Заставь меня

Заправляю кофемашину и жду окончания ее работы. Еще пару минут, и время обеденного час-пика пройдет. Отдаю очередной эспрессо на вынос уставшему мужчине. — Хорошего вам дня! Он кивает и молча уходит, оставляя меня наедине с собой и рабочими обязанностями. Машинально протираю стойку и раскладываю все по своим местам. Мне нравится работать здесь. Хотя бы потому, что пусть и небольшая физическая работа, но все же снимает с меня стресс за неделю. А сейчас, кажется, я нуждаюсь в ней больше всего прочего после вчерашнего инцидента. От одной лишь мысли об этом, ладонь отзывается жаром. Слегка сжимаю ее, вспоминая красную щеку СоЕнг, и по лицу расплывается довольная улыбка — она поистине это заслужила. Возможно, моей ярости хватило бы и на то, чтобы вмазать ей еще пару раз, когда она направилась ко мне. Интересно, сколько бы дней после этого она не появлялась бы в универе? Усмехаюсь собственной мысли. Странно только, что мне никто не помешал, а ей никто не помог. Почему? Ведь, насколько мне не изменяет память, всегда было наоборот. СоЕнг — самая популярная и яркая девчонка университета. С ней всегда хотят быть рядом, на нее равняются и надеются, что когда-нибудь она примет тебя в свой круг доверенных людей, с кем она ходит чуть ли не под ручку. Когда она травила меня в первом семестре, никому не было до этого дела, как минимум. Почему же вчера у меня сложилось впечатление, что никто не хочет ей помогать? «Ты правда уже всем надоела со своими претензиями» С какого это она всем надоела? Вдруг вспышкой возникает невольное воспоминание: «За твою преданность мне я подарю тебе ту безопасность, на которую ты так повелась» Сука! Он продолжает играть со мной в эти чертовы игры. Безопасность — ну конечно! Преподаватели закрывают глаза на мои промахи во время сессии. Никто не трогает меня и пальцем. А когда дело доходит до драки, он собственноручно останавливает СоЕнг. «Прости…» Ну да, конечно! Взяла и простила! Что ты опять замышляешь, Чон ЧонГук?! Что тебе от меня надо?! Вчерашняя ярость возвращается ко мне, поднимаясь все выше и заполняя мое тело. Не сдерживаюсь и рычу, резко вырывая листок из своей тетради, над которой я сидела, пытаясь написать хоть строчку по заданию о финансовой отчетности к понедельнику. — Твою мать! Я все еще в этой дурацкой игре! Бью кулаком о барную стойку, и вместе с ударом слышу звон колокольчиков, оповещающих о новом госте. Это застает меня врасплох. Я вскакиваю на ноги и натягиваю на лицо улыбку, стараясь за эту же секунду подавить в себе бушующую ненависть к одному единственному человеку. От всего сердца надеюсь, что это не он. Или все же желаю обратного? — Кэтрин, как у тебя дела? Мистер ДжунСо проходит внутрь и окидывает меня заинтересованным взглядом. Из-за его неожиданного появления и еще больше теряюсь. — Здравствуйте… — в суматохе начинаю крутиться на месте, отодвигая свою тетрадь и разглаживая помятый листок, который я вырвала минутой ранее, — да, да… Все хорошо. Владелец кофейни наблюдает за моими движениями. Его внимательный взгляд так сосредоточенно следит за моими попытками разгладить лист, что я невольно добавляю: — Никак не закончу задание к понедельнику. Дура, дура, — думаю я про себя. Ну вот зачем ему эта информация? Нет, конечно, он знает, что я учусь. Именно поэтому с начала семестра он ввел для нас с Лиен иные смены, чтобы я могла работать по будням после пар. Но все же я не люблю, когда он застает меня на рабочем месте с тетрадками и учебниками. Он пропускает мои слова мимо ушей: — Как сегодня с посетителями? — Только закончился обеденный час-пик, — быстро отзываюсь я, наблюдая за его обыденной проверкой оборудования, чистоты и порядка. — Отлично! — подытоживает он скорее свою проверку, а не отвечает на мои слова. — Скажи мне, Кэт, сколько у тебя накопилось смен за Лиен? Еще один неудобный момент для меня. Мне нравится Лиен, пусть она и взбалмошная, и мне не хотелось бы доставлять ей проблем. А если учитывать, что мне все равно на количество смен, лишь бы подальше быть головой от происходящего в универе, то вообще все замечательно. Но честность здесь пересиливает меня, и я отвечаю на этот вопрос, сильно тушуясь: — Честно говоря, я не знаю. Наверное, довольно много. — Хорошо, — выдыхает ДжунСо. — Ты очень много и усердно работаешь, и мне бы не хотелось терять такого сотрудника как ты… — Но я и не собираюсь уходить, — перебиваю я его, пугаясь тем, что может последовать дальше за его словами. — Конечно, нет, — усмехается он. — Поэтому я хочу взять сам под контроль ваши смены и договоренности, чтобы ты не перерабатывала. Мне нужны работоспособные сотрудники. — А… хорошо… — И еще, — он снова бросает взгляд на помятый листок, — на сегодня ты можешь быть свободна. Отдохни, прогуляйся. Я закончу эту смену сам. — Но ведь… — я пытаюсь возразить. Ведь где это видано, чтобы посреди рабочего дня отпускали с работы? Но мистер ДжунСо опережает мои возражения. — Если я владелец кофейни, это еще не значит, что я не могу работать в ней как простой бариста, да к тому же заботиться о своих лучших сотрудниках. Шах и мат. Может быть он и требовательный, но справедливый. Улыбаюсь ему в ответ, и в следующие пару минут снимаю фартук, собираю свои вещи в сумку, прощаюсь и выхожу на улицу. Прохладный ветер бьет мне в лицо, и я понимаю — будет дождь. Наверное, все же стоит прогуляться после него по свежему и сырому парку рядом с домом. Ну а пока я иду домой с намерением сделать это дурацкое задание по финансовой отчетности, заменив, кстати, тетрадь на новую. Вот только моим планам не суждено сегодня осуществиться. Я это понимаю сразу же, как только перешагиваю порог квартиры. До меня долетает мамин голос. Из моей комнаты. — Вот до чего она нас довела! Мы вырастили потаскуху! Последнего слово вбивается мне в голову клином, вставая рядом с другим — «шлюха». И я прямо в обуви прохожу дальше, мимо кухни к себе в комнату. Дверь, которую я постоянно закрываю, распахнута на всю. Мать с отцом роются в моем шкафу, выкидывая из него мою одежду прямо на пол. Они не замечают меня, в то время как я, стараясь прийти в себя, подмечаю, что по моей самой любимой рубашке они топчутся каждый раз, как отходят от шкафа. Они что-то ищут. Ответ на вопрос «Что?» появляется в маминой руке. Я понимаю это лишь по ее торжествующему голосу: — Вот оно! — О, а вот и ты! — Отец замечает меня и делает пару шагов в мою сторону, угрожающе нависая всем своим существом надо мной. Его красное лицо по инерции придвигается еще ближе, и я слышу его шипение. — Скажи нам, чем ты занимаешься в своем университете? Я не понимаю вопроса. Не понимаю, что они забыли в моей комнате, в которую никогда не заходили. Почему они рылись в моих вещах и что такого нашла мама. Я не понимаю вообще ничего. И пока я судорожно думаю, что их так могло взбесить, выдаю отцу самый простой ответ из всех. Очевидный ответ. — Учусь. — Тогда это что такое?! Мама бросает мне в лицо синюю ткань, которую с победным возгласом выудила из моего шкафа. Я инстинктивно закрываю глаза и поднимаю руки, ловя ее. Ощущаю нежность шелка и вспоминаю… Эту вещь. Тот вечер и все остальные. Его нежность, комплименты. Я вспоминаю все. Вплоть до каждого сказанного им слова в палате больницы. Даже сегодняшнее озарение в кофейне. Везде он. ЧонГук. — Это платье, — отвечаю я как можно спокойнее. Но, видимо, на лице все же отобразился мой шок, который родители принимают за подтверждение их чего-то там, что они себе напридумывали. — Я так и знала! Я так и знала! — Кричит мать, начиная бегать из угла в угол прямо по моим вещам, которые она же ранее разбросала по полу. — Ты хоть понимаешь, как ты нас опозорила? — Срывается отец на крик. — Вот так ты благодаришь нас за то, что мы тебя вырастили, поставили тебя на ноги? Вот так ты нас благодаришь? — Я… я не понимаю… — Не понимаешь? Ты не понимаешь?! На, посмотри! Он кидает свой телефон на кровать ближе ко мне. Беру его в руки и листаю фото и видео, которые прислал какой-то незнакомый номер. Я. Везде я. С ним. В университете, где он целует меня. Много. Много целует. Обнимает. Что-то мне рассказывает, а я смеюсь в ответ. Улыбаюсь ему. Видео, где он уводит меня к машине. Только по голубому платью и кожанке я понимаю, что это видео с бизнес-вечера, на котором я познакомилась с его родителями. И вот оно — видео со множеством дополнительных фотографий, где я в дорогом темно-синем шелковом платье танцую рядом с ним. Такая красивая и сексуальная. Так близко к нему. Слишком близко. Именно это платье и искали родители — им нужны были доказательства. «Вот чем на самом деле занимается ваша дочь, ” — гласит анонимное сообщение поверх всего этого компромата против меня, но для моих родителей. Кто? Кто отправил все это? Кто столь долгое время снимал меня рядом с ним? Ответ всплывает лишь один — самый очевидный и логичный и всех. За всем этим однозначно стоит ЧонГук. Сукин он сын! Еще не до конца унявшаяся злость с кофейни снова разрастается во мне, овладевая каждой клеточкой моего тела. Сколько уже можно ломать мне жизнь?! — И что? Вы не знали, что я с ним встречаюсь? — Слышу я свой собственный повышенный голос. На эти слова мать резко поворачивается ко мне с горящими глаза: — Сколько можно?! Ты совершенно нас за людей не считаешь. Мы столько денег отдали за твое образование. Договорились с лучшим университетом в нашей районе, чтобы ты получила достойное образование, как и у всех. А ты? Мало того, что начала права качать и пошла в этот притон для богатых, так еще и отношения там завела. А теперь? Теперь ты устроишься работать на панель для этих тварей?! Или уже там работаешь, а нам вешаешь очередную лапшу про кофейню? — Не кричи на меня! — Ору я ей в ответ. В голове все перемешалось. Я не понимаю, что мне делать. Зачем я делала то, что увидела только что. Кто все эти люди вокруг меня без натянутых масок. Что вообще происходит в моей собственной жизни? Лишь одна единственная мысль максимально отчетливо мелькает в моем сознании: я больше не хочу это терпеть! Открываю рот, чтобы противостоять словам матери, но не успеваю сказать и слова. Всего лишь миг, как я вижу вздернутую руку отца. Падаю на пол от удара по лицу, хватаюсь за щеку, которая за считанные секунды наливается кровью. Я чувствую этот жар, ощущаю боль. Взгляд падает на толстовку, в которой я была, когда напилась ночью прямо перед тем, как узнать, что моя жизнь больше мне не принадлежит. — Раз тебе так наплевать на нас, то можешь убираться из этого дома и жить так, как тебе самой заблагорассудится! — Слышу я отцовский голос. — А мы… нам не нужна такая дочь, как ты! Я не отрываю взгляд от своей толстовки, будто она — единственное мое спасение прямо сейчас. Вижу ноги родителей, слышу их шаги, удаляющиеся от моей комнаты. Кто-то из них громко хлопает дверью на кухню, я вздрагиваю. Минута. Две. Три. Закрываю глаза и глубоко вдыхаю. Нужно… Нужно для начала подышать. Спокойно и глубоко. Еще один глубокий вдох. Вот так. Он ударил меня. Нужно собрать вещи, раскиданные по полу. Начинаю с той же толстовки, сажусь на колени и складываю ее, аккуратно кладя рядом с собой. Шелковое платье, про которое я напрочь забыла до сегодняшнего дня. Свитер. Рубашка. Еще рубашка. Пиджак. Постепенно придвигаясь на коленях ближе к шкафу, расчищаю пол от разбросанной одежды. Он ударил меня. Нужно привести себя в порядок. Сходить умыться. Может быть, поспать… Прогуляться. Да, я хотела прогуляться. В распахнутом шкафу замечаю чемодан. Я купила его еще год назад на какой-то распродаже. Уж слишком понравился: вместительный и удобный. ОН УДАРИЛ МЕНЯ! В памяти возникает образ матери, которая замахивается на меня прямо на улице. «Раз тебе так наплевать на нас, то можешь убираться из этого дома и жить так, как тебе самой заблагорассудится!» Я вскакиваю на ноги и без лишних мыслей вытаскиваю чемодан из шкафа. Открываю его и начинаю закидывать все вещи, которые до этого аккуратно собирала, ползая по полу. В голове ярким фонарем освещается все та же мысль: «Я больше не хочу это терпеть!» Плевать, кто прислал эти фото и видео моим родителям. Плевать, что было с ЧонГуком. Я лишь хочу одного — убраться отсюда. Всегда хотела. И я это сделаю. Сейчас или никогда! За вещами идут малочисленные учебники, которые, о счастье, я постоянно беру в библиотеке. Сверху накидываю туфли с кожанкой и закрываю чемодан. Поднимаю его, хватаю свою сумку. За минуту забегаю в ванную комнату и закидываю в нее все свои средства для ухода. Быстрым и уверенным шагом направляюсь к выходу, таща за собой чемодан, набитый всеми моими вещами. Колесики шаркают громко по паркету, и на шум из кухни появляются родители. — И куда это ты собралась? — язвительно спрашивает мать, преграждая мне дорогу. — Отвали, — рычу я, ощущая в себе смелость и силу противостоять сейчас абсолютно каждому, кто встанет у меня на пути, — я ухожу. Огибаю ее, толкая плечом, и ей не остается ничего иного, как отпрыгнуть в сторону, пропуская чемодан. — И куда ты пойдешь? — вторит интонации матери отец. Я оставляю его вопрос без внимания. И уже закрывая за собой дверь, слышу догоняющий меня крик: — Никому ты не нужна! Вот увидишь, обратно прибежишь к нам прощение просить!