Сердце пирата

             Мальчишка продолжал отчаянно извиваться в попытке выбраться из-под тяжелого тела капитана, что придавило его к жестким доскам палубы. Но все было тщетно. Волк неожиданно перевернул его на спину и буквально распял на жестком настиле палубы, легко удерживая руки за запястья, сведенными над его головой. Несколько секунд вглядывался в его глаза внимательным, испытывающим взглядом, определяя, лжет он или нет.       Сам Черный Волк врать не умел. Ни при каких обстоятельствах. Просто… когда-то его лишили возможности говорить ложь.       Никогда не говори мне неправду, Даррен.       Но зато Волк отлично умел определять, когда врут ему.       И знал, что мальчишка сейчас был предельно искренен — зеленые глаза просто кричали о тревоге.       Выпрямившись, он посмотрел вперед, продолжая удерживать пленника, в надежде разглядеть в ночном мраке, едва-едва разбавленном лунным светом, что находится впереди. И действительно, слова мальчишки были подтверждены внезапно сгустившимся вокруг корабля туманом, которого еще несколько минут назад не было совсем — ночь казалась ясной и уютной.       — Вернись в каюту! — Оглушительно рявкнув на ухо юноше, Волк вскочил на ноги и позвал своего помощника.       Заспанный Суолк появился сейчас же, и вскоре палуба наполнилась сонными, ничего не понимающими пиратами.       Внезапно сгустилась такая удушливая влага, что дышать стало совсем тяжело, а туман уплотнился еще больше. Воздух вдруг тонко завибрировал и зазвенел, а уже через пять минут начал наполняться пока еще отдаленным высоким сопрано девичьего пения. Этот чудесный звук с каждой секундой все нарастал, поднимаясь выше и выше, набирая силу, мощь и власть, завладевая сознанием людей, которые, побросав все свои дела, бестолково замерли на палубе кто где.       Стройный высокий хор постепенно размножился, рассыпаясь на десятки звонких женских голосов, каждый из которых завораживал и пленял, словно морской закат.       Мужчины разбрелись по палубе, потянулись к бортам корабля на эти голоса. Удивительно быстро чары морских ведьм покорили пиратов. Сиренам понадобилось всего несколько минут, чтобы завладеть их сердцами и душами. Их чудесные, необыкновенно чарующие голоса манили и нежно звали, прекрасные лица мелькали в поднявшихся волнах, звонкий плеск воды раздавался отовсюду, а в него вплетался мелодичный смех дочерей моря, которые протягивали к пиратам тонкие бледные руки и печально смотрели в глаза, обещая исполнение всех желаний.       Лишь двое на этом корабле остались равнодушными к пленительным чарам сирен. Капитан кинулся к своей команде, пытаясь оттащить пиратов, на лицах которых застыла бессмысленная маска глупого блаженства, от бортов корабля, но тщетно — их было слишком много, всех спасти не удалось бы все равно. Уже пять или шесть человек перебрались за борт, исчезнув в объятиях моря. Теперь их души принадлежали сиренам.       Меж тем юноша, про которого все забыли, воспользовавшись общей суматохой, шмыгнул на корму корабля, украшенную искусно вырезанным из дерева морским драконом, чей гребень вздымался над верхней палубой, а острая морда с длинными клыками разрезала морскую гладь. Взобравшись на голову водяного божества Кихея ¹, мальчишка скинул рубашку капитана на пол и избавился от своих штанов, собираясь, видимо, прыгнуть за борт.       Волк же, понимая, что не справится один и не сумеет спасти всех, принялся разворачивать корабль до того, как вся его команда погибнет в морских волнах. Но даже всех сил его могучих мускулов не хватило, чтобы развернуть «Королеву морей» — внезапно яростное течение подхватило ее, неся прямо на скалы, абрис которых показался в туманной дымке.       — Проклятье! — выругался Волк, с силой сжимая штурвал и борясь с морской стихией, которая в этот раз обернулась против него же.       Стиснув зубы, он налег на рулевое колесо — мышцы вздулись на его руках, это было видно даже через ткань рубашки, на лбу часто-часто забилась жилка от напряжения. Поднявшиеся гигантские волны свирепо захлестывали корабль, бросая судно из стороны в сторону и норовя перевернуть совсем. Волк уже весь промок, и влажная одежда неприятно льнула к телу. Черные волосы облепили его лицо, соленая влага застила глаза, мешая видеть.       — Не сдавайтесь, морской дьявол бы вас побрал! — заорал Черный Волк. — Ну же! Заткните уши!       Но его никто не слышал. Самые слабые духом и телом уже сдались, шагнув в объятия морских красавиц, кто-то еще боролся, но было слишком поздно. Капитан попытался вспомнить, что ему известно о морских сиренах, с тревогой наблюдая за тем, как очередной человек из его команды пытается перебраться за борт. Вспомнилось лишь то, что сирены не очень-то ладят с русалками, в большинстве случаев предпочитают с ними не связываться. Да только где здесь русалку найти?       Стихия, что швыряла корабль из стороны в сторону, не всегда, к счастью, давала пиратам прыгнуть за борт. Не владеющие своим телом, они бестолково напирали друг на друга, пытаясь добраться до борта снова и снова, но их отшвыривало назад.       И совершенно внезапно все стихло, а море, словно по мановению чьей-то руки, успокоилось, водная гладь снова стала тихой и ровной, звезды замерцали чисто и ярко, а рев разъяренного божества затих окончательно. И голосов сирен больше не было слышно.       Пираты стали приходить в себя, и Черный Волк поспешил увести свой корабль подальше от этого опасного места. И из этой передряги ему удалось выйти относительно без потерь. Только вот… кого за это благодарить?       На всякий случай капитан прошептал благодарственные слова Ки, свирепому морскому божеству, и принялся подсчитывать свои убытки. После переклички стало ясно, что количество команды сократилось на двенадцать человек. Среди погибших числились квартмейстер и канонир ².       Что же, это не так страшно, но, чтобы найти новых, нужно снова причалить в каком-нибудь порту и потратить несколько дней. Волк ненавидел терять кого-нибудь из своей команды и старался уберечь каждого человека. Основной состав, который являлся костяком команды, почти всегда оставался неизменным: эти люди прошли с ним сквозь самый настоящий ад и помнили многие славные приключения своего капитана. Но некоторые уходили и приходили вновь — Волк действительно очень рачительно относился к составу своей команды и никогда не принимал абы кого. Иначе вряд ли бы тогда о нем слагали такие легенды и небылицы, если бы он брал к себе всякий портовый сброд.       — И еще Сэма и Виллоу нет, — доложил Суолк, который, к счастью, остался на корабле.       — Это все? — мрачно спросил капитан, передавая ему штурвал.       Суо взглянул на него с опаской, надеясь, что внезапный приступ ярости, которые случались иногда у капитана, минует их в этот раз. Иначе второго стихийного бедствия команда не переживет. Пираты виновато смотрели на своего капитана, сгрудившись бестолковой толпой на палубе, и отводили глаза. Уж их-то капитан не стал жертвой чар морских ведьм, а они, видимо, оказались слишком слабы духом, если сразу пошли на их зов. Хотя это было довольно странно, ведь сирены имеют власть абсолютно над любым мужчиной… Впрочем, они уже давно привыкли к тому, что их капитану все нипочем — что разъяренная стихия, что морские чудовища.       — Возьми штурвал и следуй курсу, двигаемся в направлении островов Хаоса, — резко произнес Волк, спускаясь со второй палубы вниз и направляясь в свою каюту, чтобы сменить одежду на сухую.       Усталость неожиданно навалилась на плечи, а голова слегка закружилась. Но в груди клокотала опаляющим огнем первобытная ярость. Такое всегда случалось, когда ему приходилось терять людей. Нервно сжимая кулаки, Волк рванул на себя дверь каюты и скрылся внутри, хлопнув дверью так, что вздрогнули все.       — Ну, что встали? По местам! — рявкнул Суолк, стоило капитану скрыться из виду.       Достав из шкафа стопку своих рубашек, Волк выбрал одну и кинул на кровать. Парочка сухих штанов тоже нашлась — висели на вешалке и были аккуратно сложены. Насухо обтершись полотенцем, Волк надел чистые вещи и налил себе виски в бокал. Осушив его залпом и более или менее согревшись, он оглядел каюту рассеянным взглядом, задержав его на окне. За окном еще по-прежнему царила глубокая ночь, но окутавшая море тьма уже неохотно уступала свое место предрассветным сумеркам. Звезды мерцали все тусклее, и море постепенно укрывал утренний туман.       В каюте же царил идеальный порядок… ну, относительно идеальный, учитывая недавнюю встряску, даже постель была заправлена. И только сейчас Волк осознал, что такого порядка в его вещевом шкафу отродясь не было, уж насколько он сам являлся педантичной личностью.       Пленник!       Выругавшись, Волк отшвырнул от себя бокал и бросился к двери, не обращая внимания на жалобно зазвеневшие осколки, осыпавшиеся на пол возле стены.       — Где пленник?! — появившись на палубе, рявкнул капитан.       Пираты, и без того подавленные после недавнего нападения сирен, поспешили убраться от гнева своего капитана подальше. Лишь Суолк осмеливался разговаривать с ним, если Волк пребывал в таком состоянии. Когда глаза капитана становились почти черными от клокочущей в них ярости, никто не рисковал встречаться с ним взглядом и вообще попадаться на его пути.       — А разве он не был заперт в вашей каюте, капитан? — растерянно спросил Суолк. — Я думал, вы заперли его…       Волк чертыхнулся и велел обшарить каждый уголок своего судна, а сам спустился в трюм, надеясь найти мальчишку там. Он же приказал ему идти в каюту, сожри его Ки!       Маленький, непослушный, строптивый, язвительный упрямец!       Рыча от едва сдерживаемого бешенства — исчезновение пленника стало последней каплей на сегодняшний насыщенный событиями день, — Волк принялся обыскивать трюм, но тщетно, здесь только крысы пищали.       На палубу он поднялся в самом отвратительном расположении духа, и Суолк по его глазам понял — надежды первого помощника были напрасны, второй бури, гораздо страшнее нападения сирен, не миновать.       Но капитан, к счастью, не стал вымещать свой гнев на команде, потому что в исчезновении пленника был виноват только он сам. Вернувшись в свою каюту, он выпустил пар на мебели: тяжелый массивный стол из добротного красного дерева, несмотря на прибившие его к полу большие железные гвозди, полетел в стенку вместе с аккуратно сложенными на нем картами и другой мелочью, но не разбился, а лишь опрокинулся.       Слыша грохот из каюты Черного Волка, пираты лишь вздрагивали, в очередной раз поражаясь нечеловеческой силе своего капитана, и суеверно возносили молитвы Ки. Лично команда Волка давно уже считала его самим морским дьяволом во плоти. Ибо не может обычный человек жить так долго…       Многие члены команды, которые верно служили ему уже много лет, давно состарились, некоторые и вовсе померли, а Черный Волк по-прежнему оставался молод и полон сил. К тому же мужчина редко проявлял какие-то эмоции, и людей, которые видели его улыбку, а уж тем более слышали его смех, можно было по пальцам пересчитать. Самые старые члены корабельного экипажа баяли сказки, что, мол, было времечко, когда даже Черный Волк веселился от души, но им уже никто не верил, потому что капитан их всегда был неулыбчивым, сумрачным и замкнутым.       Казалось — у него нет сердца. А некоторые верили, что так оно и есть — слишком уж подозрительным был безобразный шрам, рассекавший его грудь. И такие взрывы ярости случались крайне редко, но пираты предпочли бы вообще не видеть своего капитана в гневе — слишком уж жуткое то было зрелище.       Через час он более или менее успокоился, уже под самое утро, и пираты с облегчением отправились досыпать остаток ночи. Суолк задремал за штурвалом, а впередсмотрящий на мачте и вовсе затих. Если Волк узнает, что тот опять уснул, не миновать ему трепки — десять плетей и целый день под солнцем в трюме. Или к мачте привяжет, после того как хорошенько отходит розгой за нерадивость.       Ближе к рассвету Волк вышел на палубу, мрачный, как небо перед штормом, и направился на корму. Он всегда ходил туда, когда хотел побыть один и поразмышлять. И пираты в такие моменты старались его лишний раз не дергать.       Задремавший за штурвалом Суолк не почувствовал присутствия капитана — слишком уморился за ночь, да и поступь у Волка была абсолютно неслышной.       Волк прошел к корме корабля и положил руку на гребень деревянной копии Ки. Внезапно внизу послышался тихий всплеск, и когда капитан опустил голову, то не поверил своим глазам: там, на деревянной лапе, держась за резной рельеф дракона, погруженный в воду по пояс, спал обнаженный пленник. Каким образом он туда попал и как не стал жертвой сирен — Волку оставалось лишь гадать.       — Эй! — позвал он негромко, протягивая к мальчишке руку.       Тот испуганно вздрогнул, открыл глаза и задрал голову. Заметив хмурое лицо капитана, мальчишка издал непонятный звук и едва не соскользнул в воду, но тут же вцепился в дерево еще сильнее, судорожно сжимая тонкими, хрупкими пальцами деревянные узоры на теле дракона.       — А ну-ка, живо вылезай из воды, маленькая дрянь, — процедил Волк, перевешиваясь за борт и железной хваткой вцепляясь в плечо юноши.       Тот зашипел от боли и едва не вскрикнул, но сдержался.       — Я не могу, пусти же! — Пытаясь избавиться от хватки стальных пальцев капитана, мальчишка едва не упал за борт.       Тем временем занявшаяся заря окрасила морскую гладь алыми всполохами, и стало казаться, будто море горит. Далекая полоса горизонта вспыхнула и зажглась яркими оранжевыми лучами восходящего солнца. Наступал рассвет, и его первые лучи отразились через воду от золотых чешуек на хвосте мальчишки нестерпимым ослепительным сиянием, так что Волку пришлось прикрыть глаза свободной ладонью.       Капитан ощутил, как напряглось под его пальцами тело юноши, и он отчего-то отчаянно вцепился в его запястье, словно боялся упасть.       А когда смог снова посмотреть вниз, то увидел его напряженное и хмурое лицо, в изумрудных глазах которого отражались испуг и мрачная решимость.       — Ну давай, называй меня уродом, — проворчал он, поджимая губы.       Несколько секунд Волк ошеломленно смотрел на тритона. В голове почему-то мелькнула глупая мысль: а почему же он не обернулся в русала тогда, когда принимал ванну в его каюте? И сам же себе и ответил — потому что вода, что наполняла деревянную бадью, была не морской. Взяв себя в руки, капитан произнес:       — Хватайся за мою руку. Я тебя вытащу.       Если юноша и удивился, то виду не подал. Молча потянулся вверх, обхватывая капитана за шею, и почувствовал, как сильная рука Волка обвивает его талию, легко поднимая вверх, даже несмотря на немало весивший хвост.       Когда тритон наконец оказался сидящим на парапетах корабельного борта, Волк обернулся назад — Суолк еще спал, на палубе было абсолютно тихо. Тогда он подхватил русала на руки и понес в свою каюту; лишь когда дверь за ним закрылась, позволил себе облегченно выдохнуть — вроде бы никто из его команды не видел, как он тащит в свою каюту русалку, которую «выловил» за бортом.       — Что не сбежал? — хмуро поинтересовался он, усадив юношу на край кровати.       Тот неопределенно пожал плечами, стараясь не смотреть на мужчину.       — Это из-за тебя сирены нас отпустили? — снова задал вопрос Волк, желая подтвердить свои догадки, ведь сирены, насколько ему помнилось, не очень-то любят ваиди ³.       Получив в ответ кивок, он удивился еще больше, но снова ничего спрашивать не стал. Ведь странно, что пленник решил им помочь. А с другой стороны… Нет, все равно непонятно, почему он пошел на этот поступок. Ну потерпел бы его корабль крушение, все бы погибли, и тогда русал смог бы уплыть восвояси.       Волк налил в бокал остатки виски и подал мальчишке. Тот поморщился, ощутив запах крепкого спиртного, и отвел от себя руку мужчины.       — Я не пью такое, — решительно мотнув мокрой головой и обдав капитана капельками соленых брызг, ответил он.       Волк помолчал немного, а потом тихо кивнул сам себе.       — Да, я помню… Морской народ не любит эту отраву, — пробормотал он, отворачиваясь и ставя бокал на подлокотник кресла.       Тритон его, кажется, не услышал, погруженный в свои нерадостные размышления.       — Мне нужно высохнуть, — раздался за спиной капитана его тихий голос, который, кажется, стал еще мелодичней, чем был раньше.       — А так вернуться в человеческий облик не сможешь? — сухо поинтересовался Волк, опустившись в свое кресло, и сделал глоток виски прямо из горла.       — Что, мерзко выгляжу, да? — тут же вскинулся юноша, вперив в него злой, крайне обиженный взгляд и сжимая кулаки.       Такая реакция, мягко говоря, удивила Волка в очередной раз, ведь ваиди всегда были весьма высокого мнения о себе (теперь-то становилось ясно, откуда у пленника такая непомерная гордыня), и он с глухим стуком поставил бутылку на пол.       — Если мои ребята тебя увидят в таком облике… — пират покачал головой, отводя взгляд к окну, и закончил бесцветным голосом: — Они не постесняются предать меня, чтобы продать тебя подороже в каком-нибудь зверском местечке, вроде Питомника. За такого, как ты, можно выручить целое состояние.       — Ну и пусть, — мрачно произнес юноша, и голос его едва заметно задрожал от подступившего к горлу кома. — Там мне самое место! — Теперь его голос зазвенел и сорвался, несколько слез выступили на глазах тритона, скатываясь по его щекам.       Сорвавшись с тонкого подбородка, драгоценные капли упали на пол, уже в падении превращаясь в самый настоящий редкий морской жемчуг.       Тритон ожидал, что сейчас Волк кинется собирать этот жемчуг или хотя бы несказанно удивится, но капитан даже не оторвал взгляда от окна, будто и не слышал звука падения на пол маленьких жемчужин, за каждую из которых любой правитель отдал бы половину своего царства.       Это отчего-то разозлило его еще больше и заставило зло прошипеть:       — Ну что же ты молчишь и не смотришь на меня, великий и прославленный Черный Волк?! Что же не спешишь заточить в клетку и отвезти в этот самый Питомник, чтобы продать подороже?!       — Зачем мне это нужно? — равнодушно спросил пират.       Русал даже растерялся, и на несколько минут между ними воцарилась мертвенная тишина. Волк наконец оторвался от созерцания занимавшегося за окном нового дня и посмотрел на юношу. Взгляд его заскользил по стройной, хрупкой фигурке, из талии плавно переходившей в красивый золотистый хвост, такой большой и пышный, что было сложно представить, как такой тоненький мальчик управляется с такой… оснасткой.       Но Волк не сомневался, что в воде тот чувствовал себя так же прекрасно, как и на суше на своих двоих. Если не лучше.       — Я монстр, — произнес наконец юноша с горечью. — Диковинное редкое существо, за которым гоняются по всему свету. Мой хвост — золото, мои слезы — жемчуг, мое тело — роскошь, которую не всегда могут позволить себе даже короли.       Но следующие слова пирата заставили его потерять дар речи.       — Ты глупый мальчишка, — ответил Волк с непонятной тоской в голосе. — И не понимаешь… какое же ты на самом деле сокровище.