Танец Хаоса. Поступь бури

- Сразу вас предупреждаю, дядя мой – человек не самый приятный в общении, - заявил Алеор, и Китари с трудом заставила себя оторвать глаза от огромного дерева, раскинувшего ветви над их головами, и мягко светящегося в наползающих сумерках дворца на его ветвях, будто отлитого из тончайшего стекла. Тон у эльфа был сухим и собранным, он смотрел только вперед и неосознанно шагал пружинисто, будто в любой момент готов был выхватить оружие. – Он холоден, расчетлив и самодоволен, и он обязательно попытается вытянуть из вас всю информацию, которую только можно, чтобы использовать ее в своих целях. Людей для него не существует, лишь куклы, созданные для исполнения его замыслов. Потому, если вы не хотите через пару месяцев осознать, что теперь до конца жизни работаете на Лесной Дом, ничего ему не рассказывайте и упаси вас все ваши разномастные боги – ничего не обещайте. Сложно было перестроиться с переполнившего грудь удивления и восхищения от эльфийской столицы на деловой лад, и вряд ли спутники по-настоящему услышали слова эльфа. Крол все еще терла глаза, старательно пытаясь скрыть выступившие на них слезы, и сердце Китари сжималось от нежности при взгляде на нее. Заина крутила головой по сторонам с таким видом, будто могла глазами пожрать окружающий пейзаж и вытрясти из него все тайны, что он скрывал. Трое наемников восторженно вздыхали, крякали и качали головами, без конца поминая богов и бормоча о том, как велика их сила, будто и не эльфы построили этот город и взрастили Перводрево. И один только эльф вдруг весь подобрался и одеревенел, цепким взглядом поглядывая вокруг себя, будто искал здесь, в самом сердце своего дома, самых заклятых врагов. Впрочем, слова его все-таки вызвали реакцию, хоть, наверное, и не ту, что он вообще ждал. - Мы люди простые, - с тщательно сдерживаемым достоинством проговорил Кадиль Медведь, - нам с правителями не о чем разговоры разговаривать. Нам бы эля доброго кружечку, жратвы горячей да историю какую позаковыристее, вроде той, что вы про вашего Соловья-Садовника рассказывали, милорд. Так что покажите, где у вас тут постоялый двор, что ли, и мы подождем вас там, чтобы вашему уважаемому дядюшке глаза не мозолить. - К сожалению, дорогой мой, если я так поступлю, к утру мне придется вытаскивать вас из темниц. Ну, или из вод Данадал, тут уж как повезет, - вздохнул Алеор, и Каиль насупился ему в спину в ответ. – Будет куда проще для всех нас разместить вас во дворце. Поверь мне, эль и жратва там самые лучшие во всем Ваэнохане. - Я уже столько раз слышала от тебя о вашей размолвке с Владыкой Илионом за все эти годы, но все никак в толк не могу взять, чем же она вызвана, - заметила Заина, долгим взглядом одаривая эльфа. - О, у нас с ним ооочень давние разногласия, - осклабился Алеор, нагибая голову, и рука его неосознанно легла на рукоять кинжала в ножнах на поясе. – Разница во взглядах, я бы так сказал. Видишь ли, мой дражайший родственник полагает, что у каждого из нас в этом мире есть свое место, строго определенное ему по рождению. И коли он от этого места уклоняется, значит – дурак. - Если это место – трон Лесного Дома, то тут и впрямь попахивает глупостью, - пробурчал за спиной Китари вполголоса Кадиль Медведь, и на этот раз она была с ним полностью согласна. - Только для тех, кто жаждет всю свою жизнь протирать задницей один и тот же трон, смотреть в одно и то же окно, слушать одну и ту же чушь бесконечно, день за днем, год за годом, век за веком, пока само время не перемелет в пыль ткань реальности и не пожрет все вокруг своей голодной пастью. – В голосе Алеора звенела горькая усмешка. – Длинная жизнь, мастер Кадиль, хороша, когда ты глуп, будто пробка, и все твои нужды ограничены лишь потребностями твоего жалкого тела. Но когда мир смотрит в твои глаза и насмехается над каждым твоим шагом, а время становится удавкой для твоего горла, когда дни твои – медленная, нескончаемая пытка, а все, что тебя окружает, недостаточно и мелко, вот тогда ты начинаешь проклинать бессмертие. Потому что жизнь имеет смысл лишь тогда, когда заканчивается смертью – иначе как мы можем вкусить сладость каждого ее мига? - Ты – мудрец и бунтарь, светлейший князь, - улыбнулась ему Заина, глядя из-под ресниц. – Забавно, как много на свете людей, которые хотели бы того, что есть у тебя, и впрямь посчитали бы тебя сумасшедшим, услышь твои речи. - Понятия людей – их оправдание для собственной неспособности принять правду, не сочти за оскорбление, дорогая моя, - поглядел на нее Алеор. – А правда в том, что мир – это пристанище муки для всех нас. И каждому в нем до смерти хочется того, что есть у другого, и всю жизнь это глодает его, как голодная собака старую кость. Иногда мне кажется, что все рассказы про то, как Аллариэль и Налеан уничтожили Зависть – лишь брехня, чтобы потешить детей. Никуда она не делась и никуда не денется, пока не закончится само время. - Насколько я знаю, они уничтожили Гротан Кравор, что был Завистью, но вряд ли хасатра, породившая его, исчезла из мира. Иначе в нем не осталось бы зависти вообще, - заметила Заина, и Крол встрепенулась, вскидывая голову и щурясь ей в затылок. У Китари внутри тоже что-то ёкнуло. Они ведь убили Отчаянье, разве нет? Или теперь выходило, что толку от того, что они сделали там, в Асфее, не было никакого? - Да какая разница? – равнодушно пожал плечами эльф, отвечая на вопрос ведьмы, но Китари все равно вздрогнула, расслышав его слова. – Зависть-то все равно есть, тогда есть ли дело, как мы называем то, что они сделали? - Послушать тебя, Алеор, так ни в чем нет смысла, но откуда же тогда в тебе такая ненависть к Сету? – склонила голову набок ведьма, разглядывая его. – Ведь ты борешься с ним непримиримо все эти годы, разве не так? - Так, - довольно усмехнулся эльф. – И это также и ответ на твой первый вопрос о моем дядюшке, моя дорогая. Тебе доводилось слышать что-нибудь о шатара? - Кажется, это эльфийский эквивалент понятия судьбы, - нахмурила красивые брови ведьма. Китари навострила уши, термин был ей незнаком, а Алеор доселе ничего не рассказывал о верованиях своего народа, будто эльфы и вовсе ни во что не верили. - Не совсем так, - качнул головой Алеор. – Шатара – это закон великого равновесия, эквивалентности и воздаяния. Закон жертвы, по которому живет этот мир. Если ты хочешь что-то получить – плати, вот его суть. Думаю, не стоит объяснять, как это работает в каждом конкретном случае. - О да, мне это очень хорошо знакомо! – усмехнулась Заина, чем-то напомнив Китари Идиль. Та тоже без конца рассуждала о цене, будто все отношения с миром строились исключительно на этой основе. А разве нет? – тихо и насмешливо шепнул внутренний голос. Вспомни, как ты заразилась марью, как смирилась с собственной смертью, и Милосердная подарила тебе Крол. Вспомни, как ты не пожалела самой жизни своей, чтобы сразить Отчаянье, и как Крол вырвала твою нить из-под ножниц Марн. Это ли не жертва, это ли не сделка? Нежность затопила ее, признательность и благодарность столь глубокие, что сердце в груди сжалось. Ее сумасшедшая женщина не позволила самой смерти забрать ее, и мир оценил ее безрассудную храбрость и отдал в ее руки Китари. Разве не было и это тоже жертвой и обменом? - Вот мой дядюшка помешан на шатара, - продолжил Алеор с каким-то глубоко упрятанным злорадством. – С самого моего детства, кажется, с моего первого вздоха он твердил об этом без конца, снова и снова, пока я само это слово не возненавидел. По его логике я нарушаю закон равновесия, отказываясь принять свои обязанности наследника трона, но я и плачу за это все эти годы очень дорогую цену, и пока мы с ним в расчете. Вот только он все время находит все новые поводы для того, чтобы нарушить наш договор и привязать меня к трону еще сильнее. - И ты что же, ни капельки не хочешь власти, Алеор? – сверкнула короткой улыбкой Заина, глядя на него так, будто он обманывал ее. – Ты же так жаден до славы, а что может быть славнее могущества и права наследника королевского рода? - Сила и свобода, - не задумываясь, ответил ей эльф. – Воля, способная разорвать оковы судьбы и отбросить прочь даже власть, даже могущество. Я хочу быть хозяином своего времени, Заина, а не его рабом, пусть даже и одетым в королевские шелка. - Ишь, чего захотел! – засмеялась она, и в голосе ее послышалось почти что пренебрежение. – Лишь Вседержитель владеет временем, а его вы чтите, как никого из первосущностей. И как бы силен ты ни был, Тваугебир, а даже ты не сумеешь сразить его, ибо оно жрет тебя изнутри. Потому что бессмертие эльфов на самом деле лишь вечная юность, но вовсе не неуязвимость. Жестокое злорадство проступило сквозь маску ее игривости, так резко бросившись в глаза, что Китари едва не споткнулась на ровном месте. Наемники притихли за ее спиной, Крол напряглась, не сводя пристального взора с ведьмы. Эльф тоже поглядел, с ожесточенной насмешкой, искривившей тонкие губы. - Оно всех нас пожрет, Заина. И тех, кто верит, что возможно обмануть его, любой ценой купив бессмертие, и тех, кто считает, что любовь сильнее смерти и однажды победит ее. Все это ложь, хитроумно приукрашенная сладкими посулами и обещаниями, в которые верят лишь глупцы, и с этой ложью невозможно договориться с помощью дурацких обменов, жертв и прочей чепухи. И я предпочту сражаться с ней до самого конца, чтобы увидеть день, когда этот мир развалится на куски, или самому сгинуть, руша его без жалости. Потому что иначе не имеет никакого смысла существовать. Столько ожесточения было в словах эльфа, что Китари оцепенела, почти что спеленутая им по рукам и ногам. Так странно было слышать все это здесь, в этом тихом, прекрасном краю под светом звезд, у корней Перводрева, наедине с тайной небес и чарующим волшебством бессмертного народа. Так жестоко. - Не знай я тебя, подумала бы, что ты – сам Сет или Голос Хозяина, что ведет Хаос, - принужденно рассмеялась Заина, и на этот раз фальшь в ее тоне была куда слышнее, чем раньше. – Это не очень-то похоже на речи человека, который хочет победить Врага. - Сет, Голос Хозяина, все они – те же куклы, играющие свою роль, - Алеор равнодушно смотрел вперед, и былого пыла в его голосе уже не было. Одна лишь усталость. – Если бы я мог убить кукловода, уж поверь, я бы сделал это. Ну а коли мне до него не дотянуться, я уничтожу все, что он создает. - Ты собрался бросить вызов Создателю? – недоверчиво рассмеялась Заина, вскинув брови и глядя на Алеора уже совсем иным взглядом. – Мне казалось, ты умнее, мой дорогой. - А мне казалось, ты храбрее, Заина, но что толку строить догадки? – ведьма ошеломленно заморгала, а эльф отвернулся от нее, мрачно улыбаясь. – Мир таков, каким является. Вот и вся правда. После этого разговор сам собой увял. Заина поджала губы и вскинула голову с видом оскорбленного достоинства, нарочито не глядя на эльфа, которому, судя по всему, было глубоко на это наплевать. Трое наемников принялись негромко обсуждать эльфийскую столицу, что раскинулась вокруг них, и, судя по тону, рады были сменить тему. А Китари все чувствовала себя оглушенной словами Алеора, будто ее палкой по виску огрели. Неужели он и впрямь считал, что вся жизнь бессмысленна? В этом краю, в этой красоте, в этой нежности, что переполняла каждую ее клетку, в этой истине, что стучала колокольным звоном внутри ковша ребер. Как можно было хотеть крушения всего этого? Как можно было мечтать уничтожить все? Ведь достаточно было лишь оглянуться по сторонам, и волшебство, самое настоящее волшебство, простое и понятное, вырастало перед глазами. Голубая роща стройных лавианов, едва слышно шепчущая о ночной тишине звездчатому небу. Золотое сияние дворца, застывшего над их головами диковинной игрушкой гениальных мастеров, вложивших в работу своих рук всю красоту собственного сердца, все свои мечты, всю песню мира, ради которого он и создавался. Перезвон капель небесной реки, что была соком, струящимся внутри Перводрева, срывающейся с небес вниз, порождающей могучие реки, двумя рукавами расходящиеся на север и юг, будто связывающие весь мир воедино. Разве можно было не видеть всего этого или видеть так, как видел Алеор? Китари задумчиво пригляделась к его усталой спине, одеревеневшей так, будто он шел на сражение, а не возвращался в сказочный родной дом. По всему выходило, что даже родной дядя был для него врагом, и Китари не знала, как относиться к этому. Мог ли Владыка столь прекрасного края оказаться таким человеком, каким описывал его Алеор? И если да, то как он мог править всей этой красотой? Это никак не умещалось в ее голове, и Кит решила просто смотреть и слушать, просто пытаться сердцем понять происходящее. И этого эльфа тоже – надломленного и жестокого, но такого безрассудно храброго, даже и не слышащего в собственных словах великой головокружительной любви к жизни, которую он так отчаянно отрицал. Дорога спустилась к самым корням дерева, нырнула в прозрачную рощу лавианов, и вокруг путников вырос город столь странный, что и городом его язык не поворачивался назвать. Дома в нем начинались у самой земли и неспешно взбирались по стволам деревьев вверх соляными наростами, золотыми лозами, распускаясь неземными цветами под густой синей кроной. Все светилось, все сияло вокруг, и сумерек как будто и не было – лишь золотой свет, покрывший траву и землю под ногами, ленту реки, ночные цветы и тени россыпью солнечной пыльцы. Отовсюду слышалась музыка, мягкая, переливчатая, несущая в себе печаль и радость, задумчивую тишь, стремительные взлеты и падения, тоску и надежду. Эльфы танцевали на полянах, расцвеченных огоньками голубых ночных фонариков, на изгибах тонких мостов, переброшенных от дерева к дереву, в прозрачных беседках, открытых мягкой ласке ночного ветра. Тут и там мелькали тонкие силуэты в полупрозрачных одеждах, так похожие на духов, что пришли по зову Держащей Щит в Рощу Великой Мани. Китари доводилось видеть их несколько раз в самых отдаленных уголках рощи криптомерий, когда закатное солнце перебирало струны теплого летнего воздуха, и мотыльки танцевали свой тихий танец среди замшелых стволов и кудрявых папоротников, разбросавших ладони ему навстречу. Бессмертные и впрямь походили на них – бесплотных созданий из звездного света, созданных лишь для вечного танца и музыки жизни, что плелась так дивно и бесшумно, что лишь очень искреннее сердце могло расслышать ее напев. А потом пошел дождь. Редкие капли срывались с головокружительной высоты ветвей над их головами и неспешно летели вниз, чтобы напоить небесной сладостью тихую землю. Они оседали на травах и цветах, на волосах Китари и ее одежде, и на вкус они были сладкими, будто березовый сок по весне, и свежими, как утро. Ноги поминутно перешагивали тонкие ровные желобки, выложенные речными камешками, по которым струи воды устремлялись куда-то в сторону, и земля не была раскисшей из-за обилия воды. Тихий-тихий шелест наполнил все, и музыка в нем теперь звучала совершенно иначе, как-то глубже, раскатистее, плотнее. Китари задрала голову, жмурясь и глядя на звезды, убравшие прозрачной короной Перводрево. Сколько тысяч лет любовались они на этот вечный редкий дождь, сделавший землю под ее ногой столь цветущей, столь мягкой? Как ей хотелось сейчас распахнуть крылья и стрелой взмыть туда, чтобы поглядеть на диковинный дворец сверху, оттуда, откуда смотрели они!.. Роща плавно расступилась в стороны, и их глазам открылась лента реки, вьющаяся от самого подножья дерева. Корни его были так велики, что мостами обхватывали кольцо тихого озера, полного древесных слез, вгрызались в него столбами, ведя к центру земли. К одному из таких корней и вела дорога, по которой они шли, а неподалеку от его изгиба, крохотная, будто игрушечная, поднималась из воды гавань. Всю ее заполняли эльфийские ладьи с высокими изогнутыми носами, и впрямь так похожие на белоснежных лебедей. Между ними как-то странно и непривычно горбились лебедки, с помощью которых сгружали и загружали товар, а дальше приглушенно мерцали во тьме какие-то приземистые постройки, по виду похожие на кварц. Наверное, это были склады, но зачем их было строить из кварца? Впрочем, здесь было столько всего непривычного и диковинного, что Китари и этому не удивилась бы. Эльфы, мимо которых они проходили, оставляли свои дела, улыбались путникам, кланялись им, прижимая ладони к сердцу. Но, не в пример другим селениям вдоль Айвери Хильм, к самим путникам здороваться и просить благословения не подходили. Китари крутила по сторонам головой, удивленно моргая и глядя на то, как машут ей руками совершенно незнакомые бессмертные, как плывут вдоль дороги среди тихого шуршания капель шепоты «Навитайэ, Даганалин, Таугевире». Чудно было знать, что тебя знают все вокруг, пусть даже сам ты впервые видишь всех этих эльфов. От такого внимания она робела, совершенно не зная, как себя вести во всем этом. - А вот и почетный эскорт, - мрачно пробормотал Алеор, и она вскинула голову, следя за его взглядом. Группа бессмертных двигалась им навстречу по изогнутому корню Перводрева, и в руках их виднелись какие-то вертикальные узкие стяги на высоких шестах. – Помалкивайте в присутствии чужих, если не хотите увязнуть в делах Лесного Дома навсегда. Помните, что все эльфы здесь до самого последнего преданы лишь своему Владыке, - тихо предупредил он, и Китари поежилась от холодности его тона. На мгновение среди теплого лета вдруг пахнуло холодной снежной бурей. Их встретили у самого моста-корня, целая делегация из десяти бессмертных в легких светлых одеждах, стекающих с плеч, будто вода. И приглядевшись, Китари едва не охнула – все эти сыплющие капли древесного сока буквально стекали по глубоким капюшонам и одежде эльфов прочь, как будто по стеклу, не оставляя мокрых пятен. Алеор, будто бы в пику им, гордо вскинул мокрую голову, лицо, покрытое дорожками воды. Навстречу ему выступил высокий златовласый эльф с пронзительными голубыми глазами и церемонно проговорил: - Аматайэлэфиан возводит на небо Первую Звезду, чтобы восславить возвращение домой светлейшего из своих сыновей. Твой дом радуется тебе, мой князь. Ваэнохиль коронует твое чело своим светом. - Доброго вечера, Галаим, - сухо отозвался Алеор, и лицо его окаменело, став непроницаемым. Такое обращение показалось почти что грубостью на фоне цветистых речей эльфа, и Китари ощутила напряжение, пробежавшее по телу жены. Крол громко втянула носом воздух, прислушиваясь к запаху эмоций окружающих, внимательно приглядываясь к их жестам. Благоговение и распахивающий сердце восторг уже оставили ее, сменившись привычной сосредоточенностью, и Китари ощутила тонкий укол потери. Такими дорогими были мгновения, когда сердце Крол переполнялось плавленым золотом радости! О, как бы Китари хотелось подарить ей все счастье этого мира, всю его красоту, чтобы эта вечная хмурость и тревожные морщинки навсегда покинули ее черты! - Край Утренней Звезды приветствует и вас, друзья, – не обратив ни малейшего внимания на реакцию Алеора, обратился к ним синеглазый эльф. – Добро пожаловать в Думан’Кевир, Дворец Печали, и да не познаете вы ее здесь никогда. Из-за его спины выступили мужчины и женщины, поднося им, как и везде, где они останавливались по дороге, чаши с водой для умывания и белоснежные полотенца. Китари уже попривыкла к этому ритуалу, потому легко омыла щеки, промокнула их тканью и с улыбкой вернула подавшему эльфу, с любопытством взглянув поверх его плеча на вертикальное знамя, растянутое на длинном шесте. На голубом поле раскинул крылья золотой орел, его глаза были белыми, будто снег. - После долгой дороги вас ждет отдых и покой, - бесцветно проговорил Галаим, отступая в сторону и плавно поводя рукой. – Как только вы восстановите свои силы, начнется приветственный пир. Я провожу вас в ваши покои. От царственной церемонности встречи Китари слегка заробела и притихла, держась за руку Крол и ступая вместе с ней на плавно изгибающийся вверх корень Перводрева. Он был таким широким, что по нему и пятеро всадников проехали бы в ряд, не мешая друг другу, и ровным, будто гладь замерзшего озера. Галаим принялся вежливо и бесцветно расспрашивать Алеора об их дороге, и эльф отвечал односложно и сжато, почти с яростью. Заина шагала рядом с ним легко, едва не порхала по воздуху, любопытно оглядываясь по сторонам, но Китари почти физически ощущала ее напряжение. Возможно, их с Алеором отношения были куда сложнее, чем казалось на первый взгляд. Или ее разозлил его насмешливый тон во время последнего разговора, но она не подала вида, затаив обиду. - Лучше бы остановились на постоялом дворе, - тихо пробурчал за спиной Китари Кадиль Медведь. – Не по душе мне все это. Даже плюнуть некуда, такая чистота. - Когда ты еще увидишь такие чудеса, друг? – беззлобно отозвался Гелен Длиннорукий. – Представь, как разорется Анья, коли ты ничего не расскажешь ей о Кевире? - Переживет, - еще мрачнее буркнул Кадиль. – На кой ляд что-то слушать, коли никогда не увидишь своими глазами? Да и ты ей и без того все уши о том прожужжишь. - Не без этого, - довольно подтвердил Гелен. Кадиль вздохнул и мрачно огляделся по сторонам. - Мне бы вот рынок тут найти, если он вообще здесь есть. Я бы девкам моим подарков каких прикупил, вот это да, это нужное дело. - Я бы тоже поглядел, - поддержал его Джонай. – Говорят, эльфы дивные клинки куют, взял бы себе, коли сторгуемся. - Может, милорд Ренон покажет нам завтра, где тут можно поторговать, - примиряюще проговорил Длиннорукий. – Уж часик на это сможем урвать. Китари взглянула на напряженные плечи Алеора и подумала, что вряд ли мечтам наемников суждено было сбыться. Эльф выглядел так, будто больше всего на свете хотел развернуться и удрать отсюда так быстро, как только позволят ему ноги. И она не сомневалась, что он именно так и поступит, как только с церемониальным приветствием будет покончено. Они миновали озеро, раскинувшееся так далеко внизу под изгибом корня, что у Китари едва голова не закружилась. Под аркой запросто прошли бы и речные суда из числа тех, что швартовались на юге, а уж скользящие по озерной глади ладьи с такой высоты казались совсем крохотными. Проложенная по корню дорога имела небольшой крен к краям, и срывающаяся с ветвей наверху вода стекала с нее вниз, в озеро, но сама древесная поверхность под ногами была шершавой, и сапоги не скользили. А впереди, у самого основания корня, начиналась сияющая арка лестницы из салемата, плавно закручивающейся вокруг ствола и уводящей вверх, к дворцовым стенам. Китари представила себе, как долго они будут подниматься, и в который раз уже пожалела о том, что у спутников нет крыльев. Сама она это расстояние преодолела бы за считанные минуты, уж больно хотелось поглядеть на дворец изнутри. Впрочем, у подножия лестницы Алеор свернул направо, к какому-то механизму, возле которого стояло несколько эльфов в длиннополых кольчугах, плащах и сверкающих шлемах, с длинными нагинатами в руках. Они охраняли огороженную площадку шириной шагов в десять, сработанную из того самого белого кварца, из которого состояли и склады в порту. Впрочем, подойдя ближе, Китари поняла, что это не кварц, а все тот же салемат, только застывший и почему-то не светившийся. Вверх от него уходили канаты толщиной в палец, а возле платформы виднелось колесо с длинными рычагами, которое явно нужно было крутить нескольким людям, двигающимся по кругу. Подъемник, поняла Китари, сгорая от любопытства. В Сером Зубе тоже были такие для того, чтобы на верхотуру форта поднимать необходимые для его функционирования припасы. - Проходите, - отрывисто буркнул эльф, первым легко запрыгивая на платформу, которая под его весом слегка качнулась. Напряглись тонкие канаты, и Китари аж страшно стало. Веревки выглядели такими хрупкими, что на них разве что собаку можно было привязать. Впрочем, вряд ли этому стоило удивляться в этом странном краю. Наемники ступали на платформу осторожно, пробуя ногой ее крепость, и Алеор наблюдал за ними с кривой усмешкой на губах. Из сопровождавших их эльфов к ним присоединился лишь Галаим, остальные остались внизу, ждать своей очереди. Когда все путники оказались на платформе, эльфы в кольчугах отложили прочь нагинаты и взялись за рукоятки колеса, налегая на них всем весом. Скрипнули, натянулись веревки, и платформа плавно заскользила вверх, к мерцающему в ночных тенях дворцу над их головами. Не сдержав восхищенного вздоха, Китари шагнула к краю платформы, взялась руками за веревочное ограждение. Глаза жадно пили открывающийся внизу вид – едва заметное мерцание озера, поверхность которого рябили капли сока, золотое сияние салемата на ветвях лавианов вокруг Перводрева. Это было так красиво, что дух захватывало, и сердце в груди стучало быстро-быстро. Как жаль, что ты не видишь этого сейчас, Мефнут! Как Пело бы твое сердце в этом краю! - Веревки у вас какие-то тонкие для такого груза, - напряженным голосом проговорил Джонай за ее спиной. - Считай, что они волшебные, - мрачновато ответил ему Алеор. – Так проще, чем объяснить, из чего они сделаны. - А платформа – это салемат? – обернулась к нему Китари, и тот кивнул. - Да, только вылитый в форму, а потому мертвый. Из-за этого и не светится. - Как тот мост в Шардане, - пробормотал под нос Гелен Длиннорукий, и Кадиль громко презрительно фыркнул в ответ на его слова. - Верно, - подтвердил Алеор. – Из салемата легко строить, но за пределами Ваэнохана его невозможно добыть, потому везем мы его уже застывшим. Люди часто путают его с кварцем. Тон у него был сухим и сдержанным, напряжение висело в воздухе, да и наемники на высоте заробели, так что разговор прервался. Китари только глаза таращила, любуясь раскинувшейся вокруг красотой. Потоки воды стекали по гладкой древесине огромного Перводрева за их спинами, которое в такой близости больше смахивало на настоящую гору, только слишком ровную. И к тому моменту, как платформа добралась до ближайшей к ним ветви, Китари уже от нетерпения на месте топталась. Впрочем, так быстро, как хотелось бы, добраться до дворца ей не удалось. Кадиль Медведь едва слышно бормотал молитвы, слезая с платформы на ветвь и крепко придерживаясь руками за ограждающие ее веревки, и на помощь ему они потратили едва ли не столько же времени, сколько на весь подъем. С каждой минутой Алеор все сильнее темнел, будто туча, а когда все оказались на твердой поверхности, оглядел их мрачным взглядом и скупо попрощался: - Отдыхайте. Пир через пару часов, так что время у вас есть. Вас проводят. - И ты даже не устроишь нам прогулку по этой красоте, дорогой? – Заина обвела рукой вырастающие вокруг них светящиеся стены из салемата. – Я совсем не устала и с куда большим удовольствием осмотрела бы здесь все, чтобы не тратить время даром. - Не в этот раз, Заина, - покачал он головой, и ведьма поджала губы. – Мне нужно переговорить с дадюшкой до нашей совместной трапезы, иначе вам кусок в горло лезть не будет, поверь мне. После этого я покажу тебе все, что хочешь, но сейчас прошу меня извинить. С этими словами он развернулся на каблуках и энергично зашагал в сторону золотой арки ближайшего строения к ним, оставив ведьму с вопросительно приподнятыми бровями таращиться ему вслед. Она фыркнула, сложив руки на груди, но больше ничем не выдала своего разочарования, а вот Китари даже ощутила радость. Присутствие разъяренного эльфа создавало давящую атмосферу, а ей так хотелось всем сердцем насладиться красотой Кевира, насмотреться на него! - Прошу вас следовать за мной, - чинно пригласил Галаим, поворачиваясь в ту же сторону, куда почти что убежал Алеор. – Я провожу вас в ваши покои. Китари не сдержала удивленного вздоха, запрокинув голову и рассматривая дворец, взбирающийся по синим ветвям Перводрева. Он куда больше походил на цветы, распустившиеся на стволе, чем на жилые покои, на лозу, что оплела гигантский ствол и тянулась вместе с ним к солнцу. И ни в одной своей форме не повторялся, как никогда не повторяется природа, создавая один за другим свои чудеса и добавляя в каждое из них индивидуальность. Вокруг Китари цвели тугие бутоны роз и разбрасывали в стороны светящиеся лепестки лилии. Оплетающие ствол переходы походили то на лозу, то на пчелиные соты, то на причудливые узоры древоточца, светящиеся поверх темной древесины. Из них к небу взлетали птицы из салемата, поднимались башни и дворцы, по сравнению с которыми Дворец Правителей Луаса показался бы серым и невзрачным. Потеками воска стекали множеством уровней открытые террасы для прогулок, и их покрывали висящие в воздухе сады с самыми настоящими деревьями и кустарниками, казавшимися крохотными на фоне огромных ветвей Перводрева. Будто волны, поднимались навесы, изукрашенные россыпями цветных фонарей, и под ними виднелись площадки, на которых собирались эльфы. Кристаллами росли вверх тонкие грани из салемата, складываясь в льдистые узоры переходов и мостов. - Сколько лет строилось это становище? – приглушенно спросила Крол у ведущего их вперед Галаима. Сейчас она была непривычно тихой и подавленной и с тех пор, как они подошли к подножию дерева, не проронила ни слова. Китари взглянула на нее, чувствуя, как щемит сердце в груди. Мягкий свет салемата отражался в ее разноцветных глазах звездными искрами, и вся красота этого места меркла по сравнению с этим. - Тысячи лет, со дня основания Кевира Королем Солнце, - с достоинством ответил ей проводник. – И строится до сих пор. Садовники трудятся, не покладая рук, и дворец расширяется, принимая все новые и новые формы. Потому и зовут его Дворцом Печали – по сравнению с его красотой все чудеса мира выглядят тусклыми и недостаточными, и каждый, кто хоть единожды увидел его свет, унесет в своем сердце печаль расставания и тоску по этому месту. Китари была согласна с этими его словами. Дворец отпечатался на внутренней стороне ее век, и в голове не осталось ни единой мысли, кроме жадного любопытства, с которым она оглядывалась вокруг, наслаждаясь тем, что видела. Вряд ли она когда-нибудь смогла бы забыть такую красоту, и в груди все росла и росла, поднимаясь к небу, бесконечная радость. Какой бесценный дар сделала им Вольторэ, послав их вместе с эльфом сюда, даже сама о том не зная, превратив их первые совместные дни в качестве супругов в столь волшебное путешествие! И Китари просто не знала слов, чтобы благодарить ее за это. Галаим долго вел их переходами, лестницами, покоями, так не похожими на жилища людей, что доводилось видеть Китари. Здесь не было дорогих ковров, драгоценных камней, золота и керамики, которыми так любили украшать свои жилища южане. И стены покрывали надписи и картины, вырезанные в салемате и светящиеся тусклее остального массива. Сами стены, пол и потолки во дворце превращались в полотна дивных мастеров, и Китари глазам своим не верила, потеряв дар речи и глядя на то, как шагают по арочным изгибам над ее головой созвездия, как срываются водопады со стен, как бороздят корабли вздымающиеся волны бурливых морей, и как кони стелются в беге среди разливов клонящегося под ветром ковыля. Под ногами ее плыли незнакомые символы и знаки, среди которых не раз и не два потрясенный взгляд ловил в том числе и шестиконечную звезду анай и Аватар, соседствующую с множеством других загадочных фигур. Сами стены изгибались, образуя изящные тонкие скамьи и столы, будто бы льдом обросшие или вьющиеся из живой лозы, кадки с землей, из которых росли низкорослые деревья – точь-в-точь как настоящие сосны и вишни, только способные уместиться на ладонях Китари. Порой они истончались до прозрачного стекла, сквозь которое просматривалась густая ночь под сенью кроны Перводрева, порой обращались в ажурные решетки, по которым вился хмель и дышал ветер. К тому моменту, как Галаим подвел их к покоям, выделенным для отдыха, у Китари уже голова кружилась от всего этого обилия форм и орнамента. Она чувствовала себя захмелевшей от красоты настолько, что, кажется, уже просто не могла ничему удивляться. И абсолютно счастливой. Как ты можешь ненавидеть эту красоту, Алеор? Как можешь считать ее лживой? - Располагайтесь поудобнее и отдыхайте, - напутствовал их проводник, остановившись в длинном коридоре, в который выходили подряд с полдюжины дверей. Три из них были раскрыты настежь явно в ожидании гостей. – Как только Владыка распорядится о времени встречи, я извещу вас. Если вам что-нибудь нужно, просто позвоните в колокольчик возле двери, и к вам сразу же явятся. Поклонившись, он удалился прочь, оставив их в пустом коридоре. Заина ему вслед только фыркнула и пожала плечами: - Что ж, я не намерена рассиживаться в покоях, так что пойду, прогуляюсь по дворцу. Когда еще выдастся возможность посмотреть такую красоту? – обернувшись к Китари, она мягко улыбнулась им с Крол: - Не хотите составить компанию, девочки? Что толку сидеть в душной клетке? - Я бы полежала мальца, притомилась с дороги, - не очень-то дружелюбно ответила Крол, сверля ее подозрительным взглядом, который Заина легко проигнорировала. - Что ж, тогда пойду одна. Встретимся за ужином. - Я могу проводить вас, госпожа, - почти сразу же подал голос Джонай, выступая из-за плеча Кадиля Медведя с широкой улыбкой. – Мне тоже не терпится поглядеть на дворец. - Не утруждай себя, мой дорогой, - ласково покачала головой Заина, и улыбка на губах парня растаяла. – Лучше тебе и впрямь будет отдохнуть, как и Спутницам. Дорога была тяжкой для всех нас. С этими словами она удалилась по коридору, и Крол проводила ее подозрительным взглядом. Но Китари было уже не до того, чтобы гадать, почему ведьма предложила прогуляться именно им, а наемника брать не захотела. Махнув рукой мужчинам, она почти что вбежала в их с Крол комнату и прижала пальцы к губам, оглядываясь вокруг и не в силах сказать ни слова. Потому что потолок в их комнате был прозрачным, и по нему барабанили капли дождя, будто по стеклу, а еще выше подглядывали сквозь резную листву лавиана лукавые звезды. Две тонкие колонны подпирали потолок, и по желобам в их резьбе стекала вниз, в углубление в полу между ними небесная вода, наполняя его и превращая в маленькое чистое озеро, светящееся изнутри благодаря салемату и чем-то до боли напомнившее ей Источник Рождения. У дальней стены комнаты виднелась кровать – еще один вырост салемата, плоский и ровный, укрытый мягкими шкурами и покрывалами, возле которого стоял приземистый столик с кувшинами и тарелкой незнакомых фруктов. Утопленные в стены ниши были уставлены книгами и разномастными резными фигурками из кости и дерева. А на тонкой изогнутой лавке возле стены лежали аккуратными стопками сложенные полотенца и какие-то ткани. - Ох, Милосердная! – пробормотала, задыхаясь от восторга Китари. – Мне кажется, не могу больше ничему удивляться, и тут такое! - Это… впечатляет, - послышался из-за спины приглушенный голос жены, и Китари обернулась всем телом к ней, не в силах больше сдерживать рвущуюся изнутри радость. - Это ведь чудо какое-то, Крол, настоящее чудо! Я даже представить себе не могла, что увижу однажды такую красоту! – выдохнула она, смеясь от счастья. - Эльфы кудесники, ничего не скажешь, - буркнула Крол, опуская на пол возле двери тючки с их вещами и недоверчиво оглядывая комнату. Вид у нее был нахохленный и подозрительный, и Китари шагнула ей навстречу, почти что ввинчиваясь в ее объятия, кладя руки ей на плечи и заглядывая в глаза. - Тебе же нравится здесь, – улыбнулась она, склоняя голову набок и любуясь тем, как едва заметные тени от каплющей на потолок воды играют на сильном и правильном лице жены. – Ну почему ты такая серьезная сейчас, будто мы посреди змеиного гнезда оказались? - Потому что так и есть, - упрямо проворчала Крол, но Китари видела, что она уже начала сдаваться. Руки ее обвили талию Китари, и это было так сладко и волнительно, что хотелось жмуриться, выгибая спину, будто котенок. Крол сделала еще одну попытку, тщетно хмуря темные брови. – Ренон говорит, их Владыка – тот еще гадюк, а раз уж он сам это признает, то я вообще не представляю, что нас ждет на этом самом пиру. От Заины без конца пахнет брехней, и ей что-то от нас с тобой надо, котенок, я нюхом чую, что так. Да еще этот дурной Кадиль без конца… - Тише, - Китари подалась вперед и приложила палец к губам Крол, отчего жена недоуменно замерла на миг, глядя на нее и как-то очень беззащитно хлопая длинными ресницами. – Тише, - повторила Китари, обводя этим пальцем контур ее губ и чувствуя, как все тело начинает наполняться горячим, тягучим, сладким медом желания, что никогда не проходило полностью в присутствии Крол, лишь отступая под давлением других чувств. И как можно было так сильно, так невыносимо хотеть ее все время? Спасибо Тебе, Яростная, за огонь, что будит во мне самая горячая из Твоих дочерей. Взгляд Крол потемнел, наполняясь желанием, руки стиснули талию Китари, губы жадно прихватили кончик ее пальца рваным поцелуем. Но она все еще сопротивлялась, Китари видела это. - Сейчас не время, котенок. Скоро пир и… Китари не стала слушать, подавшись вперед и приникая губами к жилке на ее шее под ухом, что внезапно забилась быстро-быстро, застучала под кожей. Как сладко было целовать ее, как пьяняще и волнующе! Иногда Китари казалось, что она для того и жила на свете – чтобы растворяться в обжигающей ласке рук этой женщины и трепетать вместе с ее сердцем пламенем горящей свечи на ветру. Мысли улетели прочь, осталось лишь беспамятство желания, и Китари приникла губами к ее коже еще плотнее, покрывая дорожкой из поцелуев абрис ее шеи, спускаясь к плечам, таким бархатным, сильным и хрупким одновременно, что от того голова кружилась. Ладонь скользнула под жесткий воротник расстегнутой куртки, под тонкое полотно рубахи, коснувшись мягкой кожи, отодвигая прочь надоедливую ткань. - Котенок… - тяжело прохрипела Крол. - Не говори ничего, моя милая, - прошептала ей в ответ Китари, запуская вторую ладонь в ее густые волосы, перебирая спутанные пряди вокруг хвостика на затылке. Щекой она чувствовала твердую линию челюсти жены и не могла оторваться от сладкой мочки ее уха, покрывая ее жаркими поцелуями. – Просто будь со мной сейчас, - попросила она от всего сердца, - просто доверься мне. Крол только судорожно вздохнула в ответ, обнимая крепко и при этом так ломко. Она и сама была такой на самом деле, изломанной, полной боли и ран, хоть и так старалась спрятать все это под непробиваемой броней из насмешек и вечной подозрительности. Немного совсем рассказала она Китари о своем прошлом и женщине, что когда-то причинила ей столько боли, всего лишь несколько скупых фраз, но Китари и без того чувствовала все, что с ней происходит. И так сильно, так бесконечно хотела исцелить все ее раны, зарастить порезы, разгладить поцелуями шрамы на ее сердце. Нет, Алеор, ты не прав, любовь может победить все. Даже смерть, и мне это известно наверняка. Китари не думала ни о чем, мягко толкая Крол к стене, и та поддалась, хоть усилие было совсем небольшим. Она вообще была именно такой – податливой, мягкой, удивительно нежной, просто израненной и оттого, колючей, будто еж. Так редко Китари вырывала у вечности мгновения, в которых Крол была лишь ее, лишь ей подаренной и распахнутой до предела, как сегодня, когда слезы восторга увлажнили ее щеки при взгляде на Великое Древо Аматайэлэфиан, как сейчас, когда губы Китари пили терпкую сладость ее кожи. Ее сердце колотилось в груди Китари набатом весны, и она чувствовала по самой чистой и дорогой связи между ними, как начинает гореть ее тело, будто раскаленные доменные печи, в каких льют неподатливое железо. - Котенок… - вновь начала она, но Китари не слушала. Разве имела значение боль, что была до нее, раны, что были нанесены другими? Разве же по-настоящему любящие руки не могли загладить того, что другие попортили и изломали? Крол часто отталкивала ее, не потому, что не хотела, но потому, что боялась. Крол очень редко позволяла ей коснуться себя, и в первое время Китари берегла ее, не настаивая и не навязываясь, чтобы не бередить старые шрамы. Но время шло, и весна их любви топила льды отчуждения, холод недоверия, страх одиночества. Все это она побеждала, шаг за шагом, раз за разом. Как побеждали поцелуи Китари сейчас сопротивление Крол, и как начали рушиться стены меж ними, опадая сорванной одеждой на теплый мерцающий вобранным за день солнцем пол. Жадные губы целовали ее скулы, ее щеки, ее подбородок, и Крол уже не сопротивлялись, тяжело дыша и исступленно оглаживая ее плечи ладонями. Она попыталась еще обнять Китари, притянуть к себе и перетянуть на себя инициативу, но то был не тот вечер, не та ночь. Китари вскинула голову, перехватывая ее руки, сцепляя пальцы и отводя их в стороны, прошептала, хмельно улыбаясь, прямо в полуоткрытые раскаленные губы Крол: - Позволь мне, моя волчица. Просто разреши. Мгновение Крол еще боролась, но Китари впилась поцелуем в ее губы, и она застонала, сдаваясь, сбрасывая с себя наконец свои непробиваемые стены, становясь собой. И не было женщины красивее в этот миг на всем белом свете, женщины желаннее, горячее и нужнее, чем она. Пальцы дрожали от слабости желания, когда Китари расстегивала ее проклятый ремень, облизывая ее длинную шею, ее тонкие ключицы, мышцы ее груди над перетягивающим ее полотном. И ноги тоже дрожали, пока она садилась перед Крол на колени, языком вычерчивая линии поперек едва наметившихся бугорков ее твердого пресса вниз, до мягкого и нежного бархата низа ее живота. Дрогнуло и сердце в груди, когда Китари губами приникла к ней, горячей, влажной и сладкой будто лесной мед, жадными руками стискивая ее бедра, закидывая ее ногу себе на плечо и теряясь в ее хриплых стонах, в звуке своего имени на ее губах, в запахе этой сладкой летней ночи в краю, что не знал зим и холода, в прикосновениях путающихся в ее волосах пальцев Крол. Сколько угодно можно было твердить о том, что смерть в конце концов побеждала жизнь, это было неправдой. Потому что прямо сейчас они обе пили эту жизнь огромными глотками, став одним единым целым, двумя существами, наслаждающимися таким долгожданным единением, таким полным, головокружительным единством, за гранью которого лежала лишь пустота и улыбка Великой Мани, сотворившей их и наконец-то приведшей навстречу друг к другу. - Я люблю тебя!.. – застонала Крол, откидываясь в ее руках, и Китари забыла обо всем на свете, став целиком и полностью ее. И в целом мире не осталось больше ничего, кроме одной бесконечной любви.