х х х I tried to play it nice but Oh-oh-oh, ooh, ooh х х х
Куинн помнит, как сидела за этим же самым столом со своими родителями и изо всех сил старалась понять слова взрослых. Она мило улыбалась и всегда отвечала: «Да, папочка»; «Да, мамочка». Поправляла волосы, сидела с прямой спиной и ела совсем маленькие порции, чтобы не показаться обжорой. В ответ родители дарили ей похвалу и счастливые улыбки. С самого детства Куинн была зациклена (её зациклили) на желании быть хорошей дочерью. Уже в детском саду она шла по нежным детским головам, чтобы увидеть со сцены папину улыбку в зале. Вела себе вежливо с воспитательницами и запугивала детей, лишь бы на неё никогда не жаловались родителям. В четырнадцать лет она взяла в руки тональный крем, ведь мама заметила синяки у неё под глазами. Она до изнеможения трудилась на танцевальных тренировках, чтобы мама и дальше брала ей на примерку XS. Узнав, что отец всегда хотел сына, чтобы ходить на его футбольные игры, Куинн добилась места в группе поддержки и нашла себе парня-футболиста. В шестнадцать лет она узнала от родителей, что должна хранить себя до брака, и лишь ослепительно улыбнулась и кивнула, будто это само собой разумеется. А потом от фрески идеальной семьи Фабрей откололся первый кусочек. Много чего в жизни Куинн походило на популярные романы или среднего качества фильмы, но самым нереальным казался момент, когда она узнала, что отец изменяет матери Куинн. Всё произошло в точности как в фильмах: она выходила из «Лайма-Бин» с Сантаной и Бриттани, смеялась и вдруг заметила машину отца через дорогу. Попрощавшись с подругами, она пошла поздороваться с отцом и увидела её, миниатюрную брюнетку с красивыми пухлыми губами. Куинн стала замечать, как на её парня посматривает миниатюрная брюнетка по имени Рейчел. Куинн почувствовала желание узнать, что же сподвигло отца на измену, как ощущается секс. Куинн стала обсуждать с Сантаной и Бриттани план по уничтожению хора. Приходя домой, она наблюдала за ничего не подозревающей мамой и злилась ещё больше. За одним из знаменитых семейных ужинов довольная улыбка отца подвела её к краю. Злость, негодование и обида в считанные месяца оставили жизнь Куинн Фабрей в руинах. Итак, Куинн буквально всё в своей жизни делала ради родителей, но оказалось, что их одобрение стоило всего лишь одной ошибки. С новостями о беременности её просто-напросто выперли из дома и велели не появляться. Той ночью Куинн, лёжа на раскладушке у Мерседес Джонс, ощущала всеобъемлющую пустоту. Она обдумывала всё, что когда-либо делала и говорила, прокручивала в голове последний год и месяцы. Вновь и вновь она мысленно возвращалась к тому дню после «Лайма-Бин», первой ночи с Паком и моменту, когда сделала тест на беременность. В ушах отдавались эхом все оскорбительные комментарии, что она писала под видео Рейчел Берри. Глаза болели от слёз, но Куинн всё пыталась найти причину, ниточку, что приведёт её к началу этого нескончаемого хаоса. Она уснула, так и не отыскав ниточку в темноте. На следующий день мама Мерседес заявила, что Куинн обязана начать ходить к психологу, если хочет жить в их доме. Фабрей привыкла соответствовать чужим требованиям, и ей ничего не стоило записаться на консультации к мисс Пиллсберри. После их первой встречи туман над жизнью Куинн начал рассеиваться, и она увидела в ней то, что мисс Пиллсберри назвала «токсичными отношениями», нашла определённую зависимость от чужого мнения, поняла, что ей не хватало не до конца ясного термина «сепарация». Куинн могла бы с уверенностью сказать, что к сороковой неделе и сама была готова к перерождению.х х х You think you're so important to me, don't you? But I wanted you to know that you don't belong here х х х
— Да, ты звал? — немного устало спрашивает Куинн, заходя в кабинет мистера Фабрея, и выдыхает. — Мне пришло письмо от вашего… Что это такое? — Отец ошеломлённо смотрит на Куинн, когда наконец поднимает голову и тратит секунду, чтобы к ней присмотреться. В дверях кабинета стоит Куинн с короткими тёмно-шоколадными волосами. На ней просторный белый пулловер и тёмные джинсы, на руке красуются кольца и фенечка, сплетённая сестрой Мерседес. Из косметики у неё на лице только гигиеническая помада, зато в носу красуется маленькое серебряное кольцо. — Так что за письмо? — спрашивает Куинн, чтобы побыстрее закончить нежелательный разговор с отцом. — Ладно, оставим это пока, — говорит он, неоднозначно махнув в сторону дочери вместе со словом «это», и прочищает горло. — Пришло письмо от вашего консультанта. Тут сказано, что ты будешь поступать в Йель, и я хотел, чтобы ты их исправила. — Там нет ошибки, — просто заявляет Куинн, увлечённо рассматривая короткие ногти на руках. — В каком смысле? Ты идёшь в Гарвард, они явно ошиблись. Когда тишина в ответ на его слова затягивается, мистер Фабрей бросает на дочь раздражённый взгляд. — Что? Я не буду повторять дважды. Ошибки нет, я поступаю в Йель, — объясняет Куинн и смотрит в глаза отца, бросая вызов. Она уже заметила искорки ярости в его глаза, но это ничего не меняет. Этому человеку её больше не запугать, она не позволит собой помыкать и манипулировать. Она больше никогда не назовёт его отцом и сменит фамилию, как только представится возможность. — Куинн, ты же знаешь, что твой трастовый фонд рассчитан только на обучение в Гарварде. Йель я оплачивать не собираюсь, — скрепя зубами, произносит мистер Фабрей, и лицо Куинн освещается радостью. — Хочешь лишить меня обеспечения до совершеннолетия? Как насчёт конституционной обязанности заботиться о своих детях? — довольно улыбается Куинн, наблюдая за негодованием в глазах мужчины. — Я поступлю на юридический в Йель, вот увидишь. — Ладно, оставим это пока. Ты же знаешь, что не сможешь жить в моём доме с этими волосами? Он вновь машет рукой, обозначая причёску дочери, и быстро отводит взгляд от её лица. Куинн чувствует, как пятилетняя, семилетняя, десятилетняя, четырнадцатилетняя и даже семнадцатилетняя содрогаются при мысли, что папочка её больше не любит. Но уже через секунду она цепляется за воображаемый стержень рядом с ней и за счёт него восстанавливает силы. Этот стержень она придумала вместе с мисс Пиллсберри, чтобы физически находить любовь к себе, когда та необходима. Она делает глубокий вдох перед тем, как сказать отцу, что следующая такая угроза будет стоить ему суда за родительские права. Она делает глубокий вдох перед тем, как навсегда покинуть золотую клетку, в которой она жила столько лет. Ей необходим глубокий вдох, прежде чем она решит отныне и до конца выбирать себя.