От ненависти до дружбы один шаг

– До чего же прекрасно раннее июльское утро, – думал Шико, лёжа на мягкой, точно зелёный шёлк, травке во дворе и прикрыв глаза от блаженства. Среди пышной дворцовой рутины, сопровождаемой постоянным риском, ему редко выдавался случай как следует расслабиться и просто по-человечески помечтать. И то верно, в Лувре, как и, собственно, во всём Париже, стоит только хоть на минуту зазеваться, так сразу же получишь кинжал в спину. Или отраву во внутренности. И вот сейчас, пользуясь моментом, королевский шут и советчик наслаждался долгожданным покоем, солнечными лучами и свежим воздухом, наполненным дурманящими летними ароматами. Шико мечтал, блаженно прикрыв глаза. Яркий свет нежной теплотой проникал сквозь сомкнутые веки, от чего можно было разглядеть вереницу пляшущих разноцветных, как мозаика на стенах Лувра, пятнышек. Внезапно на шута набросился огромный шерстяной ком и, брызгая во все стороны слюнями, принялся вылизывать ему щёки. – А-аркс… Арксик… Полно, милый, полно, – прохрипел Шико, с трудом отстраняя от себя здоровую мохнатую тушу. – Что, дружок, ещё и не освоился толком, а уж успел соскучиться? – усмехнулся он, запуская пальцы в густую спутанную шерсть. Ответом последовало не то скуление, не то хрюканье и новая порция слюней. Аркс был здоровенным лохматым псом неизвестно какой породы, из-за своей чрезвычайной пушистости напоминавшим рыжее нечёсаное облачко. Он повстречался нашим путникам как раз по дороге в деревню. Пёс оказался весьма дружелюбным, потому как сразу же стал ластиться и к шуту, и к монаху. Судя по, мягко говоря, неопрятному виду, животное было ничейное. Вот и решили друзья взять его к себе. В добавок ко всему скиталец этот отлично поладил с Панургом. А пока Шико вместе с Горанфло займутся облагораживанием дачи монаха, хороший дружок ослику действительно не помешал бы. Утихомирив кое-как Аркса, гасконец примостил его на травку рядом. А тот и рад был, раскинув лапы, подставить мохнатое брюхо под яркие солнечные лучи. Ласковое тепло мигом разморило пушистую громадину, так что спустя некоторое время послышался хрюкающий храп. – Вот же, пёс, а сопит, как свинья, – хмыкнул шут, – и не стыдно тебе, братец? Ещё разок почесав Аркса за ухом, Шико улёгся поудобней, вновь окунаясь в мир мечтаний. Он грезил о будущих победах, о счастливом правлении Генрике, о любви… Эх, жаль, что презренный негодяй, герцог Майеннский, бесчестно отнял у него то последнее, самое дорогое. И не только герцог Майеннский… Столько лет гасконцу довелось прожить с переполняющей его жаждой мести. Однако в те моменты, когда приходилось особенно туго, именно эта жажда мести, а также пылающее чувство ненависти удерживали его как жильца сего бренного мира. Шут нахмурился и замотал головой, пытаясь не заострять внимание на своём горьком прошлом. Вдруг сквозь полуприкрытые веки он увидел, что солнце куда-то пропало. И не мудрено, ведь склонившееся над ним одутловатое лицо брата Горанфло заслоняло весь яркий свет. – Ну что ещё? – слегка возмущённо вопросил шут. – Господин Шико, я того этого, господин Шико… Я не хотел, чтобы так вышло, клянусь, правда… – бормотал монах дрожащими губами, растерянно разводя руками в стороны. – Что стряслось? – встрепенулся гасконец. – Неужто Гизы? Постой, однако… Ты ведь за водой ходил, верно, куманёк? – Ну да… да, так всё и было, – часто закивал тот головою, – но я, правда, это самое, а оно взяло и не это самого… Вот и всё… И как теперь его, если оно конечно… – в голосе священнослужителя послышались плаксивые нотки. – Куманёк, – Шико чуть привстал на локтях, через силу подавляя приступ раздражения, – можешь ли ты успокоиться и растолковать внятно, что случилось? Вместо ответа монах лишь громко шмыгнул носом и ещё раз раздосадовано сплеснул руками. – Ничего особенного, господин королевский шут, – прозвучал со стороны чей-то надменный голос, – ваш дуралей-исповедник всего-навсего утопил ведро в колодце. Вслед за голосом раздалось ядовитое хихиканье. – А вот и смысл моего бытия объявился, – вздохнул гасконец, неохотно поднимаясь с мягкой лужайки на ноги. Шико уж смирился, что на сей раз его вырвали из мира грёз окончательно. Сейчас не время расслабляться, ведь так смеётся только… – Благодарю вас за столь подробные объяснения, мэтр Николя, – молвил шут, подражая интонации недруга, – вы, как и подобает хорошему адвокату, обознаны всегда и во всём. – Не стоит, мэтр Шико, не стоит, вы мне льстите, – подойдя поближе, Давид вальяжно облокотился о заборчик. – Что ж, в вашем случае с точки зрения юриспруденции могу сказать лишь одно: не всем, голубчик, повезло со слугами. – Со слугами! – кипятясь, вскричал Горанфло. – С какими ещё слугами? Сам ты шавка Гизовская! – Верно, он друг мне, мой милый Горанфло, – важно нагласил королевский шут, – не слуга, не приспешник, не наперсник, а друг. Это всё-таки имеет кое-какое отличие. Как жаль, что вам, любезный господин Давид, не смотря на всю вашу учёность, таких простых истин не понять. Ведь наши общие знакомцы, лотарингские принцы, вряд ли видят в вас «четвёртого де Гиза», да и вы сами отнюдь не являетесь блестящим примером верности. Адвокат выслушал речи друзей с привычной презренной усмешкой на устах. – Господа лотарингские принцы более мои знакомцы, нежели ваши, – возразил он, – и мне гораздо лучше знать, как уладить наши отношения с их высочествами. – Да-да, конечно, мэтр Николя, ведь дворянство вам предоставили, не так ли? – Могу с уверенностью сказать вам, сударь, что уже очень скоро я заслужу сей высокородный титул, – ответил выпадом на выпад Давид, – поглядел бы я тогда на ваше лицо. – Поверьте, лицо моё ни капли бы не изменилось, разве что прибавилась бы пара морщинок. Ибо «скоро» в понятии де Гизов есть слово весьма абстрактное, знаете ли, – продолжал Шико, – однако, признать, я неприятно удивлён, что такой талантливый человек, как вы, мэтр Николя, до сих пор не имеет чести похвастать дворянским титулом. Ведь тот слуга, который готов, когда угодно его господам, танцевать на острие ножа и лобызать им сапоги за малейшие подачки, как никто другой, достоин подобных привилегий. – Потешайтесь надо мной сколько угодно, месье наглец, но помните, что я всегда добиваюсь своего, и кто знает, может когда-нибудь вас повесят по моему приказу, – начав было злиться, чеканил судейский, – или нет… вам отсекут голову, таковы же преимущества дворянского сословия? Перегнувшись через забор, адвокат приблизил своё лицо к лицу Шико, едва не утыкаясь в него длинным вздёрнутым носом. – Ах, я и позабыл, что имею дело с шутом, ведь лотарингские принцы не содержат при дворе подобный сброд, – голос его вновь сделался слащавым. – Вы всего лишь дурак, пускай, и королевский дурак, а, как говорят в народе, на дураков обиды не держат. – А я и не держу на вас обиды, мэтр Николя, и уж ни в коем разе не думал над вами потешаться, – укоризненно ответил гасконец. – Как бы я только дерзнул потешаться над светилом нормандского суда, над человеком чрезвычайных возможностей? Просто, что поделаешь, если во всей Франции лишь дурак способен глаголить истину, оставаясь при этом безнаказанным, – тут он усмехнулся, – а вы поглядите-поглядите, любезный господин Давид, пылкие огоньки злости в ваших бездонных очах донельзя меня забавляют. Кстати, вы вполне могли хотя бы на полставки поработать шутом у де Гизов, к тому же ваши шутки звучат правдоподобнее моих. Вы довольно неплохо справляетесь, а такой талант в землю зарывать не стоит. Адвокат издал глухое рычание – издёвки Шико явно пришлись гордецу не по вкусу. Накопив достаточно желчи, он намеревался что-то ответить, но тут из его жилища донёсся жуткий грохот и звук бьющейся посуды. Николя подскочил, как ошпаренный, и, в сердцах пихнув и без того шаткий заборчик, метнулся в сторону шума. – Чёрт побери! – вскричал он, – Робер! Камилла! Жанно! Что вы там, чёрт возьми, вытворяете!? На встречу адвокату, подобрав ручонками полы платьица, мелкими торопливыми шажочками бежала уж знакомая двум нашим друзьям малышка Софи. – Ника! Ни-ика! Там такое! – с детской непосредственностью кликала она. – Камилла хотела таро достать, а потом… – Да я уже догадываюсь, что потом! – не слишком то ласково прервал её Николя. – О, каналья, за что мне это? Камилла, чёрт побери! Камилла! – яростно взвизгнул он. Чертыхаясь и сыпя проклятьями, он сгрёб кроху-сестрёнку в охапку и тотчас поспешил в дом, на ходу едва не подвернув себе лодыжку на высоких каблуках. – До свидания, господин Давид, – бросил Шико вслед судейскому и, когда тот скрылся за дверью, молвил: – Слава Богу, дела семейные избавили нас от его нежеланного общества, куманёк. С другой стороны, однако, даже слегка прискорбно: я мог бы ещё много чего высказать нашему дражайшему прихвостню де Гизов. В другой раз следует сразу же завести разговор о дворянстве, тогда его желание докучать нам пропадёт значительно раньше. Брат Горанфло ответил на это молчаливым согласием. Пережитое в гостинице мэтра Бернуйе надолго повергло его в страх перед адвокатом. По сему, зная не по наслышке, насколько может быть опасен этот человек, монах не решился более, чем на одно ругательство. Пока они рассуждали так: Шико, думая, чего бы ещё он мог сказать в лицо своему недругу, пока есть такая возможность; и Горанфло, почёсывая за ухом Аркса, как нельзя кстати оказавшегося рядом, в соседнем доме происходило настоящее неистовство. Детские крики и визги, чередовавшиеся со смехом, смешались в один невообразимый гул. Однако, его заглушили проклятья и ругань Николя Давида, что лились и лились бренным потоком, на который, уж как известно, судейские никогда не бывают скупы. После также неожиданно все разом притихли. Дети стали выбегать на улицу и резвиться как ни в чём не бывало. Девочка с косами, та самая, что вчера вечером подходила к лошади, уселась на крыльце, потирая счесанную кисть и разбитую коленку. Наверняка она и была Камилла, что, пытаясь достать то ли таро, то ли что-нибудь ещё, видимо откуда-то свалилась, тем самым сотворив столько шуму. Несколько минут спустя во дворе объявился и адвокат. С самым что ни на есть бесстрастным лицом, с каким привык бывать в Сорбонне, а после и в нормандском суде, держа в обеих руках по ведру, он остановился посреди двора, явно чем-то озадачен. И не мудрено: приготовление еды на девять человек ранее не входило в его ежедневные обязанности. В Нормандии, во время перерыва во дворце правосудия, как и, собственно, в шпионских делах, ему самому двух-трёх перекусов в харчевне и доброй чарки вина было предостаточно, а тут стряпай да стряпай завтрак, обед и ужин, дабы прокормить девять голодных ртов, – на целый день тебе поварской заботы. Услыхав треск и шелест ветвей, Николя Давид обернулся, и взор его пал на двух младших братьев-близнецов, которые, решив не дожидаться завтрака, атаковали соседскую вишню, что росла тут же за заборчиком. – То есть до супа, дорогие мои, вы не дотерпели, – покачал он головой, став под деревом. – Ну-ка мигом вниз и не портите перед завтраком аппетит! Жанно, Робер, вы обязаны повиноваться! – Адвокат нам не закон, – сидя на толстом суку и болтая ногами, хмыкнул один. – Не закон! – подхватил другой. – А я вообще буду разбойником. Со свистом в Николя полетела косточка. Как человек вспыльчивый, Давид уж было собрался стряхнуть непокорных близнецов с ветвей вместе с вишнями и задать им хорошей трёпки, но в этот момент к нему подошёл паренёк лет четырнадцати, таща ещё одно ведро. Юношеская красота цвела нежными красками на его продолговатом лице, но оно уже было таким же надменным и недовольным, как и лицо его старшего брата. Его то законник и дожидался. – Смотрите, не обделайтесь, – фыркнул мальчишкам напоследок Николя. – Пойдём, Сезар. Твёрдой размашистой чисто-таки судейской походкой он решительно зашагал к калитке, за ним последовал и юноша. С дерева в них полетели ещё две-три вишнёвые косточки, но в цель ни одна не попала. В сторону шута и монаха Николя Давид даже не взглянул. Он был настолько погружён в домашние хлопоты, что о недавнем «обмене любезностями», казалось, и вовсе позабыл. – И зачем понадобилось им аж три ведра? – почесал затылок Горанфло. – Никак всю воду из колодца собрались вытаскать что ли? – Если я не ошибаюсь, нам тоже водицы почерпнуть бы не помешало, куманёк? – не спуская взгляда с недругов, обратился к товарищу Шико. – Н-но, господин Шико, – печально развёл руками монах, – вёдер то у нас нет. – Чёрт! – ругнулся гасконец, припомнив их ранние злоключения. – Оно же, как ты говорил, дружок, это самое… тю-тю. Зато у тебя имеется великолепный сарай, а там ведро уж наверняка найдётся. Глаза брата Горанфло радостно блеснули. – Найдётся! Ещё как найдётся! – воскликнул он и с несвойственной для его грузного тела прыткостью метнулся за дом. – Вот и славненько, – подытожил Шико. – Пока мы будем разгребать в сарае всякий хлам, наши добрые соседи должны уже вернуться – тогда и пойдём за водой. Ибо если я встречусь с любезным господином Давидом у колодца, его скромная мечта заделаться дворянином имеет вероятность никогда не осуществиться. Проводя напоследок взором удаляющуюся долговязую фигуру адвоката, который без своей обычной чёрной мантии, в свободной белой рубахе напоминал свечку, королевский шут отправился проверять поисковые успехи куманька.