* * *
Ближе к полночи «Королева морей» вошла в бухту в заливе Дароса. Архипелаг, где процветала работорговля и можно было встретить любого чужеземца: такого расового богатства больше не было нигде, даже в Кадарасе — столице Ияшхирима, открытого для всех желающих восточного государства, где получить гражданство можно очень легко. Волк появлялся за весь день на палубе всего пару раз, в сторону пленника он даже не смотрел, что невольно уязвляло юношу — подумать только, его красота оставила капитана равнодушным, когда он был любовником самого короля. Короля! По прибытии в даросский порт почти вся команда капитана разбрелась по местным борделям, мгновенно забыв про пленника. Награбленное сегодня золотишко приятно оттягивало карманы пиратов, им хотелось избавиться от него как можно скорее. В Даросе было очень много игорных заведений, кабаков и публичных домов, где можно либо разжиться за одну ночь приличной суммой, либо же оставить свое богатство. На корабле осталось лишь несколько пиратов, да и те, напившись в стельку, улеглись спать. Волк им за это не пенял — он и сам прекрасно мог постеречь свой корабль, да и к тому же вряд ли бы нашелся такой идиот, который осмелится украсть у него «Королеву морей». Почему капитан и сам не отправился считать местные бордели, для пленника осталось загадкой. Волк наконец соизволил обратить внимание на мальчишку, который простоял весь день на палубе, палимый солнечными лучами и страдающий от жажды. Нежные запястья оказались стерты в кровь, а осанка его уже не была такой прямой и гордой. Сейчас юноша устало повис на сдерживающих его толстых и грубых веревках. Но при приближении капитана мгновенно выпрямился, зло сверкнув изумрудами глаз. Странно, что он еще не потерял сознание. Заметив это, Волк несколько удивленно хмыкнул, словно ожидал другого. Впрочем, так оно и было, но мальчишка оказался на удивление крепким орешком. Во всяком случае, крепче, чем на вид. А он-то думал, что сейчас его будут умолять о пощаде и просить отпустить. Обычно так и случалось. Что же, пленник заслужил глоток воды за свою стойкость. Мужчина неслышно, несмотря на каблуки своих сапог и деревянные доски пола, приблизился к мачте и, отвязав от пояса флягу с прохладной водой, поднес горлышко к пересохшим, запекшимся губам юноши. — Пей, заслужил. Но тот, к его удивлению, брезгливо отвернулся. — Я не принимаю подачки от собак, — холодно уронил пленник. Синие глаза капитана угрожающе потемнели, и юноша невольно зажмурился, ожидая удара. Однако его не последовало. Вместо этого мужчина неожиданно зажал ему нос пальцами, перекрыв доступ воздуха, а когда мальчишка открыл рот, чтобы вдохнуть, насильно залил ему в горло воду. Часть тот невольно проглотил, но остатки презрительно выплюнул в лицо капитана. — Ты… просчитался, — хрипло, с издевкой выдохнул юноша, глядя на своего пленителя снизу вверх. — За меня тебе не заплатят. Тем не менее, вопреки его ожиданиям, Черный Волк и в этот раз хладнокровно стерпел его оскорбление. Лишь отер капли воды с лица рукавом своей белоснежной рубахи. Ухмыльнулся, выводя пленника из себя еще больше, и, скрестив руки на груди, поинтересовался спокойно: — Да ну? И почему же? Ты так плохо ублажаешь Его Величество в постели, что он будет только рад сбыть тебя с рук пиратам? В нефритовых глазах взметнулась злость, а на бледных щеках проступил румянец гнева, но, надо отдать юноше должное, он взял себя в руки и насмешливо произнес: — Впрочем, как и ты, капитан, — хмыкнул юноша. — Иначе вряд ли бы отказался от своего трофея. Твоя команда сейчас дружно всовывает портовым проституткам, а ты свое корыто сторожишь. Неужели даже шлюхи тебе не дают? Черный Волк только вежливо приподнял правую бровь в ответ на очередное оскорбление, словно между ними всего лишь произошло досадное недоразумение. Вывести этого неотесанного здоровенного мужлана из себя было просто невозможно! Кажется, он был абсолютно непробиваем. Никаких эмоций — ледяная броня. Ни гнева, ни ярости, ни похоти, ни алчности. Королевский фаворит слышал о грозе всех морей многое, но не верил и половине. Говорили, что он холоден, как глубинные морские воды, что даже убивает без единой эмоции на лице. И нет у него слабостей… Сладкое вино, сундуки, полные золота и драгоценных камней, морские сокровища и власть, а также продажные шлюхи, роскошные женщины и стройные, хрупкие мальчики — он был равнодушен ко всему. Кроме, пожалуй, «Королевы морей». Но разве есть такой капитан, который не любит свой корабль? Вряд ли. — Может быть, это и так. — Волк пожал плечами невозмутимо. Ключицы заходили под смуглой кожей от этого движения, невольно приковывая к себе взгляд королевского фаворита. Шрам, что пересекал их, протягиваясь от груди, вдоль шеи и до самого рта, постепенно сужаясь, отчего-то не уродовал капитана, а наоборот — придавал ему определенной харизмы, привлекая внимание к чувственным, сурово очерченным губам мужчины. — Тебе есть разница? А то ты все об одном да об одном. Твои интересы, как видно, не распространяются дальше постели. Сочувствую. На этот раз пленник оскорбленно вскинулся и стиснул зубы так, что на тонких и нежных скулах заходили желваки. — И все равно ты неудачник, — процедил он. — Надеешься получить за меня достойный выкуп? Тебе это не светит! Я всего лишь мальчишка-крестьянин в дорогих тряпках. Мужчина никак не отреагировал на прозвучавшие слова, с каким-то пристальным вниманием разглядывая своего пленника, так что тот ощутил себя тараканом под его сапогами, хоть и не подал виду. Кажется, сказанное им не произвело на Волка должного впечатления. — Заметно. Но мне все равно. Значит, я просто продам тебя в рабство здесь, на Верхнем рынке, — равнодушно уронил он. Юноша похолодел. Он знал, что на Верхнем рынке продают красивых рабов, да только судьба у них далеко не самая завидная, ведь даже хорошенькое личико не спасет от унижений и помыканий. — Ну и отлично! — зло рявкнул он. — Тогда развязывай меня. Твой помощник, как его… Суо, да? Проявил ко мне интерес. Да, я бы покувыркался с ним как следует… — Кажется, я оказался прав. — Черный Волк чуть поморщился и отвернулся от него. Показалось или нет, но в глазах его мелькнуло досадное разочарование, и пленник внезапно ощутил себя так, словно потерял что-то важное. — В твоей хорошенькой головке, очевидно, нет ничего, кроме знаний о том, как ублажать своего ебаря. Намеренно ли он унизил его таким вульгарным словом или нет, но прекрасный королевский фаворит почувствовал себя на пару мгновений самой обыкновенной подзаборной шлюхой, и жгучий стыд охватил все его существо. И все же упрямства ему было не занимать. — Да, — притворно вздохнул юноша, пытаясь спровоцировать его снова. — А слухов о тебе ходит… Видимо, все это вранье. Я действительно думал, что ты тот самый неуловимый капитан, самый страшный пират всех времен и народов… Ненасытный как в бою, так и в постели. А ты так… Волк прекрасно понимал, чего он хочет добиться — попасть в постель к капитану пиратов, очаровать его и хоть как-то улучшить свое пребывание на пиратском корабле, а там его, может быть, и не продадут… Мало ли? Но, увы, его интересы редко распространялись на любовные утехи. Никогда Черный Волк не позволял своим немногочисленным пассиям помыкать собой. Он, как и в прошлый раз, обидно рассмеялся, откинув голову, и буйная черная грива, достававшая до плеч, слегка всколыхнулась, потревоженная этим движением. — Да ты, как я погляжу, просто с ума сходишь от недотраха. Давненько тебе не драли задницу, верно? — Он снова повернулся к пленнику, который смотрел на капитана, зло сверкая изумрудными глазами. — Может быть, зря мои ребята тебя не тронули сегодня? Несколько долгих мгновений глаза цвета нефритовой волны упрямо смотрели в другие — опасно темные, в которых бушевал в отдалении надвигающийся океанский шторм. Сколько длилось это противостояние характеров, секунду, минуту? Но наконец юноша сдался и устало вздохнул, осознав, что ничего не добьется от этого непрошибаемого пирата. — В команде я буду полезнее, чем здесь, у мачты, — произнес он едва слышно. — Отвяжи меня, я не сбегу. Брови капитана взлетели еще выше, и он сделал шаг к мачте, угрожающе нависнув над мальчишкой. Уперся правой рукой в деревянный столб прямо рядом с его головой, от этого движения тот невольно вздрогнул, втянув голову в плечи. — А я уж было сдался… — неожиданно мягко произнес Черный Волк. — А ты вон как запел? Порох кончился, м? — Мне уже все равно, — неслышно ответил юноша, чуть пожав затекшими плечами. Вот теперь, когда он не играл и не притворялся, не пытался манипулировать им, Черный Волк совсем немного смягчился. Происходящее начинало его забавлять, а этот мальчишка… Он все же заинтересовал его. — Хорошо, — неожиданно для пленника согласился он. — Раз тебе так хочется заслужить мое расположение и попасть именно в мою постель… — каждое слово хлестало, словно плеть, унижая и заставляя юношу пожалеть обо всем, что он сказал ранее, — я дам тебе шанс. Волк приблизился к нему вплотную, и юноша ошеломленно распахнул глаза, почувствовав через ткань одежды сильное, жилистое, горячее тело хищника, что прижало его к мачте еще теснее, и подумал на короткое мгновение, что капитан хочет взять его прямо здесь, особенно когда ощутил его горячее дыхание на своей шее, от этого кожа покрылась неожиданно волнительными мурашками, но… нет. Мужчина всего лишь освободил его руки, связанные позади мачты, от веревок. И на секунду фаворит короля почувствовал досадное разочарование.Глава первая
13 сентября 2014 г. в 21:05
По тонкому трапу между двумя кораблями, мерно покачивающимися на волнах, вели пленника со связанными за спиной руками. Один корабль явно принадлежал пиратам, судя по развевающемуся на ветру черному флагу со скалящимся черепом; а вот второй был королевским — украшенная тонкой резьбой деревянная корма, начищенные до блеска парапеты, гордо реющий на ветру флаг с изображенной на нем золотой короной и скипетром говорили сами за себя.
Второе судно везло много дорогих вещей и ценного груза… к которому определенно можно было отнести и ослепительно красивого, невероятно высокомерного и гордого юношу. Наверняка он был тем самым любовником Его Величества, ибо недавно прошел слух, что король ждет своего фаворита в Нарадосе, куда перебрался с двором. О высоком положении юноши говорили также и его одеяния — богато украшенный золотой вышивкой и драгоценными камнями камзол из изумрудного шелка, такого же цвета штаны и мягкие сапожки из телячьей кожи. На вид ему можно было дать от силы лет шестнадцать-семнадцать.
Мальчишку грубо толкнули вперед, и тот упал прямо под ноги капитану — высокому, здоровенному на вид мужчине довольно приятной, но свирепой наружности: черты его лица были словно высечены из камня точной рукой мастера — резкая линия волевого квадратного подбородка с едва заметным шрамом на нем, плавная упрямая — челюсти, четко очерченный суровый рисунок чувственных губ, уголок которых задевала тонкая, едва заметная ниточка шрама, что пересекал весь подбородок и начинался еще на груди, поднимаясь вверх, проходя в опасной близости от ключиц, вдоль шеи; орлиный нос и хмурый разлет иронично изогнутых бровей. А под ними, прикрытые полуопущенными тяжелыми веками, — синие, как само море, и такие же глубокие глаза, что поражали своей выразительностью.
Капитан — два с лишком метра грубой силы и дремлющей мощи, суровой, непоколебимой сдержанности и вместе с тем какого-то непонятного одиночества, что вызывало недоверие, с косой саженью в широких плечах — был одет лишь в черные кожаные штаны, обтягивающие сильные ноги и подчеркивающие их длину, которые были заправлены в высокие до колен сапоги на толстой подошве, и белую рубаху, распахнутую до середины смуглой широкой груди да раздувающуюся на ветру парусом.
Несколько долгих, мучительных секунд он холодно разглядывал упавшего возле его ног юношу с непроницаемым выражением на суровом, обветренном лице, поджав губы.
Мальчишка попытался подняться, но ему не дали конвоировавшие его пираты, и негодующе выпрямил спину, хотя все еще оставался на коленях, чем вызвал у мужчины холодную усмешку.
Сколько тщеславия, высокомерия и надменности у этих аристократов…
Впрочем, он знал, как сбавить с них спесь — когда этого юнца, что смотрит на всех, словно на грязь под ногами, у главной мачты с веревкой на шее поимеет вся команда, он уже не будет выглядеть так горделиво.
Сам капитан редко брал себе в постель смазливых мальчишек, подобных этому, предпочитая им мягкое, уступчивое женское тело.
Когда он наклонился к юноше, тому показалось, что к нему склоняется непоколебимая гора. А когда стальные пальцы жестко впились в его тонкий подбородок, чтобы приподнять его голову, причиняя боль и заставляя крепче стиснуть зубы, он на краткий миг соприкоснулся с той самой скрытой мощью, что обманчиво мирно дремала в сильных руках капитана и клубилась надвигающейся угрозой в синих глазах, напоминающих море в штиль.
Капитану, очевидно, захотелось взглянуть на лицо мальчишки, посмотреть, какого же цвета его глаза, но тот дернулся назад, стремясь уйти от неприятного соприкосновения, и не смог — пальцы мужчины держали слишком крепко, а от этой глупой, неуклюжей попытки сжали его подбородок лишь еще жестче, причиняя мучительную боль. Юноше пришлось стиснуть сильнее зубы, чтобы не застонать.
Глаза пленника оказались похожи на два чистейших изумруда, что украшали корону Его Величества, — такие же яркие, сверкающие… прекрасные. Говорят, что именно они в свое время свели с ума короля Леонидиона и покорили его сердце. Было в этих глазах что-то нечеловеческое — волшебное, незабываемое, очаровательное. Ведь король Тарии Леонид никогда раньше не брал в свою постель мужчин, хотя сейчас в моду и вошли молоденькие дебютанты. А этот юноша стал первым… и единственным его любовником.
Леонидион наверняка сойдет с ума от горя, когда узнает, что его ненаглядный фаворит угодил в лапы к пиратам.
Да не просто к пиратам… А к самому Черному Волку — живой и свирепой легенде всех морей, что простираются от Крайних Земель и до Сумрачного Континента. Тому, чьим именем пугают маленьких детишек по ночам, когда они не хотят уснуть: вот придет Черный Волк и заберет тебя, если не будешь слушаться!
— Ух, какая куколка, капитан, — не удержавшись, восклицает один здоровенный детина, что стоит неподалеку, за спиной Черного Волка.
— Отодрать бы… — лениво цедит кто-то еще.
Пираты мерзко хохочут, вызывая у королевского фаворита презрительную гримасу и заставляя его прикрыть глаза, словно он не хотел видеть их смеющихся лиц.
— Ну хоть этого-то ты себе заберешь? — спрашивает помощник капитана, что стоит к нему ближе всех, за правым плечом.
Они говорили не на морском языке, а на известном всем прибрежным жителям всеобщем наречии, поэтому пленник имел возможность их понимать. Но лучше бы наоборот — юноше было противно их слушать.
— Ну, даже не знаю… — с ленцой, издевательски протягивает Черный Волк, и юноша неохотно открывает глаза, глядя на него из-под ресниц. И, встретившись с опасным ледяным взглядом капитана, вздрагивает. А тот жестко припечатывает, и в голосе его не слышно тех насмешливых ноток, что звучали лишь секунду назад: — Наверное, все же отдам вам на потеху.
Но не ужасающая перспектива быть изнасилованным толпой грубых, неотесанных, свирепых пиратов заставляет прекрасного пленника внутренне содрогнуться. Нет, не она, а застывший в глазах капитана лед, что способен заморозить кого угодно. И все же мальчишка не показывает своего страха — при дворе короля он научился носить любые маски, чтобы сохранить свое «я» от завистников.
Неторопливо обводит он ленивым взглядом собравшихся вокруг пиратов с показной небрежностью и, независимо передернув плечами, смотрит в упор в ледяные глаза цвета неба перед грозой:
— Тебе меня не запугать, Черный Волк, — шипит он.
— Ты смотри-ка, он что-то тявкает, — усмехается помощник капитана, окидывая мальчишку одобрительным взглядом.
Суолк любит дерзких и смелых, а мало кто может выстоять под тяжелым взглядом капитана.
Несколько секунд Черный Волк смотрит на дерзкого юнца тем самым тяжелым немигающим взглядом, невольно восхищаясь тому, что тот сохраняет свое хладнокровие даже при таких обстоятельствах. А ведь его страх он чует так же хорошо, как если бы мальчишка сейчас валялся в его ногах, умоляя о пощаде. И именно умение держать себя в руках заставляет капитана немного смягчить для него условия пребывания пленников на корабле.
Заслужил.
— Привяжите его к мачте, Суолк. И пока не трогайте. Возможно, мы сможем получить за него выкуп. — Хмыкнув, капитан выпрямляется, наконец-то выпуская ноющий подбородок юноши из железной хватки своих пальцев, и поворачивается к нему спиной.
Но, к изумлению капитана, а также всей его команды, пленник не собирается сдаваться так просто. На демонстративной браваде его самообладание, видимо, отнюдь не исчерпывается.
Мальчишка неожиданно вскакивает на ноги и, выпростав руки из-за спины, — от того пираты удивились еще больше, когда это он успел ослабить путы? — безжалостно срывает со своего великолепного камзола пуговицы, швыряя их вслед капитану. Они ударяются в его прямую широкую спину и падают на пол, весело запрыгав по дощатым доскам во все стороны.
— Эй ты! — звонко кричит юноша и, дождавшись, когда Черный Волк обернется, дерзко добавляет: — Парни, да у вас капитан в постели совершенно ничего не может! И вы ему подчиняетесь?!
В наступившей тишине был слышен лишь далекий крик чаек, в воздухе повисло ощущение угрозы, а также отчетливого изумления и настороженности, что исходили от пиратов.
Но хохот Черного Волка, подобный грому в дождь, был для них еще неожиданнее.
А юнец-то, оказывается, обладает не только хорошим самообладанием. Но и мозгами.
— Я передумал, — отсмеявшись, произнес мужчина. — Можете поиметь его… везде, кроме задницы. Иначе за порченый товар мы не получим первоначальной себестоимости.
— Значит, ротик в нашем распоряжении, — хищно оскалился вонючим ртом, в котором сверкал лишь один золотой зуб, какой-то неопрятный, плохо пахнувший пират, чей запах можно было учуять даже с того места, где стоял пленник.
— Суо, курс на острова Дароса, — приказал Волк, отвернувшись, и направился к своей каюте. Дверь за ним прикрылась совершенно неслышно.
В то же мгновение мальчишку скрутили и поволокли к главной мачте, к которой и привязали — на этот раз так, чтобы даже пальцем шевельнуть не смог.
Суолк — здоровенный детина, одетый в одни лишь синие штаны на манер шаровар, подпоясанные красным кушаком, где висели ножны, из которых торчала рукоятка сабли — прикрикнул на двух пиратов, что хотели уже полапать пленника.
— Не время развлекаться, ночью будете свою похоть удовлетворять, а сейчас все по местам! Поднять паруса!