Because Of You

Том помнил, когда впервые подумал о своём дяде совсем не так, как следовало бы думать племяннику, пусть и сводному. Он не мог назвать точного дня, в который начал догадываться о своей ненормальности, однако навсегда отпечатал в памяти момент, как смотрел на улыбающегося Роберта за их семейным столом в Лондоне и мысленно плавился от желания словить эту улыбку губами. Сказать, что ему тогда же стало ужасно стыдно, это как не сказать ничего. Том благополучно отвлёкся на вопрос Сэма и сделал вид, что ему стало ужасно жарко из-за острого соуса, попавшего не в то горло. Никто не обратил на это внимание, а он сам зарёкся смотреть на губы дяди и вообще что-либо думать о них. Следующим звоночком стало то, что Тома всячески тянуло подставлять голову под нежную, заботливую дядину руку. Он непроизвольно ластился и улыбался так, будто познал все прелести жизни за раз. Роберт неизменно подкалывал, однако спокойно продолжал перебирать его кудряшки и гладить по затылку. Потому что с самого рождения Тома говорил, что он — его самый любимый сводный племянник, пусть и говорить так было нельзя. Доминик со вздохом приобнимал сына и показушно-устало спрашивал у Роберта, почему дети вырастают быстрее, чем родители успевают это замечать. Том не знал ответа на этот вопрос, хотя мог бы спросить у Индио, сводный брат бы точно поведал ему свою точку зрения. Но в тот момент он не думал о нём, он думал скорее о его отце, не сводящем с него слишком уж мягкого взгляда. А потом всё получилось само собой — Доминик устал слушать охи и вздохи сына, в очередной раз услышавшего про роль Роберта в новом фильме, и, получив тычок в бок от Никки, отправил Тома в Лос-Анджелес. И притом совершенно одного в его едва наступившие семнадцать. Том тогда чуть не задушил родителей в объятиях, кое-как добравшись до кровати и проорав в подушку всё, что только мог проорать из наиболее цензурных выражений. В самолёте ему чуточку полегчало, потому как пришло осознание — дядя будет жить с ним в одной квартире ровно месяц, пока Том не вернётся домой. Забирал багаж Том с мыслью, что, наверное, скорее лучше убьётся о стенку, чем позволит самому себе пропалиться с этими идиотскими чувствами и испортить такие доверительные отношения с дядей. Роберт встретил его с широко раскинутыми руками, в обычной одежде и с голливудской улыбкой, о которой Том мог только мечтать. Тогда, чувствуя на спине чужие ладони и горячее дыхание в макушку, он понял, что сдерживаться рядом с Робертом будет гораздо сложнее. Он спалился через неделю. Ровно через неделю своего пребывания в Лос-Анджелесе Том спалился так, словно был не семнадцатилетним подростком, а семилетним ребёнком, уронившим любимую мамину вазу и попытавшимся склеить её дешёвым китайским клеем для поделок. Смотря на приличных размеров стояк в чужих штанах, Том должен был бы отвести взгляд и благоразумно сделать вид, словно ничего не заметил, в конце концов, они ведь оба мужчины, такое иногда случалось. Но взгляд почему-то не отводился, как раз наоборот пристально рассматривал то, о чём племяннику не стоило бы думать. Ну, во всяком случае, в столь откровенном смысле. Роберт в тот момент ничего не сказал, зато его глаза прямо-таки в лоб орали обо всех мыслях — удивление, невысказанный вопрос и… желание? Том предпочёл не тешить себя ложными надеждами. Ещё через пару дней, сидя в гримёрке дяди, он крутился на стуле и улыбался, как самый настоящий дурак. Нет, ну, а что? Когда ему выдастся случай побывать в личной гримёрной своего самого любимого кумира? Роберт сдержанно ухмылялся, рассматривая выражение полного восторга на юношеском лице. Уж для кого, а для Тома он был готов действительно слетать на Луну, если бы тот только намекнул, что хотел бы чего-то подобного. Они болтали, пока Роберт готовился к съёмкам, и в один прекрасный момент Том нечаянно (действительно нечаянно!) споткнулся, тем самым плюхнувшись точнёхонько на бёдра вздрогнувшего дяди. Он замер на пару секунд, всем видом изображая, как будто бы прямо вот так сдох, но отмер в тот же момент, когда почувствовал ягодицей заметно так увеличивающийся бугор. Пожалуй, сейчас Том бы вряд ли припомнил, какое количество раз пробормотал тогда «господи, прости, пожалуйста, я не специально», но… Как говорится, ничего не происходит случайно, поэтому когда на попытку подскочить его обратно усадили на колени, он перестал дышать и попытался представить, что Роберт может ему сказать. Дядя вздохнул так устало, будто реально задолбался объяснять непослушному ребёнку, почему нельзя совать пальцы в розетку. Он огладил обтянутые узкими джинсами бёдра и, переведя взгляд чарующих карих глаз на лицо племянника, нежно коснулся губами его виска. Том мог поклясться, что ещё бы чуть-чуть, и точно бы словил инфаркт. Разумеется, родители тоже целовали своих детей в лоб, в виски, в нос и так далее, но это было не то же самое. Вот совсем-совсем! К слову, их первый нормальный поцелуй произошёл в этот же вечер. Том набирался храбрости добрые пару часов, пока переваривал их разговор в гримёрной, а во время ужина осмелел и, поднявшись на носочки, клюнул Роберта в уголок губ. Казалось бы, ничего пошлого, однако для него этого уже было непостижимо много. Он почти отстранился, испытав самое кайфовое на этом свете чувство, и буквально тут же был утянут в настоящий взрослый поцелуй. Роберт очень осторожничал, боясь его спугнуть, и это читалось в каждом движении рук, оглаживающих затылок с лопатками и рёбра с поясницей. Том восхитительно-мило стонал в чужие губы, вцепившись пальцами в идеально выглаженную футболку с незамысловатым принтом и сомневаясь, стоит ли в такой момент дышать. Именно после этого началась то, что обычные люди считают отношениями. Было одно маленькое «но». Несмотря на разделяющее их расстояние, вечные звонки с переписками, тонкие и прямолинейные намёки, Роберт никогда не переходил черту «за». Ближе к своему дню рождения Том весь извёлся, не понимая проблемы, ведь возраст согласия в Великобритании наступал в шестнадцать лет, так что, технически, они бы уже могли перейти к чему-то большему в прошлом году, а уж при наступлении совершеннолетия в восемнадцать и говорить нечего. Но дядя был непреклонен, лишь оставляя молчаливый поцелуй ему в макушку и едва слышное «рано, малыш». Том недовольно скуксился, но решил — окей, если Роберт переживает за то, что это может считаться педофилией, он подождёт. Но ведь не до двадцати одного года ждать же, верно? И какое там ждать, когда, обхватывая бёдра дяди при поцелуе, Том каждый раз натыкался своим пахом на вполне заметный чужой стояк и специально тёрся об него, ибо что, ему одному страдать? Роберт несдержанно выдыхал ему в губы, выдерживал давление на член и… ничего. Ну, в смысле, всё с тем же выражением на лице оглаживал поясницу племянника и заискивающе улыбался на возмущённое «Роберт, мне уже восемнадцать!». Том обессилено утыкался лбом в крепкое плечо и глубоко вздыхал. С ним явно было что-то не так, и дело вовсе не в возрасте. В девятнадцать Том решил дойти до конца. Допустим, не сразу, допустим, после смехуёчков со стороны Индио (который, конечно, впал в культурный шок после откровения Тома, но сказал, что рано или поздно это всё равно стало бы видно), пересмотра гейского порно, повторного пересмотра гейского порно и многолетней дрочки в кровати по ночам и утрам. Так что, прощаясь с семьёй и уносясь в аэропорт, Том имел в голове одну конкретную цель, которую сто процентов собирался довести до ума. Аэропорт ожидаемо встретил толпами людей, нескончаемым шумом и затёкшей спиной после многочасового сидения на одном месте. Кроме того, у него вдобавок затекла шея, что весь путь до выдачи багажа он провёл за разминанием плеч и обдумыванием вопроса, как Роберт умудрялся выживать с его-то плотным графиком перелётов. Катя чемодан сбоку, Том попутно печатал родителям сообщение, что уже благополучно приземлился, и на выходе растянул губы в широкой улыбке, чуть не влетев вместе с багажом в терпеливо ожидающего Роберта. В конце концов, племянник, ответственность, всё такое. Кто бы мог встретить Тома помимо него? — Ты хоть поспал? — поинтересовался Роберт, зарывшись носом в его макушку. — Неа, — Том сильнее обхватил дядю руками за талию. — У меня были более важные дела. Роберт чуть отстранился и посмотрел на него с нескрываемым азартом в глазах. — Да? И какие же? Том довольно улыбнулся, мысленно потирая руки в преддверии того, что должно случиться по плану в ближайшие пару дней. К слову, знать об этом Роберту было пока вовсе не обязательно. — Как-нибудь потом расскажу, — томно протянул Том, утыкаясь носом во вкусно пахнущую дорогим парфюмом шею. Роберт только хмыкнул где-то над его головой, но комментировать ничего не стал. Первый день Том вёл себя вполне естественно, даже не пытаясь приставать и давать каких-либо намёков. Роберт готовился к рабочим будням, он неторопливо жевал пиццу и молча следил за перемещениями дяди по дому. Ну и, конечно, было много-много поцелуев, обнимашек и сидений на коленях, это-то по списку. Приступить к своим планам Том решился уже на второй день. Пока Роберт был на съёмках, он благополучно поскладывал в тумбочку то, что должно было им пригодиться, и поехал гулять по знаменитым улицам. То, что Том старался брать пример с Роберта, знали абсолютно все в семье, и именно сводный дядя оказался тем, кто одним из первых поддержал идею сводного племянника заняться актёрским мастерством. Благодаря некоторым ролям его самого узнавали на улице, брали автограф, просили сфотографироваться с ним, и Том всем сердцем надеялся, что когда-нибудь сможет добиться от Роберта высшей похвалы. Разумеется, когда снимется в чём-нибудь действительно обалденном. Прогуливаясь по Лос-Анджелесу, Том радостно щурился сквозь стёкла солнцезащитных очков и приходил в немой восторг от осознания, что снова оказался здесь. Индио успел поинтересоваться, как там у него идут дела, и он в двух словах дал понять, что обязательно расскажет, когда всё дойдёт до нужной ему стадии. Но планы Тома на то и были планами, чтобы не всегда реализовываться в жизнь. Когда он увидел уставшего Роберта, то как-то сам не полез к нему со всеми этими двусмысленными штучками. Ещё три дня подряд он оказывался в таком положении, что Роберт бы точно не позволил ему «шалить». И когда Том наконец-таки начал действовать, все подпункты плана начали рушиться быстрее карточного домика. То Роберт будто не замечал намёков, то мягко останавливал, то увозил куда-нибудь гулять. На него абсолютно не действовало даже то, как Том, выйдя к завтраку в одном полотенце, только и делал, что мелькал перед глазами голым подкаченными торсом. И, наверное, его нисколько не будоражило то, что под этим полотенцем абсолютно ничего не было. Роберт лишь насмешливо улыбался в ответ на столь явную провокацию и продолжал поглощать завтрак, словно ничего не видел. Но Том не был бы Томом, если бы не решил прибегнуть к более действенным мерам. К примеру, он незаметно (или думал, что незаметно) положил во внутрь шкафа коробочку, где было около шестидесяти презервативов с самым разным вкусом и запахом. О, Том постарался, собирая их. Так постарался, что потом неделю прятал многочисленные коробочки от любопытного Сэма, который как будто чувствовал, что именно брат от него скрывал. Спокойно дожидаясь какой-либо реакции, Том пришёл в искреннее расстройство, когда Роберт и на этот раз сделал вид, что ничего не заметил. Уходя поздно вечером в отдельную спальню и бухтя под нос самые различные ругательства, он так и не успел словить многозначительного взгляда в спину. Ещё через неделю попыток Том всё равно не сдался. Намёки оказывались по всему дому, отчего он был готов ржать с самого себя, а если бы об этом узнал Индио, при этом пришлось бы попутно ужасно краснеть. Роберт по-прежнему вырывал из него нетерпеливые стоны поцелуями и всячески поддразнивал прикосновением рук к ягодицам, но потом шлёпал по ним и беззаботно отправлял спать отдельно, потому что «я всё-таки твой дядя, Том, и тебе следовало бы меня слушать». А кто был против-то, кто против? Если бы Роберт только сказал «быстро в душ», Том бы не просто побежал туда, а поскакал! Но, судя по всему, у дяди были на него совершенно другие планы. Какие — Том даже не предполагал. — Что-то не так, малыш? — заботливо поинтересовался Роберт перед тем, как отпить свой кофе. — Ты какой-то расстроенный сегодня. Том едва удержался от закатывания глаз на манер Тони Старка. А кто бы был в такой ситуации радостным? Он ждал этого два года, потому что всё понимал, но сейчас отказывался понимать, почему они не могли хотя бы… попробовать? Почему не могли хотя бы банально друг другу подрочить, как это делали все нормальные люди, если прямо уж не хотели переходить к стадии «вошёл-вышел». — Да так, не выспался. Не бери в голову, — сказал первое, что пришло на ум. В каком-то смысле у него и правда болела голова, потому что слишком много думал перед сном. — И почему же? — допытывался дядя, разглядывая его искренне заинтересованным взглядом. — Опять смотрел допоздна фильмы? Сам же говорил, что нужно больше спать, если не хочешь синяков под глазами и дряхлой кожи. Том бросил на него заискивающий взгляд. Так-так-так, что это был за намёк? Окей, намёк за намёк. — Просто фильм попался интересный, — подыграл он, делая вид, словно без задней мысли очищает яблоко от шкурки. — Представляешь, сюжет вообще отпадный! Персонажи классные, актёрская игра хорошая. Короче, я в восторге. Но вряд ли он тебе понравится. — Почему? — Роберт склонил голову на бок. — Если ты намекаешь на то, что это молодёжно, то вспомни, что, между прочим, я снялся в «Мстителях», которые старпёрские кинокритики не хотят воспринимать всерьёз. Ой, на это у него был отдельный кинковый пунктик. Представлять Роберта в качестве эгоистичного, но ужасно харизматичного Тони Старка он обожал. И любовался им не только на экране. А что? Эротические фантазии как-то не спрашивали, можно им появляться или нельзя. Они просто были. — Не-не, там другое, — мечтательно протянул Том, уже машинально вообразив Роберта в костюме Железного Человека. — Очень много горячих сцен, от которых просто хочется грызть подушку. Я сказал, что актёрская игра хорошая? О, я ошибся! — наигранно ужаснувшись, Том схватился за сердце. — Она просто обалденная! Я бы дал им «Оскар», если бы это было в моей власти. Они так круто смотрелись в кадре, ты бы видел! И самое интересное, что один был старше другого на двадцать лет и преподавал в универе, а второй был студентом, который… Его прервал заливистый смех Роберта, на которого он перевёл полный мстительной жажды взгляд. — Малыш, ты смотрел порно в моём доме без моего присутствия? — выдохнул Роберт, вновь отхлебнув горячий кофе. — Думаю, мне стоило бы пожаловаться на это твоему отцу. Может быть, ты бы понял, что подобное как минимум невежливо. Том чуть не подавился воздухом от возмущения. Невежливо — это когда тебе чуть ли не в лоб говорят «я тебя умоляю, возьми меня», а ты отмахиваешься и любым способом стараешься этого избегать. — А по-моему, это мне бы стоило пожаловаться Индио на то, что его отец не умеет держать слово, — не остался в долгу Том. Это было явно против правил, но Роберт сам дал ему карт-бланш, пустив под свою крышу. Роберт округлил глаза в удивлении и оскорблённо ужаснулся. — Это когда? Напомни-ка. Том многозначительно фыркнул, отложив яблоко, облокотился локтями о стол и нагнулся так, чтобы смотреть точно глаза в глаза. — Да каждый день. Каждое утро и каждый вечер, — протянул он таким тоном, словно говорил о прогнозе погоды на неделю. Роберт игриво сощурился, принимая эту игру. — Я ничего тебе не обещал, ребёнок, — любовно проворковал Роберт, оперевшись подбородком о кулак. — Ответственность за то, что ты надумал, несёшь только ты. Том растянул губы в ухмылке. Ну-ну. — Правда? То есть тогда мне можно смотреть это каждую ночь перед сном? — он потянулся вперёд, оказываясь в опасной близости от лица дяди. — Тогда мне можно самому нести ответственность за то, что я представляю, смотря это? Роберт шумно выдохнул, явно понимая, к чему ведётся этот разговор. — Ты не готов к тому, что просишь, малыш, — он протянул руку и нежно потрепал ещё не высохшие после душа кудряшки. — Я готовился с семнадцати лет. Я готов, — Том почти отдёрнул голову в качестве протеста, но всё равно подался навстречу минутной ласке. — Какой ответственный мальчик, — Роберт с улыбкой провёл большим пальцем по его подбородку. — Много видео пересмотрел, да? Том шумно сглотнул вязкую слюну и сжал руки в кулаки. Это был его фетиш. Каждый раз, получая похвалу от дяди, он возбуждался. Да, с семнадцати лет. Чисто теоретически, он вообще-то всегда рядом с ним возбуждался, но без лишних действий только вот так — от одного слова, фразы, намёка. Скачущие гормоны ещё никто не отменял. — Мне кажется, с моей руки сошло как минимум пятьдесят мозолей из-за того, что я передрочил, — неожиданно признался Том, едва сдержав стон от того, как болезненно полувставший член упёрся в край стола. Господи, оно же было всё на виду! Том правда не понимал, чего Роберту не хватало, чтобы полноправно взять его? — Малыш, ты никогда не скатывался до откровенностей, — Роберт игриво потянул пальцем его нижнюю губу и потянулся к лицу напротив своим. — Не считаешь, что совсем распоясался, м? Том сильнее вжался пахом в стол и почти коснулся губами губ Роберта, таких нужных, желанных и правильных, как тот всего-то чмокнул его в кончик носа, продолжая ласково придерживать за затылок. Моргнув, Том не понял, что произошло. Моргнув второй раз, почувствовал неконтролируемую вспышку злости. То есть только он тут страдал, да? Только ему тут хотелось этой чёртовой близости так, что скоро искры посыпятся из глаз? Только Тому хотелось прямо сейчас усесться на стол, развести ноги и позволить сделать с собственным телом всё, что Роберт захочет? Один он два года подряд морально готовился к тому, что, совершив, будет крайне сложно назвать их отношения «сводно-родственными»? — Погоди. Не говори мне, что ведёшь себя так потому, что ты… — выдохнул Том удивлённо, резко вырвавшись из ласковых рук и ошеломлённо плюхнувшись обратно на стул. Осознание ударило по голове слишком сильно. Роберт нахмурился, не ожидавший подобной реакции, и уже было хотел спросить, в чём дело, как Том сложил ладони домиком перед губами и уткнулся к них, шумно вдохнув. — Ты до сих пор считаешь меня ребёнком? Я думал… Мне казалось, что ты только в первый год не мог отделаться от этой мысли, но… Прошло уже два года, а ты до сих пор?.. Чем больше он говорил, тем сильнее подрагивали его плечи. Роберт молча смотрел на него через стол, не сразу сообразив подняться с места и попытаться отвлечь Тома от любых подобных мыслей. А тот, кажется, и не думал выходить из зоны самобичевания. — Том, не надумывай, — Роберт потянулся к его запястьям, но Том тут же отдёрнулся назад, практически прилипнув лопатками к спинке стула. — Ты серьёзно? Получается, ты специально игнорировал мои намёки, потому что не можешь воспринять меня всерьёз? — в лоб спросил он, не подумав ни на секунду отвести взгляд. Как там говорилось? Глаза — зеркало души? Вот Том сейчас и посмотрит ответ в этой душе, каким бы он ни был. А там, если захочет, сможет прямо сегодня же перебраться в отель и купить обратные билеты на любой ближайший день. — Если бы я считал тебя ребёнком, по-твоему, ты бы сейчас сидел здесь? — Роберт скрестил руки на груди и впервые строго посмотрел на него.