***
Унылый нью-йоркский дождь настойчиво барабанил по стеклам, то усиливаясь, то отступая, не прекращаясь вот уже второй день. Мрачный из-за плотных туч свет, который неохотно проникал в гостиную сквозь панорамные окна, будто зеркало отражал состояние владельца просторного пентхауса на Уильям-стрит. Мужчина с внушительной неаккуратной щетиной, в халате и брюках от костюма, сидел в кресле и невидящим взглядом смотрел сквозь оконные стекла, в которых при желании не смог бы разглядеть привычных очертаний небоскребов, скрытых в тумане из-за ненастной погоды. На кофейном столике перед ним, помимо пары тарелок с давно засохшей едой и кружек со следами кофе, словно про посуду забыли давным-давно, валялись две пустые пачки из-под сигарет и полная пепельница окурков, которые частично рассыпались по столу. Взгляд мужчины периодически фокусировался еще на паре предметов, лежащих на столе, — листке бумаги, на котором было написано несколько убийственных строк, и обручальном кольце. Он сосредоточенно о чем-то думал, теряясь в мрачных мыслях, так что пепел из тлеющей в левой руке сигареты периодически рассыпался по дорогому паркету, не добираясь до пепельницы и лишь чудом не попадая на босые ноги на полу. В правой руке, опираясь на диван, ненадежно покачивалась полупустая бутылка виски, удерживаемая за горлышко. Ему по-прежнему мерещился фантомный запах больницы — лекарств, спирта, безвкусной еды. В голове то и дело раздавался шум медицинского оборудования, который, казалось, успел вгрызться в подкорку и теперь напоминал о себе вместе с головной болью. Эти недели были одними из худших в его жизни, и не было оснований полагать, что прошедшее время здесь уместно. Шерлок Холмс покинул госпиталь почти два дня назад, настояв на досрочной выписке. Находиться там стало еще невыносимее, чем он успел привыкнуть за проведенные там три недели — врачи уверяли, что с огнестрельными ранениями шутки плохи, и необходимо дождаться полного выздоровления. Целыми днями он лежал, изучая потолок своей палаты, и даже с закрытыми глазами мог воспроизвести каждую деталь висящей над ним лампы. Персонал больницы то и дело пытался втянуть его в разговор, но он игнорировал каждого из этих людей, ограничиваясь односложными ответами. Все казалось пустым и бесцветным, и он жалел, что не мог проспать все время пребывания в больнице: спасительный сон все реже посещал его. Раньше он не очень любил спать, считая сон бесполезной тратой времени, но бодрствование для него сейчас было болезненным кошмаром. Еще никогда он не чувствовал себя таким разбитым и сломанным. Больше ничего не имело значения. Все вдруг потеряло смысл, как только Шерлок прочел принесенное Ирэн письмо от Джона — его персональный приговор. Очнувшись после, как ему казалось, лошадиной дозы успокоительного, первое, что вспыхнуло у него в голове, это слова, написанные на одиноком листке бумаги. Где-то в глубине души он надеялся, что все это — чудовищный кошмарный сон, чья-то злая шутка, извращенный розыгрыш, но только на столике у койки лежали собранные медсестрой с пола фотографии, письмо и даже кольцо. Шерлок не помнил, в какой момент выпустил его из рук, но мысленно поблагодарил человека, который нашел его и положил туда. Он дотянулся до столика, поморщившись от боли в груди, схватил кольцо, свалив на пол снимки, и сжал его в ладони. Медленно выдохнул, прикрыв глаза. — Мистер Холмс? — в палату заглянула улыбчивая молодая медсестра. Шерлок приоткрыл глаза и тут же вновь закрыл их, давая понять, что не настроен на разговоры. Девушку это не смутило, и она вошла в палату. — Пора ужинать, мистер Холмс, — она поставила небольшой столик-поднос прямо на его кровать. — Не дело, что вы ничего не едите. Вы сами задерживаете свое выздоровление. — Не голоден. — Ну хоть немного, честное слово, все очень вкусно, — не сдавалась та. — Убирайтесь, — грубо оборвал ее Шерлок, послав ей самый гневный из имеющихся в арсенале взглядов. — И заберите это, — кивнул он на поднос. — Поешьте, — взгляд медсестры упал на пол, и она, покачав головой, принялась собирать рассыпанные фотографии. — Куда мне положить их? Шерлок мутным взглядом посмотрел на них. — Дайте сюда. Он практически вырвал их из рук девушки, несколько секунд всматривался в отвратительные сцены, запечатленные на них, пока та невозмутимо проверяла капельницу, после чего принялся остервенело рвать снимки на множество кусочков. От подскочившего давления запищали приборы. — Ох, мистер Холмс, — всплеснула руками медсестра, глядя на усыпанные обрывками фотографий пол и постель. — Я позову уборщицу. А вам не следует так волноваться. — Уйдите, — выдохнул Шерлок, силясь успокоить дыхание и сдержать горечь, непрошеной влагой поступившую к глазам. Медсестра, еще раз проверив все приборы и убедившись, что с пациентом относительный порядок, удалилась, впрочем, оставив поднос с едой на месте. Шерлок уже собрался нажать кнопку вызова персонала, когда дверь вновь распахнулась. — Я просил вас убрать это, — прорычал Шерлок, указывая на стоящий на койке поднос, который мешал ему сдвинуться с места. — Мистер Холмс, к вам посетитель, говорит, что ваш друг, — продолжала улыбаться девушка, игнорируя его просьбу. — Может, у вас, наконец, появится аппетит. Шерлок замер, испытующе уставившись на дверь. На какой-то момент в голову закралось невероятное допущение, что это может быть Джон. Ожидания обернулись полным разочарованием, смешанным с недоумением, когда в палату, оттеснив медсестру, вошел Чарльз Магнуссен и прикрыл за собой дверь. — Мистер Холмс, приветствую вас. Как ваше здоровье? — Какого черта вам здесь нужно? — Шерлок был не расположен изображать радушие. — Вы бы правда поели, выглядите неважно, — невозмутимо отозвался тот. Шерлок молчал, хмуро глядя на этого неприятного человека, вспоминая прошлую с ним встречу и понимая, что у него нет ни единой причины находиться здесь. — Зачем вы пришли? — Милая барышня не соврала — я действительно пришел как ваш друг, узнав, что с вами произошло такое несчастье. — Я не хочу никого видеть. Мы с вами не друзья. Мы даже не партнеры по бизнесу. — Вы правы, — покачал тот головой, словно сожалея о чем-то, — но в ваших силах это изменить. — Оставьте меня в покое. — У вас очень серьезное ранение. Восстановление займет много времени. — Как это касается вас? — Мое предложение по слиянию компаний еще в силе. Для этого вам достаточно просто передать мне 20% от ваших акций. По рыночной цене, конечно. И вы сможете спокойно поправлять здоровье, пока я буду заниматься делами «Холмс-Юнайтед». С каждой секундой пребывания Магнуссена в его палате отвращение Шерлока к нему росло в геометрической прогрессии. Как он смеет являться к нему в больницу и под предлогом сочувствия требовать часть бизнеса? — Вон отсюда, — едва сдерживаясь, сквозь зубы процедил Шерлок. — Я привык получать желаемое, мистер Холмс, — по-акульи хищно усмехнулся Магнуссен, медленно прохаживаясь по палате, не обращая внимания на усыпанный обрывками снимков пол. — Это вынуждает меня быть великодушным и давать людям второй шанс. Надеюсь, что вы все тщательно взвесите и передумаете. — Убирайтесь! — Шерлок приподнялся и сбросил стоящий на койке столик — нежеланный гость едва успел отскочить, спасая брюки от брызг разлетевшегося по полу ужина и осколков посуды. «Даже если бы я сошел с ума и согласился на это предложение, у меня все равно нет права подписи, черт подери!» — подумал Холмс, силясь совладать с дыханием. — Не надо так волноваться. Магнуссен насмешливо взглянул на Шерлока, стряхнул с плеча невидимую пылинку и вышел из палаты. Шерлок тяжело опустился обратно на подушки и прибавил дозировку обезболивающих препаратов. На шум прибежала медсестра, но Шерлок даже не вникал в ее причитания, пока она вновь проверяла показания приборов, а вызванная уборщица убирала устроенный им беспорядок. Проигнорировал он и увещевания врача о необходимости хорошо питаться и минимизировать любые поводы для волнений. В ответ Шерлок лишь потребовал больше никаких посетителей к нему не допускать. После этого ничего достойного внимания не происходило, и дни превратились в отвратительную, удушающую рутину. Шерлок не раз ловил себя на мысли, что попал в какой-то сюрреалистический день сурка, откуда не было выхода. Целыми днями он лежал, молча блуждая по своим воспоминаниям, пытаясь думать, анализировать, но этому процессу ужасно мешало то катастрофическое количество лекарств, что циркулировали по его крови. Он не мог отделаться от мысли, что упускает что-то очень важное, но сосредоточиться не выходило, и наконец подкралась апатия. Он выполнял требования персонала, стойко проходил обследования, иногда даже ел, но ни с кем не разговаривал. Посетителей тоже больше не было. Разве что Питер Бёрк пытался дозвониться до него, но Шерлок просто сбрасывал вызов. Тогда, впрочем, агент ФБР, в чьих правилах было никогда не сдаваться, позвонил его лечащему врачу — доктору Стивену. Произошло это примерно спустя неделю после госпитализации Шерлока. Врач уже порядком устал от капризов взбалмошного пациента, потому изначально не горел желанием общаться с его очередными друзьями или родственниками. Отказаться же от разговора с представителем ФБР не было ни единой возможности. — Добрый день, доктор Стивен, это Питер Бёрк, Федеральное бюро расследований, — представился собеседник, стоило врачу принять вызов. — Здравствуйте, агент. Чем могу помочь? — С. Стивен призвал на помощь все свое воспитание. — Меня интересует состояние мистера Шерлока Холмса. К сожалению, мне не удается с ним связаться, но приемная больницы соединила меня с вами. Дело в том, что покушение на него произошло в моем доме, и новости о его здоровье напрямую касаются нашего дела. — Я все понимаю, агент, не беспокойтесь. Могу с уверенностью сказать, что угроза для жизни мистера Холмса миновала, он идет на поправку и физически будет здоров уже через пару-тройку недель, чего не скажешь о его моральном состоянии. — Что вы имеете в виду? — насторожился Питер. — Не уверен, что могу обсуждать такие вещи, но, судя по всему, они с мужем расстались, что весьма негативно отразилось на настроении мистера Холмса. Наблюдаются первые признаки апатии и депрессии, он никого не хочет видеть и ни с кем не хочет говорить. Я бы охарактеризовал это как депрессивный эпизод. — Вот как… — И я, конечно, не могу вам запретить, но, как доктор, я бы не рекомендовал вам его навещать. Лучше отложить эти планы до выписки. — Благодарю вас, доктор, вы правы. Спасибо, что уделили мне время, — и абонент отключился. Доктор тихо хмыкнул и отправился по своим делам, мысленно возмущаясь, что из него буквально сделали секретаря этого «очаровашки», как сочувственно отзывались о нем медсестры, даже несмотря на его грубость или безразличие. Агент Питер Бёрк не был единственным, чьи звонки Шерлок решительно игнорировал. Буквально каждый день доктору Стивену приходилось общаться с представителем правительства Великобритании и точно так же подробно рассказывать о процессе выздоровления мистера Холмса. Он мог лишь предположить, что такую настойчивую заинтересованность мог проявлять какой-нибудь его близкий родственник. Шерлок действительно не хотел никого видеть и слышать, и ему было вовсе не до угрызений совести из-за своего поведения. У него просто не было сил. Особенно тяжело становилось по ночам, когда темнота способствовала самым неприятным мыслям и воспоминаниям. Он раз за разом прокручивал в голове ту отвратительную сцену с Мориарти — там, на смотровой площадке Эмпайр Стейт Билдинг, которая выглядела как романтическое свидание на тех проклятых фотографиях. Хуже было то, что он даже не представлял, кто сделал их, кому могло это понадобиться. Желтой прессе? Почему тогда они до сих пор не появились ни в одной газете? Он специально проверял с телефона все топовые сайты сплетен, и не нашел ни единого упоминания. Несколько новостных изданий сдержанно написали о ликвидации криминального преступника Джеймса Мориарти, выдававшего себя за бизнесмена Рихарда Брукса, и об аресте его банды «Розовые пантеры», но ни слова о его отношениях с ним. Зато The NY Sun резвилась на тему развода «четы Холмс-Ватсон», сопровождая свои опусы снимками раздраженного Джона у дверей госпиталя. Шерлок с трудом поборол в себе желание швырнуть телефон в стену — останавливало только то, что так он вовсе останется без связи с внешним миром. Мысли о Мориарти неизменно отбрасывали его назад во времени — в тот злополучный день в лондонском ангаре, где он потерпел поражение и, утратив бдительность, был захвачен Мораном. Ему самому было отвратительно от того, каким способом пришлось воспользоваться, чтобы сбежать из того проклятого хостела, в который его привезли, но он и по сей день не видел другого выхода, кроме как отвлечь Мориарти, притворившись заинтересованным. От тех его поцелуев тошнота буквально подступала к горлу, и оставалось только быть благодарным удаче, что дело не зашло дальше. Он понимал, что должен был рассказать обо всем Джону, но просто не смог, предпочитая спасительную ложь. Как же сейчас он винил себя за малодушие! Тогда этот неизвестный доброжелатель, кем бы он ни был, не имел бы козырей, чтобы разрушить самое ценное, что у него было, — доверие Джона. Попытки дозвониться Ватсону неизменно заканчивались перебрасыванием на автоответчик, и, в конце концов, Шерлок перестал пытаться. В минуты особого отчаяния ему хотелось хотя бы написать ему! Но… написать было нечего. Как бы он поначалу ни злился, как бы ни винил во всем неизвестных врагов, Шерлок знал — во всем виноват он сам и его ложь. Он не рассказал Джону о хостеле, он же умолчал о визите Мориарти в «Холмс-Юнайтед». Было вполне очевидно, как все это выглядит в глазах Джона, и в сообщениях убеждать его в обратном было бы нелепостью. Джон был прав в одном — Шерлок обманул его. Предал его доверие. И оправданий этому не существовало. Он не был уверен, что вообще имеет право пытаться что-либо объяснять. От этих мыслей усиливалась тахикардия, так что ему приходилось долгие минуты лежать и контролировать собственное дыхание, чтобы не привлекать к себе опостылевшее внимание врачей. В моменты особенно мрачного настроения в голову закрадывалось сожаление, что выстрел Мориарти не оказался смертельным. Наутро после подобных бессонных ночей желание вырваться из плена этого больничного запаха и множества проводов становилось невыносимым. Повторившиеся еще дважды попытки избавиться от них и просто уйти обернулись провалом и режущей болью в груди. Впрочем, на исходе третьей недели ему удалось: пара едких комментариев в адрес доктора С. Стивена и его проблемной личной жизни с врачом из другого отделения мисс Палмер, и вот он уже сам готов был отделаться от неприятного пациента. Подписав необходимые бумаги об ответственности из-за возможных осложнений при преждевременной выписке, Шерлок вышел из больницы, нарвавшись на журналистов, которые норовили сфотографировать его в самом неприглядном и отталкивающем виде — спасибо отражению в зеркале над раковиной в палате: благодаря ему он был в курсе, как осунулся, зарос и в целом изменился за проведенное на реабилитации время. — Мистер Холмс, это правда, что вы развелись с Джоном Ватсоном? — Мистер Холмс, вы бросили его ради молодого любовника? — Мистер Холмс, а как вы будете делить имущество? — Покушение на вас — криминал или личные счеты? И ни одного вопроса о его самочувствии, здоровье, делах компании, в конце концов. Если опустить тот факт, что все это не касалось их в принципе. Шерлок терпеливо продвигался к вызванному такси, игнорируя усилия коллег-стервятников добиться от него хоть какой-либо реакции. Интересно, мельком подумал Холмс, усаживаясь в машину и называя адрес своей квартиры, они дежурили здесь все три недели? «И даже видели Джона? Были же снимки» Последняя мысль заставила его обернуться и через заднее окно увидеть разочарованно расходившихся журналистов, стремящихся укрыться от дождя под зонтами, спасая технику от влаги. Он поспешил одернуть себя: «Да, расспрашивать их о Джоне значит окончательно признать себя ничтожеством». О том, что в своих статьях они потом напишут, что Шерлок Холмс покидал больницу после ранения в гордом одиночестве и в одичалом виде, он предпочитал не думать вовсе. Оно того не стоило, в конечном итоге. Это была меньшая из нависших над ним проблем. Простояв в пробке около двадцати минут, он вышел возле своего дома и неспешно побрел в сторону входа, игнорируя дождь. Не хотелось признаваться себе в том, что он до смерти боялся возвращаться в квартиру один — без Джона. Это было глупо, но он уже чувствовал признаки приближающейся тахикардии. Кивнув консьержу, который таращился на излишне привлекающий внимание пиджак на голое тело (окровавленную рубашку пришлось выбросить), он шагнул в лифт, сжав зубы, и старался прогнать из своей головы любые мысли. Некому было привезти ему другую одежду, а заказать новую по интернету он даже не подумал. Ему было плевать. Как и на отражение в зеркале. Едва закрыв входную дверь, Шерлок тяжело привалился к ней, хмуро глядя на мрачную гостиную, в которой царил легкий беспорядок, неизбежный, если в доме живут… жили двое мужчин с плотным рабочим графиком. Все осталось на своих местах — так, как это было три недели назад в то утро, когда еще только планировалась операция по поимке «Пантер». Квартира казалась убийственно пустой. За время, проведенное с Джоном, он успел забыть, что такое жить одному. Быть одному. Не быть любимым. Звенящая тишина в квартире, эхом отдававшаяся в душе, сводила с ума и разрывала изнутри. Он запрокинул голову, упираясь затылком в дверь, пытаясь размеренными глубокими вдохами и выдохами прогнать образовавшийся в горле ком. Невыносимо. Невыносимо. Невыносимо. Джон… Простояв так еще какое-то время, он нехотя оторвался от двери и сделал несколько шагов в гостиную, продолжая осматриваться. Никак не удавалось отделаться от ощущения, что он вернулся не к себе домой, а в какое-то чужое неуютное жилище. Осторожно расстегнув пуговицы на пиджаке, просто отбросив его на пол, он машинально провел пальцами по повязке, закрывающей затянувшуюся рану на груди. Неспешно прошел в спальню — там тоже все было без изменений: разобранная постель, брошенная рубашка Джона на спинке стула. Шерлок прошел к шкафу и открыл его с замиранием сердца. Впрочем, и там ничего не изменилось. Все вещи Джона были на месте. Выходит, он просто ушел. Действительно решил все оставить в прошлом. «Новая жизнь с чистого листа», — лицо Шерлока скривилось болезненной гримасой, он с силой захлопнул дверцы и поспешил покинуть ставшую в миг ненавистной комнату. Он замер на пороге, о чем-то вспомнив. Прошел к комоду и, осторожно опустившись на колени, принялся рыться в нижнем ящике. Поиски увенчались успехом — в его руках были одна начатая и одна закрытая пачки сигарет, оставшиеся с тех времен, когда он выкуривал по несколько таких коробочек в день. Прихватив с кресла халат, он вышел из спальни, на ходу пытаясь надеть его. Вновь оказавшись в гостиной, он прошел к бару и достал оттуда едва начатую бутылку виски. Подумав немного, взял вторую и поставил обе бутылки на стол, после чего отправился на поиски зажигалки, остервенело перерывая содержимое ящика рабочего стола в своем кабинете. Найдя искомое, а также пепельницу, он даже не потрудился закрыть его и вернулся в гостиную, тяжело опускаясь на диван. Бросив пепельницу на стол, он запоздало подумал, что следовало прихватить стакан, но отмахнулся от этой мысли, открывая одну бутылку и делая небольшой глоток прямо из горла. Поморщившись от горьковатого вкуса, он отставил ее, силясь не закашляться, — употребление спиртного ему само по себе было сейчас противопоказано, но тревожить рану и легкие еще большей нагрузкой не следовало. Он вытащил из кармана конверт с письмом и кольцом Джона, а также листок с рекомендациями по дальнейшему амбулаторному лечению. Последний он порвал на четыре части и бросил на стол. Вновь развернул письмо, читая и читая эти несколько слов, раз за разом убивая себя смыслом, что скрывался за простыми словами. Он читал: «Ты солгал мне о том, что случилось в Лондоне. Ты виделся с ним в Нью-Йорке. Это предательство. Я ухожу, не ищи меня — это мой прыжок в новую жизнь. Прости». Но видел: «Я больше тебя не люблю». Он почти физически ощущал, как его жизнь рушится, и земля уходит из-под ног, будто он лишился опоры. Положив листок на колени, он нашарил зажигалку, не глядя вытащил сигарету из начатой пачки и закурил. С непривычки легкие решили вытеснить сигаретный дым, и Шерлок зашелся в кашле, зажимая рану рукой. Ему все еще было больно, но никакое ранение не могло сделать ему больнее, чем эти слова. Он знал, что заслужил это, знал, что во всем виноват только он, и отчасти находил мазохистское удовлетворение в этой физической боли, пытаясь заглушить душевную. После третьей затяжки курить стало немного легче. Неприятный привкус никотина во рту разбавлял вкус виски. Шерлок не помнил, когда ел в последний раз, кажется, накануне с утра он был особенно сговорчив и позволил принести ему завтрак, чем несказанно обрадовал медсестру: после случая с оказавшимся на полу ужином еду ему приносили только после вымученного согласия и то после долгих уговоров. «Сам во всем виноват». Это понимание мешало ему броситься искать Джона немедленно. В любой другой ситуации он бы даже не раздумывал, но только не теперь. Джон презирает его, имея на то все основания. Кто он такой, чтобы снова (снова!) вымаливать прощение за свои манипуляции и ложь? Он зажмурился, потирая глаза и образовавшуюся между бровей складку, которая будто стала глубже за последние недели. После того, как Джон исчез из его жизни, в душе образовалась вязкая разрастающаяся пустота, и он во второй раз в жизни мечтал перестать чувствовать. Он сделал глоток, наслаждаясь расползающейся по языку и горлу горечи, когда в другом кармане завибрировал мобильный. Отставив бутылку и перехватив сигарету другой рукой, он вытащил ненавистный аппарат. На экране высветилось имя брата, который не оставлял попыток дозвониться ему с того дня, как он получил в распоряжение свой телефон. Закатив глаза и тихо зарычав, Шерлок раздраженно отбросил его подальше, вновь привалился к спинке дивана, делая очередной глоток спиртного. Телефон снова зажужжал — на этот раз принятыми сообщениями, которые посыпались на него друг за другом. От кого: Майкрофт: «Ненавижу смс. Братец, отзовись. Все-таки я волнуюсь». От кого: Майкрофт: «В больнице сказали, что ты выписался. Опрометчиво». От кого: Майкрофт: «Шерлок, что у вас с Ватсоном? Его телефон уже давно недоступен». От кого: Майкрофт: «Судя по всему, дела плохи. Могу помочь тебе, если хочешь». От кого: Майкрофт: «Как знаешь. Но найди минуту позвонить». От кого: Майкрофт: «Твоя смерть разбила бы мне сердце». Он лишь повернул голову в сторону экрана, пробежал взглядом по сообщениям, но никак не отреагировал на них. Майкрофт не мог помочь ему. Не в его власти было отмотать время и защитить от совершенных ошибок. И как он мог удержать Джона после всего, что сделал? Это было его решение… Он, поморщившись, дотянулся до пепельницы, куда бросил окурок, от которого теперь поднималась тонкая струйка дыма, взял кольцо Джона. Никто не смог бы сказать, сколько времени он просто смотрел на него, лежащее на ладони, то разжимая, то сжимая пальцы. Перед его внутренним взором мелькали их счастливые воспоминания, он не мог это контролировать, каждое из них вонзало в сердце тонкие иглы, и так же он не мог запретить себе вспоминать лучшее, что происходило в его жизни. Начиная с первого дела по расследованию смертей фотомодели и актрисы, с их с Джоном первого ужина и первого свидания здесь, в этой квартире, продолжая их дальнейшими приключениями, противостоянием с Мориарти, проникновением в его дом, лондонской операцией, заканчивая их скромной приватной церемонией заключения партнерства, их медовым месяцем и всем, что произошло после вынужденного возвращения в Нью-Йорк ради поисков похищенного консультанта ФБР Нила Кэффри. Жалел ли он, что согласился помогать ФБР? Нет, ведь позднее выяснилось, что это был единственный шанс прищучить Джеймса Мориарти. Он жалел только о том, чего исправить уже не мог, — о своем обмане и о том, что поздно догадался о плане мести Мориарти. Ведь «чтобы быть мертвым, вовсе не обязательно умирать». Не окажись он в больнице, возможно, у него был бы шанс все исправить... «У тебя получилось, Джеймс. Ты победил». Заплутав в собственных болезненных мыслях, Шерлок не заметил, как закончилось содержимое первой бутылки. Его мутило, голова вдруг стала тяжелой. Он прикрыл глаза, моментально проваливаясь в полный невнятных видений сон, который, впрочем, не продлился долго. Дурнота вырвала его из полудремы, и он едва успел добраться до ванной, где его стошнило. Немного придя в себя, он открыл кран и принялся умываться ледяной водой, несколько раз прополоскал рот. Это все, на что он был сейчас способен. Грудь нещадно болела от нагрузки, но наконец-то в голове не было никаких мыслей. Вообще никаких. Кое-как вытерев руки и лицо, он вернулся в гостиную, даже не взглянув на свое отражение. Он и сам знал, насколько отвратительно выглядит. Мало кто смог бы узнать в нем сейчас миллионера, владельца ведущего американского издания и любимца таблоидов всех мастей. Он невозможно устал. Шерлок развалился на прежнем месте на диване, машинально прослеживая влажные дорожки дождевых капель, стекающих по окнам от потолка к полу, пока прикуривал очередную сигарету. Едва она дотлела, он выбросил бычок в пепельницу и открыл вторую бутылку виски. Если бы Джон был здесь, давно отвесил бы ему оплеуху за такое варварское отношение к собственному здоровью, отобрал бы сигареты и алкоголь, приготовил бы вкусный ужин и заставил поесть. Только Джона здесь не было. Алкоголь горькой прохладной лавой струился по горлу, унося с собой обрывки мыслей. Ему даже не приходило в голову позвонить в офис компании, узнать, как там обстоят дела, возможно, даже съездить туда. Даже если бы ему сообщили, что от офиса остались одни руины, он бы не пошевелился. Потому он просто полулежал на диване, пил, курил и пытался ни о чем не думать. Потому что думать означало в очередной раз прийти к выводу, что собственными руками разрушил свою жизнь и свое счастье. Сейчас для него это было слишком, больше, чем он мог выдержать, несмотря на всю внешнюю твердость, жесткость, даже жестокость. Если бы какому-нибудь убийце взбрело в голову сейчас ворваться к нему, он бы просто раскинул руки в стороны. Долгие часы протянулись в полубреду-полусне, пока его внимание не привлек щелчок замка на входной двери. Но у него не было сил даже повернуть голову. Может, вселенная услышала его и послала наемника? В конце концов, единственный человек, с которым он чувствовал себя по-настоящему нужным, ушел. Вместе с ним исчез и прежний Шерлок Холмс. Этот же мужчина скорее напоминал тень себя прежнего, ощущая себя полным ничтожеством. Он отчаянно вцепился в запутанные сальные волосы руками, прикрыв глаза и с трудом сдержав стон отчаяния. В таком состоянии его и застала Молли Хупер, его секретарь и человек, на котором все последнее время было управление изданием. — Мистер Холмс, — она от дверей заметила хозяина квартиры, точнее, его макушку, которая еле-еле виднелась из-за спинки дивана. Шерлок не ответил. Только досадливо скривился. — Мистер Холмс, — повторила девушка, делая еще несколько шагов по гостиной, обходя диван. — Что вы здесь делаете? — Это моя квартира, — огрызнулся он, и, наконец, поднял на нее влажный агрессивный взгляд. — А вот что здесь делаешь ты? — Вас же должны были выписать только завтра утром. Я приехала в больницу, хотела передать это вам, но мне сказали, что вас нет там уже два дня, — она продемонстрировала ему пакет из магазина мужской одежды и еще один — с фруктами. — С чего ты вообще взяла, что мне нужна твоя помощь? Что мне нужна чья-то помощь? Откуда у тебя ключи? — требовательно спросил он. — За это готова принести свои извинения, — Молли положила пакеты на край дивана и, проигнорировав первые вопросы, ответила на последний: — Узнав, что вас нет в больнице, я пыталась вам дозвониться, но ваш телефон был отключен. Я забеспокоилась, вернулась в офис и нашла запасные ключи от вашей квартиры у вас в кабинете. Шерлок бросил взгляд на телефон, который, судя по всему, разрядился, пока он здесь отдыхал. — Какое ты имела право рыться в моих вещах?! — казалось, Шерлок давно не чувствовал такой злости. Он знал, что секретарь действовала из лучших побуждений, но это понимание маячило где-то за пределами возникшего негодования. — Я должна была убедиться, что с вами все в порядке, — та невозмутимо пожала плечами. — Какое тебе до меня дело? Может, я умер! — вскричал тот, поднимаясь с места. — Могут все отвалить от меня?! — Не надо так говорить, мистер Холмс. Вы нужны нам, компании не справиться без вас. — Мне плевать на эту компанию! — практически проорал Шерлок. — Пле-вать! — Мистер Холмс, это неправда. Просто сейчас у вас тяжелое время. Вы еще не до конца поправились, и алкоголь отнюдь не способствует этому. — Знаешь, что? Ты меня утомила. Ты уволена, так что с этой минуты тебя тоже не должна волновать судьба этой проклятой компании! А теперь уходи. Молли дернулась от прозвучавших в крике слов, будто от пощечины, но не отвела глаз от взбешенного взгляда своего шефа. — С удовольствием напишу заявление на увольнение, но только тогда, когда вы будете в состоянии его подписать и не будете напоминать сбежавшего из притона наркомана, — бросила Молли и, положив ключи на столик возле бутылки виски, молча вышла из квартиры, тихо прикрыв за собой дверь, перед этим добавив: — Ваша машина внизу на паркинге. Забрала ее со спецстоянки ФБР. Шерлок еще несколько секунд смотрел на закрывшуюся за мисс Хупер дверь, потом вдруг схватил полупустую бутылку виски и с криком швырнул ее в стену. Пытаясь отдышаться от этого всплеска эмоций, он бездумно наблюдал, как по светлой стене сползают вниз капли янтарного цвета, оставляя огромный грязный след. На полу поблескивала россыпь осколков, в которых отражался проникающий через окно скудный свет. Теперь он злился на себя. Точнее — только на себя. Молли была не виновата в том, что беспокоилась, — она поступила как друг, а он наговорил ей гадостей и чуть не уволил. Хорошо, что его секретарь отличалась благоразумием и не восприняла его слова всерьез. Тем не менее, он обидел ее. В нем поднялась очередная волна отвращения к себе. Он почти без сил опустился на пол, снова, не отрываясь, глядя на лежащее на столе письмо. Как он мог ей объяснить, что возненавидел ее пару минут назад только за то, что в эту дверь вошла именно она, а не Джон? Теперь он ненавидел себя. За свою слабость, за глупую нелепую надежду. За то, во что превратился, словно кто-то кроме него был виновен в его бедах. Он снова нервно закурил, дотянувшись до зажигалки и оставшихся в пачке сигарет. Его рука дрожала, потому на письмо попала горстка пепла. Шерлок выругался и поспешил смахнуть его, но местами пепел успел прожечь бумагу. Отбросив листок в сторону, он сложил руки на столике и уронил на них голову, тяжело выдыхая. Никогда еще он не чувствовал себя таким ничтожным и бесполезным.***
Следующим утром Шерлок проснулся с головной болью, но, что странно, на кровати. Он даже не помнил, как добрался сюда, и почему именно сюда, черт побери. Вероятно, его одурманенный алкоголем и никотином мозг решил, что это лучшее место для сна. Он тяжело перевернулся на упругом латексном матрасе и сел, усиленно потирая лицо, стараясь не смотреть по сторонам. В первый раз в жизни БДСМ-атрибутика не возбуждала и вообще казалась настолько чудовищно неуместной. Шерлок запретил себе вспоминать их с Джоном последнюю сессию здесь. «На какой диагноз психиатра тянет ощущение, что даже стек «смотрит» на тебя осуждающе?» — невесело усмехнулся Шерлок. Закашлявшись, он вдруг осознал, как сильно пересохло в горле, и поспешил выйти из этой комнаты, чтобы не возвращаться сюда. По крайней мере, пока. Чертова, проклятая надежда, призрак. Он едва ли смел по-настоящему надеяться, что у него есть это «пока». Утолив жажду водой из-под крана, склонившись над кухонной раковиной, он дошел до ванной и, наконец, поднял глаза на свое отражение в зеркале. Молли Хупер была права. Чертов сбежавший из притона наркоман. Он недовольно провел по сантиметровой щетине ладонью и поморщился от отвращения. Затем перевел взгляд на свалявшиеся волосы, местами напоминающие грязную мочалку. Никогда еще он не позволял себе так выглядеть. Простояв перед зеркалом еще несколько минут, Шерлок разделся и залез в душевую кабину, придерживаясь руками за стены, чтобы совладать с головокружением, как подозревал он, от голода. Он включил чуть теплую воду, мельком подумав о том, что придется делать новую перевязку, и понадеялся, что в домашней аптечке найдется бинт. Он просто стоял под душем, позволяя воде барабанить по коже, избавляя от похмелья — ненавистного состояния, и постепенно возвращая способность здраво мыслить. После душа он вновь вернулся к большому зеркалу с подсветкой и принялся приводить в порядок свое лицо. Поразительно, как быстро можно обзавестись бородой, особо не планируя такого изменения имиджа. Несмотря на слабость в теле, Шерлок уверенно держал бритву, мазок за мазком избавляясь от уродливой неаккуратной щетины. Закончив, он намазал щеки гелем после бритья и принялся сушить волосы, на расчесывание которых пришлось потратить еще несколько минут после этого. «Как ему удалось меня не убить?» — задался он вопросом, внимательно рассматривая в отражении след от ранения. Он понимал, что еще немного, каких-то пару миллиметров, и его бы не спасли. Вопрос «зачем спасали?» навязчиво маячил среди остальных мыслей, и Шерлок неопределенно хмыкнул, отходя от зеркала. Вряд ли Мориарти планировал такой исход, ведь его целью был Джон, но Шерлок, несмотря ни на что, был рад, что сумел среагировать вовремя и оттолкнуть его. «Пусть не со мной, но живой», — кивнул он сам себе. Еще полчаса ушли на то, чтобы сделать новую перевязку, одеться и съесть обед быстрого приготовления. Теперь Шерлок Холмс спускался на парковку в привычном для себя презентабельном виде. Он не нашел любимое пальто, но, немного подумав, вспомнил, что оно, скорее всего, осталось в доме Питера Бёрка. Подбирать другое не хотелось, и он решил отказаться от верхней одежды, тем более что на улице распогодилось, и солнце почтило Нью-Йорк своими лучами. Голова все еще побаливала, но он справедливо решил, что окончательно свихнется в четырех стенах — три недели он будто жил в вакууме, но Молли вчера напомнила ему о том, что даже у него все еще есть обязательства, которые он должен выполнять, вне зависимости от того, потерпела крах его личная жизнь или нет. Перед выходом он заметил на столике, заваленном всяким мусором, ключи, которые оставила секретарь. Помимо ключей от квартиры там также лежали ключи от машины. Он снова почувствовал укол совести за свое вчерашнее поведение. Теперь, заводя мотор и выезжая с парковки, он даже в машине ощущал острую нехватку Джона. Поставив телефон на зарядку прямо в авто, поскольку не подумал сделать этого дома, он стал ждать, пока он включится. Давно ему не приходило в голову, что, по сути, кроме Джона у него никого и не было. Правда, существовал еще один человек, который был ему в некоторой степени близок, и который определенно видел Джона последним из его окружения. Тот человек, который принес ему письмо и вел себя крайне странно. Вовсе не типично для себя. Ирэн Адлер. Шерлок выезжал на дорогу, ведущую к ее дому, и ругал себя за то, что только сейчас подумал об этом. Воистину, эти лекарства, которыми его накачивали в больнице, а дома еще и алкоголь, напрочь уничтожили его способность думать и анализировать, замечать детали — качества, которыми он всегда так гордился. «В конце концов, я хочу знать, что именно Джон ей сказал, когда отдавал это письмо. Они же должны были о чем-то разговаривать! Вдруг он сказал ей, куда направляется? Если я все это узнаю, я смогу справиться с этим. Почему она не связалась со мной после визита в больницу?». С такими мыслями он доехал до дома своей единственной подруги. После переезда из «наскучившего» ей особняка Ирэн жила в элитном жилом комплексе, состоявшем из трех высоток. Выделялись эти здания тем, что не казались насквозь стеклянными, как большая часть домов на Манхеттене. Окна ее квартиры, как он помнил, выходили на залив, и хоть дома не превышали высоты в шестнадцать этажей, от открывавшегося вида, особенно на закате, запросто могло захватить дух. Охрана дома беспрекословно распахнула ворота перед его машиной, едва узнав за рулем друга одного из жильцов, хоть номер машины, как и сам автомобиль, изменился. Он въехал в красивый двор, едва ли замечая старательно выполненную ландшафтными дизайнерами работу, красочные клумбы, на которых только должны были распуститься цветы, и деревья, на которых недавно набухли почки. Припарковав машину, Шерлок вошел в дом. Консьерж, который хорошо его знал, взглянул на посетителя как-то растерянно, но ничего не сказал. Шерлоку показалось это подозрительным, но он решил не терять время. Поднявшись на четырнадцатый этаж, на котором располагалось две квартиры, он прошел по коридору к пентхаусу Ирэн и резко остановился, неверяще глядя на дверь. Она была опечатана, а крест-накрест на дверной раме были наклеены желтые полицейские ленты. — Что за черт, — пробормотал он. — Вы кто такой? — послышался сварливый голос пожилой женщины, которая выглянула из квартиры напротив. Шерлок обернулся. Перед ним стояла ухоженная женщина немного старше шестидесяти, ее благосостояние выдавала модная укладка, аккуратный маникюр и явно дорогая, но неброская косметика. Одета она была в скромное платье из предпоследней коллекции «Диор», поверх него был надет фартук. В руках она держала небольшой мяч, за спиной маячил мальчик лет семи, которого заботливая старушка, вероятно, хотела отпустить на прогулку в охраняемый двор, когда наткнулась на незнакомого человека в холле. — Простите, а что здесь произошло? — спросил Холмс, указывая на дверь позади себя. — Почему квартира опечатана? — А вам что за дело? Кто вы такой? — настойчиво повторила женщина свой вопрос, поправляя очки, а следом — фартук. Из ее квартиры плыл аромат жаркого. — Шерлок Холмс, я друг Ирэн Адлер, она здесь жила. Она переехала, вы не знаете? — Ох, если бы, — очевидно, он резко перестал казаться женщине подозрительным. Она что-то тихо сказала ребенку и прикрыла дверь. — Умерла, вертихвостка. — Что? — Шерлок не верил своим ушам. Ирэн — мертва? Как это вообще могло быть возможно? — Умерла. Убили ее, ага, — доверительно кивнула собеседница и продолжила рассказывать: — Недели три назад, дело к вечеру шло, слышу — «Бах! Бах! Бах!», как будто из пистолета стреляли. Побоялась высунуться, мало ли что, город-то у нас неспокойный, слышали, наверное, как недавно главаря какой-то банды головорезов убили, полицейские, в смысле. Поди знай, может не всех еще и задержали… — Что было потом? — нетерпеливо перебил ее Шерлок, желая, чтобы женщина вернулась к теме убийства Ирэн. — Приехала полиция, — собеседница скривилась. — Тоже, как вы, стали выспрашивать. А я что? Я же не выходила, дома сидела как мышь. Мой сын работает в другом городе, а со мной только мальчик да помощница по хозяйству… — Это полицейские сказали, что ее убили? — вновь прервал ее Шерлок. — Они, они самые. Безобидная она была соседка, да больно странная, что ли. Непонятно, чем она занималась. Иногда к ней приходили странные люди. Я их не знаю. Они не местные. Девушка у нее еще какая-то бывала, выглядела всегда очень скромно, даже строго. Я пару раз ее видела. Непонятные какие-то отношения, если вы понимаете, о чем я. Еще видела здесь незадолго до ее смерти мужчину — невысокий такой, лысый, с усами, — женщина прищурилась, что-то припоминая, Шерлок слушал, затаив дыхание. — Они тогда пришли к мисс Адлер вместе с той девушкой, в смысле, выходили вместе, а пришли, может, и порознь. — Не знаете, кто это был? — Нет, — покачала та головой. — Девушку один раз я видела случайно, когда вернулась из магазина, она как раз уходила. А потом уже вместе с мужчиной. Они слишком громко разговаривали, мне даже показалось, что ругались. — Мужчина и эта девушка? — Нет-нет, девушка и мисс Адлер. — А что они говорили? — Я не знаю, я же не стану подслушивать чужие ссоры! — возмутилась женщина. — Услышала шум, посмотрела в глазок, чтобы узнать, что происходит. Вот и все. — Вы говорили об этом полиции? — Ну разумеется, — хмыкнула она и вдруг, кажется, первый раз за время беседы, внимательно посмотрела на Шерлока. — Постойте-ка, вы не тот ли самый… — Спасибо, всего доброго, — Шерлок быстрым шагом направился назад к лифту. Он отказывался верить, что Ирэн больше нет, это просто, черт побери, не укладывалось в голове! Как она умерла? Кто ее убил? За что? В чем она была замешана? Оказавшись на первом этаже, с трудом поборов в себе желание впечатать кулак в стенку лифта, Шерлок направился мимо выхода к консьержу. — Чем могу помочь, мистер Холмс? — натянуто улыбнулся служащий, чье имя на бейдже было Клифф Хоппс. — Ирэн Адлер, — процедил Шерлок. — Что произошло? — Бедная женщина, — стушевался тот еще больше: затаившаяся буря во взгляде Шерлока отнюдь не предвещала ничего хорошего. — Она была так молода, и такая ужасная смерть… — Что случилось? Когда ее убили? — Тридцатого апреля, — вздохнул тот и взглянул на камеры, после чего вновь переключил свое внимание на Шерлока. — Полиция меня уже обо всем расспросила. — Я не полиция, — отрезал Холмс. — Расскажите мне все. Что произошло в тот вечер? Убийцу поймали? Клифф виновато потупился. — Мисс Адлер приехала домой в середине дня, веселая, с покупками из магазина, даже чемодан купила, наверное, собиралась на отдых. Была приветливой, улыбалась. Больше она никуда не выходила, и к ней никто не приходил. По крайней мере, я об этом не знаю, а здесь невозможно пройти незамеченным — повсюду камеры. Шерлок скептически вскинул бровь, давая понять, что на самом деле думает о «невозможности» проникнуть куда бы то ни было. — Кто вызвал полицию? — Ее соседка, миссис Дженнис, позвонила мне и сообщила о выстрелах. Я вызвал полицию. — И все? Никто из посторонних не входил, но человек мертв?! — повысил Шерлок голос. — Вы отлучались куда-то со своего поста? — Нет, — заверил его Клифф. — Я не знаю, как эти трое попали в дом! — Трое? Кто такие эти «трое»? — Шерлок склонился над стойкой, за которой сидел консьерж, и поморщился от тупой боли в ране, о которой за последние десять минут успел забыть. — Я не знаю, — Клифф начал подавать первые признаки истерики. — За пару минут до звонка миссис Дженнис мимо меня прошли три человека, я не узнал их, но думаю, что это были мужчины. — Вы составляли фоторобот? — Их лиц не был видно, на камерах тоже, я отдал все записи полиции. Я не заподозрил ничего, они просто… прошли мимо меня и вышли. Я же тогда еще не знал ничего! Шерлок со злостью хлопнул ладонями по стойке, что заставило его собеседника подпрыгнуть от неожиданности. Стиснув челюсти, чтобы не зарычать, он, не прощаясь, выскочил на улицу. Сев в машину, он несколько минут ждал, пока успокоится сердцебиение и перестанут дрожать руки. Первый шок проходил, но в голове маячила эгоистичная мысль: Ирэн умерла, и она была единственной, кто мог дать хоть какую-то информацию о Джоне. Он со злостью ударил ладонями по рулю, но вдруг замер. «Разве это не странно? Получается, Ирэн умерла буквально через пару дней после того, как ушел Джон. Ее убили, и сделать это могли только очень серьезные люди, которым она умудрилась перейти дорогу. Мне хорошо известны ее методы «работы». Компромат? Кто-то охотился за ним, но не достиг желаемого и убил ее?» Зацепившись за эту мысль, он вытащил смартфон из кармана пиджака и принялся просматривать все громкие темы в ведущих американских СМИ за последние три недели. Он и в больнице следил за повесткой, но, находясь под действием лекарств, мог что-то упустить. Ничего. Все как обычно — никаких сенсаций, громких скандалов с влиятельными людьми, с которыми Ирэн могла быть связана, ничего взрывоопасного и сверхъестественного, а ведь она предпочитала собирать на влиятельных людей именно такие «сведения», чтобы строить на этой информации свою защиту, если ей это понадобится. «Не компромат. Будь это так, это уже было бы во всех газетах, я бы не пропустил такого. У нее было все распланировано на все случаи жизни и даже смерти, если бы ее убили из-за этого, компромат был бы во всех крупнейших изданиях в тот же вечер». Шерлок прикрыл глаза, пытаясь сосредоточиться. Ее убили сразу после того, как она передала ему письмо от Джона. Вела себя странно, нервничала, и этот ее извиняющийся взгляд. «Ирэн, во что ты вляпалась? И как это связано с исчезновением Джона?» Он очень хотел верить, что связь между этими событиями — не следствие развившейся у него паранойи. Иначе это будет значить, что у него нет ни единой зацепки по обоим этим делам. В голову забрела мысль: а знала ли Ирэн, что нажила себе в буквальном смысле смертельного врага? Знала и не сказала ему ничего? Шерлок мог допустить, что, окажись она в реально безвыходном положении, она бы его вытащила и с того света. Следом за этой мыслью пришла еще одна, более жестокая: когда в прошлый раз он оказался в подобной ситуации, его спасла Ирэн, буквально вытащила из персонального ада, в который он загнал себя после смерти отца. Теперь у него действительно никого не осталось. В который раз он почти физически ощутил, как его жизнь рушится, осыпается на глазах. И он ничего не может с этим сделать. Отчаянно захотелось закурить, и Шерлок пожалел, что уничтожил дома всю заначку. Он еще несколько минут не двигался с места, пытаясь вспомнить, упоминала ли Ирэн за все долгое время их знакомства каких-то своих родственников, кого он мог бы сейчас поддержать и о чем-то расспросить, но ничего не приходило в голову. Черт, он даже не знал, был ли у нее сейчас кто-нибудь, он почти ничего не знал о ее отношениях после того, как они расстались много лет назад. Он даже не имел представления о ее друзьях. Вывод был неутешителен: он был слишком эгоистичен и зациклен на себе, чтобы озадачиться подобным вопросом и поинтересоваться у нее. Единственное, что ему было известно, это то, что у Ирэн была девушка — Кейт, кажется, но они разошлись. Это он помнил. Она упомянула об этом мельком в тот вечер, когда Шерлок пришел к ней весь разбитый, — тогда ему казалось, что весь мир против него, и даже человек, в которого он впервые влюбился — впервые за тридцать пять лет. Ирэн выслушала его, не лезла в душу, позволив выговориться, и помогла разобраться в мучившей его проблеме, поспособствовав примирению с Джоном. И он снова бросился в собственные отношения, расследование и разработку планов по поимке Мориарти. А о подруге вспоминал, только когда ему нужна была ее помощь. Чувство стыда за тот план с поцелуем, чтобы отвлечь Джона, до сих пор было живо в нем, и эта ситуация только дополняла список его «подвигов», из-за которых он считал себя недостойным прощения. Усилием воли он взял себя в руки, не позволяя себе снова скатиться в то состояние, в каком провел последние недели. Немного успокоившись, Шерлок все же завел мотор и поехал в офис, решив попытаться разузнать подробности смерти Ирэн в полиции чуть позже. Спешить было уже некуда. А в офисе у него было важное дело. Управление компанией в его ближайшие планы не входило.***
Удивленно-сочувствующие взгляды, которыми его встретила редакция, вызывали только раздражение. Шерлок старался игнорировать их, но путь до собственного кабинета показался ему почти бесконечным. На своем месте за столом, заваленным бумагами из корректуры, вырезками из газет и другими документами, сидела Молли и что-то набирала на компьютере, но как только шеф появился в поле зрения, тут же вскинула на него взгляд и встала. — Мистер Холмс, — кивнула она. — Здравствуй, Молли. — Рада видеть, что вы в порядке, — она склонилась над столом и вытащила из ящика листок бумаги. — Я написала заявление. Шерлок вздохнул, на мгновение прикрыв глаза, пряча смущение. — Пойдем, — кивнул он на свой кабинет. — Мне нужно кое-что сказать тебе. Секретарь послушно вышла из-за стола и прошла за ним. — Я вас слушаю, — Молли первой нарушила паузу, образовавшуюся после того, как Шерлок закрыл дверь. — Но прежде всего я хочу извиниться за то, что позволила себе лишнего. Я не должна была искать ключи без вашего разрешения и тем более — приходить к вам в дом и оскорблять вас. Договорив, Молли протянула ему заявление. Шерлок не спешил брать его. — Думаю, что… — он прочистил горло, — ты была права на мой счет. — Я не хотела… — Ты была права, — повторил Шерлок. — Ты все сделала правильно, просто твой босс — неисправимый, зацикленный на себе мудак. — Мистер Холмс… — Молли смутила эта неожиданная откровенность. — Это правда, — он горько усмехнулся, прохаживаясь по кабинету. — Я не могу заставить тебя остаться, но мне жаль, что вчера у меня вырвались эти слова об увольнении. Ты не ошиблась, что я себя не контролировал. — Я все понимаю, — улыбнулась Молли. — Честно говоря, я надеялась, что вы передумаете, — призналась она и разорвала листок с заявлением напополам. Шерлок слабо улыбнулся, почувствовав некоторое облегчение. — Я так прикипела к «Холмс-Юнайтед», что не представляю себя ни в каком другом месте. — Что ж, я рад это слышать, — Шерлок был благодарен ей за то, что она не заводит разговор о Джоне. Она была умной девушкой, другую он бы никогда не нанял на эту должность. Тем более что на этих хрупких с виду плечах весь последний месяц лежало управление компанией. — Думаю, ты не будешь возражать против повышения? — О… что? — казалось, она не могла поверить в услышанное. — За что? Если из-за вчерашнего — все в порядке, правда. — Брось, ты и так ведешь все основные дела вот уже месяц, даже больше, учитывая… — он чуть не сказал вслух про их с Джоном медовый месяц, мысль больно кольнула где-то внутри, потому он добавил: — мое продолжительное отсутствие. Эрик Ротт давно не справляется и все еще занимает должность заместителя по чистой случайности. О причине увольнения Джереми Андерса мы помним, — он выразительно взглянул на пока еще секретаря. — Так ты согласна быть моим новым замом? С повышением зарплаты до соответствующего уровня, разумеется. — Да, конечно, — наконец, Молли поняла, что босс настроен серьезно. — Я не подведу вас. — Тогда подготовь документы о твоем назначении и подделай мою подпись, я знаю, что ты умеешь, — он улыбнулся чуть шире и искреннее. Шерлок мельком подумал о том, что, хоть акции все еще ему не принадлежат формально, локальные вопросы он, как главный редактор, по-прежнему уполномочен решать единолично. — Вы не планируете задерживаться здесь? — как-то даже слишком понимающе вдруг спросила мисс Хупер. — Я не готов сейчас всем этим заниматься, — покачал Холмс головой и прошел к столу, положил туда запасные ключи от квартиры, потом достал записную книжку, что-то написал там, после чего вырвал лист и вернулся к Молли. — Вот, это решит текущие вопросы. — Это же номер вашего личного счета? — она подняла на него вопросительный взгляд. — Да, другого выхода у нас пока нет. До конца года действуют договоры с банками по зарплатам и аренде. А это твоя подстраховка на случай, если понадобится срочно заплатить внештатным фотографам, купить эксклюзивную информацию, ну и так далее. Не мне тебе объяснять, ты все прекрасно знаешь. — Поняла, хорошо, — она с какой-то грустью вновь посмотрела на него, и Шерлоку немедленно захотелось спрятаться от этого взгляда. — И еще. Вызови ко мне домой проверенную клининговую службу, — Молли кивнула. — Значит, договорились, — он сел на диван и взъерошил волосы, вспоминая, все ли сказал и сделал здесь, прежде чем отправиться в полицию. — Молли, скажи мне, что приняла мои извинения? — он посмотрел на нее снизу вверх. — Боже, мистер Холмс, — она опустилась на диван рядом с боссом, — в извинениях нет никакого смысла. Я вовсе не сержусь, и сама была несдержанна. Главное, что вы в порядке. — Молли, — вдруг замер тот. — Повтори еще раз, что ты сказала. — Главное, что вы в порядке, — с нотками непонимания в голосе, повиновалась мисс Хупер. — Повтори всю фразу целиком, — требовательно настоял Шерлок, глядя на девушку с маниакальным блеском в глазах. — Боже, мистер Холмс, в извинениях нет никакого смысла. Я вовсе не сержусь, и сама была несдержанна. Главное, что вы в порядке. Взгляд Шерлока стал стеклянным, он лихорадочно соображал. В памяти кружился калейдоскоп мыслей и слов, среди которых неоновыми буквами маячил один из их с Джоном последних разговоров. «— Знай, что если когда-нибудь нам действительно придется расстаться, я буду самым несчастным человеком во всем мире, но никаких извинений не будет. — Почему? — тихо спросил Шерлок, почти не дыша. — Да потому что виноваты будем мы оба, иначе просто не бывает. Если мы дойдем до этого, в извинениях не будет никакого смысла. Даже во взаимных. — Ни за что, я этого не допущу. Мы всегда придумаем, как все исправить». Шерлок поднялся, не слыша, даже не вникая в то, что ему говорила обеспокоенная его странным поведением Молли. Он сложил ладони лодочкой и стал метаться по кабинету, едва ли замечая что-то перед собой. Что же они тогда обсуждали? Ревность к Нилу, потенциальное предательство и расставание. И главное — что виноваты в случае расставания будут оба, и это неизменно. «— Если я решу тебя бросить, это будет значить только одно — ты меня предал. Скорее всего, я сломаю тебе нос, а потом пойду прыгать со смотровой площадки от угрызений совести». Но Джон не был ни в чем виноват перед ним! Вот оно, вот эта проклятая мелочь, которая маячила буквально перед носом, но из-за невозможности сосредоточиться он никак не мог увидеть, ухватиться за нее. Не был виноват, не совершал ошибок, но извинился. Написал «Прости». Хотя виноват был Шерлок. Что давало ему крохотную надежду на то, что все еще может наладиться. И этот «прыжок в новую жизнь». Он намеренно использовал именно это слово — «прыжок» — в своем письме, как отсылку к тому важному разговору. Джон всегда настаивал на обсуждении проблем, на том, что не всегда то, что кажется очевидным, является истиной. Джон определенно имел в виду не то, что написал. Все его письмо — это код, а факт предательства — лишь повод! Вопрос лишь в том, зачем ему это понадобилось? И эта гибель Ирэн сразу после передачи письма — эти события действительно связаны! С глаз будто окончательно спала пелена. — Я чертов идиот!***