Танец Хаоса. Поступь бури

В очередной раз склонившись над картами, Лэйк попыталась сосредоточиться. Слишком долго они планировали эту операцию, чтобы пускать все на самотек, она не имела права ошибаться в этот раз. Нужно было предусмотреть все возможные сложности, закрыть все слабые места, чтобы войска прошли на эту сторону гор, второго шанса у них уже не было. После случившегося здесь взрыва пару месяцев назад Тьярду стоило огромных трудов уговорить кортов продолжить перемещение войск. Они видели в том недоброе знамение, указ небес не соваться за Великую Стену, как называли Эрванский кряж. Они без конца твердили о ярости предков и недоброй воле, о том, что поход этот не принесет народу кортов ничего, кроме бед. О чужой войне и чужой доле, которую они принимать на себя не желали. Все теперь твердили о чужой войне, и Лэйк ощущала усталость. Быть может, в чем-то они и были правы, а уж с их точки зрения и во всем. Танец Хаоса гремел здесь, разливался широкой рекой по низинным землям, и пока еще через травяное море Роура до Данарских гор не доносилось ни единого дуновения чужой беды. И по-настоящему разумным казалось не вмешиваться, не соваться в чужой конфликт. Пусть себе режут друг друга, пусть крушат и громят, какое дело было до того анай? Они ведь только построили свой новый дом, тихий и мирный, они ведь только вырастили первое поколение детей, не знавших отчаяния потерь… Что же ты говоришь? Что-то горькое сжало горло со всей силой, заставив Лэйк поперхнуться. И дело было не в слове одной единственной маленькой девочки, которое она когда-то дала в запале собственной юности и стремлении к справедливости. И дело было даже не в судьбе одного народа, исковерканного и сломленного чужой ненавистью, который отчаянно стремился свои раны залечить. И даже не в мести, что жгла и жгла тех, кто лишился любимых когда-то и теперь желал испить чужого страдания, чтобы погасить свое. Дело было в том, что кто-то должен был сражаться, когда все остальные опускали руки и теряли интерес, когда отворачивались и уходили обратно в свои мелкие жизни, коснувшись великого самым краешком души и убоявшись его. Кто-то должен был остаться и стоять до конца за всех, даже в том случае, если оставался он совсем один. Так стояла Эрис, обратившись грудью ко всей тьме этого мира. Так стояли Аватары, те самые юные и справедливые, чересчур упрямые, чтобы опускать руки. И Лэйк хорошо было утвердиться подле них, покойно и правильно, пусть даже все отчаянье мира попыталось бы сбить ее с ног своим черным ураганом. Глаз пробежался по ровному чертежу пересекающего горы тоннеля, по отметкам расположения воинских контингентов, по узловым пунктам, на которых расположились растягивающие щит ведуны. Да, у них больше не было ведьм, но и что с того? Даже если бы у них не было и Говорящих с Тенями, Лэйк не устрашилась бы. Чудеса случались с теми, кто не терял веры, с теми, кто стоял до конца, а уж это анай умели делать получше других. Лэйк невесело усмехнулась, краем уха ловя растревоженный гул голосов, доносящийся с той стороны палатки. Что ж, быть может, сейчас уже и впрямь что-то изменилось и изменилось непоправимо, но она все еще верила. Никто не мог отнять у нее того. Взгляд темных глаз Саиры не отрывался от нее, буравил пристально, двумя острыми черными иглами ловил ее движения и жесты, оценивал их, читал как открытую книгу. Жена ждала развязки, жена не одобряла ее действий, но даже несмотря на это стояла рядом, и Лэйк знала, что вот она-то никогда не переменится в своей верности. И пусть в обычное время Саира только и делала, что лезла поперек ее слова, находила особое удовольствие в том, чтобы совать нос в ее дела и указывать всем, что им делать, то сейчас она молчаливо отступила на шаг, позволяя Лэйк самой принять решение. Горлинка умела понимать разницу между важными вещами и глупостями как никто другой, и ее молчаливая поддержка и согласие с решениями Лэйк стоили в тысячи раз больше подчинения всего клана. Клапан палатки откинулся, впустив внутрь дуновение холодного воздуха и сухую фигуру Дигнадара-джу Кречета. Он выпрямился, заложив руки за спину, кивнул Саире и прошел к столу Лэйк, невозмутимый, спокойный, отрешенный и не пахнущий ни единой эмоцией. Лэйк до сих пор не могла взять в толк, как он это делал. Вряд ли Дигнадар нарочно маскировал запах, но в таком случае она должна была чуять от него хоть что-нибудь, хоть намек на то, как он относится к событиям окружающего мира. По всему выходило, что он не относился к ним никак, оставаясь равнодушным и совершенно бестрепетным в любой ситуации, но разве такое могло быть? Даже Анкана испытывали эмоции постоянно, пусть и тщательно скрывали их внешние проявления, а уж их-то как раз готовили к такому и учили бестрепетности всю жизнь. Как же так получалось, что человеческие ведуны сумели научиться тому, что не под силу было даже тем, кто ворочал энергией миров? - Я так понимаю, Масул неправильно восприняла случившееся, - это не было вопросом. Дигнадар смотрел на Лэйк с некоторой долей заинтересованности во взгляде, как мог бы смотреть макто на снующую перед его носом крысу. - К сожалению, - кивнула Лэйк, ожидая его дальнейших слов. Вряд ли предводитель шептунов пришел к ней просто затем, чтобы узнать, как дела. - Ты отпустишь ее? – взглянул на нее Дигнадар. - Да. - И тех, кто захочет с ней уйти? - Да, - повторила она свой ответ, нисколько не сомневаясь в нем. - Даже несмотря на то, сколько их окажется? – уточнил Кречет, все такой же бестрепетный и слегка заинтересованный. Взгляд Саиры стал тяжелее, наполнившись ожиданием ответа. Она не спрашивала Лэйк о том, сохраняя молчание, но Лэйк знала, что именно этот вопрос гнетет прямо сейчас и ее сердце. Раэрн все же были самым ортодоксальным из всех остальных кланов анай. Да, главы воинских сообществ выразили свою волю однозначно, подтвердили собственную преданность ей как Великой Царице, но достаточно ли было одной лишь их преданности? И на чью сторону в этом споре встанут простые члены клана? На сторону первых своих воинских сообществ, сохранивших верность новой Великой Царице, получившей власть путем прямой манифестации, или на сторону своей собственной царицы, также легитимно воспринявшей титул после смерти своей жены? Дигнадар молчал, ожидая ее ответа, ждала и жена, и Лэйк обратилась к себе, к той сокровенной золотой тишине внутри себя, испрашивая у нее подсказки. Вечность молчала, переливаясь волнами времени, ей не было дела до сиюминутной пляски лихорадочных стихий. - Значение имеет лишь преданность, Дигнадар-джу, - тихо ответила она, чувствуя, как языки силы срываются с ее губ извивами невидимого пламени. – Горстка людей, объединенных верой, победит там, где падут миллионы разобщенных. Те, кто пойдут со мной, должны мне верить, и не имеет значения, сколько их будет. Я зову лишь их и лишь с ними смогу осуществить то, что должно сделать. Несколько мгновений он смотрел на нее молча, будто взвешивал и пробовал на вкус каждое слово, а потом заметил, искривив уголок губ в легком оскале: - Любопытно видеть существ, сделавших сердечный узел основой своей физиологической деятельности. Порой вы куда больше напоминаете мне общину молчальников и аскетов, решивших совместно достичь бессмертия, чем просто воинственный народ, живущий ради славы на полях сражений. Лэйк взглянула на него не менее пристально, чем он смотрел на нее сейчас в ожидании ответа. Откуда Дигнадар знал о том, чего ищет Эрис? Предположил ли он случайно, попав в самую точку, или с умыслом произнес эти слова? Судя по всему, их можно было считать комплиментом ее народу, но и к этому знаку внимания у нее какого-то особенного внутреннего отношения не имелось. - Мои ведуны докладывают о готовности, Лэйк, - перешел он к делу, зазвучав сразу же сухо и энергично. – Последние защитники занимают свои места. Я думаю, мы сможем начать исход войск ближе к ночи. - Прекрасно, - кивнула она в ответ. – К этому времени Масул уже покинет расположение войск, а вместе с ней уйдут и те, кто выразит желание это сделать. И мы сможем действовать. - Полагаю, она все равно оставит подле тебя часть соглядатаев, чтобы те шпионили ради нее и передавали ей сведения, - проговорил ведун. – И, скорее всего, убийца царицы Руфь также останется среди них. Силы, что вносят деструкцию в мироздание, никогда по собственной воле не сдаются и не исчезают. Тем более после обретения тобой твоего нынешнего статуса ты буквально становишься для них центром притяжения. - Тем проще будет разыскать виновных, - пожала плечами Лэйк, и Дигнадар, еще несколько секунд поразглядывав ее, сообщил: - Что ж, не буду больше мешать вам, царица, Держащая Щит. Как только щит накроет ущелье, а все несогласные покинут пределы лагеря, мы начнем. - Хорошо, Дигнадар-джу, я буду ждать от тебя вестей, - подытожила Лэйк. Слегка кивнув ей, Дигнадар развернулся и покинул шатер, шагая неслышно, будто порыв ветра. Саира проводила его молчаливым взглядом и вновь взглянула на Лэйк так, как смотрела все время после ухода Масул и глав сообществ – с ожиданием и каким-то глубоким непривычным смирением перед грядущим. - Что ты чувствуешь, горлинка? – негромко спросила ее Лэйк, встретившись с ней глазами. - Рок. – Жена помолчала, обдумывая собственные слова, прислушиваясь к ним, будто зверь – к поступи медленно приближающейся бури. Затем вновь подняла глаза, темные, глубокие, наполненные чем-то совершенно новым и таким знакомым Лэйк. Она смотрит, как Эрис, внезапно пронеслось в голове. – Что-то готовится, Лэйк, что-то в мире выстраивается, занимает свои места. Я ощущаю завершение, узор вот-вот сложится, и как только это произойдет, все изменится. Я чувствую… поворот, как когда колесо телеги зависает над пропастью, и непонятно, рухнет ли она вниз или продолжит движение. Но после того, как колесо вновь найдет опору, движение уже совершенно точно будет иным. - Тебе страшно? – Тихая нежность разлилась в груди, бесконечная благодарность в тот миг, когда Саира без колебаний покачала головой. - Разумеется, нет, мое сердце. Я знаю, кто правит этой телегой, и знаю, куда она держит путь. Моя дорога лежит туда же, так чего же мне бояться? Тишина опустилась на них двоих, связывая крепче крепкого, укрывая от бушующего моря по ту сторону стен их маленького шатра. Лэйк так хорошо знала эту тишину! Каждый раз, когда она приходила в Рощу, как оказывалась подле сестры, эта могучая сила ложилась на ее плечи, распрямляя кривые линии, расставляя вещи по своим местам, выправляя, выводя мир на ту дорогу, которой он и должен был двигаться вперед. Разница была лишь в том, что сейчас эта сила лилась сквозь нее без преград и препятствий, будто дождь сквозь переполненное томлением по нему небо. И для этого нужно было лишь согласиться. Просто согласиться, просто позволить чуду случиться – Эрис так много лет твердила мне о том, а я все не понимала, что же она от меня хочет! Такая глупость! Лэйк хотелось смеяться от счастья посреди этого хаоса. - Время почти пришло, - проговорила она, прислушиваясь к безгласному внутри себя. – Нам пора, горлинка. - Пойдем, - кивнула Саира, поднимаясь со стула, на котором сидела. - И ты не будешь настаивать на том, чтобы я казнила Масул за обвинение в измене? Чтобы я остановила ее? – Лэйк не хотела спрашивать ее об этом, но слова сами сорвались с губ. Многое в Саире менялось сейчас неуловимо и грозно, то, что раньше было непроявленным, выходило на поверхность. Лэйк и раньше читала в своей жене все это, но сейчас видела иначе, совершенно иным взглядом. И хоть знала, почему так, а прекратить любоваться просто не могла. - Нет, - покачала головой Саира, и яри в ее голосе не было и в помине, лишь тишина и сила, могучая, как ветра весны. – Это не имеет никакого смысла. Казни ее сейчас – и все Раэрн поднимутся против тебя. - Но если я отпущу ее, она сразу же побежит в Рощу, - заметила Лэйк. - Именно так, - подтвердила Саира, глядя на нее непривычно глубоко и тихо. – О том я и говорила, Лэйк. Узор сложился, и все нити в нем заняли свои места. Тьярд был прав, грядет война, и мы больше не можем ни предотвратить ее, ни избежать ее. Наверное, никогда не могли. - Но ты же сама говорила, что Эрис была не права, что не подавила восстание Дочерей Мани в зародыше, когда они только появились, - напомнила ей Лэйк, и Саира на удивление спокойно кивнула в ответ, на этот раз не вспыхнув, будто лесной пожар. - Говорила и была права тогда, а теперь говорю иное и вновь права – иначе. Дочери Мани – это все мы, Лэйк. Это вся наша нетерпимость, ненависть, фанатизм, желание доказать всем свою правду, навязать ее другим, желание весь мир заставить жить так, как нравится нам. Дочери Мани – это анай, и раз так, я не хочу больше быть всего лишь анай. Я хочу стать чем-то большим, и если мне для этого нужно будет уничтожить Рощу Великой Мани, я это сделаю. Несколько мгновений они смотрели друг другу в глаза, молчаливо понимая все от начала до конца. Любуясь тем, как складывается время, тем, как плетется узор, тем как времена и вещи занимают свои места в торжествующей песне перемен, песне будущего, что неудержимо случается каждый следующий миг. Невероятно было стоять в самом центре всего этого. Невыносимо, но так ослепительно, что хотелось кричать от восторга. А потом что-то внутри Лэйк повернулось, занимая свое положение, и зов подтолкнул ее в сторону входного клапана шатра. - Пойдем, горлинка, - позвала она Саиру, протягивая ей ладонь. – Время пришло. - Пойдем, - кивнула та, вкладывая теплую ладонь в ее протянутую руку. Стоило ступить за порог шатра, как ощущение мира изменилось. Будто из крохотного теплого убежища ступили они в самое сердце зимней бури. Лэйк кожей своей ощущала, с каким ревом и яростью закручивается вокруг лагеря союзного войска пространство, и как бьются в нем стягами на ветру человеческие страсти, в бессильной ярости не будучи способны победить самих себя. Отовсюду доносился гомон человеческих голосов, тревожный и злой, будто старый пес. Анай спешили между палаток, направляясь по своим делам, но в их движениях была резкость, страх, напряжение. Злой холодный ветер порывами налетал с гор, трепал тенты, гнул к земле раздраженное пламя костров. Даже ее охранницы держались на посту как-то слишком скованно, слишком прямо, будто лишь силой воли удерживали себя на месте. Махит тоже была здесь, как и несколько молодых Лаэрт, что утром принесли ей присягу. Они сгрудились в стороне возле костра, над которым поскрипывал на ветру котелок с чаем. Чуть в стороне от них, вроде бы и у их костра, а вроде и нет, сидели ведуны Дигнадара – Катьяр и Хивини, плавно и неторопливо поднявшиеся на ноги при виде них с Саирой. - Рен, Исая, Говорящие с Тенями, - позвала Лэйк в ответ на вопросительные взгляды. – Остальные остаются здесь. – Что-то ткнулось внутри, само легло на язык, хоть Лэйк и не думала о том до этого: - А ты, Инга, побудь-ка в нашем шатре. Просто на всякий случай. - Как прикажешь, первая первых, - склонилась перед Лэйк та, но в голосе ее прозвучал невысказанный вопрос. Лэйк и сама не знала, почему так решила, но мысль казалась ей правильной. Саира только моргнула в ответ, будто почувствовала то же самое, и Лэйк лишь убедилась в правильности выбора. А затем они вдвоем зашагали прямо в бушующую вокруг бурю, сердце которой было совсем близко – Лэйк знала, где именно. При их приближении сестры, что до этого метались с тревожными лицами, будто не в силах были усидеть на месте, останавливались, расслаблялись, склоняли перед ними головы, и от них пахло облегчением. Несомненно дело тут было в силе Великой Мани и в том, как она теперь проявлялась через них с Саирой. Существовал способ направить ее конкретно, Эрис говорила, что иногда делала так, когда ей нужно было добиться той или иной цели, но Лэйк пока не очень представляла себе, как все это работает. Впрочем, учиться приходилось на ходу, потому как ни времени, ни возможности посетить Рощу и узнать все это у сестры, у нее не было. Так что сосредоточившись, она постаралась как можно больше расширить собственное тело, распахнуть его, будто дверь, позволив силе течь через нее более широким потоком. И ураганные ветры чужого зла как будто отодвинулись, отступили прочь, ревя в бессилии ярости. Сама не понимая, как именно она делает, Лэйк продолжала делать это – накладывать свою волю на лагерь вокруг, пока они двигались в сторону сектора Раэрн. И это дало плоды. Сестры прекратили метаться, потянулись узким ручейком за ними с Саирой, хоть Лэйк и не звала их с собой. Гул голосов стал тише, даже сам ветер, кажется, слегка улегся, перестав злобно рвать бока походных палаток. Саира бросила на Лэйк долгий взгляд, но ничего не сказала, да и что тут было говорить? Эти чудеса были настолько обыкновенными и простыми, что казались парадоксальными, и сталкиваясь с ними, люди чаще всего просто не знали, как им себя вести. Впрочем, тишина и покой воцарились ненадолго. Лэйк еще издали ощутила это – направленную чужую злую волю, обернувшуюся против нее при ее приближении, давящую и неприятно горячую, будто на голову надели разогретую над огнем кастрюлю. А потом впереди между ровных рядов палаток показалась толпа – Раэрн собрались вокруг палатки царицы и встали стеной, слушая знакомый надтреснутый старческий голос, в исступлении выкрикивающий им свою правду. Слова ее походили на ядовитых змей, что кидались вперед, без разбору жаля души тех, кто колебался и не знал своего места. Они попытались наброситься и на Лэйк, но она бестрепетно смела их прочь, твердая в своей вере, переполненная интуитивным проживанием истины, которой нипочем была вся эта ложь. Она даже не слышала отдельных слов – они разбивались о ее внутреннюю тишину хрупкими кусками ракушечника, брошенными злой рукой, но слишком рыхлыми, чтобы пробить гранит ее веры. Он был куда прочнее и сейчас расчищал ей путь – Дочери Земли по наитию оборачивались назад, глядели на нее и расступались в стороны, объятые стыдом. Некоторые из них вжимали головы в плечи и стремились раствориться в толпе, чтобы она не видела их лиц, другие просто смотрели в землю перед собой, творя символы почтения и благоговения для нее, третьи низко кланялись перед ней. Были, разумеется, и те, кто зло сверкал глазами и хватал оружие – куда уж без них, но Лэйк не глядела на них. Сила росла в ней с каждым мгновением, и эта сила могла раздавить их, пришпилить к земле будто букашек, если бы она установила с ними зрительный контакт. Ты всегда говорила, что взгляд – это истина нашего существа, и что его подлинную силу невозможно превозмочь. Во всем ты была права, Эрис, абсолютно во всем. Дочери Земли хлынули в стороны, расступаясь с ее дороги, и в мгновение ока между ней и Масул образовался коридор пустого пространства, в который хлынул промозглый ветер и острый холодный яд. Вся картина стала видна Лэйк сразу же: главы сообществ, стоящие в стороне у шатра царицы с мрачным видом и скрещенными на груди руками, Боевые Целительницы, сгрудившиеся кружком и что-то жарко обсуждающие. Пару дюжин Дочерей Земли лежали у ног стоящей на перевернутом ящике Масул, распластываясь по земле и гортанно пропевая катехизис. Держащая Щит Раэрн прервалась на полуслове, в замешательстве разглядывая раздававшихся в стороны подопечных, а потом ее взгляд упал на Лэйк, и глаза сощурились, превратившись в две тонкие полосы. - Ты посмела прийти сюда! – взвизгнула она, притоптывая ногой по ящику, на котором стояла. – Ты, убийца, поднявшая руку на самую светлую среди нас! Немедленно покинь мой лагерь, пока я не приказала моим дочерям разорвать тебя на части! На пространство вокруг ее шатра моментально пала мертвая тишина, даже воющие Дочери Мани замолчали на полуслове, разгибаясь и глядя на Лэйк с безумием диких зверей, впервые увидевших огонь в руках человека. - Лагерь покинешь ты, Масул, - твердо проговорила Лэйк, выходя вперед и останавливаясь напротив нее. Саира встала рядом с ней, гордо вскинув длинный острый подбородок, охранницы и ведуны утвердились за спиной, а Каэрос, что пошли с ней по своей воле, медленно заполняли освободившийся проход, вклиниваясь между ней и Дочерьми Земли. – Твое время истекло, - продолжила Лэйк, бестрепетно разглядывая разъяренную обезумевшую от горя женщину. – Забирай тело Руфь и уходи. Мои зрячие откроют тебе переход в Свах. - Ты не можешь выгнать меня из моего лагеря! – прокричала она, клонясь вперед, едва не опрокидываясь со своего смехотворного ящика. - Могу, потому что это не твой лагерь. Это – лагерь союзного войска, присягнувшего Великой Царице, и лишь моя воля правит здесь, никак не твоя. – Масул в ответ грязно выругалась, но и это Лэйк отбросила от себя, не позволив коснуться своей души. Медленно она обвела взглядом собравшихся, и под его тяжестью даже Дочери Мани отводили глаза, склоняли головы, стремясь отвернуть лицо так, чтобы она не смотрела на них. – Все, кто хочет уйти следом за Держащей Щит Масул, могут это сделать. Но до дома вам придется добираться на крыльях. Ведуны не будут тратить силы на создание переходов для вас, дезертиры не заслуживают такой милости. - Дезертиры?! – заверещала Масул. – Это не дезертиры, это верные истине и правде дочери клана! - Дезертир – это тот, кто без позволения старшего по званию покидает расположение войска, - отрезала Лэйк так, чтобы было слышно всем. – Вы все знаете закон. Я не буду чинить препятствий тем, кто выберет такую судьбу. Но как Великая Царица и командующая союзным войском объявляю их вне закона за предательство своего народа. - Предательница здесь лишь одна! И это ты, Лэйк дель Каэрос! – зашлась в крике Масул, но Лэйк не слушала ее, продолжая говорить: - Вне закона отныне и Держащая Щит Масул дель Раэрн, прилюдно оскорбившая своих первых, объявившая им войну, но не рискнувшая бросить им вызов. – Лэйк взглянула ей прямо в глаза и проговорила: - Я не казню тебя сейчас лишь потому, что ты обезумела от горя, Масул. Я знаю, что такое терять, и Руфь была дорога и мне. - Молчи, проклятая!.. - завопила Масул. – Ты не смеешь говорить о ней! Ты убила ее! - Я даю тебе последний шанс, Масул дель Раэрн. Забирай тело своей жены и уходи немедленно. Никаких «иначе» не может быть. Катьяр-джу, сделай переход для царицы. Становище Свах в землях Раэрн. Масул замерла, глядя на Лэйк немигающим взглядом, как хищник, углядевший направленную на него стрелу. Лэйк чувствовала, как борется в ней прямо сейчас безумие со здравым смыслом, как жажда мести и обида сжигают ее, затмевая разум. Но она не хотела смерти этой женщине, не хотела ей боли больше той, что она уже отведала сейчас. Если бы Саиры не стало, Лэйк сожгла бы весь мир в пламени своего отчаяния, и никто не смог бы остановить этого разрушения. Масул терзала та же боль, лишь подпитавшая ее безумие, и сейчас она не заслуживала смерти, чего бы ни наговорила за последние часы. - Я уйду! – наконец прошипела Масул, трясясь от ярости всем телом. – Но мое проклятие навсегда останется на тебе! - У тебя нет силы для того, чтобы наложить его на меня, - бестрепетно отозвалась Лэйк. – Это всего лишь слова, которые ударят только по тебе самой, Масул. С отчаянным гневным рыком Масул спрыгнула со своего ящика, едва не угодив ногой в голову одной из Дочерей Мани, что клонились к земле подле нее, развернулась к Лэйк спиной и приказал: - Бафтур, Наймат, за мной! Поможете вынести тело. – Обернувшись через плечо, она возвысила голос: - Остальные – летите домой. Я буду ждать вас в Свах по истечении месяца. Тех, кто ослушается моего приказа, я проклинаю на веки вечные. Вы больше не Дочери Земли, вы больше не анай, и дома вас ждет только смерть! Вскинув голову, она гордо вплыла в шатер, и названные ей Дочери Мани почти что вприпрыжку последовали за ней, яростно озираясь по сторонам. Собравшиеся у шатра сестры загомонили, поглядывая то на Лэйк с Саирой, то на закрывшиеся клапаны шатра. Дочери Мани подорвались с земли и, продолжая при этом бормотать и кланяться в сторону скрывшейся в шатре Масул, боязливо оглядываясь на Лэйк, побрели прочь, собирать свои вещи. Кое-кто из толпы тоже, стараясь двигаться как можно более незаметно, принялся протискиваться сквозь ряды сестер, чтобы уйти прочь. Но большинство осталось на месте, глядя на них с Саирой во все глаза. Еще не все потеряно для нас, Великая Мани! Еще не все! Катьяр-джу невозмутимо вышел вперед, достал из-за пазухи иголку и зашептал что-то, кольнув себе палец. Лэйк изменившимся и теперь способным на это взором наблюдала, как прямо из пространства перед ним наружу высовывается черная пиявка бестелесой Тени, жадно слизывает кровь с его пальца, а затем закручивается в спираль, прокусывая собственное тело и выстраивая тоннель в пространстве отсюда до Свах. Боевые Целительницы Раэрн дружно воззрились на него, и глаза их полыхнули серебром. Что ж, это тоже было весьма кстати. Потеряв доступ к Источникам энергии, ведьмы остро переживали собственную несостоятельность, а переучиться на один Источник пока еще получилось лишь у единиц. Сила ведунов теперь интересовала их как никогда, и даже Найрин уже задумчиво поговаривала о том, что вполне возможно попросит Дигнадара обучить ее основам работы с Тенями. С Вольторэ они этот вариант еще не обсуждали, но Лэйк полагала, что подобное решение ведьм пошло бы на пользу всем. Если обучение было вообще возможным для анай, ведь контакт с Тенями являлся расовой особенностью человеческого рода. Но слишком громко звучали в ушах Лэйк слова Дигнадара о сердечном центре, которые он сегодня произнес. Вполне возможно, в этом заключался их выход из сложившейся ситуации. Ждать пришлось недолго. Входные клапаны шатра распахнулись, и Масул почти что выбежала наружу, а за ней две сестры вынесли на носилках укрытое покрывалом тело Руфь. Лэйк на мгновение испытала едва слышный укол разочарования – теперь у нее не будет возможности как следует попрощаться с царицей Раэрн, навсегда ушедшей к Трону Огненной, но эта горечь не задела ее глубоко. Куда важнее было сейчас убрать из лагеря Масул, чтобы она прекратила травить своей ложью остальных сестер. Навстречу Лэйк она шагала с таким видом, будто бросалась в бой – плечи развернуты, во взгляде блеклых глаз острая ненависть, пальцы до белых костяшек сжимают костяную рукоять долора на поясе. И конечно же удержаться от последнего пафосного обвинения она тоже не смогла, застыв возле перехода с гордо вскинутой головой и видом мученицы, невинно оболганной всеми. - Ты поплатишься за все то зло, что причинила своему народу, Лэйк дель Каэрос! – дрожащим голосом проговорила Масул, трясясь от ярости. – Великая Мани покарает тебя и всех, кто займет твою сторону! Так будет! - Иди с миром, Масул, - тихо ответила ей Лэйк, но руки для благословения не подняла. Не дала его и Саира, сузившая свои темные ястребиные глаза и добавившая: - Мы позволим тебе уйти с миром, если ты одумаешься, придя в себя после потери. Но не тяни слишком долго, Масул. Времени для тебя у мироздания осталось совсем немного. - Будьте вы прокляты, клятвопреступницы! – рыкнула в ответ Масул, а затем резким жестом скомандовала держащим носилки Дочерям Мани заходить в открытый Катьяром переход. Сама она шагнула следом, не спуская немигающего взгляда с Лэйк и Саиры, и исчезла, будто и не было ее. Спираль ввернулась сама в себя, Тень пожрала собственное тело и исчезла. И сразу же стало легче. Порыв ледяного ветра, родившийся где-то среди скрывающихся под облаками вершин, дохнул Лэйк в лицо, омыл ее свежестью прикосновения Реагрес, тишиной дня, из которого ушло зло. Золото в груди как будто расширилось, больше не ощущая давления со стороны, заполнило ее изнутри, устаканиваясь глыбой покоя. Рядом тихо вздохнула Саира – Лэйк ощущала растущее в ней рефреном чувство, тишину, что лилась сквозь них обеих наружу. Затихли и окружающие, и это больше была не подавленная тишина испуга и ожидания грозы, это был первый вздох после ее окончания. Стряхнув с себя последние остатки чужой скверны, Лэйк обвела глазами своих дочерей. Они смотрели на нее в ответ, они ждали, и слова полились сами, будто что-то внутри нее говорило, не встречая препятствий, напрямую из бесконечной полной силы шири неся свою волю сквозь ее горло прямо в твердый и непослушный, вечно сопротивляющийся материальный мир. - Всем нам знакома боль потерь. Она порождает страдание, что затмевает наш разум, не позволяя нам видеть мир в его истинном свете. Она искажает даже самые лучшие наши мысли, самые светлые чувства, она накладывает печать отчаянья на все деяния наших рук. Это не значит, что мы не ответим за содеянное нами под влиянием ее лжи – Милосердная всех рассудит по справедливости, заставив каждого пожинать плоды своих поступков. Но мы не должны ненавидеть тех, кто ослеплен и несчастен собственной болью, и под ее влиянием творит страшное. Ненавидя их, мы лишь плодим еще больший мрак. – Кое-кто из сестер закивал ей, другие бормотали молитвы, касаясь кулаком своих лбов. Лэйк видела, как пелена страха и неопределенности медленно сходит с их лиц, обнажая тихое принятие и покой. Как просто теперь было смотреть на вещи! Какими понятными они теперь стали для нее! – Царица Руфь ушла, и боль расставания терзает сердца всех нас. Сегодня она будет предана земле в своем родном становище, вернувшись в объятия Той, что и породила ее на свет. И проводит ее в последний путь к сияющему Трону та, что была ее спутницей и при жизни. И пусть разум ее помутило отчаянье, что с того? Тучи часто заволакивают небо, но солнце все равно рано или поздно разгоняет их прочь и являет себя миру. Так и Масул рано или поздно осознает тьму собственных заблуждений и вернется к своей Грозной и Яростной Ману. Не имело значения, что именно она говорила сейчас – Лэйк чувствовала это каждой клеточкой тела. Имело значение то, как она это говорила – сила лилась из горла неостановимым потоком, и под ее влиянием все вокруг начало изменяться. Глаза Раэрн светлели, наполняясь покоем и прозрачностью истины, морщины на их лбах разглаживались, плечи расправлялись, когда тяжелое ярмо тревоги соскользнуло с них прочь. Звук вырывался из глотки Лэйк, гудя в ее горле, будто ветер в узком и глубоком ущелье, и этот звук наполнял окружающее пространство, перестраивал его. А ведь Кречет был прав, сила – это и впрямь звук, подумала она, отрешенно удивляясь происходящему. В горле звенело, будто внутри него собрался золотой комок мощи и теперь развязывался по ниточке, наделяя каждое слово его подлинным, истинным смыслом. Глаза смотрели на нее, анай ждали. Они были готовы начать то, что она собиралась приказать им сделать, и Лэйк внезапно ощутила – как это происходило. Как встраивалась в мир божественная воля, подхватывая вещи, времена и людей, расставляя их по местам и заставляя действовать в соответствии с собственным повелением. Можно было тысячи раз пытаться и биться, не имея ее поддержки, и дело шло медленно, рывками, с трудом. А можно было единожды пропустить через себя этот поток, став руслом для него, и все начинало идти само – складываться без труда, с поразительной легкостью судьбы, наконец-то начавшей осуществляться. И об этом ты говорила, сестра. Нужно лишь не мешать вещам развертываться, и они сами займут свое место. Восторг чистой радости захватил все ее существо, на мгновение перехватив дыхание. Как просты были эти открытия, но как тотальны они были при этом! Какая бесконечная мощь пряталась за столь привычными словами, лукаво улыбаясь из темноты непроявленного в преддверии своего часа. Теперь они и впрямь могли начать – Лэйк чувствовала это. Обстоятельства наконец-то сложились, все фигуры были расставлены на игральной доске времен, и мгновение, ради которого они здесь оказались, настало для них. Все препятствия рассыпались в прах, все тянущие в сторону внимание обстоятельства отошли на второй план. Мир смотрел на нее бездонными глазами неба и ждал ее слова, последнего звука, что должен был сдвинуть всю эту громаду с места, увлечь вперед неудержимостью горного селя. Лэйк улыбнулась, чувствуя такое знакомое, такое невероятное прикосновение двух огромных огненных ладоней к своему сердцу. Сквозь темные зимние ночи и рев горна, сквозь кровавую кашу под ногами под песню боевых рогов, сквозь величественные рассветы и затухающие закаты нежности в ладонях Саиры пронесла она это чувство, и вот теперь оно развернулось в ней во всей красе, заполнив все ее существо без остатка. Не о том ли я просила Тебя все эти годы, Яростная? Быть лишь проводником Твоей воли и ничем иным. Да только могла ли я представить, что для этого понадобится так мало? Время плащом легло на плечи, нашептывая знания о том, что происходило в мире прямо сейчас. Ведуны были готовы – Лэйк знала это, как готовы были и главы сообществ, обсудившие самые последние детали плана и ударившие по рукам. Дигнадар уже направлялся к ее шатру с одной стороны лагеря, а с другой покидал свой шатер Царь Небо, чтобы идти туда же. На другой стороне ущелья, прорезанного в Эрванском кряже, Ведущий кортов Хан в последний раз поднимал чашу с терпким зеленым чаем, разбавленным маслом, в кругу разодетых в разноцветные халаты каганов, что вот-вот должны были разойтись по своим каганатам и поднять их в поход. Все это она видела внутри самой себя, будто мир раскрылся перед ней, демонстрируя собственную наготу и великолепие, завершенность каждой детали и ее пленительную уникальность. - Собирайтесь, дочери мои! – проговорила она, и золотая воля хлынула с ее губ, взметая пыль времен, поднимая импульс силы в сердцах преданных ей анай. – Мы выступаем на поддержку войск кортов. Пришло время исполнить обещанное. И ей ответил рев сотен глоток, грохот оружия о щиты, топот ног. Волны людского одобрения полностью вытеснили былую ложь, не оставив от нее ни следа, как стирает наступающая волна следы на песке, выглаживая его до мягкой чистоты. И шагая в обратную сторону к своему шатру подле Саиры, она всем существом переживала глубокую правильность каждого шага на этом пути, каждого решения и слова. Да, Масул вынуждала их, подталкивала к междоусобной войне, но могло ли быть иначе? Тысячи лет они сражались друг с другом с той же ярью, с какой дрались и с кортами, и короткие тридцать лет хрупкого мира не могли перечеркнуть всю эту бесконечную злость, засевшую глубоко на дне людских сердец. Занозы никогда не оставались в плоти навечно, рано или поздно они выгнивали наружу – только так от них можно было избавиться. Значит, приходило время избавиться и от этой занозы – фанатизма и ненависти к иным, нетерпимости и консерватизма. Ты для этого позволила им остаться в Роще, Эрис? Потому не прогнала их тогда – чтобы сейчас мы наконец-то переросли себя? Лэйк чувствовала, как нестерпимо дрожит все внутри нее от пронзительной нежности и бесконечного преклонения перед силой, которую олицетворяла ее сестра. Столь многое открывалось перед ней иначе сегодня! Столь многое она наконец-то поняла! Будто ребенок, широко распахнувший глаза и учащийся каждое мгновение своей жизни, смотрела на тот же самый мир, который видела тысячи дней вновь и вновь, и видела его – новым. А еще она совершенно не удивилась, еще издали заслышав громкие голоса, доносящиеся от их с Саирой шатра. Возле него тоже собралась толпа, куда меньше, чем та, что окружала жилище Руфь, но не менее возбужденная. Охранницы толпились у огня, размахивали руками, переговариваясь друг с другом. Идущая рядом Саира бросила на Лэйк короткий взгляд и тихо проговорила: - Ты знала. Это был не вопрос, но Лэйк все равно кивнула ей, подтверждая сказанное. И удивления не было, когда Инга, первой заметив их приближение над головами других охранниц, почти что бегом бросилась им навстречу. Под правым глазом у нее набухал здоровенный синяк, костяшки рук были сбиты в кровь. - Первые! – выпалила она, низко склоняясь перед ними с Саирой, а затем затараторила: - В лагере происшествие! Три Дочери Земли пытались проникнуть в ваш шатер! Рен за спиной Лэйк тихо пораженно вздохнула, Исая крякнула, пробормотав «вот ведь бхара хитрая». Судя по всему, это замечание относилось к Лэйк, но она не стала никого убеждать, что к хитрости это никакого отношения не имело. Взглянув на Ингу, она спросила: - Их захватили? - Нет! – покачала головой та. – Они прорезали дыру в задней стене тента и явно не ожидали, что я их встречу. Мы немного потолкались в образовавшейся дыре, но они предпочли сбежать, как только я позвала на помощь. - Ты разглядела их лица? – спросила Саира, и Инга как-то неуверенно мотнула головой. - Только ту, с которой сцепилась. Это одна из молодых Дочерей Рощи, кажется, ее зовут Дафаб. Я видела ее на состязаниях по рукопашной борьбе, она хороша, - Инга без удовольствия поморщилась, тронув пальцами подбитый глаз. - Рен, отправь кого-нибудь на их поиски, - скомандовала Саира и, взглянув на Лэйк, добавила: - Думаю, их уже след простыл, удрали за Масул, но проверить стоит. - Согласна, - подтвердила Лэйк, а затем обвела глазами остальных охранниц. – Я хочу, чтобы в наше отсутствие одна из охранниц дежурила и внутри шатра тоже. Разберитесь между собой, кто это будет, - анай согласно кивнули ей, но Лэйк уже не думала о том. Время не ждало, тянуло ее на запад, в сторону ущелья меж гор, да и Дигнадар почти пришел – она ощущала его приближение лопатками. Взглянув на жену, она сказала: - Пора созывать первых. Мы начинаем провод войск.