Полдень

Ночь. Сакура второй час стояла на коленях на каменном полу кабинета господина Хатаке, пока тот писал длинное письмо, включающее в себя просьбу удочерить свою воспитанницу и внести ее имя в семейный реестр. Он молча писал текст, потом перечитывал его, сминал драгоценную бумагу и начинал все с начала. И с каждым разом сердце Сакуры сжималось все сильнее, она то и дело кусала губы в надежде, что это скоро кончится и господин отпустит ее отдыхать. Но Какаши никак не мог остановиться. Не отрываясь от своего занятия, мужчина вдруг обратился к девушке: - Ты… - он слегка замялся, - ты не пройдешь отбор. Твои навыки столь плохи, твои движения столь грубы, а тело настолько уродливо, что тебе не позволят прислуживать Его Величеству Императору. Он был довольно груб. Но Сакура, вспомнив о своих шрамах, израненных пальцах, которыми теперь было сложно удержать иглу в руках, опустила голову, сложила вместе руки на уровне талии и слегка склонилась вперед: - Да, господин. - Но тем не менее это не позволит тебе вернуться в поместье, - Какаши изящно провел кисточкой над белоснежной гладью бумаги и наконец остался доволен результатом, - ты останешься во Дворце, как и другие благородные дамы, что не прошли отбор, и займешь пост служанки Внутреннего дворца. Сакура никогда ранее не была в самом Внутреннем дворце, в месте, где проживала семья Императора, поскольку Наследный принц был сослан в, отдаленный ото всех других строений, Западный павильон, который на самом деле не представлял собой полноценный дворец, а являлся лишь отдельным обособленным зданием, принадлежащим к большому комплексу зданий Холодного дворца, куда во время предыдущей династии Правители ссылали неугодных жен и наложниц. Внутренний дворец же, по словам некоторых болтливых служанок и евнухов, был во много раз больше Холодного дворца. Более того, Холодный дворец по своим размерам был лишь как один из шести дворцов, входящих во Внутренний дворец. А покои самой Императрицы были шикарнее и просторнее любого из шести дворцов. Запретный город не просто так назывался городом. Воистину, он представлял собой целый отдельный мир и поражал своими масштабами. - Я найду тебе подходящее место, - успокаивающим голосом предупредил господин Хатаке, - Через девять лет, когда ты достигнешь двадцати пяти лет, ты сможешь покинуть Дворец, - продолжил он объяснять правила, которые были Сакуре неизвестны в силу того, что ей не приходилось сталкиваться с благородными служанками Внутреннего дворца, а тем более заводить с ними разговоры. Девять лет. Девушка тихо вздохнула, боясь вызвать недовольство господина. Отправка во Дворец представляла собой заключение длиною в девять лет. Это была ссылка, в которую благородные семьи отправляли своих дочерей в надежде, что те привлекут внимание Императора и тот одарит их своей милостью. - Поднимись, - приказал господин Хатаке и подошел в девушке, она его ослушалась - завтра, на утреннем Совете я подниму вопрос о твоем статусе, и ты войдешь в нашу семью в качестве моей приемной дочери, - мужчина схватил Сакуру за подбородок и вгляделся в ее ясные зеленые глаза, в которых не отражалось и тени страха за свое будущее или хотя бы радости. Другая на ее месте уже давно бы целовала его сапог и била бы земные поклоны, благодаря за свое внезапное возвышение, однако Сакура стояла на коленях, не выражая не единой понятной Какаши эмоции. Внезапно она заговорила: - Могу ли я узнать о состоянии Его Высочества Наследного принца? – она легонько убрала руку господина и с надеждой взглянула в его уставшие глаза. Неожиданно для себя мужчина обнаружил, что за прошедшие два года его воспитанница переняла эту странную и раздражающую манеру поведения его супруги. Он даже не знал, как это следовало описывать, если бы его кто-то спросил. Они обе при разговоре демонстрировали спокойную отстраненность, а после задавали вопрос, волновавший их долгое время, да делали это так, что ты чувствовал себя использованным. - Сакура, - Какаши поднял девушку с колен и с болью посмотрел в глаза воспитанницы, - Неужели ты до сих пор надеешься на что-то? – почти по-отечески мягко спросил мужчина, надеясь, что это лишь внезапное любопытство под которой не скрываются глубокие чувства. - Нет, господин, - тихо ответила девушка, опустив глаза в пол, и сердце Какаши упало. Он отвернулся от Сакуры, ноги его подкосились так, что пришлось опереться на стол, за которым он недавно сидел. Она врала. - Ты нас всех погубишь, - с болью в голосе произнес глава клана Хатаке, закрыв лицо левой ладонью. - Ты всего лишь женщина, откуда в тебе столько упрямства ?! – вдруг крикнул он на девушку, поддавшись волне внезапно накатившего гнева. Поведение Сакуры злило его. Он не мог не знать, что, еще будучи девочкой, она была безумно влюблена в прекрасного Наследного принца. Но кто же не был влюблен в это прелестное личико? Однако, как можно было сохранить детскую влюбленность до сего дня? Она же должна была уже повзрослеть и понять, что ей дозволено желать, а о чем ей и помышлять не стоит. - Господин, - Сакура тихо, будто на цыпочках подошла к Какаши и взяла его под руку, помогая присесть на стул, - я не посмею даже взглянуть на его тень, - она отошла от господина на почтительное расстояние и продолжила, - мне лишь достаточно знать, что Его Высочество жив и здоров, - девушка мягко улыбнулась. Она была так нежна, обходительна и вежлива, что Какаши на миг потерял дар речи. - Гхм … Его Высочество Наследный принц здоров, - чуть кашлянув, ответил чиновник, не зная, стоит ли ему продолжать, но, решив, что девушке будет полезно знать, он добавил, - Его Величество Императора на днях обрадовала новость о том, что наложница Наследного принца беременна. Сакура в миг почувствовала, как ее сердце пронзили тысяча невидимых стрел. Мир будто перестал для нее существовать, время замедлилось, а к горлу подкатил неприятный ком. Она на ватных ногах попятилась назад, но, сделав пару шагов, споткнулась о подол своей юбки и с грохотом упала на твердый каменный пол кабинета. - Не смеешь взглянуть на его тень? – устало спросил Какаши, - А желаешь даже больше того, что дозволено Наследной принцессе, - он недовольно цокнул и с призрением посмотрел на бывшую служанку. - Глупое дитя, - Хатаке подошел к Сакуре и опустился рядом с ней на колени, - Его Высочеству не нужна ни твоя любовь, ни твоя преданность, ни тем более твоя помощь. Ты лишь мешаешь ему, как тогда, когда оказалась рядом с Его Высочеством в ночь его отравления. - Но… - Сакура попыталась возразить, однако не могла понять, о чем говорит господин. - Он никогда не посвящал тебя в свои планы, не так ли? – Какаши грустно улыбнулся, но продолжать не стал. Его Высочество не стал говорить даже своему учителю об этом рискованном плане, и Хатаке отступил, перестав навязывать Наследному принцу свою заботу и поддержку. Этой же девочке, как и давнему другу Наследного принца юному господину Узумаки, не хватало ума, чтобы понять, что дорогой для них человек уже давно отказался от них и более не желал иметь с ними ничего общего. Но Сакура хотела все знать. Знать, как Его Высочество спит. Знать, что он ест. Знать, тепло ли Наследный принц одет. Но знать о том, что у Саске появилась наложница, а тем более знать о том, что эта женщина беременна от него, она не хотела. Ей бы хотелось всю жизнь прожить в неведении, лишь бы в ее памяти не померк образ Его Высочества Наследного принца, держащего ее за руку. Девушка вышла из покоев главы клана Хатаке. Дождь с самого утра все еще лил и лил, не переставая ни на минуту. - Барышня, возьмите, - слуга Какаши протянул Сакуре простенький зонт. Он доброжелательно улыбался, явно зная о том, как вскоре поменяется статус девушки, ведь иначе не стал бы обращаться так вежливо. Сакура было протянула бледную кисть, чтобы взять зонт, но вдруг передумала. Сегодня она еще была просто сиротой, безродной девицей, которая могла плакать, ревновать и проклинать женщину, укравшую у нее самое дорогое. Сакура смело шагнула за пределы крытой террасы и на нее тут же хлынул поток теплой дождевой воды. Как описать свои переживания, когда человек, в которого ты безответно влюблен дает тебе толику надежды на взаимность, а после беспощадно растаптывает твои чувства, даря всю свою любовь другому? Боль? Можно ли описать всю глубину переживаний просто одним словом? Боль Сакура терпела, когда десять иголок вонзились под ногти ее пальцев. Боль была вполне выносима, когда ей чуть не выдавили глаз. Боль можно было пережить, даже когда тетушки сломали ей пару ребер и выбили зуб. Сейчас же Сакура, идя под проливным дождем по каменной дорожке сада госпожи Рин, заживо сгорала в адском пламени своей злости, ревности, ярости, отчаяния и беспомощности. То была уже не просто всего лишь боль. Дождь лил и лил, заглушая своим шумом все остальные звуки. Сакуре показалось, что она уже целую вечность шла через этот бесконечный поток черной воды и только огоньки в каменных светильниках указывали ей путь. Чем же жизнь Сакуры отличалась от ее пути в этом черном саду, освещаемом редкими каменными светильниками? Так же, как и сейчас, она шла по линии своей жизни, следуя лишь к одному единственному огоньку, который, как оказалось, светил не для нее. Ей вдруг воспротивилось идти от одного света к другому. Девушка отступила от тропинки и обессиленно упала на грязную, мокрую землю у берега большого пруда. Ее руки, юбка, все вдруг оказалось измазанным илом, но Сакуру это даже позабавило. Вмиг все ее внутренние переживания, абсолютно все вырвалось наружу. - ААААААААААААА!- она могла только кричать, но и этого было вполне достаточно. Впервые рядом с ней никого не было, и она могла вдоволь наплакаться, полностью отдаться своим чувствам и утонуть в слезах, но у нее не получалось. Из груди вырывались не жалкие стоны плача, а яростные крики. Внезапно Сакуре захотелось бить, крушить и ломать, но вокруг была лишь грязь, трава и вода. Поэтому она сначала беспощадно вырвала все растения, что можно было достать, не поднимаясь со своего места, а позже стала зарываться ладонями в мягкую прибрежную грязь, брать ее на руки, со злостью давить, кидать то в воду, то в сторону деревьев, окружающих пруд. Девушка то плакала, то смеялась, то кричала. Ее волосы, новая шелковая блузка, простая, но изящная юбка, все было почти полностью измазано в грязи. Сама же Сакура скорее напоминала сумасшедшую, давно потерявшую рассудок, чем воспитанницу уважаемого и влиятельного чиновника. Через два часа, вырыв достаточно большую яму, уже заполнившуюся водой, девушка наконец устала. В ней все еще бурлили эмоции, но пальцы дрожали, а руки совсем не слушались. И пусть ее утром накажут, но Сакура решила, что уже не сможет подняться и дойти до своей комнатушки. Она продолжала сидеть на холодной земле, ее колени утопали в мягкой грязи, а руки безвольно повисли параллельно туловищу. Девушка подняла голову, подставляя раскрасневшееся лицо потоку воды. «Десять палок? Сто палок?», - прикидывала в голове Сакура свое наказание, как вдруг она перестала чувствовать, как холодные капли ударяются о ее лицо, однако шум дождя все не прекращался. Девушка нехотя открыла глаза и увидела над собой красный зонт хозяйки поместья. - Госпожа, я … - было начала оправдываться Сакура, но не стала продолжать. Рин просто стояла, устремив свой взгляд на противоположный берег пруда, где слуги провожали пьяного Какаши обратно в его покои. На том берегу жили наложницы главы клана Хатаке, но Сакуре сейчас казалось, что там жила и беременная наложница Его Высочества Наследного принца. Там было счастье и радость, туда стремились их любимые, а на этом же берегу было лишь одно одиночество. Но теперь их по эту сторону пруда было двое.