Подлог

Рен неспешно прошёлся по залу, остановился. Как и прежде, сверкали ярко-красным глянцем высокие стены, блестел начищенный пол, и только трещина на потолке да несколько небольших вмятин напоминали о крушении «Господства». Всего пару дней назад он входил сюда со страхом и надеждой, трепетал перед учителем и жаждал его одобрения. Теперь, глядя на опустевший чёрный трон, Рен расслабленно дышал и представлял, что выбрался из глубокого душного лабиринта, и больше не придётся блуждать в поисках верного пути, сомневаться и теряться, постоянно оглядываясь на Сноука. Сознание прояснялось и предвидело бесконечное множество путей, Рен мог выбирать любой — никто не одёрнет, не развернёт. Он стал свободен. Улыбаясь приятным мыслям, Рен обогнул трон и прошёл в библиотеку, которую решил обыскать в первую очередь. Он побродил около стеллажей и просмотрел несколько первых попавшихся под руку книг. Древний лечебник, трактат по алхимии, свод законов Корусанта — всё давным-давно устарело и ценилось исключительно за древность. Похоже, Сноук держал всё это ради удовольствия, коллекционировал. Рен взглянул на заставленные массивными томами полки и пролистал ещё одну книгу — астрологический атлас с картами звёздного неба планет Среднего Кольца. Он невольно усмехнулся, подумав о тётушке Эмилин. За любую такую карту, не торгуясь, она отдала бы все свои побрякушки, чудачка обожала эзотерику. В следующий миг он вспомнил, что именно эта чудачка и протаранила «Господство»! В этом факте и вправду можно было углядеть затейливо скрытый символизм, если, конечно, хорошенько вывернуть мозги, Рен попытался бы — настроение располагало, но не успел даже начать. В зале послышались шаги, пришлось выйти и посмотреть, кого там принесло. Это был Хакс. Он стоял около стены и, запрокинув голову, внимательно разглядывал трещину. — Не бойтесь, генерал, технари заверили, что обрушение исключено, — сказал Рен вместо приветствия. — О чём ещё они говорили? — немедленно заинтересовался Хакс. Рен пожал плечами. — Вроде бы ни о чём. Вот, держите, пропуск в лабораторию. Я связался с ними и предупредил, что вы прилетите по моему приказу. Хакс убрал карту-пропуск во внутренний карман шинели и прошёл в оранжерею. Рен, постояв немного, тоже посмотрел на трещину и последовал за ним. Хакс присел на корточки около клумбы с красными цветами, запустил в них руку. Пальцы, обтянутые чёрной кожей, наклоняли и раздвигали тонкие стебельки, пробирались между ними, рыскали шустро, но не сминали и не ломали, словно чувствовали каждый. Рен увлёкся наблюдением и чуть вздрогнул, когда Хакс выловил из цветов отсечённую кисть Сноука. Достал и бросил в криоконтейнер, который принёс с собой. — Буду держать вас в курсе событий, — сказал Хакс и направился к дверям. — Буду ждать известий, — отозвался Рен. Пересекая тронный зал, Хакс сбавил шаг и снова повернул голову к потолку. Рену стало любопытно, что он там высматривал. — Генерал, подождите! Хакс остановился. — Что вы там увидели? — Рен указал рукой наверх. — В трещине? Сначала казалось, что Хакс сошлётся на спешку и отделается парой-тройкой ничего не объясняющих фраз. Но Хакс, на удивление, всерьёз сосредоточился и раздумывал над ответом. Спустя полминуты, не прерывая размышлений, он недоверчиво спросил: — Вам действительно интересно? Рен кивнул. Хакс повернулся к нему и, подумав ещё немного, сказал: — Вас не удивляет, что после тарана «Господство» разлетелось на щепки, а этот отсек не получил серьёзных повреждений и уцелел? — Ну-у... Такое бывает. Всякие случайности... — Не-ет, — Хакс покачал головой. — Все случайности кажутся таковыми только при недостатке данных для анализа. Я смоделировал столкновение «Господства» и «Раддуса» с учётом максимального числа факторов. Расчёты однозначно говорят, что этот отсек должен был разрушиться, как и другие части корабля. — Всё-таки здесь была резиденция Сноука. Наверное, её укрепили особенно. — По моим расчётам, запас прочности конструкций этого отсека в двести раз выше, чем запас прочности остальных элементов корабля. Рен узнал, что хотел, и мог бы закончить разговор, но увлечённость Хакса, словно магнит, заманивала разум, будоражила мысли. Рену нравилось это ощущение, он продолжил диалог. — Какой-нибудь суперсплав? — Ни один известный сверхустойчивый сплав не обеспечил бы такую прочность, — возразил Хакс. — Это было не просто столкновение, не просто таран, а таран в гиперпрыжке! — Значит, это был какой-то неизвестный суперсплав, — скорее в шутку, чем всерьёз предположил Рен. — Вы угадали, — Хакс слегка улыбнулся. — Весь этот отсек выглядит как невероятная инженерная аномалия. Потому что неизвестно, из чего он сделан. Хакс замолчал и снова задумался. Рен понял, что теперь он сам хочет о чём-то спросить, и тщательно готовится, подбирает слова. — Что ещё, генерал? — Рен подошёл к нему, встал рядом. — Говорите, не стесняйтесь. — Когда вы здесь закончите? — Хакс повернулся, чтобы видеть реакцию Рена. — Принимать дела... — Не знаю, а что? — Я хотел бы получить доступ к отсеку, чтобы изучить материалы, использованные в конструкциях. — Х-м-м... — Рен не стал скрывать довольную ухмылку. Хакс не приказывал, не требовал, а просил! Такое случалось крайне редко — Рен мог припомнить от силы пару эпизодов, но сейчас Хакса будто подменили. Он страстно жаждал заполучить этот отсек и раскрыть его тайну, им двигал абсолютно искренний исследовательский интерес, жажда знания, которая Рену была понятна и близка — с такой же одержимостью он бросался на поиски артефактов, связанных с Силой. Рен колебался. Ему было не жалко пустить Хакса в отсек — вдруг найдёт что-то действительно важное, но уступать после первой же просьбы не хотелось. Пусть попросит ещё раз — как минимум — и послушно дождётся его решения. — Я подумаю, — сказал Рен и задержался взглядом на зелёных глазах Хакса, — обещаю, что подумаю. — Благодарю, — Хакс ещё раз посмотрел на трещину, будто попрощался с ней, и вышел из зала. Рен вернулся в библиотеку. Повертел в руках какую-то книгу, без интереса пробежал взглядом первые страницы и отложил. Сел в кресло, откинулся на спинку и прикрыл глаза. Он не мог сосредоточиться — мозг резко переключился и отказывался думать про обыск, про книги и тысячи инфодисков, которые придётся просмотреть. Настоящее размывалось, растворялось в потоке внезапно хлынувших воспоминаний. Сознание рвалось назад — ныряло в прошлое, проталкивалось сквозь время в далёкие, давно ушедшие дни — первые дни начала новой жизни. Шесть лет назад Сноук забрал его от рыцарей Рен и переправил на «Господство», поближе к себе. Через пару недель новая жизнь показалась невыносимой. Рен вырос на открытом воздухе, под солнечными лучами, кожа помнила прохладу ветра, жар летних дней, капли дождя, а здесь всё было искусственным: еда, запахи, свет, гравитация и даже время. Установленный на корабле режим отмерялся суточными циклами, которые, словно в насмешку, делились на утренние, дневные и вечерние часы, только не было здесь ни утра, ни дня, ни вечера — одна непрерывная монотонная ночь. Прежде Рену случалось довольно подолгу находиться в космосе, бывали длительные перелёты, но на «Господстве» ему предстояло не путешествовать, а жить. Рен привык осязать окружающий мир, а здесь осязать было нечего, однообразие и скудность ощущений были подобны пытке, и вскоре появилось навязчивое чувство тоскующей кожи, мучительное, словно голод, от которого тело изнывало и чахло. Иногда Рену мерещилось, что его кожа холодеет, сохнет и отмирает, отслаивается, как увядшая кожура. Если становилось совсем нестерпимо, он шёл в зал и тренировался по несколько часов без перерыва, изматывал себя до боли в мышцах — только боль отвлекала от жуткого чувства. Сложно было привыкнуть и к людям, обитавшим на корабле. Рен проходил мимо них и слышал в Силе страх, все они — от рядовых штурмовиков до высших офицеров, желали одного — чтобы форсюзер убрался подальше, сгинул, исчез навсегда. В отрегулированном механизме человеческих взаимодействий, принятых в Первом Ордене, он был ненужным, лишним элементом, чужаком. Система не принимала его, отторгала как нечто инородное, а потому — опасное. Рен убеждал себя, что ему плевать на страх этих людей, на их отношение, но реагировать равнодушно не получалось — всеобщая неприязнь обостряла чувство одиночества. Гнетущее само по себе, оно усиливало тактильный голод, и когда переставали спасать тренировки, Рен срывался на ближайшую по курсу планету, чтобы в первом попавшемся борделе хоть как-то насытить тело прикосновениями, жаром страсти, ощущениями. Сноук, в отличие от дядюшки Люка, не препятствовал этим похождениям, не читал нудных нотаций о губительном влиянии оргий на неокрепшую душу и вообще не касался этой темы — ему было всё равно. Однако шлюхи очень быстро надоели — с таким же успехом можно было сношаться с дроидами. Лишённый эмоций механический секс ненадолго расслаблял, но не мог утолить голод чувств, который быстро возвращался и продолжал терзать тело с новой силой. Развеяться и на время забыть о тоске получалось только в компании рыцарей Рен. Все шестеро имели впечатляющий боевой опыт и были заметно старше своего нового магистра, но на миссиях подчинялись ему беспрекословно. Небольшой отряд действовал слаженно, дерзко и с размахом, словно рыцари соединялись в одно целое и становились сверхорганизмом, разумным безудержным чудищем. Они громили, резали и расстреливали, сокрушали всё вокруг, оставляя после себя хаос и ужас. Пережить встречу с рыцарями Рен было равносильно второму рождению. Завершив миссию и набрав, как говорил Трудген, трофейчиков, команда загружалась в «Ночной Канюк» и летела домой. Вот тут-то рыцари расслаблялись и абсолютно преображались. Они окружали Рена и начинали пичкать его сладостями, играли с ним, поучали и забавлялись. И называли его малышом! Первый раз Рен был в шоке от такого обращения, разозлился и хотел напомнить рыцарям, кто здесь самый сильный. И самый высокий! Но... Он не смог. Комичная, отдающая безумием забота была приятна, тешила изнывающую душу. Рен стал подыгрывать: капризничал, требовал экзотических вкусностей и щекотки. Особенно хорошо щекотались Ушар и Курук. Вскоре он понял, что для рыцарей это больше, чем просто забава. Игры с «малышом» были подобием ритуала, шабаша, который поддерживал их разум на грани нормальности и не давал окончательно свихнуться после пролитой крови. Как у человека, потерявшего конечность, случаются фантомные боли, так у рыцарей случались приступы фантомной нежности — в чёрных углях испепелённых насилием душ вдруг вспыхивал призрачный огонёк, которым они спешили согреть своего молодого магистра. К сожалению, виделись они мало — совместные миссии бывали редко, и каждую Рен ждал с предвкушением и нетерпением — как ребёнок праздника. Он решил исправить это, пришёл к Сноуку и попросил разрешения привести рыцарей на «Господство». — Рыцари Рен тебе не ровня, — сказал Сноук. — Не помышляй о том, что вы станете братьями. Ты сильнее их всех вместе взятых, но если поддашься влиянию, то растратишь впустую весь потенциал. Веселье с рыцарями не стоит такой жертвы. Рен был неприятно изумлён. Просьба казалась пустяковой, он не ожидал, что Сноук откажет. — Но... Учитель... Мне надо тренироваться! — Рен попытался спорить. — Рыцари хорошо дерутся, с ними я мог бы совершенствовать технику боя. — К твоим услугам новейшие модели тренировочных дроидов и лучшие бойцы из элитных штурмовых групп. Для твоего обучения этого более чем достаточно. Возразить было нечего. Оставалось только поблагодарить учителя за наставление и пойти на тренировку. Но на следующий день, едва наступило корабельное утро, Сноук приказал явиться для разговора. Рен почему-то решил, что он передумал насчёт рыцарей и чуть ли не бегом поспешил в зал. Когда вошёл, увидел перед троном человека в офицерской форме и бегло оглядел его. Молодой — на вид не больше тридцати лет, худощавый и невзрачный — типичный, ничем не отличимый от тысяч подобных человек-винтик... Нет, всё-таки, не совсем обычный — когда Рен приблизился, заметил, что у него рыжие волосы, и про себя усмехнулся — этот винтик не стальной, а медный. Или ржавый. Впрочем, волосы выглядели тусклыми, наверное от того, что были тщательно зачёсаны к затылку и смазаны гелем или другой гадостью — их обладатель делал всё, чтобы они не бросались в глаза. На появление Рена он отреагировал поворотом головы и ничего не выражающим взглядом. Рассмотрев на шинели знаки отличия, Рен удивился — такой молодой и уже генерал! — и попытался вспомнить, не встречал ли его раньше. Возможно, что и встречал, но не запомнил. Рен ждал, что генерал, получив от Сноука распоряжения, немедленно уйдёт, но тот не торопился. Стало неуютно. Рен привык, что встречи с учителем проходили наедине, даже преторианцев в зале не было. Присутствие постороннего человека стесняло, лишало возможности говорить откровенно, делиться чувствами. Рен понял, что зря понадеялся на воссоединение с рыцарями и расстроился. Сноук оглядел их по очереди, загадочно улыбнулся и сказал, обращаясь к Рену: — Сегодня наш разговор будет недолгим. Хочу познакомить тебя с генералом Хаксом, моим доверенным лицом. Я могу поручить ему любое дело и знаю, что он не подведёт. Генерал поможет мне и с тобой — приспособит тебя к жизни в Первом Ордене. Рен закипел от возмущения. Учитель поручил его — как неразумное существо — чужому, не чувствительному к Силе человеку, не поинтересовался его мнением, не предупредил. Это было обидно и унизительно. — Я не нуждаюсь в няньке! — выкрикнул Рен. — Я смогу сам... — Нуждаешься! — отчеканил Сноук. Рен замолчал и свесил голову, словно получил оплеуху. — Решение принято, — сказал Сноук и лениво шевельнул пальцами. — Ступайте. Из тронного зала они вышли вдвоём, пока спускались в лифте, молча стояли друг напротив друга. Рен, пользуясь тем, что затемнённое стекло шлема скрывало лицо, разглядывал Хакса — прислушивался к его эмоциям. Он думал, что генерал не в восторге от поручения Сноука — как был бы любой на этом корабле. Однако в Силе не отразилось ни гнева, ни страха, ни раздражения. Генерал был спокоен, не боялся его и вообще не думал о нём, а погрузился в свои мысли и размышлял над интересной, сложной задачей, чрезвычайно для него важной. Потом они шли по коридору, Хакс держался на полшага позади. — Магистр... Рен упустил тот момент, когда Хакс свернул и остановился около одной из дверей. — Основную часть времени я провожу в этой лаборатории, — сказал Хакс. — Если вам что-то потребуется, вы можете связаться со мной или прийти сюда. Его голос звучал неожиданно приятно, мелодично. — Лаборатория? — повторил Рен. — Вы — учёный? — Инженер. — Понятно... Хакс стоял в открытых дверях и смотрел на Рена, будто ждал продолжения разговора. — Значит, вы не будете всюду таскаться за мной хвостом? — прямо, без обиняков спросил Рен. Хакс сдержанно улыбнулся, игнорируя грубоватый тон. — Нет, магистр, это не входит в мои обязанности. Верховный Лидер поручил мне помогать вам в мелочах, на которые он сам не имеет времени отвлекаться. Вмешиваться в ваши дела я не буду. — Это хорошо. Рен почувствовал облегчение. Это не просто хорошо — это прекрасно! Хакс будет сидеть в своей лаборатории, видеться с ним постоянно не придётся. — До встречи, генерал! — Рен попытался быть вежливым и, кажется, ему удалось. Через несколько дней Рену всё-таки пришлось заглянуть в лабораторию. Заглючили тренировочные дроиды, все разом. Техники возились долго, вроде бы всё наладили, но через полчаса опять начались сбои. Тогда Рен пришёл к Хаксу, рассказал ему о проблеме и попросил: — Разберитесь с этим, вы же генерал! Пока Хакс связывался с ремонтниками, Рен рассматривал трёхмерный голографический чертёж и пытался понять, что это такое. — Похоже на какую-то пушку, — слова вылетели сами, неожиданно для Рена. — Вы правы, магистр, — Хакс поднял голову от экрана датапада, — это будет самая мощная пушка во Вселенной. Вы слышали о проекте «Старкиллер»? — Да, что-то слышал. — Это он и есть. Мой проект. — Оу... — Рен был впечатлён. — Конечно, разработкой и расчётами занимаюсь не я один, — уточнил Хакс, — над созданием «Старкиллера» трудится специальный отдел, а я — идейный вдохновитель, главный инженер и куратор проекта. — Это будет что-то, похожее на «Звезду Смерти»? — «Старкиллер» будет круче «Звезды Смерти». — И чем же? — Рену становилось всё интереснее. — Хотя бы тем, что «Старкиллер» сможет стрелять через гиперпространство, — Хакс гордо улыбнулся. — Оу! Рен спрашивал, Хакс отвечал, так прошло больше часа. Когда, наконец, Хаксу сообщили, что дроидов удалось перезагрузить, Рен уже совсем не торопился в зал, хотелось остаться и поговорить ещё. Через несколько дней Рен снова пришёл в лабораторию. Он схитрил — спросил Хакса о том, как настраивать освещение в каюте, хотя давно разобрался с этим сам. Получив ответ, поинтересовался, как поживает пушка. Они снова разговорились и просидели допоздна, а спохватились, когда пришло оповещение о наступлении ночных часов. Вскоре Рену надоело придумывать нелепые предлоги и он стал приходить в лабораторию просто так, поболтать. От разговоров о «Старкиллере» они перешли к другому оружию и кораблям, потом стали обсуждать политику. Круг тем с каждым разом расширялся, Рен начал рассказывать о своих миссиях и рыцарях, о разных курьёзах. Хакс говорил мало, больше слушал, он даже имя своё назвал неохотно. Сначала Рена расстраивала молчаливость Хакса, но потом он понял, что замкнутый от природы, да ещё и привыкший к сухому формальному общению человек не сможет раскрыться сразу. Ему нужно время — больше месяца, прошедшего со дня их знакомства. Однажды Рен сел чуть ближе, чем обычно, и молча наблюдал за работающим Хаксом. Тот ходил вокруг своего монстра-чертежа, увеличивал отдельные части и корректировал через датапад, подключённый к голографу, сверялся с расчётами. А ещё он постоянно косился в сторону Рена. Впервые Рен подумал, что из-за его частых визитов Хаксу приходится работать дольше, и от этой мысли стало неловко. — Я вам мешаю? Хакс отреагировал через несколько секунд — обернулся только когда полностью исправил какую-то важную линию. — Что, магистр? Вы что-то спросили? — Если я мешаю — скажите, я не обижусь. Я не хочу мешать. Хакс удивлённо посмотрел в стекло шлема, будто не понимал, о чём идёт речь. Потом отложил датапад и присел на край стола. — Магистр, я понимаю, почему вы приходите, — Хакс дружелюбно улыбнулся, — у вас дефицит общения. У меня, оказывается, тоже, хотя общения мне должно бы хватать с лихвой. Но оно исключительно деловое, а практика показала, что иногда нужна и непринуждённая пустая болтовня, как у нас с вами, она помогает отвлечься и разгрузить мозги. Получается, что ваше присутствие идёт на пользу и мне, и делу. Рен обрадовался — впервые за время их знакомства Хакс заговорил о своих эмоциях. — Вы не мешаете мне, но есть нюанс, — продолжил Хакс. — Когда вы сидите в таком положении, как сейчас, я вижу вас краем глаза — не чётко, в общих очертаниях. В поле зрения попадает нечто большое, чёрное, притихшее, и мне кажется, что в лабораторию залезло неизвестное диковинное животное, хочется спрятать вас, чтобы никто не нашёл и не обидел, а потом пробраться в столовую и стащить для вас что-нибудь съестное. То есть, не для вас, магистр, а для животного, в которое упрямо превращает вас моя фантазия. Приходится напоминать себе, что я уже взрослый и мне не пять лет. Рен представил, как Хакс ворует еду из офицерской столовой и рассмеялся. Хакс улыбнулся и вернулся к чертежу. Его слова крутились в голове. В шуточных образах пряталось откровение, неосознанное признание, которое Рен не мог пока расшифровать. Он хотел, чтобы Хакс проговорился ещё раз и соображал, что могло бы подтолкнуть его. Нужен был неожиданный, даже шокирующий ход, и когда Рен подумал об этом, то понял, что должен сделать. Он осторожно, чтобы Хакс не услышал, расстегнул крепления шлема, снял его, положил на колени и стал ждать. Хакс всё стоял спиной, копался в сплетении линий, словно паук в паутине, и никак не поворачивался. Минуты через три Рен не выдержал и спросил: — А если так? На кого я похож, генерал? Хакс обернулся и оцепенел. Рен сразу заметил, что он смотрел не на щёки, которые в первую очередь привлекали внимание из-за асимметрии, а в глаза. В Силе послышался всплеск эмоций, и громче всех были изумление, замешательство и симпатия. — Вы... Невероятно... Вы моложе, чем я думал, — Хакс опустил голову, скрывая улыбку. — Мальчишка совсем... Последнюю реплику он произнёс шёпотом, но Рен услышал. «Мальчишка!» Это прозвучало мило, трогательно — Рен заулыбался. Сняв шлем, он тоже впервые увидел Хакса в полном, не приглушённом затемняющим стеклом цвете. — А ты... Ты рыжий! — А ты не знал? — Знал... — Рен хихикнул. Они молча рассматривали друг друга. Хакс старался не пялиться на лицо Рена и постоянно отводил взгляд. — Мы перешли на «ты»? — с надеждой спросил Рен. Хакс замер и несколько секунд не отвечал, потом огляделся и тихо сказал: — Только наедине. — Хорошо, — согласился Рен, — а ещё... Зови меня Кайло. И я — можно буду звать тебя по имени? — Нет, не надо... — Хакс растерялся или испугался. — Впрочем... нет... Не знаю... Они снова замолчали. Обоим было неловко и одновременно интересно, оба не ожидали столь пронзительных, сильных эмоций. Первым со ступором справился Хакс. Убрал датапад, отошёл от стола и предложил, улыбаясь краями губ: — Хочешь вина? Отметим знакомство? Рен не любил алкоголь, не понимал радостей опьянения, но отказываться не стал. К тому же, никто не заставлял его напиваться до отключки. Хакс привёл его в небольшую, смежную с лабораторией комнату, где, как он объяснил, расслаблялся без отрыва от работы. За разговорами время пролетело незаметно, они просидели до середины ночи. Рен почувствовал, что нужен Хаксу. Рядом появился человек, даже не друг, а просто — не чужой, который тянулся к нему, был приветлив, слушал и старался понять. Человек, который избавил его от чувства одиночества. Впереди была миссия, и Рен пообещал себе, что по возвращении обязательно поблагодарит Сноука за то, что свёл его с Хаксом. В пещере на забытой звёздами планете сопротивленцы устроили склад боеприпасов, который, по данным разведки Первого Ордена, со дня на день собирались эвакуировать. Разведчиков на этот склад навели жители окрестных селений, знавшие о катакомбах и недовольные тем, что около их домов держат опасный арсенал. Рену предстояло незаметно пробраться в пещеру и, используя Силу, вывести из строя запалы, генераторы, детонаторы, словом — сделать оружие непригодным для боя. Дальше дело было за разведкой. Они собирались проследить за отрядом, который прилетит забирать оружие, узнать, на какой планете будет новая база, и направить туда штурмовиков. Рен приземлился, замаскировал шаттл и углубился в пещеру, но вместо тайника с оружием обнаружил там громадную рептилию с шипами на хвосте. Разведка о ней не предупреждала! Голодная тварь почуяла живое мясо и почти час гоняла Рена по пещере. Всё же он смог несколько раз ранить её световым мечом, а потом и отсечь голову. После боя, отдышавшись, Рен просканировал пещеру Силой и никакого схрона не обнаружил. Были только кости — много костей существ разных рас, и ни следа оружия. Сюда уже лет тридцать никто не заходил. Получалось, разведчики ошиблись? Рен вернулся в шаттл и связался с координатором. Тот, услышав, что пещера пуста, удивился и сказал, что вот прямо сейчас, прямо в этот момент штурмовики ведут бой с отрядом Сопротивления, который прилетел к схрону. Рен, ничего не понимая, перепроверил координаты. Оказалось, что он приземлился на другой стороне планеты — навигатор сбился и вёл шаттл неверным курсом. Рен перезагрузил навигатор и помчался к месту боя. На подлёте он видел, как взрывы распахивали землю и расшвыривали хлипкие домушки аборигенов. Под огненным дождём Рен посадил шаттл и выяснил у капитана, который командовал штурмовиками, что они оказались здесь случайно. Возвращались с задания и приземлились для мелкого ремонта корабля, увидели сопротивленцев, сразу связались с командованием и получили приказ уничтожить и склад, и отряд. Рену оставалось только наблюдать за окончанием зачистки и задыхаться от вони, которую источала засохшая на одежде кровь твари, даже фильтр маски не мог её приглушить. Первый Орден так и не узнал, где будет новая база Сопротивления, и произошло это по вине Рена. Нужно было спасать положение, что-нибудь придумать... Рен при помощи Силы просмотрел завалы и нашёл двух выживших, тяжелораненых сопротивленцев. Силой вытащил их на поверхность и Силой же стал допрашивать. Первая — молоденькая девчонка с переломанными ногами, не выдержала пытки и умерла почти сразу. Её череп треснул, как яичная скорлупа, и мозги, перемешанные со сгустками крови, вытекли на лицо. Челюсть отвисла, с губ закапала слюна, она будто говорила: «Ты хотел увидеть, что у меня в голове? Пожалуйста, смотри!» Второй пленник, глядя на это, громко обдристался от ужаса, и когда Рен шагнул к нему, сразу же выдал координаты новой базы. В награду за сотрудничество засранец получил быструю безболезненную смерть от светового меча. Миссия, пусть и криво, была выполнена. Поэтому Сноук и не свирепствовал, а только насмехался. — Тебе повезло, что поблизости оказались штурмовики. Если бы не они... Впрочем, думаю, ты и сам всё прекрасно понимаешь. — Да, понимаю, но... — Рен хотел оправдаться. — Можно было сделать проще. Не устраивать возню со слежкой, а взять в плен сопротивленцев и отдать мне для допроса. В изначальном плане были изъяны... — Не тебе об этом рассуждать, — невозмутимо ответил Сноук. — План операции утверждал лично я. Впредь будь внимательнее. Этот провал был только началом череды неудач. Одну за другой Рен запарывал миссии, которые запороть было в принципе невозможно. Он старательно готовился, советовался с Хаксом, но всё время вмешивались какие-то непредвиденные обстоятельства. К счастью, каждый раз Хакс успевал прислать на подмогу штурмовиков, и они спасали дело: зачищали местность, уничтожали объект или вытаскивали облажавшегося магистра из горящего шаттла. В конце концов Хакс предложил Рену сделать так, чтобы штурмовики заранее ждали в условленном месте, для подстраховки. Рен нехотя, но согласился, однако, даже легион штурмовиков не смог бы застраховать его от нелепых случайностей, которые постоянно мешали выполнению миссий. — Теперь я вижу, что поступил правильно, когда забрал тебя от рыцарей Рен, — сказал однажды Сноук. — Они слабее тебя, но выполняют задания аккуратно и почти без нареканий. Рядом с тобой они превратились бы в кучку бесполезных идиотов. Рен чувствовал — гнев учителя становится всё сильнее. Терпение Сноука лопнуло, когда он узнал о сговоре Рена и Хакса. Он вызвал к себе обоих, и сначала досталось Хаксу — за самоуправство и несанкционированное использование штурмовиков. — Верховный Лидер, я действовал в интересах Первого Ордена, — ответил Хакс. — Не поставил вас в известность, поскольку счёл направление небольшого отряда на помощь магистру незначительным манёвром, не способным нанести урон нашей боеспособности. — Запомните, генерал, что значительность того или иного манёвра определяю только я, — ответил Сноук. — Да, Верховный Лидер. Хаксу удалось вывернуться. Настал черёд Рена. — Для чего я обучаю тебя, трачу на тебя время и силы, если за тебя всё делают штурмовики? Помнится, ты говорил, что тебе не нужны няньки — что скажешь теперь? Ты разочаровываешь меня всё больше и больше. Выставляешь посмешищем не только себя, но и меня — позоришь своего учителя. Кажется, я начинаю понимать, почему Скайуокер хотел тебя прикончить, — такого бестолкового ученика не пожелаешь и врагу. Бесполезное, пустое, безвольное создание. Ошибка Силы! Эти слова били по самому больному, уничтожали, сжигали. Но страшнее было то, что Сноук отчитывал его в присутствии Хакса. Рен боялся, что Хакс, став свидетелем его унижения, вслед за Сноуком будет считать его ничтожеством и неудачником. Он невольно повернул голову и посмотрел на Хакса, оказалось, что и Хакс повернулся точно в тот же момент. На мгновение их взгляды встретились, словно тайком, украдкой, и сразу вернулись обратно — к трону. Но этого мгновения Рену хватило, чтобы увидеть в глазах Хакса сожаление и боль, вину, а ещё изо всех сил подавляемое отвращение — к Сноуку. Рен был потрясён — ему никто никогда не сочувствовал. После аудиенции они вместе пришли в лабораторию. Рен сел в кресло, Хакс топтался вокруг стола, работать не начинал. Рен чувствовал его напряжение и тревогу, хотел отблагодарить. — Я слышал твой гнев, — сказал Рен. — Хорошо, что ты сдержался, не стал спорить со Сноуком и заступаться за меня. Я подвёл учителя, я виноват... Но ты помог мне. Просто тем, что был рядом и не отвернулся от меня. Хакс смотрел на него нежным, растерянным взглядом, он хотел ответить, но боялся приходивших на ум слов, его раздирало от противоречивых желаний. Рен поднялся из кресла, чтобы подойти ближе — необъяснимая сила тянула к Хаксу, но, сделав шаг, он остановился, испугался этого порыва. Та же сила, что влекла его вперёд, одновременно и сковывала, не пускала. Он замер, держа руки на уровни груди, будто прижал к себе что-то невидимое. Хакс подошёл к нему сам. Молча посмотрел в глаза и взял за плечи, мягко привлёк к себе. Он не нашёл подходящих слов и утешал Рена прикосновениями: поглаживал волосы, нечаянно задевая уши и шею. — С тобой очень хорошо, — прошептал Рен, не стесняясь подступающих слёз. — Как хорошо, что ты есть... В тот день он привязался к Хаксу намертво. Именно такого общения Рен искал всю жизнь. Искреннего, пронизанного взаимной симпатией, свободного от условностей и желания взять верх. Теперь Рен доверял Хаксу полностью и не стыдился говорить о самых личных, болезненных вещах: об отношениях с родителями, о стремлении стать похожим на деда, о предательстве дяди. Настолько откровенно он мог разговаривать только со Сноуком, но тот всегда упрекал и оценивал, и после этих исповедей Рен чувствовал себя паршиво, словно душу выскребли, разорили. Хакс просто слушал, иногда что-нибудь спрашивал и никогда не осуждал, всегда был на его стороне. Поддержка Хакса давала сил, Рен твёрдо решил исправить своё положение и оправдаться в глазах учителя. Получив от Сноука очередное задание, Рен поклялся, что в этот раз не подведёт. Выслушав его пылкие заверения, Сноук снисходительно улыбнулся и сказал: — Прежде, чем обещать, не поленись оглянуться и посмотреть, кто стоит позади. Рен не сразу понял, что имел в виду Сноук, а когда понял — похолодел. Он намекал на Хакса, кроме него «стоять позади» Рена не мог никто. Рен не хотел верить, что Хакс каким-либо образом пытался навредить ему, но и усомниться в словах учителя не смел. Проверить Хакса Рен решил самым простым способом — описал ему миссию, цель и координаты которой выдумал сам. Пришлось напрягать воображение и следить, чтобы не было нестыковок — Хакс расспрашивал подробно, дотошно, как и всегда. Раньше Рен не беспокоился из-за этого, а сейчас появилось дурное предчувствие. Отправив Хакса ложным путём, Рен полетел на задание и справился с ним быстро, без проблем и подстраховки. А в том месте, которое он указал Хаксу, приземлился корабль контрабандистов. Если бы Рен столкнулся с ними, пришлось бы драться, бой отнял бы время, и он снова бы опоздал. Возвращаясь на «Господство», Рен вспоминал другие провалы, перебирал каждую деталь и понимал, что нелепые случайности, из-за которых срывались миссии, случайностями не были. Только Хакс знал, куда и когда он собирался лететь, и только Хакс мог устроить все эти «случайности», которые оказались изощрёнными, продуманными ловушками. Рен разгромил каюту, ободрал настенную обшивку, выбил светильники и покрошил дроида-слугу. Когда ярость иссякла, прислонился к стене и несколько часов просидел без движения, без мыслей и чувств, словно провалился в пустоту. Ночью не спал, вспоминал недолгое — всего полгода — общение с Хаксом, и думал о том, почему Хакс поступил с ним так жестоко. Рен ни чем не задел его, не обидел, не оскорбил. Утром, понимая, что унижает себя, Рен пришёл к Хаксу. Поговорить. Он всё ещё не мог поверить в реальность предательства. Чувства восставали против этого, отрицали, убеждали, что всё неправда. Хотелось очнуться и увидеть, что это был кошмарный сон, а в реальности всё иначе, и пусть он провалит ещё сто миссий, лишь бы Хакс не был к этому причастен. В глубине души Рен надеялся, что Хакс объяснится, скажет то, что поможет простить его. Но, как только вошёл в лабораторию, понял, что этого не будет. Хакс встретил его напряжённым взглядом, он знал, что раскрыт, молчал и выжидал. — Почему, Хакс? Что я тебе сделал? За что ты ненавидишь меня? Собственный голос показался Рену жалким лепетанием, а на языке будто выросли колючки, и каждое произнесённое слово больно резало рот. Лицо Хакса, будто стянутое прозрачной жёсткой маской, выглядело неестественным, статичным, бескровным. — Что бы ни случилось, ты должен был поговорить со мной, а не бить в спину! — заорал Рен. Хакс, выждал, пока стихнет эхо его голоса, и ответил нарочито безразличным, сухим тоном: — Я считаю, магистр, что ненависть — очень личное чувство. Моими действиями двигала не ненависть, а забота о благе Первого Ордена. Ничего личного. — Благо Первого Ордена?! — Эта ахинея звучала издевательски и взбесила Рена. Он сжал кулаки, нестерпимо хотелось врезать по застывшему лицу, проломить невидимую маску. Хакс почувствовал его намерение и предупредил: — Тронете меня хоть пальцем, и вам придётся объясняться с Верховным Лидером. От невозможности выплеснуть злость Рена мутило и трясло, внезапно он почувствовал себя измотанным, ослабшим, как после тяжёлого боя. Закружилась голова, к глазам подступили слёзы. Он развернулся и побрёл из лаборатории, с трудом передвигая окаменевшие ноги, но у двери остановился и ещё раз взглянул на Хакса — тот, оказалось, всё это время смотрел на него в упор. — Будь ты проклят! Хакс ожидаемо не ответил. В каюте Рен свернулся на кровати калачиком, сознание погрузилось в липкий, гудящий туман. Ещё одно предательство... Но почему Сила молчала? Полгода Хакс срывал миссии, а он ни разу не почувствовал опасность. Более того, Рен мог поклясться, что эмоции Хакса были искренними. Нельзя изобразить, подделать привязанность, симпатию, сострадание, Рен чувствовал их, и в них не было ни нотки фальши. Да и не смог бы Хакс обмануть Силу. Но факт оставался фактом — по непонятным причинам Сила осталась глухой к пакостям Хакса, не отреагировала, не предупредила. Поговорить о причудливом поведении Силы Рен мог бы со Сноуком, но не захотел. Решил, что делиться этой болью не станет ни с кем. Это было правильно. Сноук обязательно разбередил бы и эту рану, а так она медленно, но верно затягивалась. Одиночество вернулось, но Рен стал воспринимать его по-другому. Теперь оно казалось чем-то пусть и тяжёлым, глодавшем душу, но безопасным, удобным. Лучше так, чем снова привязаться к кому-нибудь, довериться и быть преданным. Иногда он скучал по Хаксу, вспоминал их разговоры, и снова мучился, но время шло, и воспоминания тускнели, появлялись реже и отпускали быстрее. Потом они пропали. Больше всего Рен хотел бы никогда не видеться с Хаксом, не встречаться с ним даже мельком, но этому не суждено было исполниться. Сноук решил, что раз они с Хаксом сработались, то смогут вдвоём командовать «Финализатором» — новым звёздным разрушителем. Рен сначала хотел отказаться, но потом решил, что не должен бежать и прятаться от человека, причинившего ему боль. Это Хаксу придётся убраться с корабля. Они снова оказались рядом, и Рен ещё раз поразился поведению Хакса. Он общался с Реном так, будто ничего не было, будто до этого дня они ни разу не встречались. Однако напряжение никуда не делось. Хакс при любом удобном случае старался выслужиться перед Сноуком и выставить Рена дураком. Рен отвечал тем же — учился бить врага его оружием и весьма в этом преуспел. Постепенно в их отношениях устоялась закономерность, сложился алгоритм взаимодействия. Какое-то время они общались спокойно, только по делу, помогали друг другу, если того требовали обстоятельства, могли даже перекинуться парой шуток, но неприязнь, вызванная разбитым доверием и усугублённая разницей в мировосприятии, копилась и переходила во вспышки вражды. Именно вражда, тлеющая и разгорающаяся, стала ведущей силой их отношений, и Рен навсегда забыл о том, что начало вело к другому. Теперь-то было понятно, что Сноук знал о действиях Хакса и намеренно позволял ему саботаж, а потом, когда Рен привязался к нему, открыл правду и преподал ученику жестокий урок: нельзя жаловаться на одиночество, нельзя привыкать к людям, нельзя доверять. Воспоминания схлынули, Рен вернулся в настоящее. Он чувствовал себя странно. Мысли о Хаксе, о его давнем предательстве, должны были если не разозлить, то отозваться тоской, но вместо этого он чувствовал себя спокойно, уютно — как шесть лет назад, когда пребывал в неведении и видел в Хаксе надёжного помощника. Это состояние было причудливым, Рену казалось, что он находился одновременно в двух разных реальностях. Пронзительный вой сирены рассёк тишину, разогнал все мысли. Раздался сигнал тревоги. — Верховный Лидер, нас атакуют! — Сопротивление?! — Рен ощутил закипающий злой задор. — Нет, сэр. Какие-то сумасшедшие на тюремном корабле. Они потребовали, чтобы мы предоставили им ангар... — Прекратить огонь! — приказал Рен. Он сразу понял, что это за корабль. — Отзовите истребители, немедленно! Прилетели рыцари Рен. На «Финализаторе» ничего не знали, Рен забыл предупредить команду да и сам ждал рыцарей позже — дня через три. — «Ночной канюк»! Слышите меня?! Рыцари загалдели наперебой: — Ка-а-айло! — Ты где? — Они нас не пускают! — Не стреляйте! — крикнул Рен. — Они первые начали! Рен обратился к команде «Финализатора»: — Рыцари Рен прибыли по моему приказу. Впустите их, я сейчас буду. — Есть, сэр! Рен рванул к шаттлу и через десять минут прилетел на «Финализатор». «Ночной Канюк» уже стоял в ангаре. — Ка-а-айло! — Верховный Лидер! Рыцари обступили его со всех сторон, обнимали, тискали, поздравляли. — Подумать только, наш малыш — Верховный Лидер! — Это надо отметить! — Кайло, пойдём праздновать! — У нас два ящика отличного пойла! — И закуску не забыли! Вообще-то у Рена были другие планы, но как только люки «Ночного Канюка» затворились, внешний мир сколлапсировал и схлопнулся до небольшого пространства, наполненного горьковатым воздухом, суетой и смехом. Запищал комлинк, Рен отключил его, и больше ничто не мешало наслаждаться жизнью. Трудген принёс выпивку, Ушар и Кардо натащили еды, Ап’лек готовил смесь для кальяна. Викрул раскатал на полу жестковатый настил, который рыцари использовали во время тренировок, но сейчас это был стол. Курук украшал стены искусственными цветами и маленькими игрушечными зверьками, а помогал ему прыткий малыш — вот уж действительно — малыш! — симеонг Албрех. Остальные, глядя на них, ржали и обзывали Курука долбаным романтиком, но он не обижался. Только Ушар не ржал, внимательно смотрел со стороны и на полном серьёзе советовал, где лучше закрепить ту или иную финтифлюшку, чтобы композиция была в гармонии. И вдруг, в один миг, все умолкли. Замер и Албрех, повис под потолком, вцепившись в обшивку своими симеожными руками-лапками. В полной тишине, под прицелом изумлённых взглядов Курук внёс в кают-компанию огромный трёхъярусный торт и водрузил его на середину «стола». Никто не ожидал увидеть подобное чудо: настоящий, испечённый в кондитерской торт, покрытый нежным белым кремом, украшенный розовыми, жёлтыми и зелёными цветочками. Правда, в одном месте торт был примят, крем смазался и виднелся обнажившийся бисквит — словно там была открытая рана. — Кто-то не утерпел и откусил втихаря, — сказал Кардо, задиристо поглядывая на Курука. Тот нахохлился и ответил: — Тортик пострадал во время транспортировки. — Где ты его взял? — спросил Викрул. — Нашёл! — Курук хвастливо улыбнулся. — Ла-адно, так и быть, расскажу... Все уселись, Кардо разлил выпивку по стаканам. Курук, выпив свой залпом, довольно хрюкнул и начал говорить, не прожевав до конца закуску: — В ночь перед отлётом я забрёл в прекрасный сад. Долго сидел под раскидистым деревом, наслаждался пением птиц и ароматом цветов, любовался наступающими сумерками. Я впал в глубокую медитацию и промедитировал ночь, утро и половину дня, а когда очнулся, увидел красное солнце, горящее в прозрачном зеленоватом небе. Птицы пели ещё громче, а цветы пахли ещё слаще, но голоса, долетавшие до меня, напрочь испоганили идиллию. На лужайке, совсем недалеко от моего скромного пристанища, собрались люди. Они похабно смеялись, орали вульгарные песни и верещали. Я вышел к ним и сказал, чтобы прекратили и не мешали медитировать, а они обозвали меня бродягой и пригрозили позвать охрану, если я не уберусь. Пришлось проучить хмырей. Дал нескольких выстрелов, и толпа разбежалась, а столы, ломившиеся от еды — остались. Видят звёзды, я забрал бы всё, но в одиночку не мог унести столько! Я не мог спасти всю еду, пришлось выбирать. Это был страшный, тяжёлый выбор. Я извинился перед нарезками, салатами и десертами, скорбел о запеченной с овощами птице, с болью смотрел на фрукты... Я забрал только тортик. Он был хрупкий и беззащитный, я не мог бросить его... Курук отхлебнул из бутылки, смахнул набежавшую слезу. — Когда я пошёл обратно, то наткнулся на ограду и догадался, что залез в чьё-то поместье, а люди, которых я прогнал, были хозяевами и гостями. Ну да ничего, пусть радуются, что остались живы... Так вот... Я прострелил в ограде лаз, стал протискиваться и нечаянно помял тортик. — Ты же испачкал тортик! — возмутился Трудген. — И что? Я его почистил! Кайло, ешь, вкусный тортик! — Да, тортик вкусный, — подтвердил Ушар, — а вот мясо — жестковато. — Нормальное мясо! — возразил Викрул. — Я сам выбирал! Кардо расхохотался и сказал: — Ушар у нас гурман и признаёт только то мясо, которое приготовлено по его фирменному рецепту — в печи крематория! — Ничего смешного! — огрызнулся Ушар. — Печь остыла, там было около двухсот градусов, как в духовке. Получилось бы вкусно, если бы те уроды не пытались угнать мой спидер! Пока я бегал за ними, мясо сгорело! Рен балдел. Он немного выпил, пару раз затянулся из кальяна и с удовольствием уплетал торт — действительно вкусный. На руки забрался Албрех, опьяневший с половины стакана. Разумное, ушастое, похожее на мелкого примата существо, покрытое бурой шерстью, свернулось калачиком, потирало рукой нос и причмокивало во сне. Албрех был искусным мастером-механиком, любил оружие и всякую технику. На этой почве с ним сдружился Кардо, который научился понимать симеонгскую речь, похожую на животное гырканье. Рен поглаживал Албреха, слушал болтовню рыцарей и безудержно смеялся. — Как жаль, что я их не догнал! — сокрушался Ушар. — Я вспорол бы им животы и выпустил бы кишки. Сначала одному, потом другому! — Да, Ушар, ты бы их не пощадил, мы знаем. — Уроды! Я отрезал бы им носы и заставил бы пить собственную кровь! Я бы медленно отпиливал им руки и ноги! — Ушар, мы знаем! Ещё ты утопил бы их в сортире. — И вырезал бы по кускам печень! — Ушар, мы эти сказки уже тысячу раз слышали, достало! — Признайся, что ты был бухой, поэтому и не смог догнать тех парней. — И теперь твой зад будет гореть до самой могилы! — Смени тему! Ушар обиженно притих, потом что-то забубнил под нос. Ему налили полный стакан. Он выпил, отщипнул кусок копчёной рыбы и вдруг уставился на Рена. — Кайло, а где твоя девчонка? Остальные подхватили: — Да, малыш! Познакомь нас с невестой! — Вызови её сюда, пусть прилетает! — Ушару не терпится возиться с внуками! — Ну и пусть повозится! Может, отучится ворчать из-за каждого пустяка! — Мы хотим увидеть Рей! Рен со вздохом отпил слабоградусный коктейль, намешанный персонально для него, и признался: — Рей не захотела... быть со мной. Сбежала! — Бросила тебя?! — Да. — Как жаль! — Ушар покачал головой. — Как жаль... Съешь ещё тортика! — Не грусти, малыш... — Курук перебрался со своего места и сел рядом с Реном. — Ты обязательно встретишь настоящую любовь! — А я и не грущу. Рен ответил, а в следующую секунду поразился тому, как легко произнёс эти слова. Ещё через миг осознал, что сказал абсолютную правду — он больше не грустил по Рей. Больше не вспоминал, не думал о ней. Чувства к Рей исчезли незаметно и безболезненно, словно их смыло мощной волной других, гораздо более значимых чувств. Рен обрадовался — он-то думал, что будет страдать дольше. Одурманенный и довольный, он окончательно закайфовал, растянулся и не заметил, как отключился. Когда проснулся, не сразу сообразил, где он и что было. Голова клонилась вниз, хотелось снова лечь, но тут послышались голоса рыцарей: — Наконец-то очухался! — Вставай, малыш, верни нам наши шмотки. Рен не понимал, о чём они говорят. — Мы не стали переносить тебя на кровать, чтобы не разбудить. Осмотревшись, Рен увидел, что лежал на вчерашнем «столе», укутанный плащами Викрула и Трудгена, а под головой был узелок, скрученный из балахона Ушара. Внутри обнаружились мягкие ботинки Курука, которые и впрямь прекрасно заменяли подушку. — Сначала мы хотели принести одеяло и подушку, но они оказались очень тяжёлыми, — рассказал Кардо. — Я пытался их притащить, но не смог — упал и вырубился. Рен встал, прошёлся туда-сюда и потянулся, разминая затёкшие мышцы. — Я распоряжусь, чтобы для вас приготовили каюты. Будьте здесь, никуда не срывайтесь. Когда оклемаюсь, покажу вам тренировочные залы «Финализатора». Вам понравится. Оставив рыцарей, Рен пошёл к себе. Сполоснулся в освежителе, переоделся и сел перекусить. Вспомнил, что вчера выключил докучавший комлинк — включил и обнаружил несколько сообщений. Все от Хакса. «Работа завершена. Возвращаюсь». «Установка запущена, вторая попытка». «Экземпляр получился бракованным, пришлось утилизировать. Жду, когда устранят аварию. Процедура может занять больше времени, чем предполагалось». «Биотехники нашли причину. Перегрузка в ядре регенератора». «Произошёл сбой, процесс прерван». «Прибыл в лабораторию, приступаю к работе». Буквы, словно крошки, застревали в глазах, сообщения казались бессмысленным набором слов. Из прочитанного Рен понял только то, что у Хакса какие-то проблемы. Это плохо. Конечно, панихиду можно перенести, а если вдруг вообще ничего не получится? В этот момент пришло ещё одно сообщение, и снова от Хакса. «Мне нужна одежда. Подберите что-нибудь в гардеробе». Требование было возмутительно наглым и абсурдным. Хакс совсем оборзел? Напился до невменяемого состояния и не может одеться? Потерял одежду? Что у него происходит?! Рен ещё раз просмотрел предыдущие сообщения. «Работа завершена. Возвращаюсь»... Звёзды! Оказывается, вот какую беду творит с башкой «Глобула» — смесь для кальяна, которую так нахваливал Ап’лек. До Рена наконец-то дошло, что сообщения показаны в обратном порядке, и первое в списке — оно по времени последнее. Значит, у Хакса всё получилось, а одежда ему нужна не для себя, а для Сноука. Меньше всего сейчас хотелось лететь в резиденцию, но деваться было некуда. Рен вздохнул и связался с пилотом — вести шаттл самостоятельно он не мог. Одежда Сноука хранилась рядом со спальней. В гардеробную вела двойная дверь, отделанная золотыми завитушками. В просторной комнате с зеркальными стенами на расстоянии полутора-двух метров друг от друга стояли манекены, на которых красовались разноцветные, богато отделанные халаты. Рен попытался их сосчитать, но от пестроты зарябило в глазах, он сбился и бросил это дело. Постояв без мыслей, он отправил Хаксу сообщение: «Здесь около трёхсот халатиков, глаза разбегаются. Какой выбрать?» К сообщению он прикрепил снимок гардеробной. Хакс ответил мгновенно: «Тёмный, желательно однотонный. Обязательно длинный». Рен побродил между манекенами, утомился и счёл дальнейшие блуждания бессмысленными. Было очевидно, что ни один из халатов под заданные характеристики не подходил. О чём и уведомил Хакса: «Они все яркие, тёмных нет». «Значит, берите самый длинный. Обязательно, чтобы закрывал ноги». Это было проще. Рен выбрал роскошный ядовито-зелёный халат, украшенный изумрудами и золотыми нитями, в котором однажды видел Сноука. Пожелание Хакса было выполнено и перевыполнено — халатик не только полностью закрывал ноги, он ещё и по полу волочился. Вернувшись на «Финализатор», Рен вызвал дроида с функцией упаковки. Халат был аккуратно сложен, завёрнут в серебристую бумагу и перевязан красным бантом. Рен наблюдал за процессом со смутным ощущением неправильности происходящего, но не успел сообразить, в чём был подвох — механические руки протянули ему аккуратный, безупречно ровный свёрток. В коридоре, около комнаты отдыха, удачно подвернулась лейтенант. Рен остановил её, протянул свёрток и приказал: — Передайте генералу Хаксу. Лично в руки. Срочно. Дело было сделано. Рен вернулся в каюту, чтобы немного отдохнуть и пойти на долгожданную тренировку с рыцарями. Надавали ему здорово. Курук и Кардо были огнестрельщиками, с ними Рен отрабатывал взаимодействие с бластерными зарядами: останавливал их при помощи Силы или перенаправлял. Это было разминкой. Дальше шли Ушар с его огромной дубиной-посохом и Трудген с тяжёлым тесаком. Они изматывали, с ними Рен испытывал пределы своей выносливости. Викрул виртуозно орудовал лёгкой виброкосой — опасным оружием, от которого приходилось уклоняться и увёртываться. Спарринги с Викрулом помогали развивать гибкость и резкость движений. Самым коварным соперником был Ап’лек. Казалось, что в его руках вибротопор превращался в змею, острие неожиданно оказывалось около шеи или живота. Предсказать манёвры Ап’лека было сложно, и поединок с ним развивал изворотливость не столько тела, сколько ума. Рен ещё раз убедился, что никакой навороченный дроид не заменит живого человека, и был уверен, что если бы тренировался с рыцарями регулярно, то не проиграл бы Рей. В каюту Рен вернулся уставший, потрёпанный, но довольный и уверенный, что теперь, когда рыцари всегда будут рядом, он наверстает упущенное. Перед сном хотелось помедетировать, но едва он сосредоточился на Силе, появилось беспокойство. Рену казалось, что он что-то забыл или потерял. Мысли метались, в голове возникали невнятные, неразборчивые образы. Пиликнул комлинк, и сердце быстро забилось, появилось смутное чувство предвкушения чего-то приятного, неожиданного. Но это было всего лишь очередное сообщение от Хакса. «К церемонии всё подготовлено. Панихида начнётся завтра в три часа дня». Сам не понимая зачем, Рен включил голосовую связь. Когда нажимал на кнопку, заметил, что пальцы дрожали — наверное, от перенапряжения на тренировке. — Генерал! — Приветствие получилось похожим на радостный возглас. — Верховный Лидер... — Я хотел бы посмотреть... Как вы там всё сделали... Прямо сейчас! Вдруг надо что-нибудь... хм-м... исправить! — Хорошо, — ответил Хакс, — я сейчас в ангаре. Рен вскочил с постели и торопливо оделся. Волнение стало сильнее, он думал только о том, что ему нужно увидеть Хакса. Зачем? Этот вопрос был не важен. Главное — встретиться с Хаксом. Возможно, предстоящий разговор будет что-то значить. Через десять минут Рен примчался к ангару. Огляделся. Было трудно поверить, что совсем недавно здесь стояли истребители, суетились техники и ремонтные дроиды. Ангар превратился в просторный скорбный зал, отделанный чёрными гладкими панелями. В четыре яруса стояли места для гостей, а для командования и особо важных персон были отдельные ложи. На стенах висели огромные мониторы, в потолке, в самой середине, мерцала загадочная конструкция, похожая на линзу в сложной оправе. Гроб стоял в центре зала на высоком постаменте. Хакс замер рядом, Рен, когда вошёл, увидел его в профиль. Вытянутый силуэт, неподвижная чёрная тень. Сила всколыхнулась, предупреждая об опасности. Кроме бластера, который Хакс всегда носил на поясе, во внутреннем кармане шинели было что-то ещё — небольшой металлический предмет. На этом предмете Хакс держал руку — наготове. — Что вы прячете, генерал? Голос Рена пробил тишину, словно залп. Хакс медленно повернулся и с недоумевающим видом ответил: — Ничего. — Не вынуждайте меня... — Рен угрожающе вскинул руку. — Что у вас там?! — А-а, вы об этом... Хакс усмехнулся и нарочито неспешно достал из шинели... фляжку. — Это бренди, — он потряс фляжкой, внутри забулькало, — а у вас, Рен, паранойя. Генерал был пьян и расслаблен, и его состояние будто передалось Рену. В груди стало тепло, перед глазами появились алые всполохи, которые расплылись в приятное густое марево. Неужели «Глобула» до сих пор даёт о себе знать? Нет, она должна давно выветриться. — Будем считать, что вышло недоразумение, — примирительно сказал Рен. Даже его голос пропитался этим маревом и прозвучал тепло, приветливо. Хакс кивнул в знак согласия и указал рукой на гроб. — Принимайте работу. Около гроба было прохладно, работал встроенный в постамент термостат. Рен чуть наклонился, чтобы рассмотреть лицо. — Очень похож. Только рубцы на лбу и левой щеке были глубже. — Добиться абсолютного сходства было невозможно, — сказал Хакс, — прижизненные повреждения, как вы понимаете, не заложены в ДНК, их пришлось моделировать по голозаписям. Но только мы с вами имели счастье видеть Сноука вблизи, остальные, думаю, разницы не заметят. К тому же, после смерти черты лица меняются из-за утраты мышечного тонуса. — Да, вы правы, — Рен обошёл изголовье гроба. — Хорошо получилось. Хакс никак не отреагировал на похвалу. — Есть какие-нибудь пожелания? Скажите сейчас, пока не поздно внести коррективы. — Нет, меня всё устраивает, — ответил Рен. — Меня интересует другое... На панихиде я должен буду выступить, так? — Да, желательно. — Что я должен сказать? Хакс ненадолго задумался. — Ну-у... Скажите, что гибель Сноука вас очень и очень огорчила. Что были рады учиться у него мудрости или чему вы там учились... Можете упасть на гроб и зарыдать, умоляя учителя забрать вас с собой. И не забудьте торжественно поклясться, что поймаете убийцу и собственноручно оторвёте ему яйца. Рен ошеломлённо посмотрел на Хакса. Он говорил всё это спокойным тоном и выглядел совершенно серьёзным. Было удивительно, что этот выпад, как и предыдущий, не вызвал злости и желания поставить зарвавшегося генерала на место. Рен только вздохнул и устало сказал: — Генерал, когда вы отучитесь мне хамить? Пора бы. — Я разве хамил... — заторможенно возразил Хакс. — Это была шутка. Рен хотел сказать, что и шутить с ним не нужно, но вдруг Сила всколыхнулась и отразила ментальный образ Хакса. В нём всё корчилось и сжималось, нервы словно скрутились в тугой вибрирующий узел, который гудел, ныл и трещал от перенапряжения, сравнимого по силе с тяжёлой болью. Рена корёжило от этих вибраций, чувствовать их было невыносимо. Похоже, только несчастная фляжка с бренди немного спасала Хакса, алкоголь расслаблял поверхностно, но до уродливо сплетённых дебрей сознания, где всё рвалось и ревело, не добирался. Захотелось приглушить раздирающий рёв, это было даже не желание, а потребность, порыв, который распирал изнутри и требовал немедленных действий. Рен уже собирался вытянуть руку, но понял, что сделает только хуже. Хакс ненавидел Силу, боялся её, и даже слабый импульс воспринял бы как проявление агрессии, от этого он напряжётся ещё сильнее. Можно подойти и просто прикоснуться, это тоже облегчит мучения, но и здесь Хакс отреагирует с неприязнью — так не положено, не по Уставу, нарушение формальностей, субординации, личных границ и прочего. Оставалось только сказать что-то, что вызовет приятные эмоции, обнадёжит. Но прежде, чем Рен успел что-нибудь придумать, Хакс спросил: — Если поручений не будет, я пойду? — Да, генерал, идите, — грустно ответил Рен. — Вам нужно выспаться. Оставшись в одиночестве, Рен ошеломлённо думал о том, что сейчас произошло. Он хотел помочь... Хаксу. Сочувствовал ему, жалел. С чего бы? Быть может потому, что когда-то сочувствие и поддержка Хакса не дали ему сломаться? Получается, хотел вернуть должок? Чушь. Хакс взял своё стократно, нет перед ним никаких долгов. Вернувшись в каюту, лёжа в постели, Рен продолжил думать о Хаксе. Слышал его голос, видел лицо и почему-то руки, изгиб шеи... Он стал слишком часто думать о Хаксе. Ему нравилось думать о Хаксе. Будто бы Хакс вторгся в его разум и активно там копошился. Такое невозможно. Откуда взялось столько любопытства к человеку, который много лет не вызывал иных чувств, кроме презрения? Неужели от того, что случайно наткнулся на его сексуальные фантазии? От этой мысли стало почти смешно, а украденные из чужой головы образы, зачем-то бережно сохранённые памятью, мгновенно ринулись в сознание, словно были наготове и ждали, когда их позовут. Что ж, теперь можно их рассмотреть — спокойно, без изумления. Рассмотреть и окончательно убедиться, что они не стоят ни внимания, ни волнения. Это было похоже на кадры, вырванные из голофильма. Фантазии, красочные и подробные, насыщенные эмоциями, ярко вспыхивали и быстро рассеивались. Но кое-что Рен успевал разглядеть. Сначала Хакс целовал его — долго и настойчиво, обнимал за талию, потом сжал ягодицы. Рен вздрогнул. Невероятно, но он наяву почувствовал прикосновение ладоней к обнажённой коже. Дальше ничего не было — образ быстро исчез. Но его сменил другой обрывок. Рен сосал член Хакса и чувствовал жёсткие волоски, щекотавшие нос. Потом Хакс ласкал его изнутри. Пальцы двигались осторожно, медленно углубляясь в тело. Внезапно видение исчезло, как и первое, Рен ощутил резкий рывок, словно из него по-настоящему выдернули пальцы. От разочарования он чуть ли не зарычал, кровь наполнилась гневом, побежала быстрее и вдруг устремилась к паху. Прилив был похож на мощный толчок, Рен возбудился мгновенно. Рука потянулась к отвердевшему члену. Лаская себя, Рен вглядывался в следующий обрывок. Он лежал распластанный на постели, Хакс был сверху. Ласкал, целовал плечи и шею, готовился к проникновению. Рен посмотрел на себя, отражённого в фантазии Хака. Воображаемый «он» прикрыл глаза и наслаждался прикосновениями, стонал от нетерпения и удовольствия. Рен перевернулся на живот и чуть выгнулся, повторяя позу из фантазии. Ощущения стали сильнее. — Давай, сделай, что хотел, — прошептал Рен, глядя на то, как Хакс приручает его отражение. Но как только Хакс начал входить, образ улетучился. Казалось, Хакс и здесь дразнил его. — Покажи ещё! Я хочу кончить! Память отдала последний обрывок. Теперь отсасывал Хакс. Рен провёл по ладони языком, смазал её слюной и снова обхватил член, представляя, что вместо руки его накрыл влажный нежный рот. Он кончил за секунду до того, как фантазия растаяла. Рен отдышался, сел, прислонился к подушкам. Оргазм был как от настоящего секса — горячий, мощный, пробирающий от ступней до макушки. И как после настоящего секса, хотелось поцелуев, неспешных ласк, прикосновений. Но рядом никого не было, пришлось обнять подушку. Чувствуя томящееся в груди тепло, Рен улыбался. И было чему! Оказалось, он может возбуждаться от мужчин. И первым его мужчиной стал Хакс. Но почему именно он — враг? А почему бы и нет? Он симпатичный. Тощий, но тело у него привлекательное. Да пусть лучше Хакс, чем, например, Сноук, Чуи или, упасите звёзды, дядюшка Лорик! Не отпуская подушку, Рен лёг, устроился на боку. Тело окутало негой, и когда веки сомкнулись, он увидел себя, дремлющего на горячем чистом песке. С моря набегали пенистые волны, подхватывали его и качали, потом отпускали. Вдруг он почувствовал чьё-то дыхание, приоткрыл глаза и увидел Хакса, он лежал совсем рядом. Пришла волна, и они, держась за руки, растворились в ней и стали одним целым друг с другом и с бесконечной стихией.