидеть, чтобы его не прогнали — что Бризу захотелось прижать его к себе и никогда не отпускать. Пообещать ему целый мир.
— Мы не ссоримся, — сдержано отозвался Лир. — Все хорошо.
Больно было понимать, что он врал. Еще больнее, от того, что Пушок тоже знал об этом и все равно отозвался, тихо и осторожно:
«Хорошо».
Бриз все-таки прижал его к себе, зарылся носом в завитки тумана, и шепнул:
— Я очень тебя люблю.
Пушок расслабился в его руках, и Бриз только тогда понял, как тот был напряжен.
Бриз посмотрел поверх его головы на Лира, шепнул одними губами: «Пожалуйста».
И Лир отвел взгляд, устало потер пальцами переносицу.
Бриз уже тогда понял, что он сдастся.
***
Лир дал еды и воды Адаму с Кимом, и оставил Пушка с ними и другими духами — питаться.
И только потом повел Бриза к Калему.
Они поднялись под самый свод храма, мимо покоев самого Лира, к верхнему круглому входу в небольшую пещеру, а потом через несколько темных залов вглубь горной породы.
Света там почти не было, только круглые отверстия в скале, из которых косыми лучами лился свет.
А потом Лир повел рукой в воздухе, что-то в горной породе отозвалось, и плоская стена перед ними раскрылась дверными створками.
Прямо перед Бризом появились ступени вниз, в черноту.
— В твоем Храме есть тюрьма? — почему-то шепотом спросил Бриз.
Казалось, что темнота впереди прислушивается к его голосу.
— Теперь есть, — холодно отозвался Лир.
Бриз подлетел к нему ближе, осторожно потянул за рукав:
— Не злись. Пожалуйста.
— Ты не сказал мне про Карна, ты доверился Калему, ты едва не умер, и теперь — несмотря ни на что — требуешь его увидеть. А я не могу даже злиться?
Бриз прижался всем телом к нему, потянулся и мягко коснулся губами виска.
Лир мотнул головой, ответил раздраженным взглядом.
— Ты можешь, — тихо признал Бриз. — Но ты все равно не злись. Хочешь, я сделаю тебе что-нибудь приятное? Чтобы тебе больше не хотелось злиться.
Лир напрягся, посмотрел на него недоверчиво:
— Юный Бриз, ты предлагаешь ублажать меня ртом, чтобы успокоить?
Бриз почувствовал, как вспыхнули щеки — от стыда, и от жаркого, кипящего удовольствия при мысли о том, как бы это было.
— Я… честно говоря, думал о другом. Что вкусных запахов тебе соберу. Или… или сплету теплый свитер из облаков.
Лир вздернул бровь, наблюдая за ним.
— Но как ты сказал тоже можно, — тихо признал Бриз.
— Если я захочу использовать твой рот, я спрошу сам. И точно не для того, чтобы перестать злиться, — прохладно отозвался Лир, а потом протяжно выдохнул. — Не думай об этом. Я зол, но я успокоюсь. Со временем.
Бриз снова аккуратно потянул его за рукав:
— Я знаю. Я просто хочу, чтобы тебе было… легче. Я хотел бы, чтобы нам всем было легче. Особенно Пушку.
Он помолчал и добавил:
— Знаешь, пусть он зовет меня мамой. Я все еще думаю, что мама из нас ты, но ему… ему так нравится.
Лир ответил ему нечитаемым взглядом, потом сдержано кивнул:
— Он будет рад.
Бриз почувствовал, как едва заметно отозвалась теплом у него внутри связь с Лиром. После контракта он иногда ее чувствовал. Едва заметную, невесомую, словно буквы контракта под кожей чуть-чуть покалывало, и они грели изнутри.
— Идем, — строго сказал Лир и начал спускаться по лестнице в темноту. — Ты хотел видеть мальчика-ифрита, покончим с этим побыстрее.
***
Внизу совсем не было света, и только туман Лира, который свивался вокруг хозяина кольцами, немного разгонял темноту.
Бриз боялся оступиться, потому летел над ступеньками, и боролся с неясным страхом — его собственное беспокойство усиливалось рядом с силой Лира.
— Очень зловещая тюрьма, — сказал Бриз, когда молчать стало невыносимо. И казалось, они спускаются уже очень долго.
Лир поморщился, в неверном белесом свете на его лице залегли глубокие тени, делали его старше.
— Я не рассчитал глубину. Торопился, — потом он повернул голову к Бризу и добавил. — Я оставил Калема в живых только ради тебя.
Потом он помолчал и добавил:
— Не ради твоих чувств, а потому что он едва вернул тебе пламя. Я не знал, как оно прижилось. Можно ли убить Калема.
— Нельзя, — хрипло, тихо сказал ему Бриз. Постарался вложить в это то, что чувствовал сам. — Не из-за пламени, не из-за чувств. Нельзя убивать Калема. Он для меня… он для меня тоже семья.
— Он пытался тебя убить, — резко бросил Лир, обнажил клыки. — Я… я не буду об этом говорить.
Бриз подлетел к нему ближе, коснулся плеча, сказал только:
— Спасибо.
Они, наконец, спустились вниз. В круглый просторный зал, гулкий и темный. Он весь был покрыт терниями Лира, которые щетинились шипами, излучали едва заметный свет.
А в центре, скорчившись в их переплетении, сияла огненная фигура Калема.
Его огонь был таким слабым…
Бриз невольно подался вперед, подлетел и беспомощно застыл перед сферой из терний.
Внутри тоже были шипы, немного — но Калему приходилось лежать неудобно, чтобы не напороться, и кое-где на коже золотились царапины.
— Калем… — тихо, нерешительно позвал Бриз, сглотнул горечь внутри.
Калем казался таким хрупким, уязвимым, и вспоминался тот сон, где он затухал, как свеча. Он не отреагировал ни на голос, ни на присутствие, только скорчился сильнее и тихо застонал.
Выдохнул:
«Нет, пожалуйста».
— Что с ним? — чувствуя, как накатывает страх, спросил Бриз. — Почему он… почему он такой?
— С ним все в порядке, — раздраженно отозвался Лир. — Ему просто снится кошмар.
Бриз обернулся к нему резко, и Лир недовольно добавил:
— Не смотри на меня так, юный Бриз. Я не управляю снами.
Бриз вспомнил то, о чем Лир говорил раньше — он не умел насылать кошмары, просто не пролезал в сны.
Но Пушок — точнее то, чем он был раньше — умел это делать.
— Верно, — легко подтвердил Лир. — Сын видел, что случилось с его мамой. И знал, что виноват Калем. Поверь, пара кошмаров — не худшее, что мой осколок мог сделать.
— Не надо было ему разрешать, — тихо сказал Бриз. — Это жестоко.
Калем тихо застонал во сне, прижал ладони к лицу, прошелестел отчаянно и ломко:
«Бриз, пожалуйста… Бриз, прости».
— Он едва не лишился тебя, вот что жестоко, — отрезал Лир. Потом усмехнулся криво и добавил. — А Калему снится, как он тебя убивает. Раз он готов был сделать это наяву, во сне как-нибудь переживет.
Бриз вздрогнул, постарался дотянуться до Калема сквозь переплетение терновника, и тот тут же отступил, чтобы не задеть шипами.
— Это еще хуже, — упрямо сказал Бриз. — Не надо было так делать. Калем…
«Не виноват?» — шепнул отравленный голос внутри. И он впервые заговорил после того, как Бриз очнулся.
«Не заслужил?»
«Заткнись», — сказал ему Бриз. Так зло, как только мог.
И добавил мысленно:
«Он не заслужил».
— Калем, это просто сон. Я тут, — Бриз боялся до него дотронуться, не знал, не обожжется ли, и не сделает ли хуже. — Проснись, пожалуйста, проснись.
Он боялся, что тот снова не услышит, но Калем нахмурился, вздрогнул, как от удара, а потом распахнул глаза.
В них стояли слезы — огненные, золотистые — прочертили дорожки по щекам.
— Калем, все хорошо. Я тут, я жив. Это просто сон.
Тот отозвался эхом:
— Сон…
Потом провел с силой ладонями по лицу, и принял человеческую форму, выдавил глухо:
— Ты и, правда, здесь.
Бриз потянулся к нему, дотронуться, успокоить, и Калем шарахнулся прочь.
Попросил хрипло:
— Не трогай. Не марай руки.
От его слов было больно, и казалось, Калема окружает прозрачная стена. Все видно, ничего нельзя сделать.
— Бриз, я… Я должен бы что-то сказать. Какое-то говно, о том, как мне жаль. О том, что так было нельзя.
Он сжал кулаки так сильно, что Бриз побоялся — как бы ногти не пропороли ладони.
— Но что толку, если я скажу?
Бриз сморгнул слезы, упрямо мотнул головой:
— Но тебе, правда, жаль.
Он это видел.
— Ты просто не знал, что есть другой выход.
Калем молчал, и Бриз продолжил:
— Он есть. Мне не обязательно умирать. Мы с Лиром заключили контракт крови. Если я не сдержу силу Карна… если не сдержу, Лир справится.
Калем вскинул голову, посмотрел отчаянно, затравленно.
— Пожалуйста, — попросил его Бриз. — Поверь мне. Поверь в меня, мне не обязательно умирать.
Калем замотал головой, и что-то ломалось внутри него, Бриз это видел.
— Ты же знаешь… ты знаешь, что я не должен верить. Я не имею права верить, — он выдохнул, как будто вырывая из себя каждое слово. — Я видел, что такое Карн.
А потом он закрыл лицо руками и содрогнулся:
— Но я так хочу тебе верить.
— Не верь ему, мальчик-ифрит, — Лир вдруг оказался рядом, смотрел на Калема раздраженно и брезгливо. — Верь мне. Что он сможет, если у нас контракт крови? Сила Карна никогда не вернется. Ты ошибся, и твоя ошибка могла убить Бриза.
Он бил, и знал, что бьет по больному.
И Бризу хотелось защитить Калема от него.
— Но он не убил. Лир, мы все живы.
Калем смотрел на него, словно впервые увидел, а потом сделал судорожный вдох и сказал, и каждое слово давалось ему с трудом:
— Я больше никогда не попрошу у тебя прощения.
Он отвел взгляд, уцепился пальцами за то, что осталось от клетки из терний, и выдохнул сквозь зубы.
— Я такой идиот, а ты еще хуже. Если я буду просить прощения, ты меня простишь. А меня нельзя прощать.
— Нельзя, — спокойно подтвердил Лир. — Ты не просто пытался его убить. Ты предал его. И предал меня. А ты клялся нам обоим. Ему — защищать, и мне — служить.
— Хватит, — попросил его Бриз. — Пожалуйста, хватит…
— Ты останешься здесь, — сказал Лир, сказал как приговор. — И ты будешь выходить только, чтобы восполнить пламя Бриза.
— Нет, — Бриз не мог поверить, что так все оборачивалось. Шло совершенно неправильно. — Лир, так нельзя. Я не для этого…
— Не для этого пришел? — перебил его Лир. — Я вообще не хотел, чтобы ты к нему приходил. Но я пустил тебя сюда. Я не обещал, и не собираюсь его прощать. И даже он сам знает, что не заслужил.
— Я останусь тут, — глухо сказал Калем. — Так будет лучше.
Они решали вместо Бриза, решали за него, потому что оба хотели его защитить. Решали, как за ребенка.
Оба любили, и оба заботились. И это было невыносимо.
— Нет, — повторил Бриз. Ветер внутри вытолкнул слова, поднялся потоком и придал сил. — Нет, я никогда этого не приму.
Он повернулся к Калему всем телом, резко, как никогда не позволял себе раньше:
— Ты пытался меня убить, — Калем вздрогнул, стал будто меньше. И хотелось только утешить его. Пообещать что угодно, лишь бы тот не смотрел так. — Ты мне не поверил, ты не поверил в меня… Умирать от твоей руки было так больно, но… но если ты останешься здесь, если все так и закончится, это еще больнее. Неужели ты не видишь? Неужели не понимаешь? К-калем, пожалуйста… — голос все-таки дрогнул, и Бриз не выдержал, все-таки потянулся, обнял Калема и прижал к себе. Попросил, чувствуя себя слабым. — Не делай мне больно.
Калем в его руках, напряженный, застывший, казался ненастоящим. Едва дышал, а потом медленно, нерешительно обнял в ответ.
И тогда Бриз перевел взгляд на Лира, посмотрел ему прямо в глаза и сказал:
— Мы уйдем отсюда все вместе. Или я не уйду отсюда вообще.