***
31 октября 1979 года
В штабе пусто, а в ванной комнате темно и тихо. Слышно только его тяжелое дыхание и тонкие, изредка вырывающиеся стоны Лили. И мерные стуки мраморной столешницы о стену. Лили с силой впивается ногтями в его кожу, невольно царапая шею, другой рукой упирается в бордюр раковины. Он приоткрывает глаза и ловит отражение в большом зеркале. Но в темноте видно лишь огненные всполохи волос Лили, которые бросают блики от каждого движения. Запускает руку в ее волосы, оттягивает голову и прижимается губами к шее, оставляет чувствительный поцелуй. Внутри нее так горячо. Этот жар передается его телу, лишает разума. Он за ягодицы придвигает ее ближе, разводит ее колени чуть шире, прижимается вплотную, движется рукой по разгоряченной коже бедра, входит все глубже. — Джейми… Ее шепот обжигает ухо, голос сводит с ума. Ее глубокий выдох, ноги на его пояснице, что прижимают его плотнее к себе. — Лили… Оставляет горячие, мокрые поцелуи по линии скул, на губах, подбородке. Она прогибается сильнее, откидывает голову. Сквозь ткань платья он с силой сжимает грудь, наваливается на нее, а она затылком упирается в зеркало. Движется рукой ниже, пробирается сквозь ткань задранной юбки и проскальзывает пальцами по влажным, горячим складкам. Находит чувствительную точку, от чего Лили вздрагивает и невольно подается бедрами ему навстречу. Ее мышцы внутри с силой пульсируют, она дрожит, до боли впивается ногтями в его кожу. — Там МакГонагалл… — шепчет Лили на выдохе. До него словно сквозь толщу воды доносится голос их бывшего декана из-за двери. — … здравствуйте, мистер Дож… — … Минерва, вы сегодня рано… — Черт, — вырывается из него, и он ускоряет темп. Он уже так близок к финалу, но шаги МакГонагалл приближаются к ванной комнате, они уже прямо за дверью. И в следующую секунду она дергает дверную ручку, в попытке открыть. Лили из-за этого дергается, напрягается еще сильнее. Пытается отстраниться, но он руками сжимает ее бедра, прижимая плотнее к себе. — З-занято, — сдавлено выкрикивает Джеймс. — Джеймс, — с ее губ срывается тонкий вздох, она пытается свести колени, дрожит, хватается за него пальцами. А он не может больше сдерживаться, ощущая ее отдачу, ее жар, что ответно отражается на нем, заставляя каждую клеточку тела в агонии гореть. Уткнувшись лицом в ее волосы, прижимая к себе, он пытался восстановить дыхание. Сердце все еще как безумное колотилось в грудной клетке, горячее, неровное дыхание Лили обжигало кожу, а за дверью слышались чужие голоса. Отстранившись, он обхватил ее лицо ладонями и произнес: — Я так люблю тебя, Лили. С легкой поволокой удовольствия на глазах она ему слабо и устало улыбнулась в ответ. — И я люблю тебя, Джеймс. Тяжело выдохнув, он нехотя от нее отстранился, накинул на себя мантию и полез в карман за палочкой. Сколько всего на них навалилось в последние недели. Джеймс впервые признавал, что он начинал уставать, хотя вслух этого и не озвучивал. После появления Регулуса перед общественностью Волан-де-Морт окончательно озверел. Не проходило и дня без нападений и убийств. В Англии наступили действительно темные времена. Даже маглы это ощущали, у которых каждый вечер по новостям шла целая сводка загадочных убийств и необъяснимых происшествий. Все они были вымотаны, уставшие и на последнем исходе сил. Джеймс больше недели толком не спал, а с Лили не виделся пару дней до сегодняшнего вечера. И это при том, что они живут в одном доме! — Кто первый? — спросила Лили, спустившись на ноги и одергивая платье. — Я, — улыбнулся Джеймс, засунув палочку обратно. — МакГонагалл меня увидит и думать обо всем забудет, и ты сможешь незаметно выйти. Застегнув ремень на брюках и запустив пальцы в волосы, приводя их в привычный беспорядок, он напоследок поцеловал Лили и вышел в коридор. — Профессор МакГонагалл! — радостно поприветствовал Джеймс, заходя в столовую. Она ему кивнула в ответ и уже было бросила взгляд ему за спину, на уборную, собираясь туда направиться, но Джеймс, в притворном ужасе округлив глаза, прошептал: — Ох, туда пока лучше не заходить. Воспользуйтесь другой уборной. Нахмурив брови, она прошла мимо него, направляясь в коридор. Она уже миновала ванную комнату, в которой находилась Лили, как вдруг услышала тонкий скрип медленно открывающейся двери. МакГонагалл повернула голову на шум как раз, когда в дверях появилась голова Лили. Джеймс едва слышно издал мученический стон — ну неужели нельзя было подождать еще минутку? Впрочем, ему совершенно нечего стыдиться. Зато Лили под взглядом профессора залилась густой краской и невнятно пролепетала приветствие. Правда, Джеймс не взял бы сказать, кто смутился больше: Лили или МакГонагалл, у которой то ли от смущения, то ли от негодования порозовели впалые щеки. — Вы что, животные? — за спиной раздался ехидный голос лучшего друга. — Потерпеть до дома не могли? Оскверняете мое родовое поместье. — Да после вас с Бланк здесь уже осквернять нечего, — усмехнулся Джеймс, поворачиваясь к Сириусу. — Кажется, профессор МакГонагалл все поняла, — громко прошептала Лили, подходя к ним. Все еще красная от смущения, встревоженная. — Да уж, явно догадалась, что вы там не сканворды разгадывали, — хмыкнул Сириус. — Не переживай, Лили, — улыбнулся ей Джеймс, — Минни человек не завистливый. Хотя и наверняка все еще тебе простить не может, что ты меня увела у нее. — Увела? — она иронично приподняла одну бровь. — Ты будто баран на привязи, которого увести можно. — Я не баран, я олень. — Заметь, ты сам это сказал. Джеймс и хотел что-нибудь пошутить в ответ, но штаб начинал быстро заполняться людьми — вскоре должно начаться собрание. Появился Питер, Доркас с Фенвиком, Алиса и Марлин с Фабианом, которые, кажется, уже и не скрывались, держась за руки и с трудом уместившись на одно кресло, прижавшись друг к другу. — В Хогвартсе сегодня пир в честь Хэллоуина, — разочарованно произнес Фенвик, на ходу жуя бутерброд. — А я не ел с самого утра! Может быть, попросить Дамблдора, чтобы он остатки пира в штаб принес? — А у профессора Слизнорта наверняка вечеринка с приглашенными гостями и всякими деликатесами, — в тон ему вздохнула Доркас. — А в подвалах школы наверняка празднует очередную годовщину смерти сэр Николас де Мимси-Дельфингтон, — вставил Дож, взглянув на них. — Столько мероприятий, а мы тут сидим! — возмутился Фенвик. — Да-а, — протянул Джеймс, — пожирательская мразь тоже наверняка празднует. — Естественно, — усмехнулся Сириус, — у них там Самайн у Эйвери в самом разгаре. — Мерлин, как я скучаю по беззаботной, школьной жизни! — воскликнул Бенджамен, перебивая их. — Когда главной проблемой было — подобрать костюм на Хэллоуин или выбрать девчонку на рождественский бал! — У меня таких проблем никогда не было, — самодовольно усмехнулся Джеймс и обвел взглядом всех присутствующих. — Помните, как мы на четвертом курсе наряжались в Основателей? Я был Годриком! По жребию вытянул, так что все было честно. Он развеселился, ударившись в воспоминания, как Северусу и Ремусу пришлось колдовать длинные волосы Когтевран и Пуффендуй. Сколько тогда развели споров и ругани, потому что они не хотят наряжаться женщинами. Правда, Сириус, которому выпал Салазар, выглядел тогда не менее удрученным, он даже готов был вырядиться в женское платье, но меняться с ним никто не хотел. — А мне больше понравилось, как вы наряжались в Четырех Всадников Апокалипсиса, — улыбнулась Марлин. — Точно! — поддакнул Питер. — Правда, я так и не смог понять, кто из вас кто. — О, да, это было еще круче! — восхитился Джеймс собственной же оригинальной идее. — Ремус был Голодом, — театральным голосом проговорил он. — Всадник на вороном коне, что несет с мерой в руке. А рядом с ним Всадник с луком на белом коне, Антихрист и разрушитель пророчеств! — Это был я, — участливо произнес Сириус, отвесив небольшой поклон головой в сторону слушающих. — А следом Северус — Смерть, Чума, что несется на бледном коне, а за ним следует ад, и дана ему власть над четвертою частью земли — умерщвлять мечом и мором. Джеймс ловил неописуемый восторг от чужих взглядов, полностью завладев вниманием присутствующих. — А я был Войной! Всадником на огненном коне. Не мир пришел я принести, но меч и раздор! — громко воскликнул он. — Джеймсу только меча в руке не хватает, — с неподдельным восхищением прошептал Питер. — Как бы не поранился, — усмехнулся Кацман. — Эй! Смотрите! — все внимание привлекла Алиса, прилипнув к окну, за которым где-то вдалеке полыхнула то ли молния, то ли вспышка заклинания, ярко отразившись на темнеющем небе. Ее голос не испуганный, напротив, скорее восторженный и веселый. А ведь из этого окна открывается вид на фамильное кладбище Блэков, раскинувшееся в низине и уходящее в лес. Джеймса тут же поглотило любопытство. — Что там? — он первый метнулся к Алисе, вглядываясь в пейзаж за окном. — Мерлин… Сириус, только взгляни. Сириус вместе с остальными уже тоже толпился возле окна, посмотреть на происходящее. А там, далеко внизу, мадам Блэк уничтожала памятник младшему сыну. — Это твоя мама? — ужаснулся Питер, поворачиваясь к Сириусу. — Да, — недовольно проговорил Сириус, наблюдая за матерью. — Опять мне краснеть за свою чокнутую родню. — Ты же не умеешь, — усмехнулся Джеймс, посмотрев на друга. — Как думаешь, миссис Блэк нужна помощь? — Она неплохо справляется и сама, — сказал Сириус ровно в момент, когда с каменного изваяния в виде ангела полетела голова. — Да нет, я имею в виду помощь не в разрушении памятника, а… вообще. — Для нее, наверное, большое потрясение, что Регулус оказался жив, — поддержала его Лили. — Ага, и, кажется, она не особо этому рада, — мрачно заметил Сириус. — Наверняка винит нас в смерти отца. Уже так и слышу, как она говорит, что это я и мое дурное влияние на ее золотого мальчика, который бы ни за что не разбил сердце матери. — Как будто это не правда, — улыбнулась ему Алиса. — Да Рег сам на кого хочешь дурное влияние окажет! — Подтверждаю, — кивнула Мартиша. — Сириус просто чудеснейший человек рядом с ним. — О, ну хоть раз в жизни сравнение в мою пользу. Спасибо, Марти. — А ты знакома с Регулусом? — поинтересовался Леви. — Ну-у, — протянула Марти, отводя взгляд. — Кошмар! — притворно возмутился Джеймс, взглянув на них. — У вас сплошные тайны друг от друга! Вначале куры, теперь Регулус! — Так вы же сами просили никому не говорить! — возмутилась она в ответ. Впрочем, Джеймс был неожиданно и приятно удивлен, что Мартиша тайну Регулуса сохранила даже от Кацмана. А ведь он никогда не сомневался — ей можно доверять. — А когда ты успела с ним познакомиться? — Алиса взглянула на Мартишу. — Кстати, а где он скрывается? — спросила Марлин. — А вы с самого начала знали, что он жив? — поинтересовался Фабиан у Сириуса и Джеймса. — Кто-то из вас был с ним в поместье Малфоев? — спросил Питер. К счастью, от столь занимательных вопросов их спасло появление Дамблдора. Они долго обсуждали предстоящие планы. Стало известно, что к Рождеству Волан-де-Морт планирует свое самое масштабное нападение с силами оборотней и вампиров. Осталось чуть меньше двух месяцев, и необходимо думать, как это предотвратить. Джеймс предлагал единственный разумный, и по совместительству — самый простой, вариант: стравить оборотней и вампиров между собой, предварительно, естественно, вытащив из лагеря Ремуса. У оборотней и вампиров не будет времени на войну волшебников, если они будут заняты друг другом. Собрание закончилось ближе к полуночи, и, только Джеймс подорвался со своего места, планируя вместе с Лили вернуться домой, как директор попросил его задержаться вместе с Сириусом, сразу давая понять, что разговор пойдет о Северусе. — Думаю, он вам уже рассказал последние новости, — произнес Дамблдор, когда они остались наедине. — Новости? — не понял Джеймс. — Какие? Мы его давно не видели. Кажется… с того дня, как Регулус объявил о себе. Да? — уточнил он, взглянув на Сириуса, который вдруг взгляд опустил и невнятно согласился. Джеймс только сейчас осознал, что с того дня уже больше месяца прошло. Время неумолимо летело. Жизнь набирала такие обороты, что он уже в днях недели начинал путаться. Что неудивительно, учитывая, что он порой не спит по несколько ночей. И последний раз, когда Северус с ними связывался, был пару недель назад. Но он тогда только просил их быть осторожнее. Сказал, Волан-де-Морт легко догадался о том, что Регулусу помогал Сириус, а значит, и остальные его друзья. И на них теперь будет обращено особое внимание. — Волан-де-Морт попросил Северуса шпионить за вами, за Орденом. Джеймс вновь переглянулся с Сириусом. Нет, вполне очевидно, что Северус не станет докладывать Волан-де-Морту всю правду о них и их деятельности. Но почему тогда Северус им не сказал об этом сам? Ведь это довольно важно. — Да это мой косяк, — нехотя ответил Сириус на его немой вопрос. — В смысле? — Рег ему сказал, что мы ему не доверяем. Он, видимо, дуется. Джеймс рот раскрыл от возмущения. — Так это не твой косяк, а Регулуса! Не мог промолчать?! Конечно, их всех напрягала служба Северуса Волан-де-Морту. Но напрягала по разным причинам. Сириус и правда переживал, что если однажды Северус уже предал их доверие, может вновь предать. Но Джеймс волновался, скорее, о другом. Несмотря на то, что он давно Северуса простил, что не таил на него никакой обиды за прошлое, несмотря на все то, что Северус для них делает, а все равно нечто внутри не давало покоя, тревожась, что однажды друг может принять другую сторону. С другой стороны, возможно, Северус сам давал повод так думать. Ведь Ремус тоже находился на стороне врага, но о том, что он может перейти к ним и отвернуться от друзей, у Джеймса отчего-то не было переживаний. — Да он же не в себе тогда был! — недовольно произнес Сириус, вставая на защиту брата. — Мне бы хотелось, — прервал их Дамблдор, — чтобы вы уладили эту проблему. Сейчас не время ссориться, и нам нужно работать вместе. — Да-да, мы это уладим, — беспечно улыбнулся Джеймс. Он завтра же наведается в гости к Северусу и проблему решит. — С Северусом я все детали уже обсудил, — продолжил Дамблдор, — вам всего лишь необходимо будет изредка появляться на людях вместе. — Но это же так нелогично! — не удержался Сириус. — Если бы он и правда был на стороне Пожирателей, хрен бы мы его простили! А весь Орден уже догадывается, что он на Волан-де-Морта работает! — Понимаю ваше негодование, Сириус, — терпеливо кивнул Дамблдор. — Но, можно предположить, что Северуса впечатлила речь вашего брата, Регулуса, после чего он решил вернуться на правильный путь. — И Волан-де-Морт поведется на это? — не унимался Сириус. — Я в этом уверен. А вот Джеймс разделял сомнения Сириуса. Волан-де-Морт не настолько глуп, чтобы поверить, что Северус так легко вновь наладил отношения с бывшими друзьями. И если он что-то заподозрит, пострадает в первую очередь Северус. Впрочем, вполне очевидно, что выбора другого у них нет, а решениям Дамблдора они должны доверять, они еще никогда не подводили. — Волан-де-Морту чужды человеческие эмоции, — произнес директор, словно уловив их скептицизм. — Он не знает, что такое дружба, прощение. Слабоватый аргумент, да других нет. — К тому же, — добавил Дамблдор, — мы будем действовать постепенно, не спеша. — И он… — начал Сириус, — Северус он что, докладывать на нас должен? — Волан-де-Морта интересует, как Регулус смог избавиться от Черной Метки, — Дамблдор приковал внимательный взгляд к Сириусу, — как он выжил, где скрывается, чем занят. — Будто забот у него других нет, — проворчал Сириус, опуская взгляд. — А еще… — произнес Дамблдор, переводя взгляд с одного на другого, — если вы не против, мне бы хотелось знать, что вы делали в поместье Малфоев. Джеймс с трудом удержался, чтобы не переглянуться с другом. Дамблдору определенно известно что-то лишнее. Но даже если так, какая ему разница? И почему Сириус молчит, и брата своего не выгораживает? — Регулус решил, что просто дать интервью «Пророку» — слишком скучно, — ненатурально усмехнулся Джеймс, — будет куда эффектнее заявить о себе посреди приема. Типичный Регулус, что с него взять. — Вы же были рядом с ним в тот момент, Джеймс? — Страховал на случай, если кто-то решит пустить Аваду в него, — кивнул он. — А вы, Сириус? — Я был неподалеку, — нехотя ответил Сириус. — За территорией поместья. — Вы знали, что ваш брат планирует раскрыть себя? Слишком длинная секундная пауза, прежде чем Сириус отвечает: — Знал. Но не одобрял. Дамблдор ненадолго замолчал, над чем-то раздумывая, а Джеймс метнул взгляд в сторону друга, безмолвно переговариваясь с ним и пытаясь понять, что известно директору. — Видите ли, мне стало известно, — произнес Дамблдор, — что в день приема также было что-то украдено. Что-то очень ценное, принадлежащее Волан-де-Морту. У Джеймса легкая тошнота к горлу подступила, виски с силой сдавило. Дамблдор его будто насквозь видел, а ведь ему совершенно не хотелось врать насчет крестражей. Он абсолютно не понимал Регулуса с его маниакальным настроем раздобыть все крестражи в одиночку. Их главная цель — закончить войну с наименьшими потерями. И Дамблдор, с его могуществом, с его знаниями и силой, как никто другой сможет помочь найти и уничтожить крестражи. Но, конечно же, Регулус ни за что не станет делиться славой с другими. Взгляд ясных голубых глаз словно изнутри на него давил, заставляя во всем признаться. Джеймс выдохнул, раскрыл рот, готовый все выложить, и лишь усилием воли заставил себя молчать. Он запустил руку в карман мантии, в котором на длинной цепочке лежала красная шпинель с защитными чарами, созданными Северусом. Как только теплых пальцев коснулся холодный камень, голова будто прочистилась, избавляя от давления и дискомфорта. — Нам об этом ничего не известно, — уверенно произнес Джеймс. — Хотя… — он на мгновение опустил глаза, приняв виноватый вид, — я не удержался… стащил бутылку французского шампанского сорокового года выпуска. Дамблдор вглядывался в его глаза, пытаясь найти там ответы, а Джеймса уже понесло. — Правда, сомневаюсь, что оно принадлежало Волан-де-Морту. Ты как думаешь? — спросил он, поворачиваясь к Сириусу, у которого губы были плотно сжаты от сдерживаемой усмешки. — Да и вряд ли он станет устраивать фуршет у Малфоев. Вроде бы, совсем не в его духе… — Я понял, Джеймс, — прервал его Дамблдор. Он вновь перевел взгляд с одного на другого и спросил: — Значит, вам ничего не известно? — Нет, сэр. — Что ж, спасибо и на том, — Дамблдор тяжело вздохнул и поднялся на ноги. Директор дал им последние наставления касательно Северуса, попрощался и оставил их вдвоем в гостиной. — Он тоже в твоих мозгах копался? — громко и с возмущением спросил Джеймс, как только они услышали хлопок входной двери. — Да, — с отвращением произнес Сириус. — У меня все силы уходили на то, чтобы просто не растрепать всю правду. Вот какого черта?! — Ты не думаешь, что он может подозревать о крестражах? Джеймса не так беспокоило, что Дамблдор заглядывал в их сознание (будь у него такая способность, он бы явно ею пользовался по максимуму), как то, что Дамблдор может догадываться о крестражах, а значит, может быть потенциальным союзником в этом непростом деле. — Не знаю… Он может, — ответил Сириус и, предвидя вопрос Джеймса, тут же добавил: — Но Рег никогда не согласится обращаться к нему за помощью. Поэтому говорить Дамблдору об этом мы ничего не станем. Джеймс не стал озвучивать, насколько это не умно со стороны Регулуса, но он здесь ничего поделать не может. О крестражах узнал Регулус, а значит, только он и вправе распоряжаться, с кем делиться этой информацией. Но ровно до момента, пока у него окончательно не поедет крыша — вот тогда Джеймс все возьмет в свои руки. — Надо уже начинать думать, как мы будем избавляться от крестражей, — произнес Джеймс. — Уже три штуки есть, надо их уничтожить, пока Волан-де-Морт их себе не вернул. На лице Сириуса вдруг недовольство и раздражение отразилось. — Я уже говорил про это с Регом. Он над этими крестражами трясется, как сумасшедшая мамаша над детьми. Вряд ли он кому-то позволит к ним хотя бы прикоснуться. — Что он вообще с ними делает? — с непониманием спросил Джеймс. — Не знаю. Любуется, может, на них, — чуть погодя он нехотя добавил: — Недавно захожу к нему, а он их на столе разложил и смотрит на них. — У него уже чердак подтекать начинает… — Думаешь, я не замечаю! — сразу перешел в наступление Сириус, перебивая его. — Но что я сделаю?! — Ладно-ладно, не кричи! — тоже повысил голос Джеймс, но мгновенно успокоился. — Я, вообще, к чему. Мы тут с Лили думали недавно… Можно предположить, что уничтожение крестражей должно ослабить Волан-де-Морта. Сириус на него с сомнением смотрел, сдвинув брови. — Сам подумай, магическая сила не так к физической форме привязана, как к духу. Если душа на несколько частей разорвана, логично, что магия становится очень нестабильной. Этому же подтверждением были сильные магические всплески, которые происходят у Волан-де-Морта и о которых им пару раз рассказывал Северус. — А если часть его души уничтожить — половину, которая у нас есть, то он должен в два раза ослабнуть. — Да, наверное, должно сработать, — задумчиво протянул Сириус и кивнул: — Я поговорю с Регом. — Ты уж поговори. Кажется, он больше ни к кому прислушиваться и не станет. — О, думаешь, я для него авторитет? — презрительно усмехнулся Сириус. — Он, скорее, меня послушает и наоборот сделает. — Ну что за человек?! А я ему еще предлагал в Мародеры вступить! — Кстати! — Сириус расплылся в довольной улыбке и задрал рукав на левой руке. — Смотри. — О, новая татуха! — Джеймс ухватил его запястье, с интересом разглядывая букву «М». — И что она означает? — усмехнулся он. — «М» — «Мамочка»? «М» — «М-м-м, сливочное пиво»? Или «М» — «Мадемуазель де Бланк»? — Все разом, — с легкими нотками недовольства ответил Сириус, а Джеймс только сейчас обратил внимание, что буква выполнена в виде четырех перекрещенных волшебных палочек. — Надо же, моя — точная копия! — Я сам эскиз рисовал. Джеймс поднял взгляд на него и с ехидством произнес: — Ты будто пытаешься восполнить незакрытую потребность нарисовать Метку на руке. У Сириуса сперва неприкрытая злость в глазах промелькнула, но он мгновенно нацепил картинное серьезное выражение лица. — Змею набить — еще куда ни шло, но череп… полная безвкусица, — сказал он, спародировав Софию. — Кстати, что Бланк сказала про это? — Она еще не видела. И что она скажет? — насмешливо произнес Сириус. — Будет возмущаться, я ей назло льва на всю грудь набью. — Я готов заплатить за это деньги, — развеселился Джеймс. Он не пожалеет и сотни галлеонов, чтобы посмотреть на морду льва на груди друга, и на лицо Софии, когда она это увидит. — Что скажет на это Лили? — усмехнулся Сириус. — У вас есть такая статья расходов в бюджете? — Нашим семейным бюджетом я руковожу, — с важностью произнес Джеймс. — Как и всем остальным, между прочим, — добавил он, замечая, как губы Сириуса растягиваются в язвительной улыбке. — А Лили у нас домовиком командует. — Джеймс! В дверях гостиной появилась его благоверная, заставляя невольно засиять улыбкой. — Вы закончили? Пора домой, — командирским тоном произнесла Лили, глазами указав на часы. — Иду, любовь моя, — произнес он и, дождавшись пока Лили выйдет в коридор, он повернулся к Сириусу и вполголоса добавил: — Я ей подыгрываю, ей нравится чувствовать себя главной. — Ну разумеется. Оказавшись в коридоре, они услышали подозрительный шум из столовой. Переглянувшись, они не сговариваясь направились к широкому проходу, из которого проливался слабый свет. — Мерлин, Назем, ты еще не все серебро перетаскал?! — громко возмутился Сириус, зажигая яркий свет во всей столовой. Судорожный, испуганный вздох Флетчера на грани скулежа; грохот ящика и звон столовых приборов. — Сириус, — пролепетал он, поворачиваясь на них. — Я-я… я искал… — Я приду в выходные, — перебил его Сириус, добавив в голос строгости и угрозы, — и если хотя бы одной вилки не досчитаю, мамаше тебя сдам. Видел, что случилось с памятником брату на кладбище? Джеймс с трудом сохранял серьезное выражение лица. Ведь знает, другу так плевать на все фамильное добро, но перепуганный Флетчер, сошедший с лица, выглядел уж больно забавно. — Я-я… я ничего не брал, Сириус… П-пожалуйста, только не говори мадам Блэк… — Иди уже отсюда, — повысив голос, произнес Сириус. — Жалкое создание, — добавил он, как только Флетчер пулей вылетел из дома. — Он хоть бы делился с продаж! Но — нет, все себе в карман тащит!***
У Лили сегодня важный день. Спустя год упорного труда, спустя два месяца курсов повышения квалификации, спустя бессонную неделю и десяток экзаменов, сданных на высший бал, ей, наконец-то, присвоят звание младшего целителя больницы святого Мунго и выдадут лимонный халат, на котором будет красоваться изумрудная вышивка «м. целитель миссис Поттер». Лили ужасно жалела, что в такой день не будет рядом Джеймса, но он уже третий день пропадал на особом задании вместе с Грюмом, и Лили надеялась, что он сможет вернуться хотя бы к вечеру, когда Килла приготовит для них праздничный ужин. Оказавшись в фойе Мунго, она сразу наткнулась на своих новых коллег. Из их небольшой группы только трое получили лимонный халат, а остальные — кто не справился с экзаменами, а кто выбрал другое направление. Как, например, Мэри, которая решила не продолжать учебу вместе с ней. Она всегда больше интересовалась травологией, и потому с радостью согласилась на место помощника травника в лаборатории Мунго. После небольшой церемонии награждения, на котором им вручил дипломы главный целитель Мунго, их ждало небольшое торжество и фуршет, где присутствовали как новые целители, так и их непосредственные руководители. Больше всего Лили радовало, что ей теперь не придется пересекаться с Шипманом. Она, по большей части, будет учиться и работать на своем, пятом этаже, где лечат недуги от заклятий. Шипман же обитает на четвертом, связанном с различными отравлениями. Конечно, иногда их работа будет пересекаться, но это уже будет редкостью. Однако некая тревога в груди все равно ее не покидала. Одна девушка из ее группы поступила как раз на четвертый этаж, а значит, Шипман тоже должен присутствовать на торжестве, как один из старших целителей, но Лили уже в который раз оглядывает небольшой зал и немногочисленных людей в лимонных халатах, а его нигде нет. — Поздравляю, миссис Поттер. Она с трудом сдержала судорогу, услышав позади себя в опасной близости тихий баритон Шипмана. — Вы проделали немало работы, чтобы добиться звание целителя. Это вызывает уважение. — Спасибо, мистер Шипман, — она ему натянуто улыбнулась, повернувшись. — Жаль, вы не остались на моем этаже. Нам бы не помешал талантливый человек. Но, я не теряю надежды, мы с вами будем часто видеться. У нее на губах искусственная улыбка застыла. Она сжимала пальцами холодный фужер с шампанским и смотрела в его глаза, настолько безэмоциональные и безжизненные, что это вызывало ужас до головокружения. — Ваши родители, должно быть, очень вами горды. Сердце удар пропустило. Больше всего она боялась не за себя, а за родителей, которые могут стать невинными жертвами ее борьбы за свой мир. — Да, родители рады, что я выбрала эту профессию. — Насколько я знаю, они врачи? — Верно. Лили призывала себя не терять самообладание, но осведомленность Шипмана о ее родителях, его интерес вызывали все больше страха. — Надеюсь, они в добром здравии? Искусственная улыбка с ее лица сползла, ресницы дрогнули. Тяжесть в груди, нехорошее предчувствие все сильнее давило на нее. — Да, спасибо. — Знаете, миссис Поттер, вы бы почаще приглядывали за ними, — он понизил голос и ступил ей навстречу, сокращая расстояние — Магловский организм столь… хрупок и ненадежен. Одна случайность, и человека уже не спасти. — Спасибо, мистер Шипман, но я регулярно их навещаю, — она подняла на него прямой взгляд, стараясь не выдать страха и ненависти к нему. — И если вдруг с ними хоть что-то случится, виноватый обязательно понесет наказание. — Здравствуйте, мистер Шипман! Они оба невольно дернулись, поворачиваясь на звонкий голос Мэри. — Мисс МакДональд, — не скрыв недовольства в голосе, поздоровался Шипман, — я думал, это торжество только для целителей, коим вы не являетесь. — Зашла Лили поздравить, — Мэри просияла широкой улыбкой и взяла под руку Лили. — Вы не против, если я ее заберу? Но Шипман ее даже ответом не удостоил, молча направившись к своим коллегам и оставляя их вдвоем. — Лили, ты как? — с тревогой спросила Мэри, заглядывая в ее глаза. — Я вас увидела вдвоем и так запереживала! Он снова приставал? Или угрожал? — Нет-нет, — перебила Лили, — он… Спасибо, что спасла от него, — она с благодарностью улыбнулась подруге, — но мне нужно идти. — Уже? — разочарованно протянула она. — Куда? Ничего не ответив, она поставила фужер с нетронутым шампанским на стол и заторопилась на выход. Она больше не могла выносить неизвестности, ужаса, что поселился внутри. Выйдя из Мунго, она трансгрессировала в Коукворт, оказавшись на лужайке родного дома. Здесь подозрительно тихо, на улице ни одного человека нет. А входная дверь приоткрыта. У нее ком в горле встал, предчувствуя самое плохое. Выхватив палочку, она быстрым шагом направилась к дому. — Мама? На кухне никого. Только на столе стоит чайник со свежезаваренным чаем, разлитым по чашкам, от которых поднимается густой пар, а из тостера торчат два кусочка поджаренного хлеба. — Пап?! Она врывается в пустую гостиную, в которой работает включенный телевизор. От страха перед глазами черные точки пляшут, сердце колотится о ребра, разгоняя кровь и ужас по венам. Она не могла опоздать, не могла. — Мама?! — голос срывается до отчаянного крика. Она влетает в коридор, в котором лестница на второй этаж и гостевая спальня, откуда вдруг слышится шум. Лили замирает, но лишь на секунду, и уверенным шагом направляется к ней. Останавливается перед дверью, палочкой толкает ее, готовая увидеть самое страшное. — Мама… — О, Лили! — радостно улыбнулась мама, живая и невредимая, оборачиваясь на ее голос. — Привет, дорогая! — Какой приятный сюрприз! — произнес отец. — Что вы здесь делаете?! — воскликнула Лили, окидывая комнату взглядом и только сейчас замечая содранные обои. — Затеяли небольшой ремонт, — ответил отец, с недоумением переглянувшись со своей супругой. — А почему дверь входная открыта?! — продолжала возмущаться Лили. У нее все еще перед глазами страшные картинки стояли, которые она себе напридумывала. — Ох, это, наверное, Фло выбежала, — забеспокоился отец и заторопился на улицу. — Фло? — Лили с непониманием посмотрела на маму. — Флоренс. Ты же знаешь, твой отец всегда хотел кошку, — улыбнулась она. — А из-за аллергии Петуньи раньше нельзя было. Но вы сейчас разъехались… — Лили, познакомься, — в комнату вернулся отец, держа на руках подрастающего пушистого котенка с рыжим окрасом. — Это Флоренс. Наша новая любимица. — Боже, — пролепетала Лили, мгновенно забывая о своих тревогах, — какая прелесть. Как и всегда, быстро Лили никто не отпустил. Но она была рада провести время с родителями, узнать их последние новости и поделиться своими. Однако одна проблема все равно не уходила из ее головы. — Вы не хотите перебраться в Ирландию на время? — спросила Лили, когда весь чай уже был выпит, а новости рассказаны. — Папа как-то говорил, что там его бабушка жила. Может быть, съездите туда? Отдохнете… — Лили, — прервала ее мама, мягко ей улыбаясь, — мы уже говорили об этом, мы не станем переезжать. — Это не навсегда, — резко перебила она. — Только на время. Пожалуйста. Мне будет так спокойнее. Пожалуйста… — шепотом повторила она. — Лили, мы в безопасности, — произнес отец, — мы с мамой лишний раз не выходим из дома, а защитные чары ты сама накладывала. Это правда. Их дом хорошо защищен. Не уверенная, что защита мистера Поттера сохранилась после его смерти, она лично наложила защитные чары — ни один волшебник не пройдет. Но сколько опасности их может поджидать за пределами дома. — К тому же, — сказала мама, чему-то радостно улыбаясь, — у нас скоро будет внук. — Или внучка! — весело возразил отец. Лили устало вздохнула, прикрывая глаза и качая головой. Каждый раз одно и то же — стоит ей оказаться у родителей, хотя бы раз да скажут, что им с Джеймсом не стоит задерживаться со столь важным делом. Мама сама родила Петунью, когда ей еще и двадцати не было, и говорила, что чем моложе, тем легче справиться с воспитанием ребенка. — Мы не собираемся с Джеймсом… — Нет-нет, — перебила мама, прикасаясь к ее руке, — Петунья! Лили подняла ошарашенный взгляд на родителей, переводя взгляд с одной на другого. — Петунья беременна? — прошептала она. — Уже семь недель! — подтвердил отец. — Мы сами вчера только узнали. Она не знала, что конкретно ее так шокирует в этой новости. Наверное, то, что пока она живет на войне, каждый день сражается за свою жизнь и жизни своих друзей, рискует тем, что каждая ее минута может стать последней, ее сестра ведет обычную жизнь. Счастливую жизнь. Она засыпает и просыпается рядом с любимым мужчиной в их уютном, и наверняка вылизанным до блеска, доме, за пределами которого их никто не жаждет убить. У нее налаженная жизнь, а вскоре появится и любимый малыш. И стоило Петунье раньше ей так завидовать? Вряд ли бы она хотела сейчас оказаться на ее месте. — Так что, Лили, — произнесла мама, — мы не уедем. Да, сейчас их и правда с места не сдвинуть. Кажется, Лили просто придется с этим смириться. Одно радовало — Пожиратели вряд ли знают о существовании Петуньи. А если и знают, то должны быть в курсе, что расстались они не в лучших отношениях, а значит, не смогут ее использовать в качестве угроз и давления на Лили. И, как бы ей ни хотелось лично поздравить сестру с приятным событием, им, наверное, лучше не пересекаться, чтобы лишний раз не привлекать внимание Пожирателей к Петунье. Лили прощалась с родителями, пообещав, что уже через неделю они вновь увидятся на дне рождения отца, на который она придет вместе с Джеймсом.***
Они с Джеймсом вновь провели все выходные порознь. Как ни странно, и как ни ужасно это звучит, но за выходные они виделись только раз — на очередном сражении. Успели бросить мимолетные взгляды друг на друга, улыбнуться и вновь распрощаться. А сейчас ей необходимо торопиться. Уже через полчаса ей надо быть на работе. Это ее первый рабочий день в качестве младшего целителя. Лили то и дело бегала по дому, завтракая на ходу, одеваясь и собирая необходимые вещи, попутно давая Килле поручения на день. Она торопливо натянула на себя платье и уже направилась в прихожую, как вдруг замерла возле окна, выходящего на проезжую часть. Она вначале решила, что ей показалось. Но — нет, за невысоким каменным забором и правда стояла ее родная сестра. И вновь та тревога, которую она старательно глушила, подкралась к сердцу, сбивая его с ритма. Петунья стояла сама не своя, растеряв привычную сдержанность и манерность. На бледном лице заметно выделяются красные, воспаленные глаза, бесцветные губы дрожат, светлые кудри беспрестанно лезут в лицо из-за ветра. Она плотнее запахивает на себе серое пальто, ежась от ветра и оглядываясь по сторонам. — Петунья… Лили выходит в одном лишь платье. Не чувствуя ноябрьского холода и северного ветра идет навстречу сестре, так стремительно, едва касаясь земли, и чувствуя, как страх полностью заполняет всю душу. Она даже не переживает, что это может быть кто-то под Оборотным. Хотя и человек перед ней меньше всего похож на ее хладнокровную и высокомерную любимую сестру. — Лили! Петунья замечает ее и, наконец, дает волю чувствам, зажимает рот рукой, жмурится, сотрясаясь в беззвучных рыданиях. — Петунья, — Лили подлетает к ней, хватает за плечи, трясет, пытается заставить ее посмотреть на себя. Зовет ее, но та не слышит, только рыдания все громче, истерика все сильнее. Она в ответ хватается за руки Лили, жмется к ней. — Лили, мама… родители… — она мотает головой. Ее светлые глаза кажутся больше из-за стоящих в них слез, кончик острого носа покраснел, губы дрожат. — Родители… Лили уже и так все понимает, только никак не может это принять. Не может озвучить это в своей голове. Ведь это не может быть правдой. Так не должно быть и это не правильно. Еще пару дней назад она была у них. Они находились в полном здравии. А защитные чары дома действовали безупречно. — Как? — только и может вымолвить Лили. — Несчастный случай, — выдавливает из себя Петунья, захлебываясь в слезах. — Утечка газа… Это не может быть случайностью. Не может быть «несчастным случаем». Лили никогда в это не поверит. Тем более, она знает виновника. «Магловский организм столь хрупок и ненадежен. Одна случайность, и человека уже не спасти». Только она никак не реагирует. В голове удивительная пустота — ни одной мысли. Как и в душе — полный штиль. Словно она вообще не способна испытывать какие-либо эмоции. Это будто и не она вовсе. Совсем другой человек стоит и без всяких эмоций смотрит на истерику старшей сестры, при этом чувствуя внутри полнейшую пустоту. Шипман ответит за все. Волан-де-Морт ответит за все содеянное. Но сейчас ей необходимо подумать о том, кого спасти еще можно. — Ты должна уйти, Петунья, — словно не своим, холодным и равнодушным голосом произносит Лили. Сестра поднимает на нее глаза, которые кажутся прозрачными из-за слез. На лице растерянность, неверие. — Уйти?.. Лили... — Тебе опасно здесь находиться, — Лили мельком окидывает взглядом округу — знает, за ними следят. — Нам лучше не видеться. Петунья стоит, опустив руки и глядя на Лили, уже без истерики, только изредка вздрагивая. А она в последний раз бросает взгляд на сестру, разворачивается и направляется к дому. — Ты всегда была такой, Лили! — раздается ей в спину отчаянный крик сестры. — Ни о ком, кроме себя, не думала! Лили ускорила шаг, жмурясь от обжигающих слез и уговаривая себя не оборачиваться. Это лучшее, что она может сделать для Петуньи и ее семьи — быть как можно дальше. Хотя и о ее защите Лили позаботилась. Брошь в виде феникса, что она подарила Петунье два года назад на Рождество, наделен хоть и не самыми сильными, но защитными чарами, что будут ее оберегать. — Уродка! — Прости... — Лили не удержалась, на мгновение обернувшись в сторону сестры, но тут же скрылась за дверью дома.