Because Of You

— Если бы я считал тебя ребёнком, по-твоему, ты бы сейчас сидел здесь? — Роберт скрестил руки на груди и впервые строго посмотрел на него. Том помнил этот взгляд, так Роберт смотрел на Индио, когда тот пошёл по его пути наркотиков и алкоголя. На Тома он смотрел подобным образом крайне редко, в одном случае из пяти, а за последний год подобного вообще не случалось. — Ты обещал отцу присмотреть за мной, как за племянником, — протянул Том, перебарывая желание подскочить и просто уйти в свою комнату. — Откуда мне знать? Может, ты и правда воспринимаешь меня в качестве сводного брата Индио? — Том, — Роберт говорил вполне серьёзно, и Том даже в таком взвинченном состоянии умудрился словить с этого кайф. Гормоны, возраст, помните? — Слушай, а я не подумал. Может, наши отношения для тебя вообще ничего не значат? — продолжал он тем же тоном, воистину сдерживаясь от того, чтобы уйти. Нет. Подскакивали и убегали подростки, не желая найти со взрослыми общий язык, а Том уже не подросток, ему больше не двенадцать, так делать нельзя. Особенно перед Робертом, особенно потому, что тот вполне мог вспомнить, сколько ему лет. — Прекрати истерику, Том, — вздохнул Роберт. — Именно поэтому я ничего тебе не говорю. Я ещё сказать ничего не успел, а ты уже что-то надумал. — Тебе легко говорить на твоём месте, — Том не удержался от шпильки, тоже скрестив руки на груди и выжидающе уставившись на своего самого заветного кумира. Роберт снова свёл брови на переносице, не особо довольный очередным обвинительным намёком. — Это не я игнорирую тебя, а ты — меня, — пояснил Том, но совсем не из любезных побуждений. — Два года назад ты говорил, что я ребёнок, а в Лос-Анджелесе возраст согласия достигается в восемнадцать. Хорошо, я подождал. Тогда ты сказал, что я всё равно к этому не готов, и я снова подождал, — на последних словах его голос заметно дрогнул, но он сглотнул и продолжил, возненавидя слёзы за то, что из-за них у него начали щипать глаза. — И вот ещё спустя год ты опять говоришь то же самое. Что я должен думать, Роберт? Что? — выделил Том интонацией свой вопрос. — Единственная здравомыслящая версия, это то, что, возможно, ты не… — он резко запнулся. Чёрт возьми, а кому бы было легко такое сказать? — Ты не хочешь меня, — выдохнул Том назло срывающемуся голосу, слезам и молчанию Роберта. — Сомневаюсь, что у тебя на моём месте сложилось бы другое впечатление. Вместо того, чтобы начать ругаться или пытаться осадить Тома на ровном месте, Роберт лишь вздохнул — глубоко и отчаянно. — Всё-то ты знаешь, а, — он вновь вздохнул, отведя на секунду взгляд в сторону. — Как я мог не считать тебя ребёнком, если ты и был ребёнком, Том? — его губ коснулась грустная усмешка, и Том не смог отрицать, что от неё у него стало чертовски неприятно на сердце. — Думаешь, на моём месте и в мои годы легко понимать, что тянет не на красивых девушек, не на других взрослых мужчин, а на семнадцатилетнего парня? На моего племянника? Пусть и не на кровного, чёрт с ней, с кровью, но на ребёнка, Том, — Роберт упёрся локтями в стол и сцепил руки в замок, на разрывая зрительного контакта. — Ты думаешь, мне проще? Думаешь, мне просто смотреть на твоих родителей и понимать, что я хочу их ребёнка вовсе не в том смысле, о котором думают дяди? Думаешь, так просто сознаться самому себе, что у меня стоит на племянника? Думаешь, это легко, Том? Не успел последний сказать и слова, как Роберт поднялся с места и мгновенно оказался рядом с ним, потянув за руку и тоже вынудив встать. Правда, только для того, чтобы усесться на край стола, раздвинуть бёдра и впустить в пространство между ними своего дядю. — Ты хочешь правды? Отлично, ты её получишь, — резюмировал Роберт тем же серьёзным тоном, оперевшись руками по бокам Тома и на всякий случай не давая ему возможности улизнуть. — Знаешь ли ты, мой дорогой племянник, какое количество раз в моей голове мы уже сделали это? Знаешь? Не знаешь, — сам же ответил он на вопрос, неожиданно совершив лёгкий толчок бёдрами, но и этого Тому хватило, чтобы шумно втянуть воздух через рот и бросить короткий взгляд вниз. — С твоего семнадцатилетия дохрена раз. Это так, для разгона. А знаешь, в каких местах я это представлял? Ваша чудесная кухня в Лондоне, где твоя чудесная мать делает всё, чтобы гости были довольны. Каждый раз, как ты обращался ко мне по имени, мне хотелось нагнуть тебя прямо на глазах твоей семьи, твоего отца, который считает, что я довольно хорошо на тебя влияю. Ты слышишь? Хорошо влияю, малыш. Ну что, тебе нравится моё влияние? — Роберт провёл рукой по его бедру и резко сжал напряжённый член через трусы и спортивные шорты. Том запрокинул голову назад и выдохнул сквозь сильно стиснутые зубы. Господи, сегодня был день сбывания его мечт? — Или каждый раз, как ты зачем-то уходил к себе в комнату, меня так распирало найти повод и подняться за тобой, чтобы взять тебя там, на твоём подоконнике, возможно, даже на глазах твоей милой Тессы, — Роберт почти шёпотом говорил ему на ухо, вызывая покалывание на кончиках пальцев и сковывающее напряжение внизу живота. — А здесь? Ты в курсе, сколько раз каждую ночь за эти дни я засыпал со стояком, зная, что твоя задница находится в нескольких метрах от моей комнаты, и мне будет достаточно только постучать, чтобы ты позволил сделать с тобой то, о чём ты так необдуманно просишь? Господи, — простонав Тому в висок, Роберт прикрыл глаза и сжал ладонь на его откинутом затылке. — Тебе и в голову не приходило, сколько раз я тебя хотел, Том. Просто не можешь знать. Поэтому, бога ради, не вынуждай меня ругаться с тобой. Он смог вдохнуть грудью только тогда, когда Роберт сделал широкий шаг назад и полностью вышел из пространства между его ногами. То ощущение близости, жар чужой ладони там, где Том так долго её представлял, — всё рухнуло куда-то к ногам, когда на него перестало давить горячее тело. Приняв прежнее положение, покрывшийся румянцем и чуть тяжело дышащий, он вопросительно уставился на дядю, по-прежнему ощущая фантомные прикосновения всюду, где тот побывал. Роберт молча стоял и рассматривал его, словно впервые дорвался до давнего желания — расфокусировавшегося, раскрасневшегося и так нуждающегося в нём Тома. Глаза любовались пока немного по-детски милым лицом, вздымающейся грудью и бёдрами, что манили сжать их до синяков на коже и целовать-кусать-лизать. Роберт дышал через нос, стараясь успокоить дыхание, однако и этих секунд вполне достаточно, чтобы заставить его выдержку расплавиться. «Это ребёнок», — повторял он себе. «Мой сводный племянник», — твердил голос разума. «Которого ты испортил», — внаглую нашёптывало подсознание. Роберт отвернул голову, изо всех сил приказывая тому, что ниже живота, уняться, а внутреннему голосу заткнуться и не позволять себе любоваться реакцией Тома, вызванной самыми обычными касаниями его рук. Он не для того столько терпел, чтобы наброситься на него. — Почему? — выдохнул Том едва слышно, и Роберт тут же против воли перевёл на него томный взгляд. — Почему тогда? — повторил он громче, всё ещё не понимая причины. Если они оба хотели, если оба думали, то… почему? — Из-за тебя. Именно потому, что если сделаем это раз, мы не остановимся. Ты ведь понимаешь это, да? Том потёр ладонью место между ключицами, которое тоже отчего-то раскраснелось. Он медленно кивнул и вытянул руки перед собой ладонями кверху — подзывая к себе, прося. Как ребёнок, которого мало кто обнимал, и ему теперь постоянно требовалось тепло крепких объятий. Как утопающий, тщательно хватающийся за спасательный круг. Как грешник, у которого была надежда на искупление, и он вполне осознанно следовал за ней. Роберт сомневался всего секунду, а затем вновь подошёл к Тому, позволив ему обхватить себя за талию и уткнуться носом в плечо. Что бы ни происходило, он не мог оставаться холодным и расчётливым взрослым. Даже с Индио Роберт не был слишком строг, что уж говорить о Томе, который был всего на три года младше. Тоже ребёнок своих родителей, тоже мальчик, едва-едва пробующий на ощупь безжалостный звёздный мир. — Но… Тогда мы же можем попробовать? — Том чуть отодвинулся в кольце крепких рук и с надеждой заглянул в глаза Роберта. — Я даю тебе время передумать, а ты даже не хочешь попытаться исправить свою жизнь, — горячие ладони снова вернулись на поясницу, одна из них дотронулась до покрасневшей щеки, и Роберт слишком мягко улыбнулся. — Если мы сделаем это сейчас, будь уверен, Том, что я больше не остановлюсь. И каждый раз, когда мы будем видеться, я буду делать это с тобой, сколько бы ты ни попросил. Можешь не сомневаться в этом. Однако, — Роберт переместил руку вниз и тыкнул указательным пальцем в подкаченную грудь. — Если однажды ты захочешь прекратить это, если ты заведёшь девушку или парня, что наверняка будут в два раза младше меня, не будешь ли ты жалеть о каждом таком разе? Уверен, что спустя десять лет не будешь винить себя за хотелки гормонов? Не возненавидишь себя, что позволил мне трогать тебя? Том завис на несколько долгих мгновений, обдумывая ответ, и лишь когда слова сложились в голове нужным предложением, он аккуратно обхватил лицо Роберта ладонями и мягко улыбнулся перед тем, как легонько чмокнуть в уголок губ. — Я не знаю, что будет через десять лет, Роб. Возможно, мои родители узнают про нас, лишат меня фамилии или что-нибудь ещё. Я не знаю, и более того — ты тоже не можешь это знать, — он провёл подушечками больших пальцев по скулам Роберта и не без наслаждения принялся разглядывать радужку его невыносимых глаз. — Но я знаю, чего мне хочется именно с тобой и именно сейчас. Я знаю, что хочу всего того, о чём ты говорил раньше. Мне хочется, чтобы ты шёл за мной в мою комнату и брал меня на моём же подоконнике. Я хочу каждый раз приезжать к тебе и спать вместе с тобой, а не в другой комнате. Я хочу принимать с тобой душ и смотреть, как ты готовишься к роли. Я всё это хочу. Именно с тобой. Я готов, и полностью доверяю тебе. Пожалуйста, прекрати отталкивать меня. И Роберт в этот раз не оттолкнул. Подавшись вперёд, Том впился в губы напротив несмелым поцелуем, ожидая услышать знакомое «подожди, малыш» и снова уйти в комнату с ощущением, что он ребёнок, не готовый к чему-то большему. Однако, вопреки всем ожиданиям, Роберт только зарылся пальцами в его кудряшки и притянул ближе, углубляя поцелуй и полностью сокращая между ними расстояние. Том только успел удивлённо выдохнуть, когда всё пошло так, как ему всегда хотелось. Он мысленно махнул рукой на предрассудки и без зазрения совести обнял ногами чужую талию, тем самым столкнувшись своим напряжённым членом с членом Роберта, выпирающим через домашние штаны. Том принялся жадно хватать воздух, стоило только Роберту оторваться от его губ и заставить чуть прогнуться, чтобы добраться до никем не тронутой шеи. Он покрывал её невесомыми поцелуями, более ощутимо проходясь губами по плечу и вновь возвращаясь к ней, словно запоминая каждую родинку на белоснежной коже, такой молодой и не знающей лучей вечно палящего Солнца в Лос-Анджелесе. Роберт огладил подтянутые бока кончиками пальцев, прошёлся ими по кубикам пресса и дошёл до голой груди — любовь Тома ходить по дому без майки порождала в нём особый интерес. Когда руки Тома потянулись стянуть с Роберта майку, тот без сопротивления позволил ему сделать это, оторвавшись от бледной кожи шеи, на которой скоро должен будет расцвести небольшой засос. Ладошки Тома изучающе прошлись по широким плечам, и Роберт сипло выдохнул, наблюдая, с каким нескрываемым восхищением тот огладил ему бицепсы на руках и перешёл на грудь, почему-то зависнув, стоило только взгляду зацепиться за какую-то точку на ней. — Что такое? — Роберт нахмурился, осторожно перехватив ладошки Тома и сжав их своими. Тот покачал головой, но взгляд вновь вернулся к тому месту. — Просто… У Тони Старка здесь огромная дыра в груди, — вымолвил он как-то смущённо, будто признавался в этом самому гению-миллиардеру, а не Роберту, сыгравшему его. — И хоть я в курсе, что это неправда, но… Мне стало так не по себе, когда я представил, каково было ему жить с этим. Роберт мягко улыбнулся — какой же Том всё-таки ребёнок. У них был такой интимный момент, а он не удержался и подумал о человеке, которого даже не существует, потому что именно Роберт взял на себя его роль. — Мало хорошего, конечно, но можешь мне поверить — это спасло ему жизнь, и я уверен, что он не потратит её зря. Том улыбнулся, потянувшись припухшими губами за новым поцелуем, а Роберт позволил любопытным рукам продолжить первоначальный путь по телу. Те приятно скользнули по животу, по дорожке волос, уходящих в пах, и почти забрались за ткань боксёров, но им не дали завершить дело до конца, перехватив за запястья. Роберт уместил его руки на своих плечах, давая намёк обхватить за шею, и Том послушался, успев только удивлённо охнуть, когда вместо холодного стола почувствовал пятой точкой крепкую хватку чужих ладоней. По пути в спальню они снова столкнулись губами, ударяясь зубами и кусаясь, как в самый первый раз. Едва почувствовав ногами пол, Том тут же оказался на кровати, когда Роберт настойчиво толкнул его на неё. Навалившись сверху, он вернулся к истерзанной шее, принципиально желая оставить пару укусов над ключицами. Том глубоко задышал, разглядывая потолок, и толкнулся бёдрами вверх в немой просьбе сделать с ним уже хоть что-нибудь. Хоть как-нибудь, но руками Роберта. Упустив момент, когда с него стянули шорты, Том глянул вниз, хорошо запечатлев в памяти момент, как Роберт беззастенчиво и безапелляционно стянул с него бельё. Имея за плечами сотню представлений одного и того же момента, Том мог смело сказать, что в реальности всё оказалось совершенно иначе — намного ярче, эмоциональнее и стыднее. От того, что он чуточку трясся, впервые оказавшись совершенно голым. От того, что оказался голым не перед кем угодно, а перед ним. Заметив подрагивание Тома, Роберт склонился над ним и мягко прикоснулся губами к его лбу, виску, переносице, носу, везде, куда только мог дотянуться. Только когда Том доверчиво успокоился, Роберт потянулся к острым коленкам и развёл их в стороны, оказываясь непосредственно между голых ног. Том не затрясся, но покрылся багровым румянцем пуще прежнего, потому что ни черта не получалось выкинуть из головы, что он во всех смыслах голый перед тем, чьего внимания так долго ждал. Роберт оставлял мокрые дорожки на груди и животе, медленно спускаясь вниз, и тут-то Том вцепился в одеяло, а когда эти самые губы, напоследок запечатав мокрый поцелуй на пупке, обхватили головку пульсирующего члена, он был готов заорать. К сожалению или к счастью, это как посмотреть, Том лишь приоткрыл рот в немом крике, не сумев выдавить из себя ни звука. Роберт старательно обвёл языком головку по кругу и взял чуть глубже, до горла, помогая рукой, которой то зажимал небольшой член у основания, то ненавязчиво спускался ниже и сжимал мошонку. Том вновь затрясся и едва удержался от того, чтобы дёрнуть тазом навстречу горячему рту, настолько правильно ласкающему его самое чувствительное место. Лишь пронаблюдав пару раз, как голова Роберта опускается и поднимается над пахом, периодически выпуская член изо рта, он спрятал лицо в ладонях и громко простонал. Какое ему после этого порно? Оно и рядом не стояло по сравнению с ощущением собственного члена, доходящего до чужого горла. — Эй, эй, ну чего ты? — вновь приподнявшись над ним, Роберт убрал руки от его лица и успокаивающе погладил по щеке. — Если для тебя это пока слишком, я остановлюсь. — Угу, — буркнул Том, мечтая провалиться сквозь землю. Роберту этот ответ не особо понравился. — «Угу» что? — сощурился он. — «Угу, я тебя понял» или «Угу, мне неприятно, но я промолчу»? — от насмешки в его голосе Том чуть расслабился, прикрыв глаза, и втянул воздух через рот. — Не молчи, малыш. Говори со мной. Мне нужно знать, что для тебя допустимо. — Всё, — подвёл Тома дрогнувший голос. — Всё допустимо. Просто… Я… — он смущённо отвёл взгляд в сторону. И ведь нашёл время смутиться, хотя мысленно уже сотню раз лишился девственности. — Это стыдно, — наконец брякнул Том, снова попытавшись прикрыть лицо ладонями и как-то успокоить свои пылающие скулы. — Поэтому не обращай внимания и продолжай, пожалуйста. Роберт в очередной раз удержал взметнувшиеся к лицу запястья и неспешно чмокнул в искусанные губы. — Так не пойдёт. Ты доверяешь мне, но боишься. При таком раскладе я могу неправильно понять и сделать тебе больно, — Роберт приподнялся, усаживаясь на колени между его ног. Том вопросительно пронаблюдал за этим, и уже собрался подорваться вслед за ним, как просто напрочь потерял способность мыслить и говорить. Роберт чуть приспустил боксеры и приложил руку Тома к своему каменному стояку, специально заставляя обхватить ладонью и несильно сжать у основания. — Ну что? Тебе стыдно, зная, что стыдно должно быть сейчас мне? Не дожидаясь ответа, Роберт задвигал рукой Тома на члене, придавая ей нужную скорость и нужное давление. Том заворожённо наблюдал за их сцепленными руками и чувствовал скопившуюся вязкую слюну с мелькнувшим на задворках сознания желанием взять у него в рот. Роберт провёл большим пальцем Тома по гладкой головке, собирая предэякулят, и сипло выдохнул сквозь стиснутые зубы. Том поднял взгляд и словил повторный мандраж от осознания, что Роберту приятно только от одних скользящих движений их рук, действующих в идеальном симбиозе. Том приподнялся, но натолкнулся на преграду в виде крепкой ладони. — Не в этот раз, малыш, — правильно понял этот порыв Роберт, расцепив их руки и потянувшись к прикроватной тумбочке. Том успел проследить за тем, как оттуда достались несколько упаковок фольги и бутылочка со смазкой, которую он собственноручно впихнул туда пару дней назад. Сглотнув, пронаблюдал, как Роберт разорвал упаковку, вытащил оттуда презерватив и с невозмутимым видом натянул на указательный и средний пальцы. От неловкости и стыда Том почему-то не сдержался от шпильки: — Знаешь, было бы забавно посмотреть на Железного Человека, переквалифицировавшегося в доктора Старка. Роберт поднял на него удивлённый взгляд, явно не ожидая упоминания знаменитой роли в столь деликатный момент. — Рад, что ты хоть не рыдаешь, — он вылил из тюбика приличное количество смазки поверх презерватива. — Но давай кое-что проясним, — Роберт навис над улыбающимся Томом и коснулся губами алой щеки. — В моей постели ты не будешь называть чужих имён, договорились? Том несдержанно охнул, когда между ягодиц проехался скользкий латекс и надавил на нерастянутый вход. — Тогда мне называть тебя «папочкой»? — ляпнул он первое, что сумел придумать. Рука Роберта резко остановилась, не успев погрузить пальцы вовнутрь. Он оторвал взгляд от бёдер Тома и недобро сощурился, тут же сжав его член и специально надавив на чувствительную головку сильнее нужного. Том дёрнулся всем телом, округлив рот в немом поражённом вскрике, что доставило Роберту просто нереальное ощущение мнимой власти. — Как ты там говорил? — усмехнулся Роберт, на секунду ослабив хватку ладони на чужом члене, чтобы, достаточно растерев дырочку смазкой, аккуратно протолкнуть в неё пальцы. — Надрочился с семнадцати лет, да? Так вот, я тебя расстрою, — Том застонал в поднесённый к губам кулак и чуть прикусил костяшку пальца. — Это была двухлетняя пробная версия. Теперь ты познаешь все прелести моей премиум-подписки, малыш. Два пальца погрузились только наполовину, и стенки тут же напряжённо сжались вокруг них, усложняя поступательные движения. Роберт внимательно следил за сменой эмоций на молодом лице и попутно неторопливо вытащил пальцы, чтобы снова протолкнуть их через тугое колечко мышц. Том задушенно простонал в свой кулак, изо всех сил жмуря глаза и отсрочивая болезненно-приятное ощущение внизу живота. Если всё продолжится в том же духе, он кончит прямо сейчас, не дождавшись кульминации Роберта, а он так не хотел. Искра боли от прикушенной костяшки отвлекла всего на пару секунд, а затем Том снова прочувствовал каждой клеточкой тела наполненность там, где он сам касался себя всего пару раз в жизни. Но это было по-другому, вот совсем. Конечно, представляя Роберта, ему хватало и этого, чтобы кончить, однако собственные руки были не такими опытными и не такими правильными. Зато в данный момент Том наконец познал, каково держаться на грани с чужими пальцами в заднице, и соврал бы, сказав, что это не возбуждает. Роберт задел какую-то неизвестную для него точку, заставив хрипло выдохнуть и чисто рефлекторно попытаться свести ноги. Его колени снова развели в стороны, не позволяя сжаться. Когда оба пальца начали проскальзывать вовнутрь без особой сложности, Роберт принялся разводить их и поворачивать, таким образом расширяя проход для себя. Казалось, ещё пара минут, и он чокнётся, если не сделает ничего со своим подрагивающим стояком, однако терпел, потому что это был первый раз Тома, ему следовало хорошенько постараться, чтобы этот же раз не стал худшим. Сгибаясь, Роберт оставлял невесомые поцелуи на бледных бёдрах, чуть цепляя зубами нетронутую загаром кожу и тут же облизывая языком. Том плавился под воздействием приятных волн, распространяющихся по телу после каждого касания Роберта. Он едва удерживался, чтобы не зарыться носом в подушку и не начать стонать-кричать-орать в неё при очередном поступательном движении уверенных пальцев, на которые уже пытался насаживаться сам. Том по-прежнему малость волновался, но смотря на того, кто напрочь отбил в нём здравый смысл, не находил причин для страха — Роберт действовал осторожно, делая приятно именно ему. Приподнявшись, Том потянулся к уложенной гелем макушке Роберта и, добившись от него чуть взволнованного взгляда, постарался улыбнуться настолько успокаивающе, насколько мог. В конце концов, это же он сейчас лишится девственности, верно? А глядя в глаза напротив, Тому почему-то показалось, что как раз Роберта это волновало куда сильнее него. — Ты уже можешь сделать это не рукой. Я… готов, — сглотнул он, всё так же улыбаясь. — Уверен? — пальцы Роберта в нём замерли вместе с самим Робертом, что вытащил их только после секундной заминки и тут же стянул с них использованный презерватив. — Мне попросить, папочка? — Том опёрся о локти, с предвкушением смотря на разрывающийся квадратик фольги. Быстро стянув боксёры, Роберт не глядя отбросил те куда-то назад, в том же темпе раскатал новый презерватив по члену и вновь потянулся к Тому, завладев его губами в успокаивающем поцелуе. — Пожалуйста, — выдохнул Том, вцепившись ему в плечи, — трахни уже меня, папочка. Роберт довольно улыбнулся, приподнявшись над ним. — Какие грязные словечки ты знаешь, Томми, — вынудив Тома перевернуться на живот, он сжал ладонями крепкие бёдра и наклонился, чтобы провести дорожку поцелуев от загривка до поясницы. — Но раз ты просишь, я не могу отказать. В курсе же? Том вцепился пальцами в одеяло, чуть повернул голову в бок и взглянул на то, как Роберт приставляет головку к сжимающейся дырочке. Он нахмурился, когда та вошла в него полностью, и не сдержал громкого стона, стоило ей протолкнуться и продвинуть член дальше, расширяя проход. Том сжал кулаки до побелевших костяшек и стиснул зубы, стараясь глубоко дышать, вспоминать лучшие моменты жизни и не сжиматься. — Ну же, расслабься, — нежно шепнул Роберт, оперевшись руками о матрас по его бокам и мягко поцеловав в затылок. Том неожиданно всхлипнул, мысленно сгорев со стыда раз так в двухсотый за последние пятнадцать минут. Конечно, легко сказать «расслабься», когда это не ты сомневаешься, от чего хочешь орать громче: от того, что приятно, или от того, что внутренности сейчас реально сгорят к чёртовой матери. Он попытался мужественно сдержать очередной всхлип, но тот вырвался против его воли, после чего Том уткнулся лбом в одеяло и подумал, что это самое время вспомнить все моменты, когда он ломал кости. Потому что там-то оно случайно выходило, а здесь совсем не случайно. Роберт не прекращал поглаживать его бока, оставлять поцелуи на плечах, спине и затылке, при этом даже не дёрнув тазом в попытке войти в узкий проход до конца. Только ему одному было известно, как тяжело слышать тихие всхлипы вперемешку с прерывистым дыханием, как тяжело сдерживаться от манящего желания толкнуться и наконец-то столкнуться пахом с упругими ягодицами в громком шлепке. Но Роберт держался, не позволяя себе думать о собственном стояке больше, чем о Томе, которому навряд ли хотелось сейчас скакать по облакам и ловить бабочек. Более-менее привыкнув к ощущению заполненности, Том сильнее прогнулся в спине и на пробу подался назад, полностью насаживаясь на член и тут же прерывисто выдыхая. Роберт успел только опустить взгляд и увидеть, как его окончательно впустили в себя. Том затрясся всем телом, приподняв голову и застонав при попытке двинуться корпусом вперёд, а потом назад, имитируя толчок Роберта. — Блядь, малыш, — дёрнулся он, полностью выходя из Тома и поворачивая того обратно на спину. — Что же ты?.. Пристроившись между раздвинутых ног, Роберт обхватил лицо Тома ладонями, стерев большими пальцами потёкшие из глаз слезинки, и впился трепетным поцелуем в его губы. Том потянулся дрожащими руками и вжался пальцами в широкую спину. Горячий язык во рту переплетался с его, как будто отвлекая и забирая переживания, тянущую боль внизу живота и внезапно неприятную пустоту сзади. Проскользнув ладонью вниз по спине Роберта, Том провёл ею по боку и перешёл на живот, спускаясь ещё ниже. Нельзя было позволять и дальше относиться к нему, как к дрожащему осиновому листу. В конце концов, он не сахарный, не растает. Добравшись до члена, упирающегося ему между ягодиц, Том направил головку так, чтобы она снова упёрлась в растянутый вход. Хрипло вдохнув, Роберт одной рукой нашёл ладонь Тома и переплёл их пальцы, а второй мягко отодвинул другую руку Тома и вошёл в него одним плавным движением. В этот раз они оба синхронно застонали, смотря друг другу в глаза. Роберт подался назад, выходя наполовину, и снова толкнулся на всю длину, понимая по горящему умоляющему взгляду, что может продолжать. Внутри Тома было по-прежнему невыносимо узко, но теперь он наоборот сильнее разводил ноги и позволял входить в себя без прежнего сопротивления для члена. — Мой хороший, — на выдохе шепнул Роберт куда-то в усыпанную укусами шею, когда Том обхватил его бёдра и не оставил между ними никакого расстояния. Роберт двигался не слишком медленно, но достаточно быстро для того, чтобы вызывать громкие несдержанные стоны под собой и удовлетворённо запрокидывать голову от переполняющих эмоций. Он был готов забрать Тома к себе, обеспечить лучшими ролями и постоянно чувствовать его самого, идеально сжимающегося на члене. В этот момент весь мир для него мог идти к черту, и никто бы не сумел оторвать Роберта от алых юношеских скул, растрёпанных кудряшек и карих глаз — просящих и нуждающихся в нём, как ни в ком другом. Он хотел ловить губами громкие стоны, впиваться пальцами в округлые ягодицы так, чтобы обязательно остались заметные синяки, и без остановки с каждым новым толчком присваивать того себе. Том тянулся к нему всем телом, то приподнимаясь над постелью и выгибая спину, то опускаясь обратно, но сжимая Роберта ногами и не позволяя сильно выходить из него. Он хватался за широкую спину, как за спасательный круг, боясь, что всё это просто исчезнет, а когда наступит утро, они снова окажутся за одним столом на том же самом этапе «рано». Том срывался на полувскрик, когда Роберт задевал в нём самую чувствительную точку, и ужасно хотел прочувствовать крышесносную заполненность как можно дольше, глубже и сильней. Тяжесть в паху ни на секунду не отпускала, но он впервые не хотел притрагиваться к себе, потому что при каждом поцелуе в губы его член зажимался между их животами и взрывал в мозгах несколько разноцветных фейерверков. Роберт ускорял толчки, практически не отрываясь пахом от покрасневших ягодиц, и периодически шептал горячие нежности, которые Том бы не отказался послушать, если бы кровь не ударяла по ушам и не абстрагировала от внешнего мира. Шлепки голой мокрой кожи о кожу, куча комплиментов и бесконечные «ты так нужен мне, малыш» слышались будто через вату. Хватая ртом воздух, Том окончательно приблизился к тому, чтобы вцепиться в одеяло с новой силой и прогнуться в преддверии оргазма. Он кончил на живот с громким стоном, крепко-крепко зажмурившись и подумав, что это самый лучший момент за все девятнадцать лет. Сквозь накатывающую расслабляющую негу Том повторно застонал, потому что член Роберта продолжал двигаться в нём даже после оргазма. Он широко раскрыл глаза и вцепился тому в плечи, задрожав так, словно готов был кончить второй раз без промедления. Роберт сделал ещё пару резких толков и кончил с несдержанным рыком, возносясь на седьмое небо от того, что Том продолжал часто сокращаться вокруг его члена. Навалившись на него, он слепо нашёл губами пылающую щёку и оставил на ней целомудренный поцелуй. Том шумно сглотнул, чувствуя всем телом чужое тяжёлое дыхание. Наконец свалившись на бок, Роберт прижал его к своей груди в кольце рук, позволяя себе зарыться носом в пахнущую шампунем макушку. Том спрятал лицо у него под шеей и глубоко вдохнул запах дорогого одеколона, пота и мускуса. Роберт был с ним, позволил перейти черту «за», а большего сейчас он уже и не хотел. — Так что? — вдруг протянул Том, вскидывая голову и вглядываясь в светящиеся нежностью карие глаза. — Мне будет предоставлен безлимитный пакет, или в силу возраста у тебя ограниченное время? — Чертёныш, — ласково хохотнул Роберт ему в висок. И Том был уверен в этот момент, что поводов видеться с дядей у него появится гораздо больше, что они смогут уединяться где и когда захотят, что он будет просыпаться по утрам и обнимать расслабленное после сна тело Роберта. Роберт понимал, куда утаскивал Тома за собой, понимал, что потакал ему практически во всём, но уже не мог отказаться от того, чтобы тянуться к нему руками, удивлять приятными сюрпризами и открывать самые потаённые части своей истерзанной годами души. Они не переставали касаться друг друга и тут же облегчённо выдыхать, зная, что между ними пали последние грани. Том хотел идти дальше и становиться кем-то большим, чем он есть, и Роберт собирался сделать для этого всё возможное. Даже не подозревая, что через пару лет мечта Тома исполнится, когда его возьмут на роль Человека-Паука, а Роберта в роли Тони Старка сделают его наставником. Но это всё будет позже. Когда-нибудь потом…