Март, 1980 год
Первый день весны выдался ветреным и пасмурным. Небо над Годриковой впадиной было затянуто серыми облаками, и все утро моросил мелкий дождь. Лили с неподдельной тоской смотрела на происходящее безобразие за окном. Беременность привнесла много неудобств в ее жизнь. У нее появился запрет на многие виды магии. Ей не рекомендовалось использовать ничего сложнее второго уровня — особо сложная и «тяжелая» магия может негативно сказаться на ребенке, вплоть до выкидыша или рождения сквиба. Вот и на работе она стала бесполезна, совсем недолго успев проработать в звании целителя. Но ей пришлось бы сталкиваться с Темными чарами, с проклятиями и порчей, а все это требует не только большой магической нагрузки, но еще и подобные чары могут передаться или как-то повлиять на ребенка. При этом целители советовали ей колдовать как можно чаще, использовать легкие, незамысловатые чары, тем самым подпитывая малыша и его магическую силу. Магией, которой она пользовалась, растущий организм внутри нее питался точно так же, как кислородом и питательными веществами. Правда, к самым простым и элементарным чарам относились бытовые заклинания, но Лили совершенно не хотелось использовать их в качестве источника наполнения силы для будущего малыша. Хотелось чего-то более светлого и живого. А поскольку она сейчас большую часть дня проводила дома, она решила ухаживать за оранжереей миссис Поттер, в которой та раньше разводила цветы. За два месяца пустая, заброшенная и голая оранжерея с одной лишь затвердевшей и промерзшей землей, превратилась в настоящий оазис. И не только в прямом смысле этого слова, оранжерея была наполнена живительной магией, которая в воздухе витала. Лили своими руками сажала луковицы тюльпанов, заговаривая их, удобряла землю собственноручно приготовленными настоями, взращивала корешки и семена с помощью магии. Она физически ощущала царившую здесь магию, которая наполняла ее теплом и силой. Еще и Джеймс очень радовался, что Лили вернула прежний вид любимому хобби его мамы. Самой большой сложностью для Лили оказалась невозможность трансгрессировать. Нет, строгого запрета не было, и в критической ситуации вполне можно перенестись в пространстве, но каждое перемещение влекло за собой риск в нарушении развития плода, и чем больше срок беременности, тем этот риск становился выше. И это не говоря о риске расщепления. Целители пугали историями, когда беременная женщина трансгрессировала, а еще несформировавшийся плод, который, тем не менее, уже обладал собственным магическим ядром, расщепляло в пространстве. До этого момента Лили и не думала, насколько трансгрессия упрощала ее жизнь. Сейчас ей приходилось пользоваться магловским и волшебным транспортом, прокладывать маршруты и тратить время на дорогу. Лили успела не только несколько раз прокатиться на Ночном рыцаре — волшебном автобусе, способном доставить в любую точку Англии, но и узнала местонахождение всех общедоступных каминов, подключенных к каминной сети. Оказывается, по всей Англии, в особенности, в густонаселенных волшебниками районов, установлены камины, которые за пару сиклей могут перенаправить в больницу Святого Мунго, в Министерство Магии, или в любой другой такой же камин, находящийся в общем доступе. Такой камин был и в Годриковой впадине. За пару кварталов от их дома, в закрытой от маглов части, находился трактир и большой загон с гиппогрифами, которыми владел милейший мужчина, что доводилось встречать Лили, — мистер Олав. В том же трактире имелся и камин, которым Лили нередко пользовалась. Вот и сегодня, проводив Джеймса на работу, она, недолго мучаясь сомнениями, собралась и направилась к мистеру Олаву. На этой неделе ей необходимо было посетить целителя, Джеймс настаивал, чтобы они сходили вместе — до этого дня он не пропускал ни один прием, но его график настолько плотно загружен, что даже один свободный час с трудом можно найти. И она решила, Джеймс не сильно расстроится, если Лили сходит одна. Хоть Джеймс ее и заверял, что будет мальчик, но у Лили все равно отчего-то иногда проскальзывали сомнения. Она внутри себя чувствовала такую любовь и нежность, что ей казалось, это совсем не похоже на мужскую энергетику. Либо же она ощущала то, что сама передает малышу? Но, к сожалению, у волшебников достоверно узнать пол ребенка практически невозможно. Как говорила миссис МакМиллан, главный целитель в отделе акушерства, этому мешает магия, которая формирует магическое ядро ребенка. Иногда магические всплески настолько сильные, что они даже не позволяют убедиться, правильно ли ребенок расположен в утробе матери. Сама миссис МакМиллан месяц назад тоже стала мамой мальчика по имени Эрни. Лили очень воодушевлялась ее примером и надеялась, что она после родов тоже сможет быстро вернуться к работе. Хотя и не была уверена, что сможет с кем-то оставлять своего ребенка и уходить на работу. А позднее и вовсе сообразила, что у нее нет никого, кому бы она доверила малыша — ни ее родителей, ни родителей Джеймса уже нет. Миссис МакМиллан помогали домовики, прислуга и гувернантка, а вот Лили сильно сомневалась, что она сможет чужой женщине доверить воспитание своего ребенка. К полудню погода в Лондоне наладилась, и сквозь рваные серые облака все больше начинало проглядывать солнце. После приема миссис МакМиллан посоветовала Лили больше гулять и дышать свежим воздухом, а потому она решила прямо сейчас и воспользоваться подвернувшейся возможностью. Но, стоило ей оказаться на улице, прямо напротив витрины универмага, которая служила входом в больницу Святого Мунго, припарковался голубой, новенький и блестящий форд «Англия». За рулем, едва виднеясь, сидела рыжеволосая молодая женщина с пышной шевелюрой. Распахнув дверцу, она, тяжело развернувшись на сидении, высунула ноги, поставив их на бордюр, и схватилась ладонями за края машины, пытаясь вылезти. — Вам помочь? — с беспокойством спросила Лили, подходя ближе и подавая руку. — Ох, спасибо, — женщина крепко ухватилась за протянутую ладонь и с тяжелым надрывом поднялась. Стоило ей встать на ноги, Лили заметила внушительных размеров живот, выглядывающий из-под распахнутой мантии. — Я в нее с трудом села, и без вашей помощи вряд ли бы вылезла, — тяжело дыша, произнесла она. — Это фордик моего мужа. Артур не знает, что я его взяла, сам он на работе, а я почувствовала некоторое недомогание, — она положила руку на свой живот. — Вам нехорошо? — сразу заволновалась Лили. — Нужно было целителя вызвать на дом! — К чему их беспокоить, — она ей беспечно улыбнулась. — А я знаю, к чему дело идет. Лили вглядывалась в добродушное и приятное лицо женщины, усыпанное неяркими веснушками и обрамленное вьющимися локонами, и никак не могла уловить, кого она ей напоминает. А женщина, тем временем, продолжала говорить: — … близнецов пришлось с Биллом оставить, — она заметно обеспокоилась, но лишь на секунду. — И с тетушкой Мюриэль… А дети ее терпеть не могут, — ее доброе лицо вдруг исказила не идущая ей жесткость, а Лили наконец поняла, на кого она так походит. — Вы, наверное, Молли Пруэтт! — обрадованно воскликнула Лили. — Я уже десять лет как Молли Уизли, — улыбнулась она ей. — Да, простите, — смущенно произнесла Лили. — Мне о вас рассказывали Фабиан и Гидеон. Молли тоже на мгновение замерла, глядя на ее лицо, и медленно произнесла: — А вы, должно быть, Лили Эванс? — Я уже второй год как Лили Поттер, — Лили скопировала ее улыбку. — Мне о вас тоже братья рассказывали… — Молли вдруг прервалась тяжело вдыхая и зажмуриваясь. Она приложила одну ладонь к животу, сминая пальцами платье, а другой с силой вцепилась в руку Лили. — Схватки, — едва слышно прошептала она, тяжело выдыхая. Лили мгновенно заволновалась. — Боже! А я вас тут отвлекаю! — Ничего, мне не привыкать. У меня это уже шестой, — она через силу улыбнулась. — Шестой?.. Лили помнила, как братья Пруэтты рассказывали о своих племянниках. Но они говорили о двухгодовалых близнецах и о семилетнем Чарли, который летом самостоятельно вывел целый выводок огненных саламандр. Тем не менее, быстро взяв себя в руки, Лили сразу вызвала пару целителей, которые ответили Молли в палату. А чуть позднее к ней в палату прорвался и высокий, худощавый мужчина с еще более рыжими волосами и яркими, лихорадочно-блестящими голубыми глазами. Он будто откуда-то бежал — волосы растрепались, а мантия сбилась и распахнулась. Лили за них так переживала, словно они ее старыми друзьями были, а не людьми, имена которых она лишь пару раз слышала от своих приятелей. Но, понимая, что она здесь совершенно лишняя, она все ж таки отправилась на прогулку.***
Джеймс вновь вернулся домой лишь поздним вечером. Когда он поужинал и поделился с Лили последними новостями о том, как они весь день выслеживали группу егерей, Лили решила рассказать и о событиях своего дня. — Я сегодня ходила к миссис МакМиллан… — Одна? — сразу возмутился Джеймс. — Лили, я же тебя просил не выходить одной из дома! Там опасно! — Не кричи, пожалуйста. Но Джеймс все равно выглядел возмущенным, продолжая смотреть на нее, раскрыв рот, в котором несказанные слова так и застряли. — Я могу за себя постоять, Джеймс. Уж тебе-то это известно. И в Мунго со мной ничего плохого не случится. — А по пути в Мунго?! А обратно? И… черт, там же Шипман! Лили! — Как видишь, со мной все в порядке, — холодным тоном произнесла она. — И повторюсь, не кричи. Я из-за этого нервничаю, а мне нельзя это делать. — Извини, — виновато улыбнулся он. Лили была ему благодарна, что он стал куда более сдержаннее. Он и раньше редко повышал на нее голос и попрекал, своеобразно выражая заботу, но сейчас это и вовсе практически сошло на нет. А еще, Лили этим не гордилась, но она довольно часто стала пользоваться своим положением, чтобы повлиять на Джеймса. — Что сказала миссис МакМиллан? — уже спокойно спросил он. — Все отлично! Она сказала, что живот мог бы быть и побольше, учитывая мою конституцию, но это не критично и волноваться не о чем. А еще советовала больше гулять. — Как хорошо, что у нас большой сад. Можешь по нему круги наматывать. — Что я и делаю уже второй месяц, — вдохнула она. — А еще я сегодня познакомилась с Молли Уизли. — Старшая сестра Пруэттов! Они рассказывали, что в школе она руководила дуэльным кружком. Одной из лучших была. Представляешь? В детстве и их самих обучала. Нам бы не помешал такой человек в Ордене… — У нее пятеро детей, Джеймс, а сегодня шестой появился. Ей явно не до Ордена. — Шестеро детей, — со смесью восхищения и ужаса прошептал Джеймс. — Еще одного не хватает, — добавил он, с азартом глянув на Лили. — У нас столько не будет, Джеймс, — строго сказала Лили. Она все еще переживала, что шутки Джеймса о личной квиддичной команде могут оказаться вовсе не шутками. Лично она считала, что идеальное количество детей — двое, даже трое ей казалось уже чересчур. Но она и вправду хотела мальчика и девочку — этакий эталон, который за время ее беременности успел установиться в ее сознании. — Да я знаю, — улыбнулся он ей. — У нас будет мальчик, потом девочки-близняшки, и потом еще один мальчик. — Ч-четверо? — опешила Лили. — И… девочки-близняшки? Откуда вдруг такое желание? — Ну, это чтобы тебе легче было. Три беременности, зато четыре ребенка. — Какой ты у меня заботливый. — Я такой, — улыбнулся он, и мгновенно вновь переключился на другую тему: — О! Кстати, получается, наш Флимонт поедет в Хогвартс вместе с шестым Уизли! И, если у них мальчик, то они и в одной спальне жить будут. Лили сделала вид, что не услышала этого имени. Джеймс все чаще называл их еще неродившегося ребенка Флимонтом. Ей не хотелось поднимать это обсуждение, не хотелось высказывать недовольство по поводу имени отца Джеймса, и она надеялась, что он откажется от этой идеи. Правда, пока все ее попытки предложить какой-то иной вариант имени или хотя бы просто повременить с окончательным решением, были абсолютно провальными. — Почему ты так в этом уверен? — Все Поттеры и все Уизли всегда поступают на Гриффиндор. Здесь без исключений. А еще ребенок у Фрэнка с Алисой! Он тоже поступит на Гриффиндор, с такими родителями другие варианты просто невозможны. А неплохая компания подбирается… — задумчиво заметил он. — Еще Эрни МакМиллан будет. — Вот от МакМилланов вообще не знаешь чего ждать. Они готовы учиться на любом факультете, кроме Гриффиндора. Не наши люди. — А еще будут Дафна Гринграсс и Малфой. — Ну, эти в своих подвалах будут сидеть, где им самое место. — Как они там живут без солнечного света… — отстраненно протянула Лили. В слизеринских подземельях Лили была несколько раз — устраняла последствия «развлечений» Мародеров. Их покои впечатляли своими площадями и роскошью, но Лили ни за что бы не променяла на них их теплую и уютную гостиную в гриффиндорской башне, которую по утрам заливает яркий солнечный свет. — Они потому и злые такие, — улыбнулся Джеймс. А у Лили вдруг в памяти всплыло круглое и доброе лицо Молли Уизли, с солнечной улыбкой и яркими, пышными волосами. — Молли выглядела очень молодо… для мамы шестерых детей. — Они нас всего на десять лет старше, — с охотой ответил Джеймс. — Они в двадцать лет поженились, а на следующий год у них уже первый ребенок родился. Фабиан рассказывал, что их родители не особо обрадовались этому браку, и сейчас практически не поддерживают с ними отношения. — Почему? — удивилась Лили. — Уизли известные предатели крови. — Значит, хорошие люди, — улыбнулась она. — Истинные гриффиндорцы, маглолюбцы и предатели крови? Да, они однозначно хорошие люди. — Я не знала, что старшие Пруэтты такие… принципиальные в этом вопросе. Фабиан и Гидеон никогда не высказывались по поводу чистоты крови. — Потому что Фабиан и Гидеон адекватные! Я не знаком с их родителями, но в открытую они никогда не высказывали своих кардинальных взглядов. Да и Волан-де-Морта не поддерживают, в открытую, по крайней мере. Но вот, например, Игнатиус Пруэтт, дядя Фабиана и Гидеона, женился на Лукреции Блэк исключительно из расчета. А это о многом говорит. Лили искренне не понимала, как можно вступать в брак из одного лишь расчета. Нет, она вполне осознавала, что древние рода делают это ради сохранения чистоты крови, что это своеобразные обязанности и долг, который необходимо нести перед семьей. Но ей все равно трудно было это принять. В такие моменты она радовалась, что не принадлежит какому-нибудь старинному роду, в котором все бы решали за нее. И радовалась, что родители Джеймса всегда позволяли ему самому делать выбор, и приняли ее в семью. Лили прекрасно помнит, как поначалу она волновалась — Джеймс прямой потомок Певереллов и наследник основной линии Поттеров, из-за одного этого факта в глубине ее души нечто постоянно говорило ей, что она недостойная. Но и сам Джеймс, и его родители явно дали ей понять, что они считают ее равной себе. Она придвинулась к нему чуть ближе, неожиданно ощущая прилив безудержной нежности, забралась с ногами на диван и взяла его ладонь, переплетая их пальцы. Джеймс ей лишь мельком улыбнулся на это движение и продолжил что-то с жаром и эмоциями рассказывать, пока она им невольно залюбовалась. — Когда ты успел стать таким красивым? Он прервался на полуслове и будто смутился, но уже в следующую секунду театрально оскорбился: — В смысле? Я всегда был красивым! Лили и сама неожиданно застыдилась своего порыва. Сколько раз она отмечала его силу, таланты и какие-то личные качества, но ни разу не делала комплименты его внешности. А ведь она на нее раньше никогда не обращала должного внимания. Джеймс всегда был очень обаятельным, благодаря яркой улыбке и живой мимике, чем и привлекал, но ее покорил он далеко не своими улыбочками. И сейчас она словно впервые видела его. Черты лица у него правильные и прямые. Карамельно-золотистые глаза за стеклами очков всегда ярко горят, выражая все возможные эмоции. Мягкие губы быстро пересыхают — так много он говорит, и он их часто облизывает. А еще она вдруг заметила, что он уже далеко не тот худощавый мальчишка. В расстегнутой рубашке виднеется линия сильных плеч и заметно выделяющийся пресс, мышцы его были не громоздкими, но рельефными. Не удержавшись, она протянула руку и провела ладонью от его плеч, вниз по голой груди и останавливаясь на животе, заставляя все мышцы напрячься. Приблизившись к нему еще ближе, она перекинула через него одну ногу, устраиваясь на его коленях и вновь поднимая взгляд на его лицо. И все же, каким бы привлекательным он ни был, а больше всего она любила то, каким именно взглядом он на нее смотрел. Все то обожание, нежность и страсть, которые отражались в его глазах каждый раз, стоило им увидеться. С каким желанием целует ее и как крепко сжимает в объятиях. — О, Лили, а ты уверена, что я… там ничего не поврежу? — взволнованно спросил Джеймс, когда поцелуи стали уж слишком требовательными и многозначительными, а она потянулась к молнии на своем платье. У Лили шла уже девятнадцатая неделя беременности, живот был совсем небольшим, но все же заметным. Под мантиями и в свободных платьях он совершенно не виднелся, но стоило ей раздеться, Джеймс сразу начинал переживать. — Я же тебе еще на прошлой неделе целый курс по анатомии проводила, — мельком улыбнулась она, спускаясь пальцам по его груди, неуловимо касаясь и вызывая у него мурашки. — Ты ничего не повредишь. Но Джеймс все равно выглядел неубежденным, и Лили начала опасаться, что у него может пропадать желание из-за ее растущего живота. Раньше Джеймс всегда заставлял ее чувствовать себя желанной и любимой, но вот первое сейчас немного притупилось. А ей до безумного хотелось близости. — Знаешь что, Джеймс, тебе придется как-то взять себя в руки, впереди еще пять месяцев, и я… буду становиться только больше. — Да я же не против! — с жаром ответил он. — Просто… Вдруг для тебя это… дискомфортно. Или для ребенка. — Если бы что-то было не так, я бы тебе обязательно дала знать. Не давая ему ничего больше возразить, она вновь прижалась к его губам, положив его ладони на свои бедра. Его реакция мгновенно последовала: он крепче ее обхватил, придвигая к себе, подался навстречу, отвечая на ее поцелуи и переходя губами на ее шею. — Может, ты наденешь свою мантию мракоборца? — прошептала она ему на ухо. Джеймс резко замер и отстранился от нее, с удивлением заглядывая в глаза. — Тебе понравилось? Тогда…. Когда я в ней был. — О да, еще как. — Снова будешь разыгрывать целителя в беде? Его взгляд изучающе, с каким-то новым интересом скользил по ее лицу. — Да, ты же меня спасешь? — ласковым голосом спросила она, оставляя линию поцелуев на скулах. — Или на этот раз арестуешь? Накажешь? — Будешь плохо себя вести и одна уходить из дома — обязательно, — твердо произнес он. От его тона у нее жгучее желание вспыхивало — посмотреть, что он будет делать, если решит ее наказать. Джеймс никогда не был с ней груб, а она совершенно не против, если он изредка будет вести себя более жестко. — Ты сейчас провоцируешь меня на плохое поведение, — улыбнулась она ему, красноречиво вскидывая брови. — Лили, а тебе больше нравится, когда я в мантии мракоборца, или когда в квиддичной форме? Здесь и раздумывать нечего. В ее голове мгновенно всплыл образ Джеймса в белых узких брюках и алой мантии, с уверенностью на лице и решительностью во взгляде. Это была его стихия, его самое любимое дело. На поле с метлой он выглядел на своем месте, смотрелся столь гармонично, что ее это всегда будоражило. Но и мантия мракоборца ему очень к лицу. В ней он выглядит более мужественным и взрослым, даже немного суровым и требовательным. В нем столько власти и твердости появляется, что и это тоже не может не волновать. Правда, Лили не спешила в этом признаваться. Зная, что Джеймс еще не скоро сможет вернуться к спорту, она переживала, что он может расстроиться. Он по-прежнему находил каждую неделю время, чтобы достать, почистить и отполировать свою метлу, и порой слишком болезненно реагировал на все, связанное с квиддичем. Она вновь приблизилась к нему, запустила пальцы в его волосы, отчего он сразу прикрыл глаза, и, оставив поцелуй возле его уха, тихо произнесла: — Мне нравится, когда ты надеваешь мою форму целителя. В ответ он невольно руки сжал на ее бедрах, горячий выдох обжег ее щеку. — А мне казалось, я в ней по-дурацки выглядел, — хрипло усмехнулся он. Лили не сдержала короткий смешок, продолжая оставлять поцелуи на его шее и опускаясь к плечам, плавно проводя по ним ладонями и сдвигая рубашку. — Тебе она идет гораздо больше. Его дрожащий голос жар внутри поднимал, тяжестью опускаясь вниз живота. Стоило ее рукам опуститься на ремень брюк, Джеймс вновь тяжело выдохнул, обхватил ее талию и, приподняв, бережно уложил на спину, нависая сверху. — Нам вместо этого чертова дивана надо уже поставить нормальную кровать, — отрывисто произнес он, запуская ладони под платье и оставляя поцелуи на ее шее. И то правда. В последнее время где только их не застанут чувства — на кухне, в ее оранжерее или в кабинете, но чаще всего порывы страсти накрывали их в гостиной. На злосчастном неудобном диване. Уже лежа в спальне, в кровати, прижавшись к нему, Лили на него насмотреться не могла. Так мало они проводили время вместе. Ночи, когда он находился дома, становились все реже. А хотелось быть к нему еще ближе, раствориться в его объятиях. — Я так рад… снова находиться дома, — тихо произнес Джеймс. И лишних пояснений не нужно, чтобы понять о чем именно он говорит. Лили целый месяц аккуратно и будто невзначай пыталась вытянуть из него то, что происходило с ним у Долохова. Чтобы он поделился с ней своими переживаниями, разделил их. Только вот Джеймс каждый раз отшучивался. А она видела, чувствовала, что он все еще об этом забыть не может. Она слышала, как порой он просыпается по ночам от кошмаров, как после этого прижимает ее к себе сильнее. — Джейми… — Тогда, у Долохова... я пил виски, надеясь хоть немного притупить боль… Вроде бы, даже помогало... Лили с трудом разбирала его слова из-за звона в собственной голове. Ребра болезненно сжимала нехватка воздуха. Самое ужасное состояние — знать, что любимый человек страдает, а ты совершенно беспомощен. Сколько страшных минут она провела в страхе, в неизвестности — что с ним и увидятся ли они вновь. — Но не это худшее. Мне было так страшно, что я тебя больше не увижу, — его шепот шумом и грохотом отдавался о стены, в ее голове. Но он вновь не говорил о том, что пережил он. Любому человеку было бы страшно и за себя тоже, так почему Джеймс не может в этом признаться? — Я не боюсь смерти, — он ей слабо улыбнулся, словно мысли прочитав. — И боли тоже. Но я действительно не хочу расставаться с тобой так рано. У Лили твердый комок в горле встал, глаза заволокла мутная пелена. Было непривычно, тяжело и неправильно слышать от Джеймса подобные слова, произнесенные без привычного веселья в голосе, на полном серьезе. Сколько она его знает, а никогда не перестанет восхищаться его самоотверженностью, смелостью, преданностью своим идеалам. Тому, как он готов всем пожертвовать ради близких. И вместе с тем его стремлению к победе, которое не давало отчаиваться и ей тоже даже в самые трудные дни. Да, Лили искренне восхищалась его неиссякаемой любовью к жизни, к победам, и к ней. Она уже и не представляла, как раньше жила без такой опоры и поддержки в своих, в их силах. Это настолько банально — быть чьей-то половинкой, но Лили и вправду ощущала, что с Джеймсом она сильнее, что без него она более уязвима. И знать, что он также зависим от нее, а она не могла ему помочь, было невыносимо. — Пожалуйста, Лили, только не плачь, — тяжело выдохнул Джеймс. — Ты же знаешь… иначе, я тоже… А Лили попросту не могла сдерживать в себе эмоции. Ее и без того мучили резкие перепады настроения, и сейчас с особой силой чувства захлестнули с головой. Он придвинулся к ней ближе, прижимаясь губами к ее лицу, сцеловывая соленые слезы. Дрожащими пальцами обхватил ее голову, путаясь в длинных прядях. — Только ты меня и спасла. Нет, ну Блэк тоже постарался, за что ему большое спасибо. Но ты… не знаю, как это объяснить. — Мне Айви недавно рассказывала, — начала говорить Лили, успокаиваясь, — когда у родственных душ появляется ребенок, на время беременности их связь еще прочнее становится. Буквально… они могут помогать друг другу. Могут многие вещи на себе ощущать. — То-то меня первый триместр беременности так мутило! — воскликнул Джеймс, но резко замолк, устремив на нее испуганный взгляд. — То есть… ты что-то чувствовала?.. — Нет-нет, — поспешно заверила она. — Физически — нет, но… Мне тоже было страшно тебя потерять, Джеймс. Он обхватил ее за плечи, прижимая к себе и оставляя невесомый поцелуй на висках. Уткнувшись лицом в изгиб его шеи, она чувствовала, как он успокаивается, как его дыхание ровнее становится и пульс сбавляет ускоренный ритм. Все же, как мало ему нужно, чтобы отпустить пережитое — сказать всего пару слов. Лили не знала, почему особо тяжелые события Джеймс переживает в одиночку. Ему не свойственно утаивать происходящее и подавлять свои эмоции, но потерю родителей он так и пережил один, практически ничем с ней не делился. Вот и сейчас целый месяц носил внутри себя переживания, и все равно был не до конца откровенен. А ей хотелось помочь. Ведь она ему для того и нужна — «и в печали, и в радости», разделить любые его переживания. — Знаешь, кого я видел сегодня днем в Министерстве? — спросил Джеймс и, не вытерпев, тут же с недовольством выпалил: — Эклза! Упыря. Лили с удивлением смотрела на Джеймса, который стремительно становился сердитым. Кажется, резкая смена настроений стала свойственна и ему тоже. — Серьезно, Джеймс? — снисходительно произнесла она. — У нас с тобой парные Патронусы. Я замужем за тобой. И скоро у нас появится ребенок. Прямо в этот момент я лежу голая в твоих объятиях. А ты продолжаешь ревновать к Мартину? Джеймс отвел взгляд, плотно сжав губы. — Я не ревную, — ответил он, не глядя на нее. — Просто… рожа у него мерзкая.***
Следующая ночь для них всех выдалась непростая. Сколько бы над Джеймсом не проводили манипуляций, а целителям так и не удалось выяснить, болен ли он ликантропией. В крови по-прежнему находился волчий ген, однако в неактивном состоянии. Поэтому все с волнением и ужасом ожидали полнолуния. Больше всех переживал, кажется, Ремус. У него не раз проскальзывали фразы, что это он виноват, хотя и видно было, что он пытался их сдержать. Сириус натянуто шутил, что у него сейчас будет сразу два пушистых друга. Зато меньше всех переживал сам Джеймс. Но все они прекрасно понимали, что это напускное, и делает он так, чтобы поддержать Ремуса. Лили успокаивало то, что у Джеймса нет «ломки» перед полнолунием, какая часто беспокоила Ремуса. Она вообще не заметила в его поведении и привычках каких-либо изменений. Единственное, что лишало ее покоя и заставляло опасаться — у него появилась боязнь серебра. Она проявлялась не так, как у оборотней, но когда он однажды за ужином взял серебряные приборы, по коже вдруг пошло раздражение. У Лили тогда поднялась настоящая паника, а Джеймс «успокоил» ее, что всегда предпочитал золото. И вот, наконец, решающая ночь. Джеймс вместе с Сириусом заперлись в одном из заброшенных Блэками домов. «Заодно оскверним это место», — как заметил Сириус, радуясь, что «мамаша» не переживет, если узнает, что по ее родовой земле разгуливал не просто Поттер, а Поттер-оборотень. Лили полночи себе места не находила от волнения, в один момент не вытерпев и связавшись с ними по сквозному зеркалу. Как оказалось, полная луна на Джеймса никак не действовала, но на луну они вместе с Сириусом все же повыли, после того как нашли и частично опустошили запасы огденского виски. Грубо обозвав их идиотами, она без лишних комментариев отключилась. Это же надо! Она переживает и боится за них, а они пьянку устроили. И Джеймс, и Сириус способны на взрослые, ответственные поступки. На них можно было положиться в любом вопросе. Но стоило им остаться вдвоем, как в одном месте вновь начинало играть детство. Просто поражающая беспечность. Лили после этого еще два дня сердилась на Джеймса.***
Ближе к обеду к ней пришел Северус. Сейчас, когда она стала совершенно бесполезна для Ордена, Лили с радостью взяла на себя обязанности Северуса по приготовлению различных зелий. Она считала себя довольно неплохим специалистом в этой сфере, да и процесс приготовления она всегда любила. А Северус еще и обещал принести ей свои записи по некоторым усовершенствованным им зельям. — А Джеймс где? — спросил Северус, проходя в дом. — Я думал, у него выходной. Лили на это лишь грустно вздохнула. В такие времена Мракоборческий центр работал без выходных, а с дежурствами в Ордене хорошо, если у Джеймса пара свободных вечеров в месяц окажется. — Даже у тебя выходные бывают каждую неделю, — без укора добавила Лили. — Ну, я-то зельевар Темного Лорда, — с долей усмешки произнес Северус, — а Джеймс его враг. Поэтому мне выходные он дает, а Джеймсу нет. Лили попыталась изобразить улыбку, но вышла лишь болезненная гримаса, которую Северус тут же уловил. — Ты хотела еще показать свою оранжерею. — О, — всполошилась Лили, — да, идем. Я там не только цветы выращиваю, но и некоторые ингредиенты для зелий. — Это хорошо. Качество зелий на порядок выше, когда готовишь их из собственноручно выращенных ингредиентов. Главное, правильно их потом обрабатывать. Сушить, консервировать, получать эликсир — здесь очень много нюансов. Но, я думаю, у мистера Поттера для этого все должно быть — он всегда увлекался наукой и изобретениями. — Да-да! — радостно подхватила его Лили. — На заднем дворе есть целое помещение для обработки ингредиентов и приготовления зелий! А в его кабинете я нашла его личные исследования. — Как думаешь, Джеймс даст мне их почитать? — заинтересовался он. — Мистер Поттер, конечно, не столько зельями увлекался, сколько изобретениями, но мне было бы интересно взглянуть. — Конечно даст! Лили уже и забыла, как приятно провести время с Северусом вдвоем. Раньше, в летние каникулы, она общалась и виделась с ним чаще, чем со своими подругами. И, в какой-то мере, она бы даже сказала, что из друзей он ей был ближе всех. Когда с обходом теплицы было покончено, Лили еще и уговорила его остаться на обед. Расставаться с ним так быстро совершенно не хотелось. Тем более, Джеймс еще не скоро вернется, а у нее такая отличная компания, в которой можно обсудить любые тревожащие ее темы. Сколько она себя помнит, а Северус никогда ее ни за что не осуждал и не критиковал, и с ненужными советами не лез. Но при этом он всегда ее поддерживал, и был самым лучшим слушателем на земле, чем Лили всегда бессовестно пользовалась, порой вываливая на него все свои переживания. — Как у тебя дела? — спросила она, только сейчас сообразив, что за все пару часов, что он у нее, она даже не удосужилась этим поинтересоваться. — Нормально, — Северус даже не взглянул в ее сторону, устремив нахмуренный взгляд в окно. Как всегда — немногословен и скрытен. Но Лили давно привыкла иметь с этим дело. — А как у Деборы дела? Северус вдруг поднял на нее цепкий взгляд. — Вроде неплохо. — Вы с ней… — Лили старательно подбирала слово, которое охарактеризовало бы отношения между Северусом и его подругой. — Видитесь? — Да, в Академии. — Нет, я имею в виду… Ну, вы же, вроде бы, встречались в школе. Северус неожиданно порозовел, хотя она и видела, что он пытается сохранять самообладание. Она знала, как Северус не любит, когда лезут в его душу, но ей было страшно любопытно, что ее друг испытывает к Белби. Он никогда не выражал симпатии к другим людям, но она по его реакциям видела, что Белби ему, все же, не безразлична. — Мы не встречались тогда, и не встречаемся сейчас, — резко ответил он. — А в своем интервью ты говорил другое, — не удержалась Лили, расплываясь в хитрой улыбке. А вот сейчас Северус уже разозлился, устремляя на нее тяжелый взгляд. — Прости, — с широкой улыбкой произнесла Лили, совершенно не испытывая вины. — Хотя бы ты не мучай меня этой темой. — Я не собиралась тебя мучить, — миролюбиво произнесла она. — Я всего лишь беспокоюсь за тебя, и хочу, чтобы ты был счастлив. Северус на это недовольно скривился, будто она какое-то ругательство произнесла. — От женщин одни проблемы, — выпалил он. — И от Белби тоже. Я стараюсь держаться от нее подальше. Не всегда получается, — добавил он. — Но ведь ты не хочешь держаться от нее подальше, да? Северус уже открыл было рот, но, помедлив, произнес: — Я не стану это обсуждать. — И не надо, я и так все поняла, — довольно улыбнулась она. Лили мало что могла сказать о Белби. Она всегда оставалась для нее настоящей загадкой, хотя и ничего плохого Лили от нее не ощущала. Но было непривычно осознавать, что все же нашлась в этом мире девушка, которая смогла покорить сердце ее неприступного друга. Но только она об этом подумала, как в памяти всплыло участие Северуса в «вечеринке» Эйвери. Как он мог так поступить, если неравнодушен к другой? Лили об измене и помыслить не могла. Джеймса она любила с такой силой, что отдавала ему всю себя — не только свое сердце, но и душу, и тело. И не представляла, как можно любить по-другому. Впрочем, это не ее дело. Уж осуждать Северуса она точно не станет. Правда, смущающие и откровенные картинки столь горячего мероприятия все равно невольно лезли в голову, заставляя к ее щекам жар приливать. — Господи, — выдавил Северус, вглядываясь в ее лицо, — Джеймс тебе все рассказал? — Не успел домой зайти, сразу выложил, — смущенно улыбнулась Лили. — Я буду тебе благодарен, если мы не станем поднимать и эту тему тоже. — Согласна, — тут же поддакнула она. И, не давая вновь повиснуть тишине, сказала: — Он еще говорил, что ты ходил смотреть дом Принцев. Тебе там понравилось? — Там… неплохо. Если привести все в порядок, получился бы отличный дом. — Ты думаешь его купить? — Однозначно нет, — совершенно неуверенно ответил он. — Но почему? Лили знала о его финансовом положении, но она также знала, что сейчас он зарабатывает относительно неплохие деньги, а еще Северус всегда мечтал уехать из Паучьего тупика. И ему ничто не мешало взять ссуду в Гринготтсе и купить этот дом. — Потому что я… Не вижу в этом смысла. Лили, я не уверен, что останусь в Англии, когда все это закончится. Он будто сразу пожалел, когда произнес это. Или же нет? Но Лили видела, как он это выпалил на один дух и тут же устремил на нее взгляд, в ожидании реакции. — Ты о чем, Сев? Почему? — Разве ответ не очевиден? Лили продолжала с непониманием на него смотреть, даже примерно не в силах предположить, какие у него могут быть причины. Сколько она знает Северуса, а он никогда не высказывал желания покинуть родную страну. — Лили, как думаешь, кто победит в этой войне? — Мы, конечно же, — уверенность Джеймса и ей не позволяла сомневаться. — «Мы» — это вы, Орден, Министерство. А я на той, на другой стороне. — Но ты там по заданию Дамблдора. — Да что Дамблдор! Думаешь, он не бросит меня? Не оставит, когда все благополучно закончится для вас. — Разумеется, нет! — ошарашено воскликнула Лили — лично у нее даже толики сомнений в этом не было. — Вспомни, как он отреагировал на «смерть» Ремуса. Едва ли пару слов сказал. Никакого сожаления. А ведь Рем к оборотням по его заданию отправился. Сколько раз Джеймс ему говорил, что надо попытаться найти Ремуса? Разве, он его послушал? — Справедливости ради, — твердо перебила Лили, — никто из нас не послушал Джеймса. — Да, но Дамблдор-то, вроде как, гений. Великий стратег, — с неприязненными нотками в голосе добавил он. Лили известно недоверчивое и скептическое отношение Северуса к их бывшему директору. Раньше она попросту закрывала на это глаза — Северус практически ко всем недоверчив, но сейчас, когда Дамблдор оставался чуть ли не единственной их надеждой, тем, кто может объединить их небольшое сопротивление, тем, кого боится Волан-де-Морт, она не могла это терпеть. — В первую очередь, Дамблдор просто человек. И не нужно требовать от него невозможного. Северус ответил ей хмурым, упертым в своей правоте взглядом. — Только благодаря Дамблдору мы можем жить… хотя бы в таком мире. Мы можем бороться и попытаться что-то исправить. Эммелина недавно рассказывала, что слышала, как Малфой говорил о создании Комиссии по учету магловских выродков. Может, он говорил это в шутку, а может, у них действительно такие планы. Но пока Дамблдор жив, ничему подобному он не позволит случиться. — Лили, — на этот раз перебил Северус, — я не хочу сказать, что мне… плевать на происходящее, но, по правде, меня беспокоит только твоя судьба и моих… друзей. А на весь остальной мир — да пусть горит хоть синем пламенем. И мне не безразлично, что будет со мной. Да, я понимаю, что сам подписался на всю эту работу, но тогда я не видел другого выхода. Как и не вижу его сейчас. Но одно я знаю точно — когда я стану не нужен Дамблдору, он и пальцем не пошевелит ради моего спасения. — А я не сомневаюсь, что он поможет, — упрямо заявила Лили. — И вообще, Северус, я не понимаю, чего именно ты боишься? Ты не участвуешь в нападениях, тебе не приходится убивать. — У меня Метка, — выпалил Северус, — ты не забыла? За одно ее наличие в Азкабан упекут или прямиком на поцелуй отправят. — Но Дамблдор этого не позволит! — воскликнула она, а Северус устало и многозначительно закатил глаза. — И в любом случае, о твоей работе знает не только он. Об этом знаем мы все, и мы сможем это подтвердить. Ты думаешь, Джеймс или Сириус, Ремус или я позволим, чтобы тебя отправили в Азкабан? Никогда! Северус неожиданно смягчился во взгляде, из которого пропала жесткая непоколебимость и неприязнь. — Пожалуйста, Северус, — уже спокойно произнесла она, — не забывай, что ты не один. Мы, все мы всегда тебя поддержим и поможем, что бы ни случилось. — Спасибо, Лили. Я… я действительно иногда об этом забываю.***
В гостиной штаба собралось немало людей. Лили здесь уже несколько недель не появлялась, и была рада вновь встретиться с друзьями. — Лили, приятно видеть вас в штабе, — произнесла МакГонагалл. — Как у вас дела? — Спасибо, профессор МакГонагалл, все прекрасно. — Когда ожидать появление юного Поттера? — Флимонт родится в конце июля, — первый ответил Джеймс. — Вам уже не терпится встретить его в Хогвартсе, профессор? — Да, мистер Поттер, начинаю морально готовиться к этому событию. — Джеймс, — позвал его Дож из дальнего кресла возле камина, — вы решили назвать ребенка Флимонт? — В честь отца! — Ваш отец был очень достойным человеком, но… я бы советовал вам еще подумать над именем. — Соглашусь с мистером Дожем, — неожиданно произнесла МакГонагалл, — ребенку будет непросто с таким именем. Лили тепло ощутила от поддержки профессора. Не ей одной кажется это имя странным и старомодным! — А мы не боимся трудностей! — возмутился Джеймс. — Отличное имя! — Но, Джеймс, — терпеливо произнесла Лили, — ты же сам говорил, что над именем твоего отца в школе смеялись… Что ему из-за этого нелегко приходилось. — Зато он отточил дуэльные навыки на всех паршивцах, кто позволял себе насмехаться! — Джеймс, тебя слышно от самых ворот, — произнес Сириус, входя в гостиную. — Поттер вечно кричит, — поддакнула Марлин. — Со времен своей карьеры тренера не может от этой привычки избавиться. — О, даже я застал это прекрасное время, — вполголоса сказал Фрэнк. — Я не кричу, — произнес Джеймс, значительно понижая тон. — У меня просто звучный и хорошо поставленный голос. — И по какому поводу сегодня ты его демонстрируешь? — поинтересовался Сириус, устраиваясь на диване поближе к Джеймсу и Лили. — Имя ребенку выбираем, — ответил Ремус. — Мы не выбираем, — резко сказал Джеймс. — Ребенка будут звать Флимонт. Чтобы не поднимать в очередной раз спор, Лили, не давая ничего сказать Сириусу, который только еще больше бы раззадорил Джеймса, обратилась к Фрэнку: — А вы уже придумали имя? — У Алисы есть несколько вариантов для мальчика, а у меня несколько вариантов для девочки. Но моя мама сказала, что ребенка будут звать Невилл. Правда, Алиса с этим пока еще не смирилась. — Августа в своем репертуаре, — едва слышно произнесла МакГонагалл. Лили печально вздохнула. Кажется, Алису тоже попросту ставят перед фактом, как будут звать ее же собственного ребенка. — Предлагаю назвать ребенка Бенджамен, — полным серьезности тоном предложил Бенджи, посмотрев на Джеймса. — Имя, которое сочетает в себе звучность и красоту. — Точно, — усмехнулся Джеймс, — у меня родится сын, а я его в честь тебя назову. — Или Наземникус, — предложил Флетчер. — Очень элегантное имя. — Отец в гробу перевернется, если узнает, что я назвал ребенка в честь тебя, — недоуменно произнес Джеймс. — Или Дорасеос, — произнесла Доркас. — Так звали моего деда, он был известным волшебником. — А мне нравится имя Деррек, — произнесла Марлин. — И с фамилией Поттер будет созвучно! — А мне нравятся имена Дэниэль и Роберт, — подхватила ее Эммелина. — Выберите что-нибудь более оригинальное, — посоветовал Дож. — Например, Ивейн или Бедивер. Гахерис или Гавейн. — Или Феникс! — предложил Сириус. — В честь Ордена. — О, кстати, а мне нравится, — Джеймс мгновенно загорелся этой идеей, от переизбытка эмоций вскочив на ноги. Ну конечно, любые предложения Лили сразу отметаются, а как Сириус предложил, так сразу «нравится!». — Флимонт Феникс Поттер… великолепно звучит, — восторженно прошептал он. — Я надеюсь, это шутка, Джеймс, — произнесла Лили. — А еще можно Годриком назвать! — разошелся Сириус, а Джеймс в ответ аж раскраснелся от удовольствия. — Точно! Лили, у нашего сына будет тройное имя. — Вот заведете себе общего ребенка, — сказала Лили, посмотрев на Джеймса и Сириуса, — будете ему вдвоем имя придумывать. А я против подобного. — Джеймс, — позвала его Доркас, — а у тебя есть еще варианты помимо Флимонта? Или ты решил твердо и бесповоротно? — Ну, я еще думал, что можно было бы назвать Игнотус или Иолант. — За что ты ненавидишь вашего ребенка? — развеселился Бенджамен. — Нормальные имена! — Да, они были очень популярны в тринадцатом веке, — добавила Эммелина. — И что вы предлагаете? — еще больше возмутился Джеймс. — Уж мы точно не станем назвать ребенка каким-нибудь Дерреком или Робертом! Или Джеком! Так каждую собаку в Англии зовут! О, или еще лучше! Гарри! Таких у нас каждый второй! — А что, — заметил Ремус, — хорошо звучит — Гарри Поттер. И Джек Поттер тоже. — Флимонт Поттер — гораздо лучше, — не унимался Джеймс. — А Флимонт Феникс Годрик Поттер — еще лучше. — Но… — неуверенно начала Лили, — Гарри — и правда неплохой вариант. — Да, отличное имя, чтобы смешаться с толпой и стать невидимкой! Имя должно быть громким и узнаваемым. Произнес его — и каждый понимает, о ком речь. — Твое имя, Джеймс, самое обыкновенное, — заметил Бенджи, — но стоит его услышать, и все сразу такие, — он театрально и красноречиво состроил недовольное лицо, закатив глаза. Джеймс, в отличие от остальных, шутку не оценил. — А мне тоже нравится вариант с Гарри. Действительно — звучит, — поддержал Сириус, на которого Лили с благодарностью посмотрела, а реакция Джеймса на слова близкого друга не заставила себя ждать: — Ладно! И правда хорошо звучит! Но я еще не согласился, — грозно добавил он. В дверях гостиной вдруг появилась Мартиша, радостно со всеми поздоровавшись, она задержалась взглядом на их компании и вдруг замерла в полушаге. — О, Марти! — окликнул ее Сириус. — Почему к нам не заходишь? Софи уже волноваться начинает. Мартиша неожиданно смутилась, стыдливо опустив взгляд. — Да, времени все нет… — А Рег-то как переживает! — добавил Сириус. — Без конца о тебе говорит! Скучает. — Неужели? — ледяным тоном поинтересовался Леви, появляясь возле Марти. — Ну так пусть себе другой объект для переживаний найдет. — А, Кацман, — протянул Сириус, усмехнувшись, — не знал, что ты тоже тут. Но, не волнуйся, это просто шутка. — Пойдем отсюда, — произнесла Мартиша, ухватив Леви за ладонь. Смерив Сириуса отчетливо недовольным взглядом, Леви позволил ей увести его. — Вот что я опять не так сделал?! — вполголоса возмутился Сириус, повернувшись к Джеймсу и Лили. — Видели, как он смотрел! — Да он всегда так на тебя смотрит, — беспечно заявил Джеймс. Но, не успел Сириус ответить, как вернулись Леви с Мартишей, которая утянула его в противоположный угол гостиной, а следом за ними появился и Дамблдор, которого все ожидали. Директор на этот раз превзошел сам себя. Все давно привыкли к его необыкновенным, кричаще-вызывающими мантиям, но сегодня на нем сверкала бархатная мантия ярко-бордового, глубокого оттенка, расшитая позолотой в виде перьев феникса, которые ярко переливались в свете огней. — Восхитительная мантия, сэр! — Благодарю, Джеймс, — сдержанно ответил Дамблдор. — Решил, вот, перебрать гардероб. Джеймс уселся на свое место и, наклонившись к Лили, прошептал: — А может, нам назвать ребенка Альбус? — Я буду очень польщен, Джеймс, — произнес Дамблдор, услышав его, — но я поддержу остальных. Гарри Поттер мне больше по душе. Собрание на этот раз длилось особенно долго. Лили под конец порядком утомилась и уже хотела лечь в теплую постель. К счастью, это заметил Джеймс, который на этот раз решил не задерживаться в штабе, чтобы еще пообщаться с друзьями, а сразу засобирался домой. — Лили, нас Сириус отвезет, — сказал он, когда они втроем направлялись на выход. — Я специально прилетел на мотоцикле, — произнес Сириус и растянул губы в широкой улыбке, — для тебя прицепил коляску. — Нет-нет, — Лили перевела обеспокоенный взгляд на Джеймса. — Я не хочу. — Все нормально будет! Ты же ни разу не летала еще на мотоцикле. И поверь, это гораздо лучше, чем опять на Ночном рыцаре трястись! — он оглянулся на Сириуса и гневно добавил: — Мы пока сюда добирались, я кофе облился! Все колени себе обжег. — А я тебе говорила не брать ничего горячего, — произнесла Лили, уже наученная горьким опытом. — И вообще, я все равно не согласна. Мы можем добраться до Манчестера, там есть камин, и через него до Годриковой впадины. — Лили, — обиженно произнес Сириус, — я что, зря возился с этой коляской и летел сюда на мотоцикле? Лили стало неловко, что из-за нее напрягался Сириус и тратил свое время, и она бросила сердитый взгляд на Джеймса — ведь это он попросил друга о помощи без ее ведома. — И погода сегодня хорошая, — добавил Сириус. — Ветра совсем нет, и ночь звездная! — Тебе понравится, Лили, — ободряюще улыбнулся Джеймс. — Соглашайся. Переводя взгляд с одного горящего энтузиазмом и предвкушением лица на другое, она тяжело вздохнула: — Хорошо. Возле самых ступенек крыльца их ожидал мотоцикл. Лили вновь с недовольством и скепсисом окинула взглядом прицепленную мотоциклетную коляску. Она казалась жесткой и неудобной. — Прошу, — Джеймс подал ей руку. Тяжело забравшись в коляску, Лили с досадой произнесла: — Я в ней глупо выгляжу. — Это точно, — похихикал Джеймс. — А ты не со мной сядешь? — обеспокоилась она, когда Джеймс стал устраиваться на сидении позади Сириуса. — Мы вдвоем там не поместимся, — недоуменно произнес он. — Но если хочешь, я могу держать тебя за руку. — Готовы? — спросил Сириус и, не дожидаясь их ответа, завел мотоцикл, который оглушительно взревел. Лили мертвой хваткой вцепилась в защитное стекло перед собой, вжимаясь в кресло. Зажмурившись и втянув голову в шею, она ощущала, как они разгоняются, слышала смех Джеймса и Сириуса, надеясь, что они смеются не над ней, а если над ней, то они еще пожалеют. И наконец, она почувствовала, как они оторвались от земли. Тяжелый вздох так и застрял в груди, пока они стремительно летели вверх, набирая высоту. — Боже… — прошептала она. — Боже мой… Уши нещадно закладывало — она словно в вакууме находилась. Все согревающие чары мгновенно развеивались и в лицо бил холодный ночной воздух. — Лили. Продолжая с силой держаться за защитный экран, она почувствовала прикосновение Джеймса. Чуть приоткрыв глаза, она скосила на него взгляд. А он широко улыбается, щеки раскраснелись от ветра. Никакого страха. — Все хорошо. Смотри, — он кивнул вперед, а ей все еще страшно было взгляд от него отвести и посмотреть вперед или вниз. Но, переняв его бесстрашие и уверенность, она с трудом отвела взгляд от него. Они уже набрали высоту и сейчас неслись вперед, оставляя за собой густые клубы дыма из выхлопной трубы. Ветер уже не с такой силой бил им навстречу, а перед ними… Ужас мгновенно исчез, оставляя лишь приятное волнение и восхищение. Под ними раскинулся неизвестный ей город, расползаясь паутинкой светящихся огней. Над головой мелькали далекие звезды в глубоком, иссиня-черном небе, и за спиной оставался диск неполной луны. Уже оказавшись дома и отогревшись горячим чаем, любовно приготовленным Киллой, Джеймс вновь заговорил об имени для ребенка. — Джеймс, — прервала Лили, — я понимаю твое желание передать малышу имя отца, но… — Ты категорически против, да? — Вовсе нет, — мягко ответила она. — Если ты скажешь, что его будут звать Флимонт, так и будет. В конце концов, я буду его любить, — она положила руку на живот, проводя ею вниз, — вне зависимости от его имени. — Но тебе больше нравится Гарри Поттер, верно? — Не совсем. Лили видела, что и ему тоже нравится этот вариант, только из природной упертости он не мог так быстро сдаться и уступить. Но он на этот вариант не ругался и не кричал, как на другие предложенные. Да и вообще, это он первый произнес это имя, и, кажется, это играло не последнюю роль. — А какое тогда? — Гарри Джеймс Поттер.