Улыбка висельника

      Сон был в высшей мере странным. Когда человек спит, то не осознаёт происходящее в полной мере. Некоторые несостыковки, резкие перескоки, нелогичность, абсурдность, ненормальность и идиотия происходящего никогда не вызывают вопросов в процессе, однако по пробуждению обычно и начинается стадия острого недоумения, мол, как нечто подобное вообще могло родиться в ещё вечером вроде нормальном мозгу?..       Сигрид Юхас предпочитала считать сны попытками подсознания общаться с сознанием человека при помощи метафор. Сложных, непонятных, нереальных и зачастую дурацких метафор, но всё-таки подтверждающих, что Фрейд был в чём-то, да прав — если не сводить всё к теме секса, то его теория выглядела довольно стройной и вписывалась в обычные представления о реальности.       Впрочем, учитывая ту реальность, в рамках которой ей приходилось существовать вот уже почти одиннадцать лет, неудивительно, что метафоры, рождаемые мозгом, не сильно соответствовали нормальному человеческому развитию.       Огромная кошка с часами, бьющими одиннадцать, вместо морды; огромная сова, в клюве которой был зажат веник; огромная жаба в магистерской шапке. Три монстра, от которых Сигрид удирала в течение очень долгих семи часов сна по дороге из жёлтого кирпича. При этом по пробуждении возникло такое чувство, словно она реально пробежала настоящий марафон со всеми вытекающими: ноги жутко болели, лёгкие горели огнём, во рту хлюпало от кислой слюны, грудь ходила ходуном, а ощущения прибавления сил после отдыха не было и в помине.       Чёрт возьми, что за фигня?       На кухне она так и не смогла налить воду из кувшина в стакан, в результате чего нахлебалась прямо из-под крана, что, учитывая начало семидесятых за окном, было не особенно хорошим решением — экология в Англии в это время, насколько она помнила, никого особо не заботила. После того, как жажда немного утихла, проснулся дикий голод. Старый, тарахтящий ночью холодильник (в её понимании — почти ровесник динозавров; в понимании её матери и отчима — очень выгодное приобретение, последнее достижение техники, чудо прогресса и прочие милые наивным сердцам, не заставших полную компьютеризацию общества, определения) оказался почти полностью опустошён. В нём, конечно, не было так уж много еды, поскольку семейный поход в «Tesco» со всеми вытекающими, вроде кучи совершенно ненужных снэков в угоду развивающемуся капитализму, планировался на субботу.       Сегодня была пятница. Так что Сигрид пришлось заедать совершенно неожиданно пробудившийся адский голод отрытыми в недрах мелко дрожащего агрегата огурцами и арахисовой пастой. Всё остальное нужно было сначала готовить, а это по её представлениям было слишком долго. В данный момент ей нужно было сразу и много.       Мыть овощи тоже было долго.       Пакет с двумя килограммами огурцов опустел слишком быстро. От арахисовой пасты осталась только банка. Окинув оставшиеся продукты внимательным взглядом, Юхас встала на цыпочки, выцепив стоящую на самом верху открытую банку вымоченной в томатном соусе кильки, и с задумчивым видом плюхнулась за своё место за столом. Выдвинув ящик, спрятанный под поверхностью стола, Сигрид выудила любимую вилку с наиболее плоскими зубчиками и принялась уже вдумчиво пережёвывать попавшую в рот пищу. Вкус огурцов и пасты до этого она даже не заметила.       Это было странно и определённо не в порядке вещей. Обычно она не слишком много ела с утра, до ланча оставаясь практически голодной. То, что сегодня после этого странного сна ей внезапно захотелось опустошить пару-тройку продуктовых — вряд ли можно считать за норму. — Сиг?.. — голос матери звучал удивлённо. Юхас обернулась, признавая право этой женщины выражать некоторое недоумение относительно ситуации. На круглых висящих над допотопной (опять же — по её личному мнению) газовой плитой часах было около шести утра; за одиннадцать лет в этом теле и этом времени научиться нормально определять, что эти стрелочки значат, так и не получилось. Пожалуй, можно было сказать, что ежедневные сожаления об отсутствии рядом привычного смартфона всегда начинались именно с этих часов. — Я завтракаю, — невозмутимо сообщила Сигрид, отправляя в рот ещё одну рыбину и чувствуя, как тонкие кости хрустят на зубах.       Мать кинула на неё странный взгляд, но очевидно решила, что странное поведение и так не самого соответствующего стандартам нормальности ребёнка — это совершенно не повод опаздывать на работу. Она подошла к холодильнику, открыла дверцу и нахмурилась, видимо осознавая, что ещё вечером продуктов было несколько больше. Пробормотав что-то, похожее на «Надо будет заказать что-то на ужин, а то до завтра не дотянем», женщина взяла пачку яиц и встала к плите. Юхас аккуратно выудила из банки оставшийся соус, слизывая остатки с крышки и стараясь не порезаться об острые края, и пошла по направлению своей комнаты.       Странный сон. Странная ситуация. Странное всё. Что-то странное назревало.

***

      И, о чудо, она была права!       В субботу, когда Сигрид уже завязывала шнурки на кедах, готовясь к очередному мероприятию с девизом «Сплотимся же, ведь мы одна семья!», которые мать устраивала в последнее время всё чаще, пытаясь примирить дочь и своего нового мужа (не то чтобы им требовалось примирение; они в общем-то и не ссорились, относясь к существованию друг друга как к неизбежному и уже свершившемуся факту, изменить который, к сожалению, нельзя), во входную дверь постучали. Что было довольно странно, учитывая их довольно милый звонок, не заметить который было трудно.       Юхас терпеть не могла открывать двери. В Англии этого времени были довольно распространены всякие агитаторы, рекламщики, просители милостыни и прочие довольно навязчивые личности, выпроваживать которых в одиннадцать лет всегда было несподручно — плюсы маленького тела, вроде пока ещё не доставляющей неудобства женской физиологии, перекрывались тем, что всерьёз тебя воспринимали разве что пятилетки из Primary.       Тем не менее, нарываться на ещё один разговор по душам с матерью, которая непременно решит, что Сигрид свалила эту почётную обязанность по открыванию дверей на мистера Хопкинза из-за своей к нему искренней антипатии, совершенно не хотелось. Как Юхас-младшая считала, Тереза Юхас-Хопкинз подумывала о втором ребёнке, и именно этому её дочь была обязана участившимися атаками на мозг.       Так что нет, спасибо, лучше потерпеть очередного призывателя очиститься от грехов и уверовать в Бога, заодно приторговывающего пылесосами.       Однако это был не миссионер с бытовой техникой под рясой. Сигрид моргнула, с удивлением осматривая высокую — реально высокую — статную женщину примерно лет тридцати пяти-сорока, в старомодных (ну, то есть ещё более старомодных, чем принято носить в начале семидесятых) одеяниях, напоминающих нечто среднее между платьем и халатом, с тугим пучком угольно-чёрных волос и довольно строгим выражением лица, явно не знающим о существовании такого слова как «улыбка». На римском носу у женщины находились изящные вытянутые очки, скрывающие яркие и совершенно не соответствующие возрасту дамы глаза. — Здравствуйте?.. — не очень уверенно пробормотала Юхас, пожалуй впервые за свою новую-вторую жизнь теряясь перед взрослым человеком. Впечатление эта женщина производила очень сильное. Лично Сигрид, если бы это зависело от неё, точно бы купила у такой насадку для насоса или что там эта дама продавала?.. — Мисс Юхас? — уточнила женщина сухим тоном. Голос у неё был очень ровный и хорошо поставленный. Таким было хорошо читать лекции в университете; а ледяной стальной взгляд прекрасно бы подошёл для усмирения разошедшихся студентов. — Да, мэм, — вежливое «мэм» вырвалось на автомате, хотя обычно Сигрид про привычку англичан постоянно «мэмкать» и «сэркать» благополучно забывала, заслуживая недовольные взгляды учителей в школе и вызовы матери для обсуждения неудовлетворительного поведения, отсутствия мотивации к обучению, низкой социальной адаптивности и прочей педагогическо-психологической фигни. — Меня зовут профессор Минерва МакГонагалл. Я преподаватель в школе Хогвартс, куда вы приглашены учиться, — произнесла женщина явно заученную до автоматизма фразу с довольно заметным шотландским акцентом. — Могу ли я войти?       «Эм-м-н-да?..» получилось выдавить на чистом рефлексе. В остальном голова Сигрид была полностью и абсолютно пустой, словно процессор в её мозгу внезапно перемкнуло. Она была уверена, что в её глазах можно было уловить что-то, вроде синего экрана смерти, даром, что сами глаза карие.       МакГонагалл. Минерва. Профессор. Хогвартс.       Кошка. Сова. Жаба. Сон.       Сигрид отодвинулась, давая женщине пройти в дом, и закрыла за ней дверь.       Мать суетилась в гостиной, пытаясь вспомнить, что она опять забыла положить. Данные действия были заранее бессмысленными: и Сигрид, и мистер Хопкинз уже давно привыкли, что по дороге в супермаркет придётся возвращаться ещё как минимум раза три прежде, чем Тереза заберёт и деньги, и кошелёк, и купоны на скидки, и ключи, и очки, и ещё кучу непонятно зачем, но очень сильно нужных вещей, собрать которые с первого раза ей ещё ни разу не удалось.       Мистер Хопкинз меланхолично изучал газету. Кажется, там была статья о скончавшемся в Лондоне президенте Либерии и об украденной из Национальной галереи картины Джованни Браголина «Плачущий мальчик». Сигрид в политике или искусстве заинтересована особенно не была, поэтому, быстро пробежавшись по краткой сводке новостей, она от души посочувствовала родственникам несчастного правителя Либерии и самой стране (где бы та ни находилась), а также несчастным работникам музея, и спокойно сбагрила её как раз спустившемуся завтракать мужчине.       Приход нового человека, да ещё и такого колоритного, заставил всех присутствующих отвлечься от своих (невероятно важных) дел. Даже покоцанный и потасканный жизнью кот Тор, дремавший в мамином кресле, лениво приподнял голову, осматривая возмутителя спокойствия.       Юхас продолжала отсутствующим взглядом смотреть на профессора, которая действительно выглядела как профессор, хоть и не была похожа на даму Мэгги Смит от слова совсем. Эта МакГонагалл (если это была Та-Самая-МакГонагалл) выглядела удивительно молодо, что с данным персонажем совершенно не ассоциировалось. Однако книжное описание всё же совпадало: шотландская клетка зелёного цвета — есть; чёрные волосы и пучок — есть; строгий взгляд поверх очков, заставляющий испытывать желание заправить блузку в брюки, — есть.       Здесь «Гарри Поттер» ещё не вышел, это были (чёртовы) семидесятые. Сигрид не помнила точно дату выхода первой книги, но знала, что сага про Мальчика-Который-Выжил появилась где-то в конце девяностых. Ей не повезло переродиться тогда, когда не вышли даже первые «Звёздные войны», миром вертели те самые цисгендерные белые мужики, которых в её первой молодости все так ругали, а интернет не появился даже в зачаточном состоянии. Эпоха бумеров, ещё не прошедших последствий Второй Мировой и самого начала второй волны феминизма.       Так что, принимая во внимание консервативность и устоявшееся состояние местного общества, пранком приход этой леди считаться точно не мог. Лично Юхас ставила на разыгравшееся воображение, осознанный и слишком реальный сон и прогрессирующий шизофренический бред. Что-нибудь из этого точно должно было сработать. — Сиг? — с удивлением протянула мать, оглядывая явно пребывающую в ступоре дочь растерянным взглядом. Вошедшая женщина определённо не вписывалась в её планы по проведению очередной семейной субботы (предшествующей очередному семейному воскресенью), да и внешний вид профессора вызывал вопросы. — Здравствуйте, я могу вам чем-то помочь? — Миссис Юхас, — кивком поздоровалась дама, скользя взглядом по обстановке в доме. Вскинувшийся кот явно заслужил особое внимание, в отличие от вставшего с дивана мистера Хопкинза. — Прошу прощения, что нарушаю ваши планы, однако мне необходимо с вами поговорить. Меня зовут профессор Минерва МакГонагалл, и я пришла для того, чтобы передать вашему ребёнку приглашение в школу Хогвартс.       Взгляд Терезы стал ещё более удивлённым. Сигрид моргнула, начиная анализировать ситуацию. Ну да, учитывая её оценки и «искреннюю мотивированность к учёбе», стремящуюся к бесконечности в обратную сторону от нуля, приход преподавателя с приглашением учиться смотрелся странно. Кажется, одной из причин, по которой мать так вцепилась в этого своего Петера Хопкинза, было то, что у него были родственники в довольно неплохой средней школе с довольно неплохой репутацией; ни в одно хорошее учебное заведение Юхас попасть с её аттестатом не светило — она просто не видела в этом совершенно никакого смысла, в отличие от всех её нынешних родственников.       Сигрид впилась взглядом в желтоватый конверт в руках у женщины. Из старой бумаги, даже с её расстояния заметной тёмно-красной восковой печатью, с аккуратными каллиграфическими надписями для адресата. Чёртово письмо из чёртового Хогвартса.       Нет, это всё-таки сон. — Хогвартс? Никогда не слышала, — сконфуженно пробормотала Тереза, кидая быстрый взгляд на мужа. Тот довольно равнодушно пожал плечами. Сигрид иногда казалось, что он мог бы сослать её учиться хоть во Вьетнам, где сейчас находилась главная песочница по демонстрации крутости Штатов, лишь бы она не мешала его личной жизни. — Проходите, присаживайтесь!.. — спохватилась мать, вспоминая о необходимости показывать себя гостеприимной хозяйкой. — Чаю?..       Судя по лицу МакГонагалл (Юхас всё ещё не была уверена, что это действительно она) такие вот посиделки с родителями будущих учеников и самими будущими учениками уже порядком ей надоели. На минуту Сигрид даже задумалась, сколько чашек чая выпивает профессор, пока разносит письма всем несведущим в мире магии. И только ли она разносит? Или другие профессора тоже принимают посильное участие? Кажется, Дамблдор, в бытность зам-директора, также посещал живущих в обычном мире детей. Наверное, это всё-таки была почётная обязанность всех заместителей, наверняка в довесок к деканству, преподаванию и прочей бюрократии.       Интересно, учителей в Хогвартсе задалбливают кучей непонятно кому нужных бумажек? Сигрид точно знала, что в её времени те, кто отваживался выбрать для себя благородную профессию препода, обречены были быть навеки похороненными под всевозможными отчётами, графиками, планами занятий, конспектами уроков с разными описаниями воспитательной работы, целями и задачами каждого чиха и другими бумажками, изучать которые потом вряд ли хоть кто-то собирался.       Учитывая, что педагогический состав в Хогвартсе не менялся поколениями, то, видимо, весь ужас бюрократической политики познавали на себе исключительно профессора Защиты от Тёмных Искусств.       Мать достала лучший сервиз, подаренный бабушкой и дедушкой на недавно сыгранную свадьбу. Сигрид твёрдо вознамерилась его хорошенько раздолбить, свалив всё на кота (тому всё равно ничего бы не было — это рыжее наглое существо было всеобщим любимцем), но за полгода у неё ни разу не дошли руки. Конкретно этот сервиз не нравился ей огромным количеством розовых цветочков и прочих милых украшательств. В буфете он сильно бросался в глаза и жутко раздражал. Стоящим на столе раздражал ещё больше.       Судя по поджавшимся на секунду губам МакГонагалл, она сервиз тоже не оценила. Наверняка видела и получше за время своей карьеры. — Видите ли, миссис Юхас, Хогвартс — это школа для необычных детей, — поставив чашку, из которой на самом деле не было сделано ни глотка, на маленький чайный столик, произнесла женщина. Сигрид отметила, что в спешке мать забыла поставить сливки; впрочем, кажется, они закончились ещё в четверг — так что благосклонность человека, буквально превращающегося в кошку, ей это заслужить точно не помогло.       Между тем, подбор слов профессором и расставленные смысловые ударения оказались довольно неудачными. Как и любая мать, Тереза Юхас была уверена, что её ребёнок — самый лучший, но, учитывая постоянные вызовы к учителям и длинные беседы, смысл которых обычно сводился к тому, что «ваша девочка, конечно, смышлёная, но явно из другой области, и вообще, почему бы вам не подыскать ей учебное заведение для таких же необычных детей, как она сама?», на это словосочетание у неё уже выработался условный рефлекс. — Сигрид нормальный ребёнок! — моментально отреагировала женщина, сверкнув серыми глазами и также опуская свою чашку (тоже нетронутую) на чайный столик. — Совершенно обычный. Да, у неё существуют некоторые недопонимания с одноклассниками и учителями, но это из-за сложной семейной ситуации!..       Вторая причина, по которой в их доме появился мистер Хопкинз, заключалась как раз таки в том, что нормальным и совершенно обычным ребёнком Сигрид не была. По крайней мере, она лично сильно сомневалась, что каждый среднестатистический ребёнок обладал полным набором опыта двадцатитрёхлетнего существования в другом времени в другой стране. Но Терезе об этом никто не сказал. Зато все продолжали говорить, что каждая её проблема с ребёнком от безотцовщины.       Дурацкие семидесятые.       МакГонагалл окинула Юхас длинным внимательным взглядом. Сигрид тяжело вздохнула. В данный момент материнская готовность защищать своё чадо (как и всегда, в общем-то) выходила ей боком. Первое впечатление у профессора явно складывалось не самое положительное. — Миссис Юхас, я не имею в виду, что с вашей дочерью что-то не так, — спокойным тоном проговорила женщина, одним прищуром заставляя сидящую напротив мать растерять весь запал и стушеваться. — Я имела в виду, что ваша дочь обладает некоторыми способностями, которые в нашей школе помогают обуздать.       Сигрид зажевала нижнюю губу. Теперь формулировка звучала ещё лучше. Профессор точно постоянно ходит на такие встречи с родителями? Или это она так развлекается? — Что вы имеете в виду? — впервые за всё утро подал голос мистер Хопкинз. Вот его можно было бы и убрать; в его нахождении тут Юхас не видела никакой необходимости. О, и судя по его лицу, его раздражало, что его жену зовут по её девичьей фамилии. Сигрид злорадно хмыкнула себе под нос. Так ему и надо. — Позвольте продемонстрировать. Ответа профессор дожидаться не стала. Вместо этого она взмахнула в мгновение ока появившейся в руке длинной тёмной палочкой, после чего стоящая перед ней чашка (вместе с чаем, который мама, вопреки всем стереотипам об англичанах, заваривать не умела; бабушка любила говорить, что это основная причина провала её брака с отцом Сигрид) превратилась в очень симпатичную черепаху. Вполне себе живую, моментально спрятавшую голову в тёмно-коричневый панцирь.       Юхас мысленно кивнула своим выводам. Сервиз декану Гриффиндора определённо не нравился.       Следующим чудом стали красивые мини-фейерверки и куча разноцветных искорок, выпущенных из палочки. Тор заинтересованно встрепенулся.       Закончив демонстрацию, МакГонагалл с на редкость невозмутимым видом убрала палочку в рукав своей мантии (Сигрид решила звать это платье-халат именно так).       Мать выглядела более чем шокированной. Видимо поэтому она не могла выдавить из себя ни слова, хотя обычно за ней подобного не замечалось; говорить Тереза любила много и без длительных перерывов — чаще всего, ей даже не особенно требовался собеседник. Мистер Хопкинз же так сильно вытаращил глаза, что можно было подумать, будто они собираются вывалиться. Лично Юхас не была бы против такого расклада. Может хотя бы тогда мать его бросила. — А я так смогу? — заинтересованно протянула Сигрид, рассудив, что взрослым дяденькам и тётенькам, никогда не сталкивавшимся с чем-то, чего не может быть по определению, требуется время на то, чтобы справиться с когнитивным диссонансом. МакГонагалл едва заметно приподняла уголки губ, что, очевидно, означало «да». — Если будете стараться на уроках.       Это Сигрид могла гарантировать. Плохая успеваемость в школе (что в этой, что в прошлой жизни) всегда основывалась на идиотских тестах, выводящих её из себя до состояния трясучки. В этой же жизни она не видела смысла даже стараться делать вид, что ей интересно деление на два или анализ «Красной Шапочки».       Но вот магия… Совсем другое дело.       Мать очнулась первой. Отчим всё ещё не мог прийти в себя. Сигрид объясняла это тем, что чем примитивней человек — тем сложнее ему справиться с разрывом шаблона. Мистер Хопкинз определённо заслужил ещё один негативный отзыв в свой адрес.       Будет обидно, если Терезе всё-таки приспичит от него рожать. Да и ребёнка жалко. — Вы хотите сказать… Что ваша школа… Хогвартс?.. — она вопросительно посмотрела на профессора. Та всё так же невозмутимо кивнула, терпеливо ожидая, пока заикающаяся женщина сформулирует мысль, — …это школа для… детей со сверхъестественными способностями?..       Сигрид не особенно интересовалась комиксами, но одержимость ими некоторых детей в Primary, куда исправно приходилось возвращаться каждый год, заставила её знать основные детали. Супермен уже был героем детских фантазий и постепенно становился частью масс-культуры, а вот Бэтмен, кажется, ещё не вышел. В любом случае, хоть это и не были восьмидесятые, в которых популяризировались теории заговора и идеи правительственных лабораторий с пришельцами и сверх-людьми, но некоторые подобные настроения уже начинали витать в головах у людей.       Пока что всех гораздо больше заботило появление хиппи и идей сексуальной революции, однако, судя по реакции Терезы, недоверие к властям начинало пробиваться.       Иногда, когда Сигрид не страдала в отсутствии интернета, вай-фая и будильников на телефоне, ей даже нравилось наблюдать за окружением и отмечать подобные факты. Фактически, она сейчас существовала в одну эпоху со своими бабушками и дедушками из прошлой жизни. Разница в мышлении была колоссальной, что не могло не интересовать.       Впрочем, школа магии теперь казалась гораздо более интересным вариантом занять себя на десяток-другой лет. — Думаю, можно сказать проще, — снисходительно проговорила МакГонагалл. — Хогвартс — школа для детей - волшебников. Ваша дочь — волшебница. Видите ли, мир несколько шире, чем вы привыкли его видеть. Существует целое закрытое сообщество магов, членом которого мисс Юхас предстоит стать. Вы никогда не замечали за ней ничего странного? — прищурилась она.       Опять же, неверный подбор вопросов. Даже если бы Тереза и замечала что-то, кроме общей отстранённости и слишком не-детского поведения, она так хотела, чтобы её ребёнок был нормальным, что легко бы убедила себя, что ей всё привиделось. Сигрид прекрасно знала, как работает человеческий мозг. Всё, что не вписывается в привычную картину мира, большая часть людей просто игнорируют. Если завтра сделать вид, что никакого визита профессора из Хогвартса не было и больше никак не напоминать про это происшествие, то через какое-то время и Юхас-Хопкинз и Петер оба будут свято уверены, что это был просто очень странный и реальный сон.       Фраза «мир шире, чем вы привыкли его видеть» для обывателя звучит хуже любого ночного кошмара. Зона комфорта очень важна для подавляющего количества населения земного шара. — Нет… — неуверенно пробормотала Тереза, бросая вопросительные взгляды на дочь и явно пытаясь вспомнить хоть что-то, не вписывающееся в её понимание слова «нормально». Сигрид хмыкнула. Что и требовалось доказать. — В три года я случайно перекрасила Тора в рыжий. Когда мама только принесла его, он был полностью чёрным, — припомнила она один из самых странных случаев в обеих своих жизнях. Не то, чтобы ей прямо-таки был необходим именно рыжий кот… Просто бабушка тогда почти выкинула его из дома из-за расцветки, якобы привлекающей неудачи. Юхас было тяжело в три года; она только начинала осознавать себя в новом мире и понимать, что происходит вокруг. Котёнок был чем-то, за что её тогда только оформляющееся и вспоминающее себя сознание, отходящее от всего, что творилось с ним в период от нового рождения до трёх лет, каким-то образом зацепилось.       Бабушка решила, что мама вняла её наставлениям в стиле «Из-за него ты никогда не выйдешь замуж», завела другого кота и успокоилась. Мама решила, что бабушка всё-таки выкинула первоначального кота, но взамен принесла другого, только более жизнеутверждающего цвета. Сигрид с Тором решили, что боги сжалились над ними, позволив остаться вместе.       Что ж, появление МакГонагалл многое объясняло.       Профессор с интересом посмотрела на всё ещё внимательно наблюдающего за происходящим кота. Он уставился на неё в ответ. Она взмахнула вновь появившейся из ниоткуда палочкой в его направлении, отчего по телу того прошла дрожь. Рыжая покоцанная в многочисленных уличных боях шерсть встала дыбом. Тор вздрогнул и, явно оскорблённый в лучших чувствах, спрыгнул с кресла, грациозно удаляясь в направлении кухни. Хвост при этом был презрительно задран кверху. Видимо в знак искреннего неуважения.       Сигрид ожидающе посмотрела на женщину, убирающую палочку обратно в рукав. На поведение кота она особого внимания решила не обращать, но зато отчётливо услышала, как профессор произнесла что-то, похожее на «Finite». — Детская магия очень слабо изучена, — проговорила она задумчиво. — Тем не менее, она обычно имеет большую силу и разрушительность; довольно редко можно встретить ребёнка-мага, чья энергия имела бы созидательный характер и, тем более, настолько прочный эффект, — уголки её губ снова дёрнулись. — Я веду трансфигурацию в Хогвартсе. Это искусство превращения вещей и предметов, если говорить упрощённо. Что-то мне подсказывает, что вас ждут большие успехи на этом поприще.       Сигрид улыбнулась. Её искренне забавляло, что её родственников, похоже, даже не собирались особенно долго уговаривать — поступление явно было делом давно решённым и никакие протесты матери на этот факт повлиять уже не могли. Вопрос, действительно ли МакГонагалл обладает таким исключительным даром убеждения или же у неё уже была отработанная тактика, дающая стопроцентный результат без промашек, оставался открытым. Пока что мать выглядела совершенно неубеждённой. — Профессор МакГонагалл, я не думаю, что готова отпустить своего ребёнка в этот ваш Хогвартс… — впрочем, особенно твёрдо голос Терезы на этой фразе тоже не звучал. Юхас ставила на то, что в голове у матери всё ещё творится полный кавардак, мешающий начать мыслить хоть сколько-нибудь адекватно и хоть чуть-чуть логично.       А не на это ли рассчитывала декан Гриффиндора, сходу вываливая на благодарную публику подобные новости?.. — Миссис Юхас, боюсь, вы не понимаете, — с едва уловимым вздохом произнесла женщина, строго смотря на свою собеседницу. Сигрид мысленно кивнула своим выводам: сначала ошарашить, потом запугать — вот и вся тактика; просто, недолго и эффективно. — Как мне кажется, вы не часто замечали за своей дочерью выбросы потому, что они были довольно маленькие и не бросающиеся в глаза. Но, поверьте, если оставить её в вашем мире без возможности пользоваться даром, то это неизменно приведёт к гораздо более серьёзным последствиям. Необученные дети - волшебники являются настоящей катастрофой, с которой вы при всём желании справиться не сможете. Сила будет расти с каждым годом и, в конце концов, случится что-то непоправимое.       Теперь мать выглядела ко всему прочему напуганной. Сигрид поймала на себе опасливый взгляд отчима; тот сидел на своём месте, сжимая газету в руках и не моргая уже, кажется, несколько минут. Не то чтобы её подобное положение дел не устраивало… Просто если она сейчас уедет в школу на девять-десять месяцев, то рискует вернуться в атмосферу, при которой от неё будет шарахаться женщина, породившая её. От мистера Хопкинза можно было ожидать такой подставы, а от Терезы — полного неумения сопротивляться внушению со стороны живущего рядом мужчины.       Вряд ли это будет такой уж большой проблемой… Но всё же не особо приятно. — Но… — мать судорожно пыталась придумать хоть какой-то аргумент, — …но она же не сможет потом жить с аттестатом из спец-школы для волшебников… Ей нужно нормальное образование… В вашем Хогвартсе преподают математику, физику и всё такое? Она сможет потом поступить в университет и получить нормальную профессию?..       Даже придумывать ничего не пришлось. Одержимость Терезы нормальным, обычным сценарием развития событий для среднестатистического ребёнка как всегда вовремя всплыла на поверхность. Видимо, внезапное открытие огромного и незнакомого мира под самым носом не могло повлиять на её картину мира настолько, чтобы вытеснить идею-фикс о нормальной дочери-бухгалтере, замужем за нормальным зятем-адвокатом.       Потрясающая устойчивость примитивных столпов мышления. — Как я уже сказала, существует целое закрытое сообщество магов. Мы предпочитаем жить отдельно от людей, не обладающих волшебством и ничего о нём не знающих, — продолжила пояснения Минерва, явно заметив, что обеспокоенная судьбой своего чада родительница готова сдаться. — Наш мир скрыт от чужих глаз, и это позволяет нам развиваться отдельно от так называемых не магов. После окончания Хогвартса дети, родившиеся у простых людей, обычно предпочитают оставаться в нашем мире — получать магическое образование, осваивать магические профессии, свободно заниматься магией и строить семьи с такими же волшебниками, как они сами. Поэтому предметы, которые вы перечислили, в Хогвартсе не преподаются; они просто не нужны магам.       Сигрид наблюдала, как в голове матери сражаются все «за» и «против» довольно сомнительного предложения от довольно сомнительной особы. Тереза всегда пыталась доказать всем вокруг, что и она, и её семья — абсолютно нормальные и обычные, ничем не выделяющиеся люди. Что она всё с самого начала делала правильно; и тогда, когда пошла против воли родителей, вместо замужества и должности учительницы музыки в деревенской школе сбежав в колледж, и тогда, когда забеременела от неизвестно кого, вместо того самого очень милого студента - журналиста, которого была готова скрепя сердце одобрить бабушка, и тогда, когда родившийся ребёнок начал чудить и вести себя не так, как положено неразумным детям.       Это всё было понятно и ясно. Предельно объяснимо временем, обстоятельствами, цепочкой жизненных выборов. Тут Сигрид всё прекрасно знала и раньше.       Но вот теперь… МакГонагалл с одной стороны давала Терезе практически идеальный шанс признать, что её собственной вины в том, что дочь получилась такой, никогда не было — просто она родилась волшебницей, а кто знает, что для них нормально… Но с другой — этого факта было не объяснить той же самой бабушке, которая непременно поинтересуется, где учится единственная внучка.       Дилемма, однако. — Но Сигрид… А если она не захочет оставаться в… — мать споткнулась, очевидно не решаясь произнести слишком абсурдно звучащую даже внутри головы формулировку, — …среди магов? — в конце концов, сформулировала она. — Что, если она захочет остаться обычным, нормальным человеком?       Юхас хмыкнула, причём довольно громко, и иронично посмотрела на женщину. Она с самого начала не являлась обычным, среднестатистическим, нормальным человеком. Она не общалась с ровесниками, потому что ей просто было неинтересно. Она не испытывала пиетета перед учителями, потому что они не могли дать ей ничего нового. Она не задавала типичные детские вопросы из разряда «почему трава зелёная?», потому что она давно знала и про хлорофилл, и про фотосинтез. Она не была нормальной даже в своей первой жизни, если продолжить рассуждать и заглянуть в глубь событий.       Терезе следовало уже похоронить свои мечты о среднестатистическом сценарии жизни. По крайней мере, если он включал дочь — Сигрид не вписывалась ни в одно из определений слова «нормально» и никогда не сможет в них вписаться, даже если вдруг захочет.       Ей просто неинтересно. — Может быть, вы дадите ей самой решить? — резонно заметила МакГонагалл, всё ещё являясь иллюстрацией подлинной невозмутимости.       Предложение не могло быть встречено ничем иным, кроме искреннего недоумения и возмущения, пробивающихся даже сквозь порванную картину мира. — Но она ещё ребёнок! Разумеется, она захочет изучать магию, вместо математики. Но в будущем… — на этой фразе мать внезапно осеклась, тут же переводя ставший моментально расфокусированным взгляд на дочь.       Сигрид почувствовала себя неуютно. Кажется, в голове у этой женщины происходил какой-то невероятно сложный процесс, вызванный ещё одним когнитивным диссонансом. Обычный ребёнок действительно предпочёл бы волшебство интегралам, что было совершенно нормально. Но Юхас всегда вела себя не так, как остальные дети. Что подразумевало, что как раз-таки она-то захочет изучать графики функций, а не чары и зелья.       Вопрос: что теперь победит — желание Терезы видеть своего ребёнка нормальным, даже если это означало признать его очевидную ненормальность, или же признать (в этот раз окончательно), что её дочь — ненормальна, пусть и сохранив для неё типичный-обычный сценарий школа-колледж-замужество?       Лично Сигрид ставила на первое.