Une gorgе́e

      Как они пришли к этим птичьим неуклюжим поцелуям, когда губы пытаются различить вкус чужих и чуть шевельнуться, в надежде, что это не будет так неумело? В тускло освещенных подземельях, где в любой момент может пройти какой-нибудь торопящийся в гостиную слизеринец, или заплутавший в незнакомых коридорах первокурсник-рейнквеловец. Каникулы давно кончились, и поступать столь опрометчиво было… Непозволительным.       Севера опомнилась достаточно поздно, чтобы у неё хватило духу резко оторвать от себя Гарри. Девушка — девчонка, девчушка, девочка — посмотрела на неё с огромным удивлением. То ли от того, что почти детский поцелуй кончился, то ли из-за догоняющего осознания, что сейчас произошло.       — Профессор Снейп, — пробормотала она, заливаясь краской. Севера подняла руку, призывая её к молчанию. Первым порывом стало вернуться к Дамблдору, покаяться в растлении несовершеннолетних и с первыми же совами сдаться с потрохами в Министерство, а оттуда бизнес-классом, как говорят магглы, прямиком в Азкабан. Спустя минуту напряженного молчания и осадочного покалывания в губах, женщина выдохнула сквозь плотно сжатые губы.       — Мисс Поттер, — сдержанно сказала Снейп, принимая самое бесстрастное выражение лица, на которое была способна. — Вы должны понимать, что то, что сейчас произошло…       — Я никому не скажу, — перебила Гарри, не смущаясь собственной дерзости. Снейп не опешила от такого напора. При всех недостатках Поттер, в список которых входило полное отсутствие терпения и импульсивность, она была совсем неглупой. — И вы никому не говорите. Это… Это было обоюдно, хоть и неправильно, верно, мэм?       Неправильно. Севера отчего-то ждала, что Гарри наоборот примется доказывать ей что-то, говорить о — ха-ха — любви. С неё бы сталось начать убеждать, что отношения профессор-студент и этика ничего не стоят, что клеймо Северы (помнится, в прошлом году Гарри заметила её метку, когда они как-то с Каркаровым предались вечеру ностальгии и, рассматривая её коллекцию ядов, вспоминали былые деньки) ничего не значит.       Отчасти ей именно этого и хотелось. Чтобы кто-то убедил её, что она достойна быть любимой, а не только безответно любить много-много лет, пока эта любовь не погубит её, выжигая внутренности и эмоции дотла.       — Вы ошибаетесь, — голос не дрогнул, потому что она не хотела допустить даже малейшего намёка на собственную слабость. — В той части, когда говорите об обоюдности. Это досадное недоразумение целиком и полностью на моей совести, и я обещаю вам, что этого не повторится. Я не имею тенденции соблазнять студенток, мисс Поттер, даже если они мне напоминают кого-то другого.       Севера скривилась, будто ей претило в открытую признавать свою ошибку. На Гарри она не смотрела. Ей не было нужды, поскольку и так чувствовала на своей коже этот жгучий взгляд преданного щенка, которого пинком выкинули на улицу в промозглый ливень. Но когда она прошла к двери, оттесняя Гарри в сторону, она невольно зацепилась за её лицо и удивилась: вместо опустошения там была озадаченность.       «Что странного могло быть в моих словах? — Севера хмыкнула, хватаясь за ручку и толкая дверь от себя. — Поттер знает о моих чувствах к Лили. И знает, как сильно я не люблю создавать себе проблемы. По-моему, это очевидно, что самый лучший способ поставить на место зарвавшегося ребенка — сказать ему самую неприглядную правду. Даже если для этого мне, придется, Мерлиновы панталоны, извиниться!»       — Так что вы хотели? — вместо того, чтобы и дальше размышлять на тему треклятой непредсказуемости Поттер, поинтересовалась Снейп, оглядываясь через плечо. — Вы ждали меня, по всей видимости. Только вот, боюсь, у меня нет времени, чтобы тратить его на ваше красноречие. Полагаю, я могу, наконец, скинуть с себя бремя вашего психотерапевта, поскольку вы обзавелись нужным кругом лиц, с которым могли бы обсуждать свои предпочтения, не так ли?       «Например, Полумна Лавгуд», — взвился презрительный внутренний голос.       «Больнее, сделай ещё больнее», — вторил голос разума.       Севера только мысленно подивилась, с каких пор в её отлаженной голове (у любого менталиста в голове однозначно царит порядок, иначе можно попросту свихнуться) появился локальный Визегамот.       — А! — Поттер очнулась от своего оцепенения, и даже шестеренки, которые словно виднелись для невооруженного глаза, заметили своё вращение. Девушка повернулась к ней лицом и потопталась на месте, опуская взгляд в пол. Она хотела напроситься внутрь, догадалась Севера, но всё же личные комнаты — это не кабинет и не класс, и здесь наглость не сыграет роль второго счастья. Честно говоря, Севера так вымоталась за этот вечер, что приглашать Поттер после произошедшего эксцесса, ей совершенно не хотелось. Это могло бы придать некоторую двусмысленность, которую женщина предпочла бы всеми силами избежать.       Она не Маргарет Тэтчер в конце концов, чтобы называться по праву «железной леди».       — Очень глубокомысленно, мисс Поттер, но мне хотелось бы получить разъяснения, — язвительно вставила Севера, наслаждаясь минутной вспышкой негодования на круглом личике девчонки.       — Директор Дамблдор кое-что рассказал мне сегодня, о причинах, почему Сами-знаете-кто пришел в наш дом, — сквозь зубы, явно борясь сама с собой, выдавила Гарри. Севера слегка опешила. Неужели она хочет поговорить о Пророчестве с ней? Из всех возможных людей? С тем, кто его и передал? Захотелось приложиться головой о стену, а лучше палочкой о висок с томным Авада Кедавра. — И я хотела спросить вас, если бы вы всё-таки согласились поговорить со мной на эту тему. Просто вы ведь…       Она неловко осеклась. Бывшая Пожирательница? Что вы, мисс Поттер, договаривайте, ведь на правду, на бревно в её глазах, обижаться не следует. Её раскаяние и совесть ежедневно напоминают ей об этом, когда по утру она замечает колкий взгляд татуированной змеи на своём левом предплечье.       Возможно она хотела спросить, не знала ли Севера, кто тогда передал Пророчество, вернее его часть. А может просто поделиться потрясением, которое она перенесла, услышав страшные строчки, сотрясшие воздух голосом профессор Трелони.       — Нет, мисс Поттер, — Севера вцепилась в дверь, брезгливо посмотрев на неё. Она на автопилоте одёрнула край мантии на левой руке, и Гарри от этого жеста шарахнулась. — Нет. Я не буду с вами говорить на тему Пожирателей Смерти и моём в этом участии. Скоро отбой, мисс Поттер. Можете быть свободны.       — Но профессор…!       Севера без всяких угрызений совести захлопнула дверь перед чужим носом. К губам запоздало прилила кровь, и вздох получился слишком рваным. Она облизала их, прикусила и изо всех сил ударила рукой по стене, с вырвавшимся неопределенным возгласом сбрасывая вспышку гнева. Они были самую малость солёными. Мягкими, невинными, незапятнанными. Её сильное, но внешне довольно хрупкое тело с лёгкостью поддавалось объятиям, и тошнотворные круглые очки, видавшие виды, судя по всему доставшиеся ей от отца, не мешались. Нежность щеки, которую она касалась своим носом. От стольких ярких ощущений, захлестнувших её со всех сторон, хотелось и скрыться, и сжаться в комочек.       Тело охватывал непростительный жар. То, что она решила за мгновение до поцелуя, отозвалось мигренью в висках. Её девочка такая только на словах и взаимной нерешительности (взаимной разумности).       — Я сказала, что защищу её ей в лицо, — Севера металась от кровати к шкафу, не зная, куда себя деть. — Мерлин, спасибо, что наградил Поттер зачатками мозгов и она не посмела заговорить со мной об этом.       Когда бьющееся сердце немного замедлило свой ход, а эмоции согласовались с трезвым рассудком, женщина переоделась в другую мантию и скользнула во внутренний тайный проход, чтобы оказаться в своей лаборатории.       Одна целая семьдесят семь унций порошка липы в нагревшуюся воду, следом — две унции лепестков алтайских ромашек. Две деревянные веточки липы, прямо так, целиком, помешать против часовой стрелки два раза и снять образовавшуюся пену. Щепотка единорожьей шерсти и помешивать вертикально к себе, рассекая потемневшее варево. Потом снова снять пену, прокипятить и добавлять корешки розмарина и перетёртый агат.       Если бы она услышала и передала всё целиком, то пошел ли бы в ту ночь Тёмный Лорд к Поттерам? А ведь забавно получилось. Между Невиллом Лонгботтомом, мальчиком из чистокровной семьи, сильной семьи, следовало заметить, Тёмный Лорд выбрал девочку-полукровку. Отметил её как равную себе — переосторожничал с младенцем и в итоге сгинул в невесть куда.       Помешать пару раз по часовой стрелке, еще унция агата, а затем можно добавлять ингредиенты животного происхождения. Осколок панциря озёрного скорпиона, еще столовую ложку липы, только на этот раз цветков, и можно один клеверный бутон. Обязательно белый, потому что фиолетовый может отдать пигмент и это сделает зелье не настолько насыщенным. Белый пигмент в реакцию не вступит, а вот фиолетовый может ослабить медовый эффект липы.       А может, Тёмный Лорд отобрал бы себе ребенка. Воспитывал бы с детства, и тогда поставил бы установку, чтобы Гарри была на его стороне. Или сделал бы её своей. От мысли, что при таком раскладе Поттер рисковала стать ранней любовницей, а то и матерью детей Тёмного Лорда, стало дурно, а тошнота окатила спазмом горло. Хотя эта идея тут же отправилась в закрома, чтобы однажды вернуться в кошмарном сне: Тёмный Лорд был своего рода параноиком. Он бы опасался, что проглядел «тайную» силу, и в конечном итоге всё равно склонился бы к убийству Гарри.       Цвет зелья поменялся на нежно-желтый. Севера чертыхнулась и кинулась к полкам, чтобы взять перья тонконогих синиц. Раз перо, два, три…       Тёмный Лорд мог оглушить Лили. Откинуть её, сломать, возможно, пару костей, но оставить её в живых. Не то, чтобы он обещал Севере, когда она просила оставить её себе, но, казалось, что его хорошее расположение духа предполагало наличие любой награды, которую она бы захотела. Но не будь Лили, не будь её жертвы, не будь её просьбы «Убей меня вместо неё», то и бедняжка Гарри тоже отправилась бы к Смерти, так и не успев вкусить мир смертных.       Зелье взбрыкнуло, пригрозило выплеснуться из котелка, будто укоряя за невнимательность, и вернулось в пределы маленького котелка, поставленного на чугунную подставку. Огонёк покачнулся, но оранжевый язык пламени продолжил облизывать днище.       — Проклятье, — выругалась Севера, — Я даже успокоительное приготовить не могу.       На уроках Севера вернулась к уже позабытой модели поведения в отношении Гарри: к холодной брезгливости. К её чести, комментарии подобного рода девушка получала только за дело, и удостаивалась их не только она. Апрель подходил к концу, и СОВ стремительно приближались, чем пугали всех пятикурсников без исключения. Мисс Грейнджер и половина рейнквеловцев активно рисковали отправиться с нервным срывом и переутомлением под надёжное крыло мадам Помфри.       Поттер обижалась, злилась и не раз поджидала Северу в разных местах с намерением вывести на откровенный разговор. Она требовала, повышала голос, стучала обувью по каменным полам Хогвартса, и получала отработки. У Филча. Спустя неделю садистского удовольствия, полученного от созерцания натёртых до блеска в Зале Славы кубков и почти плачущего от радости завхоза, Гарри поумерила свой пыл и решила заходить с другой стороны. Застенчивость, присущая ей в начале «романтического» пути, сменилась ослиным… гриффиндорским упрямством.       Иначе женщина не могла объяснить, как у неё оказался флакон концентрированного яда василиска. А ведь Севера поклялась себе, что её не удивит, если Гарри всё-таки отыщет Тайную комнату! В прочем, это её как раз оставило равнодушным, а вот тот факт, что девчонка поладила с древним волшебным существом, хранящим на своей памяти светлый лик Салазара Слизерина, заставил кожу покрыться мурашками и спрятать драгоценный объект, чтобы ни одна пройдоха не обнаружила.       — Вы в последнее время неважно выглядите, — подчеркнуто вежливо заявила профессор Амбридж за субботним завтраком. Первое мая гудело у всех: вероятнее всего сегодняшний квиддичный матч Гриффиндор-Слизерин должен был стать решающим в этом сезоне. Если Гриффиндор победит, то Слизерину придется попотеть, чтобы Кубок Школы остался за ними и в этом году. Гриффиндор три года упускал эту возможность после фееричной победы на первом курсе (тогда Дамблдор разнообразия ради устроил соревнование из полосы препятствий, и Гарри принесла своему факультету решающую победу, справившись с дурманом зеркала Еиналеж), и он планировал взять реванш. — Какие-то проблемы? Директор не выделяет своим сотрудникам выходные при острой необходимости?       Долорес Амбридж не нравилась никому из преподавательского состава. По своим отношениям с коллективом она могла посоперничать даже с пресловутым Локхартом. Вся школа, даже преподаватели, за глаза прозвали её Министерской Жабой. Тошнотворный розовый цвет вызывал аллергию одним своим видом, а её участливое улыбчивое выражение лица, от которого воняло лицемерием — желание распотрошить и пустить на ингредиенты.       Вообще она пришла преподавать, потому что хотела выслужиться перед Корнелиусом Фаджем, министром магии, а ещё обладала склонностью вынюхивать вселенские заговоры там, где их не было. Так она с первого дня искренне полагала, что существует некий подпольный «Отряд Дамблдора» по борьбе с тёмными силами, и в его главе находится — кто бы мог подумать! — Харриет Поттер собственной персоной.       Кружок по Защите от Тёмных искусств действительно был, и собрания проводились в Большом зале по воскресеньям перед обедом. На нём все желающие под присмотром Макгонагаллл и Флитвика (когда как, они дежурили попеременно) могли отрабатывать практическую часть заклинаний, поскольку сама Амбридж яростно противилась даже просто тому, чтобы палочку положить на стол к себе поближе. При этом деканы не вмешивались в процесс самообразования — семикурсники помогали шестикурсникам, те — пятикурсникам, и так далее. В кружок допускались все желающие, начиная с третьего курса. Таким образом семикурсники готовились к выпускным экзаменам, повторяя программу прошлых лет, а остальные учились чему-то новому для себя.       Ещё одной занозой в причинном месте было желание устроить Инспекцию всему педсоставу. Севера могла бы согласиться с тем, что из Бинса и Трелони такие себе учителя (ладно уж, она не сильно компетентнее, она больше науку любила всегда, нежели чем стараться доносить знания до баранов, гордо именующих себя студентами), но всё же не устраивать же из этого цирк! Дамблдор потуги Амбридж быстро осадил, отправив сову в Министерство, на что та затаила обиду и с радостью спелась с Филчем. Бедняга даже свою страсть к мадам Пинс променял.       Даже роль главного цербера в жизни Гарри Поттер Амбридж взяла на себя! Этого Севера ей уж точно простить не могла — даже несмотря на их перемены в отношениях. Если кто и имел право «воспитывать» Гарри тем образом, которым воспитывала Севера, закаляя её характер и заодно сцеживая часть яда, то только она! У неё было на это особое право в виде прямого родства девчонки с Джеймсом Поттером и напоминанием о несбывшихся надеждах, как бы по-детски это ни звучало. Амбридж посмела сунуть свой вздёрнутый курносый носик даже в это.       После донесшихся до Северы слухов, что Гарри напоролась на отработку у Амбридж и та даже отобрала у неё метлу на две недели, лишая Гриффиндор ловца на предстоящий на тот момент матч с Рейнквело, произошел один случай за обедом. Амбридж вдруг заговорила с Северой доверительным тоном о стиле и современных модных тенденциях, а потом сердечно посоветовала сменить чёрный гардероб на что-то более яркое, хотя бы под цвет факультета. Минерва, сидевшая по другую сторону от Северы, едва не засмеялась в голос. Уж она-то понимала, что Амбридж пересекла не озвученную границу. На следующий день профессор Защиты так и не вышла на занятия из-за внезапной ужасной диареи, а у Помфри как назло закончилось зелье от пищевого несварения — последний флакон ушел для отравившегося в Хогсмиде хафлапфлца.       Дамблдор тогда Северу не распёк, ограничился выговором, прерываясь хихиканьем, но посоветовал на будущее избегать применение зелий в таких обстановках, чтобы никто не попытался подумать о ней. Севера отмахнулась тогда. Уж она-то в войне с Мародёрами в своё время поднаторела и не в таких подлянках.       — Ох, Севера, дорогуша, вы совсем себя загоняли, — продолжала говорить Амбридж, и Севера старалась игнорировать Минерву. Та ничем не выдавала своих эмоций, внешне оставаясь всё такой же строгой и непоколебимой, но Снейп была готова поклясться, что внутри она даже забавляется. — Совсем с ума сойдете в Хогвартсе. Не думали уйти в Отдел Тайн, к примеру? Или в целительство? Нет, конечно, если вы переживаете, что к вам будут относиться предвзято…       Севера полностью абстрагировалась от бессмысленного трёпа. Глупая попытка её задеть. Её больше интересовало, почему Поттер не появилась за завтраком. И гриффиндорцы как-то подозрительно шептались за столом. Не задумала бы чего. Например, василиска на прогулку вывести, с неё бы сталось…       Трибуны гудели. Матчи между Гриффиндором и Слизерином всегда поднимали градус адреналина и вызывали ажиотаж как у игроков, так и у болельщиков. Севера накинула на себя заглушающее, уж очень хотелось посидеть в тишине и просто наблюдать затем, чтобы никто из её студентов не убился во время этой треклятой игры. Макгонагалл пусть за своих «львят» отвечает.       — Минерва, — Севера нахмурилась и наклонилась к женщине, сидящей перед ней. — Разве Поттер снова не играет? Неужели она не заменила метлу после последнего инцидента?       — Заменила. Более вам скажу, Сириус Блэк, как оказалось, даже успел купить ей «Молнию», без понятия, как он провернул это из Азкабана, мистер Люпин, полагаю, помог. — Макгонагалл отклонилась назад. — А что? С чего вы вдруг спросили? Мисс Поттер должна выйти на поле вместе с командой.       — Я не вижу её. Только близнецов Уизли и, похоже, мисс Уизли на позиции ловца.       Севера жестом указала на невысокую рыжеволосую девчушку, стоящую к ним спиной далеко внизу и сжимающую в руках древко чёрной метлы.       — Мне никаких сведений о замене не поступало, — нахмурилась Макгоналалл. — Но это не мисс Уизли, Севера. Приглядись. Мисс Уизли должна быть выше и волосы у неё длиннее.       Девушка обернулась, и солнце отразилось бликом в её очках. Она посмотрела прямо на их трибуны и нахально ухмыльнулась, — Севера видела это даже отсюда! — поправляя волосы, зачёсанные в высокий хвост и ужасно из него выпирающие во все стороны. Резинка рисковала того и гляди порваться и раскидать тонкие лохматые пряди по плечам.       Гарри Поттер решила её добить, перекрасившись в рыжий цвет. И, что удивительно, он совсем ей не шёл.