Liloo was here

В темном-темном доме, на темной-темной улице, в мерзком-мерзком городе раздражающе звякнул недавно проведенный телефон. Северус посмотрел на своего папеньку, который смотрел веселые картинки под кислотой, и взял трубку. — Да? — Сев, пошли в паб, — потребовала Лили. — А смысл? — вздохнул Северус. Мать сгорела от драконьей оспы еще поздней весной, папаша же себя не особо осознавал, так что можно было и в подвале какой-нибудь бормотухи тяпнуть, а еще Северус не хотел никуда тащиться. Это же надо было идти в душ, искать чистые штаны, а потом еще куда-то топать… ну нет. — Хватит сидеть там сычом, — категорично ответила Лили, которая точно знала, какую именно мысленную цепочку Северус не стал озвучивать. — У тебя двадцать минут. Клак. Когда Лили ходила в бары и на рок-концерты с МакКиннон, они из уважения друг к другу брили лодыжки и выщипывали брови (вообще МакКиннон не выщипывала, а рисовала, потому что своих у нее не было, но это детали), а тут всего-то… Северус вздохнул и пошел мыть голову. … В пабе помимо Лили и ее неизменной гитары (которая так до сих пор и казалась слишком большой для своей хозяйки) обнаружилась Петунья. — Ну привет, — процедила Петунья. — И тебе не хворать, — мрачно ответил Северус. Это был тот случай, когда две личности, на дух друг друга не переносящих, сдерживают поток мата исключительно ради третьей персоны. Лили, оторвавшись от настройки гитары ради этого обмена любезностями, закатила глаза. — Может, хватит уже, а? — Дорогая Петунья оправдывает все стереотипы о магглах… — начал Северус. — Этот высокомерный расист… — подхватила Петунья. Лили на это замахала руками. — Так, стоп! Слушаем черновик, а потом я расскажу сплетню. — Она влезла на барную стойку, ударила по струнам и рявкнула: — Дайте ром! Бармен встрепенулся было, а потом до него и до остальных посетителей дошло, и кто-то из работяг даже начал подвывать на втором припеве. Пока все отвлеклись, Северус успел без палева налить себе эля и вернуться за столик, не заплатив. Петунья, отследив его маневр, раздраженно закатила глаза и отошла к стойке, чтобы оставить банкноту на кассовом аппарате. — Ну что? — поинтересовалась Лили, когда вернулась за столик под нестройные пьяненькие аплодисменты. — Хитяра, — кивнул Северус. — Но у нас тебя не поймут. Я же говорил, что надо было про волшебное бухло писать. Что-то типа «ах, как же нудно мяукают киски, налей-ка, Огден, мне огневиски». — Или из-за меня в Хогсмиде начнут делать ром, — ухмыльнулась Лили. — Так что за сплетня? — напомнила Петунья, брезгливо пытаясь оттереть салфеткой пятна и разводы на столе. Снейп мстительно подумал, что это у нее профессиональное: Петунья подрабатывала уборщицей-посудомойкой на полставки все годы, что он дружил с Лили. — Вот. — Лили вытащила из авоськи «Ежедневный пророк» и бросила на стол. — Раздел с некрологами. Раздел весь последний год стабильно был достаточно объемным, и не из-за рейдов Темного Лорда, а из-за эпидемии драконьей оспы. Всех студентов Хогвартса еще в ноябре привили, министерский аппарат обязали привиться в декабре, а все остальное население магического мира прививалось в Святого Мунго на сугубо добровольной основе. Добровольцев было немного. Северус долистал до нужной страницы и крякнул: выкосило последних Поттеров — Юфимию, старика Гарри и Карлуса. — Секундочку, то есть этот твой богатый поклонник не-расист осиротел? — протянула Петунья. — Поздравляю. Северус чуть не подавился пивом, припомнив, что Лили был позарез нужен богатый муж. — Серьезно, Поттер? Он же долбоёб. — Скорей всего, — согласилась с ним Лили. — Тогда на хер он пошел, — тут же сдала назад Петунья. Слушать по вечерам дикторов Би-Би-Си она не прекратила, поэтому слово «хер» у нее вышло забавно официальным. Северус еле сдержался, чтобы не закончить диалог о Поттере неприличной рифмой, и обратил внимание на немаловажную деталь: — Блэк ведь с прошлого года живет у Поттера? Только представь, какой притон они вдвоем сделают в Годриковой Лощине, когда пройдет траур. — Пропьют половину наследства, — предположила Петунья. — Это надо умудриться, — прикинула Лили. — Поттеры же продали концерн по производству «Простоблеска», там была сделка на полмиллиона. Не, я бы Лонгботтома предпочла, если честно, но у него семейка вообще в край ебанутая, и Алисе я дорогу переходить не буду, я еще жить хочу. Северус, конечно, считал, что этот гриффиндорский дегенерат был недостоин его подруженьки, но с другой стороны… — Не, вообще вперед и с песней. Поттером легко манипулировать, а Блэк сделает все что угодно, чтобы ты вылечила ему импотенцию. Лили погрустнела: она до сих пор чувствовала себя виноватой за ту историю на пятом курсе, хотя виновата во всем была исключительно блэковская паранойя. — Сев, нет, он сделал тебе больно. — Я разрешаю, — сказал Северус, изображая не то герцога, не то Папу Римского. Петунья тем временем успела прикончить свое пиво и отсигналить бармену, что ей нужна еще пинта. — Что вообще за история с этим Блэком? — спросила она. Северус подозревал, что больше всего ее интересовало проклятие импотенции. — Видишь ли, — протянул Северус, — у нас с Лили одинаково кошмарный вкус на мужчин. — Мы разыграли Блэка на камень-ножницы-бумага, но все кончилось плохо, — резюмировала Лили. — Вообще у меня есть еще год. К Поттеру я, конечно, присмотрюсь, но он скучный спортик, и даже Стоунз от Битлз отличить не может. Прозвучало как тост, так что они втроем стукнулись стаканами. — Эй, доча! — позвал бармен. — Дип Пёрпл сыграть можешь? — Сев, помогай, — сказала Лили и сыграла первые три ноты “Child in Time”. — Да блин… *** Сначала Джеймс влюбился в Лили Эванс, потому что она была красивая. (Британские кривые зубы он не заметил. У него самого были такие же.) Чуть позже он увидел Нарциссу Блэк и влюбился уже в нее, но он не был одинок: все влюблялись в Нарциссу. Кроме Сириуса, естественно. Нарцисса оказалась высокомерной зазнайкой, и Джеймс разочаровался в любви. А потом Лили Эванс в ответ на первый (но не последний) комментарий о статусе крови в свой адрес изобразила, что пуляет в обидчика козявкой из носа, басовито засмеялась, и Джеймс снова влюбился. За летние каникулы после первого курса он успел позабыть симпатичную однокурсницу: дедушка Гарри возил его в Болгарию, где Джеймс увидел великолепных вейл. Но Лили пошла с козырей: за каникулы она не выросла ни на дюйм, зато научилась сносно играть на гитаре. Она спела какой-то «тюремный рок», и Джеймс влюбился опять. И так по кругу… — Джеймс, забей уже, — сказал Сириус, когда они пересеклись с Лили в Косом переулке летом перед седьмым курсом. — Она наверняка спит с Нюниусом. Джеймс посмотрел на Сириуса долгим взглядом, в котором намек не заметил бы только идиот. — Что? — мрачно спросил Сириус, предчувствуя херню. — Ты из первых рук знаешь, что Нюниус — гейский гей, — плоско ответил Джеймс. — Он притворялся, — возразил Сириус. Джеймс не впечатлился. — Друг, как натурал тебе говорю: я бы не стал с тобой сосаться, даже если бы мне заплатили. — Он — подлая мразь! — вскинул руки к небу Сириус. — И Эванс загнала его во френдзону и заставляла читать гейскую порнуху годами. Один Мерлин знает, что еще придет ему в голову. Джеймс снял очки и устало потер переносицу. — Сириус, я все понимаю, правда. Он разбил тебе сердце, и если бы ты сам не попытался убить его с особым цинизмом, я бы разбил ему лицо. Но никто не способен годами читать гейскую порнуху ради жалкого двухминутного секса. Он гейский гей, и они просто друзья. — Джим… — низко рыкнул Сириус. — И потом, френдзона — это та штука, которую используют на жутких чуваках, которые могут расчленить тебя и закопать, если не общаться с ними вежливо. Эванс наслала на тебя импотенцию, потому что ты, видите ли, обидел ее пусечку — с чуваками из френдзоны так не делают. — ГОВОРИ ТИШЕ, — прошипел Сириус, оглядываясь. Тем временем Лили закончила с покупками к школе и теперь стояла у витрины музыкального магазина, где было выставлено три ее сингла, гулко и басовито хохоча, словно ее захватили духи Локсия и Герпия Омерзительного. Джеймс мечтательно вздохнул. Сириус с отчаянным стоном спрятал лицо в ладонях. *** На единственный концерт Лили Эванс, который поставили на Вальпургиеву ночь, в Три Метлы набилась целая толпа. Северус, как автор некоторых текстов, тусовался за сценой вместе со своей подругой. — Как, — театральным шепотом вопрошал он. — КАК? Шейна Мёрфи с волынкой на подпевках! Ладно Вуд, Вуд стучит по всему, что видит, — Привет, привет, мужик! — но Мёрфи! — Я подъехала к Алисе, Алиса подъехала к Фрэнку, а Фрэнк отмазал Шейну от Азкабана, — изложила схему Лили. — …я не хочу знать, за что, верно? — сказал Северус. — Не, определенно не хочешь, — кивнула Лили. — Тебя вызывать на сцену? Северус подумал и решительно покачал головой. — Я все еще думаю, что тебя за что-нибудь из твоего репертуара посадят, так что спасибо, обойдусь. Лили засмеялась, взяла гитару и вышла к зрителям. Северус же спустился в зал и пристроился в задних рядах — на корточках, прямо на подоконнике, с раздражением отметив, что Поттер успел занять место прямо у сцены. Весь год Поттер пытался делать вид, что он весь из себя серьезный, даже перестал до Северуса сильно докапываться, но ничего этим не добился: Лили считала, что ей с Джеймсом будет совершенно не о чем разговаривать. Но вот Лили завела песенку про Тита Андроника в мажорной тональности, Поттер начал выделывать перед сценой какие-то нелепые кренделя вроде танца безголовой курицы, Лили засмеялась в микрофон… И Северус понял, что все пропало. Поттеру не помогли ни деньги, ни спортивные достижения, ни отсутствие родни, ни либеральные взгляды. Он привлек Лили клоунскими танцульками. Северус обреченно застонал и прикрыл глаза ладонью. По крайней мере, у Лили Эванс будет богатый муж, как она и хотела. *** — Большое тебе спасибо, что вылечила Сириусу импотенцию, — искренне сказал Джеймс своей! новой! девушке! Лили, когда они прогуливались вокруг Черного озера. — Бедняга не заслуживал так страдать. — О, нет, вполне заслуживал, — не согласилась с ним Лили. — Я сняла проклятие при условии, что он от тебя съедет, но сначала уберет за собой срач. Джеймсу тоже не очень нравился срач, который разводил Сириус, и он тут же влюбился в свою девушку еще больше. — Зая, это гениально. И все-таки — нет, не заслуживал, твой дружок его испо… — Поттер, блин, это я их свела. Это был мой проект, — оборвала его Лили. — Северус ничего не изображал, чтобы узнать, что там у Ремуса за проблемы. Мы обсуждали его плавающую ориентацию и то, какой Сириус красивый козел. Я сказала ему, что наш красавчик еще ни с кем и клюнет на любой флирт. Я. Джеймс обмер. — …шарики-фонарики. — Ёбушки-воробушки, ты хотел сказать? — хмыкнула Лили. — Не говори Сириусу, никогда не говори об этом Сириусу, — обеспокоенно проговорил Джеймс. — М-дэ? Если честно, я бы сказала — просто чтобы посмотреть, как красавчик будет извиняться, ползать за Севом на коленях, и вот это все, — с сомнением протянула Лили. Джеймс покачал головой. — Не надо. Сириус удавится в туалете со стыда — он же увидит во всей этой ситуации только то, что он оказался таким же кровожадным негодяем, как его родители. Не надо, пожалуйста. Лили подумала, с каким смаком Северус упивался ненавистью к Сириусу, и решила оставить все как есть. Пока что. *** три года спустя — Знаешь, — процедил Дамблдор, — ты ведь мог попросить у лорда Волдеморта оставить ее в живых. — Я и попросил, — ответил Северус. — Он сказал, что не может ничего обещать. Дамблдор смотрел на него, словно на особенно мерзкую букашку, которая умудрилась заползти в его болтунью с утра пораньше. — Ты жалкий, презренный человек. Северусу было плевать на Джеймса Поттера. А еще он месяцами читал и выслушивал приступы «телесного ужаса» своей подружки, а затем варил литрами модифицированную «Эйфорию», потому что у Лили после родов неделями не проходили мысли о самоубийстве. Он не считал, что так уж аморально было желание избавиться от двух причин, вызывавших у дорогого ему человека подобное состояние. — Когда Лили перестает пить «Эйфорию», то хочет убить своего мужа, ребенка, а затем себя. Презрение в глазах Дамблдора плавно перетекло в ужас. — Вот именно. Так что если вы собираетесь прятать из вместе… теперь вы знаете риски. Дамблдор, переварив эту печальную правду, пропустил свою бороду через пальцы и проговорил: — Ты считаешь, что семья Лили для нее опасна. Что ж. Но ответь: как ты тогда относишься к лорду Волдеморту, который рассматривает возможность ее убийства? Северус представил, как сжимает пальцы на худой, бледной шее, и как жизнь покидает алые змеиные глаза. — Он труп.