Нежность

Они топтались у заднего крыльца педиатрического отделения, где теперь работал Янус. Усталость Сфинкса Ральф ощущал, как свою. Усталость, тревога, растерянность, и совершенно не ясно, что будет дальше. Он думал, что ему придётся уговаривать и убеждать отвезти Слепого на консультацию к врачу, но Сфинкс посмотрел на него с таким облегчением, что все заготовленные аргументы тут же вылетели у Ральфа из головы. Уже больше получаса они переминались по скользкой листве, которую почему-то никто не убирал с больничной территории, и вымученно молчали. Курить хотелось обоим, чтобы занять руки и снизить градус напряженный тишины, но дымить под окнами детского отделения было совсем некрасиво, и они маялись дальше, избегая взглядов друг друга.       — Это пока всё, чем я могу помочь, — буркнул Ральф, поднимая воротник куртки.       — Спасибо и за это, — кивнул Сфинкс. Он стоял, опустив руки-протезы вдоль тела, не пытаясь ими пошевелить или всунуть в карманы пальто. Так мог бы стоять манекен в магазине или статуя. Ральф отвык уже от такого.       — Я понимаю, что обратился к вам с невозможной просьбой, — Сфинкс переменил позу, как будто почувствовал беспокойство своего собеседника. — Просто больше было не к кому. И там, в Доме, иногда у вас получалось удивить нас. Ральф кивнул, соглашаясь. Дело только в том, что в Доме не надо было ничего неординарного, чтобы поразить его жителей. Пачка сигарет, подаренная Лэри, могла быть темой обсуждения и восторгов на целый год, не говоря уже о «спасении» Дракона от красной полоски в деле; стараниями Табаки и Логов любое действие раздувалось до космических масштабов, в нём находили истоки и подтексты, выстраивали самые невероятные теории, делали прогнозы и предсказания. Из Наружности те «поступки» сейчас смотрелись жалко и глупо. Дверь чёрного хода противно взвизгнула петлями, и на крыльцо шагнул совсем не изменившийся главный Паук Дома: долговязый, нескладный, в очках, вечно сползающих с переносицы, и в непременном белоснежном халате. Доктор, не смущаясь, тут же достал сигареты, Ральф и Сфинкс с облегчением последовали его примеру.       — Я не буду спрашивать, где и как вы нашли Слепого в таком состоянии, — Янус поочередно ткнул в их сторону сигаретой. — Будем считать, что вы его таким обнаружили и сразу пришли ко мне, не теряя времени. Доктор затянулся, разом скурив половину. Ральф старательно смотрел себе под ноги, Сфинкс шарил взглядом по окнам, пытаясь угадать, за каким из них сейчас Слепой.       — У себя в отделении я его оставить не могу, он уже не ребёнок. Будет лежать во взрослой терапии, я уже договорился о переводе, но под моим контролем.       — Насколько всё серьёзно? Вопрос Сфинкса заглушил шум и лязг проезжающей электрички. Железнодорожная ветка проходила всего лишь в нескольких метрах от стен больничного корпуса. То, что Слепой непоправимо плох, Ральф понял сразу, как только они зашли в кабинет Януса, по вмиг потемневшим глазам друга, по тому, как глубже обозначились морщины у того на лбу, по нервно сжатым пальцам на шнуре стетоскопа.       — Я надеюсь, всё не так плохо, как кажется при первом осмотре. Я сообщу, когда его можно будет навестить, а пока валите оба отсюда с глаз моих долой. Ральф знал, что вечером Янус позвонит и обрушит на него поток обвинений, засыплет с головой медицинскими терминами вперемешку с руганью, а он будет злиться и пытаться вставить хотя бы слово, заведомо понимая, что всё равно ничего не сможет объяснить. И останется только угукать и кивать, а потом постараться не швырнуть трубку, после того, как Янус оборвёт связь, обвинив его во всех грехах. Они шагали по больничной аллее, шурша листьями. Огромный парк с разбросанными по территории двухэтажными старыми домиками скрадывал ощущение, что они в клинике.       — Я только что самолично сдал друга в Могильник, — засмеялся Сфинкс. — Я ничем не лучше Чёрного, Ральф, даже хуже. Они ведь с Лордом никогда не были друзьями. Ральф схватил Сфинкса за плечи и хорошенько тряхнул, ему почудились нотки приближающейся истерики. Он обернулся, ища, где бы присесть, но все скамейки были мокрыми после ночного дождя.       — Я уже и забыл, что это такое, когда вы решаете наставить заблудшую овцу на путь истинный, — опять засмеялся Сфинкс, на этот раз вполне нормально. — Отпустите, больно. Я в порядке и валяться в лужах с пеной у рта не буду. Обещаю. Не сговариваясь, они свернули в тихий переулок, подальше от оживленных улиц, и долго шли, путая след, будто пытаясь отвязаться от въедливого лекарственного запаха и воздуха, пахнущего болезнью. Ральф уже собрался сказать, что это не Могильник, и Сфинксу не в чем себя винить, и что если бы Слепой вдруг умер у него в квартире…       — Я знаю, что это не Могильник, а всего лишь его подобие, слабый отголосок, — Сфинкс предвосхитил его речь. Умение, которое многих бесило в Доме. — Только от этого предательство не перестаёт быть предательством. Крохотная забегаловка, воняющая на всю улицу горячим маслом и беляшами, подвернулась очень кстати. Они взяли по чебуреку, стакану томатного сока и забились в самый тёмный угол с колченогим высоким столом. Ральфу пришлось помогать Сфинксу с жирным, капающим маслом чебуреком, пытаясь нарезать его тупым пластиковым ножом, а потом накалывать кусочки острого перчённого мяса на крохотную вилочку. У Сфинкса с его протезами не получалось захватить невесомый пластик.       — Как ты с этим справляешься? — Ральф поднёс стаканчик к губам Сфинкса, стараясь не расплескать сок.       — Я ем дома, и у меня не одноразовые вилки, — Сфинкс принимал помощь Ральфа как нечто само собой разумеющееся, не обращая внимание на косые взгляды и смешки девчонок за соседним столом. Ральф взял им ещё по беляшу, чувствуя, что с чебуреками они больше страдали, чем ели, и наконец собрался с духом, чтобы выдавить из себя просьбу, ради которой, собственно, и затеял визит к Янусу и всю эту больничную возню.       — Жалеете, что забрали Стервятника? — Сфинкс опять опередил его.       — У меня та же проблема, что и у тебя: он выключен из этого всего, — Ральф неопределенно махнул рукой, обводя стены, бездарно расписанные заснеженными вершинами гор и стадами барашков. — Он как инородное тело в организме.       — А вы бы попробовали его чем-нибудь занять, дать какое-то дело. У Стервятника очень развито чувство ответственности.       — Я подумаю, спасибо за совет, — Ральф поправил кусок беляша в зажиме Сфинкса, чтобы тому было удобнее есть, свою порцию он съел в три укуса и подумывал, не взять ли ещё. Несмотря на убогую обстановку, готовили здесь очень вкусно.       — У меня к тебе просьба. Я не очень понимаю в этих семейных дрязгах Стервятника, но Крёстная устраивает вечер в честь дня рождения внука и хочет, чтобы там были его друзья.       — Вряд ли нас можно назвать друзьями после всего, что было, Ральф, — Сфинкс дёрнул щекой, изображая улыбку.       — Знаешь, Сфинкс, если честно, то у вас у всех были очень специфические отношения. И со стороны друзьями можно было назвать, пожалуй, только тебя и Волка, — Ральф вовремя прикусил язык, чтобы не продолжить, что отношения со Слепым похожи на симбиоз хозяина и его паразита с постоянной переменой ролями.       — Так в чём вопрос?       — Съездите к Лорду, поговорите.       — Хотите, чтобы его сиятельство украсил собой вечер? Привнёс нотку аристократизма? — в глазах Сфинкса заплясали зелёные бесенята. — Должен предупредить, что Лорд и так не подарок, а когда выпьет, то становится совершенно невыносим. И я сомневаюсь, что он изменился, некоторые вещи должны быть незыблемыми, как киты, на которых стоит мир. И почему вы не съездите сами?       — Согласись, это как-то странно, с чего мне интересоваться им после стольких лет? А вот то, что вы попросили меня устроить вашу встречу — это уже вполне в рамках приличия. Один Стервятник, боюсь, произведёт неизгладимое впечатление, а ты несколько примиришь его родителей с вашим визитом. Да и со Стервятником тебе надо поговорить, пора уже решить ваши обиды.       — Когда?       — Вас ждут послезавтра к пяти вечера. У меня выходной, и я вас отвезу, — Ральф полез за платком, стараясь не заляпать жирными пальцами ткань куртки. Салфетки, что выделялись в этом заведении посетителям, представляли собой полупрозрачные треугольнички, всунутые в стаканчики, да и тех катастрофически не хватало.       — Он стабилен?       — Не уверен, — ему удалось подцепить краешек платка и безопасно вытащить его. Внешне Сфинкс был спокоен, но его выдавало тело: напрягшиеся плечи, сжатые губы, дернувшаяся нога. Они до сих пор стая, с удивлением и странной грустью подумал Ральф.       — А ведь это вы во всём виноваты, Ральф, — огорошил его Сфинкс. — Что вам стоило тогда зайти и рассказать нам про решение Лорда? Ничего бы потом не было, ни этой травли Птичника, ни Шакалиного психоза, ни драк с Чёрным. Ничего. Всего-то пара слов, но вы же воспитатель, вы всегда знаете, как лучше для нас!       — Серьёзно? То есть это я, как воспитатель, все годы учил, что если вам кто-то не нравится, то его надо бить и устраивать бойкот? Это я вас учил, что любой конфликт решается дракой?! Ральф не чувствовал злости или обиды, потому что эти же обвинения он сам неоднократно предъявлял себе, ведя непрерывное судебное заседание по разбору своих просчётов и ошибок. Он сам был себе и судья, и адвокат, и прокурор с коллегией присяжных.       — Даже если бы Лорд тогда белугой выл и целовал мне руки, прося вернуть в Дом, я бы ничего не смог сделать, уж ты-то должен понимать. Но его ответ был однозначным: он остается с родителями. И впечатления обколотого лекарствами зомби он не производил. А всё остальное вы творили сами, без моей помощи.       — Простите, — Сфинкс наконец отвёл взгляд. — Что изменилось теперь?       — Его мать слишком быстро согласилась на ваш визит.