Я сидела на коленях в самом центре огромного каменного плато в окружении пернатых праведников и грешников, коими они являлись независимо от цвета крыльев. Судья-Престол важно восседал в самом центре трибун, по бокам от него сидели, очевидно, такие же важные личности — три архидемона и три серафима, в числе которых и моя дражайшая матушка, чей образ так и не стал мне родным ни на миг. Ее холодные бесстрастные глаза смотрели на меня с нескрываемой неприязнью. Я отвечала ей равнодушием.
Мое сердце колотилось так взволнованно, что мне казалось, будто каждый мог слышать его стук.
Геральд стоял рядом со мной, я просила его не вмешиваться, чтобы никто не заподозрил его в чувствах ко мне, но он был непреклонен. И его твердокаменное
«я все решил», сказанное мне накануне, вселяло в меня чувство защищенности вперемешку с клокочущим страхом.
Я не могу лишиться его.
Первым вопросом, брошенным судьей в сторону демонов был
«почему вторая виновная сторона не явилась?» Речь шла, конечно же, о моем красноглазом любовнике. Сказать честно, я и не думала, что он придет. В конце концов, ему все равно ничего не будет, так какой смысл приходить?
Я предполагала, что пока я сидела перед этими надменными лицами, стараясь унять дрожь, Люцифер пил глифт и имел Ости в своей комнате. Но правда оказалась куда более неожиданной.
Адмирон Винчесто ответил судье, будучи приближенным Сатаны, он принес его волю:
— Люцифер не может присутствовать на заседании. Он уже получил свое наказание от двух высших демонов и, поверьте, он запомнит его на все свое бессмертие, — Винчесто многозначительно посмотрел на меня, затем бросил мимолетный взгляд на Геральда. Я посмотрела на своего демона и увидела мрачную ухмылку. Зал заполнился перешептываниями.
Я сразу поняла, что один из этих демонов точно Сатана, потому как никто иной не имел права наказывать его сына. И я даже догадывалась, кем был второй демон. Мне стало неожиданно тепло в груди от того, что мой мучитель получил по заслугам.
— К тому же, прямо сейчас он отбывает наказание в тюрьме Хаоса, — продолжил Винчесто. Я услышала усилившиеся удивленные перешептывания и увидела, как мрачная ухмылка на лице моего демона превратилась в ликующую. Все, кроме меня, понимали о чем речь. Позже я узнала, что это место поистине ужасно и попадают туда только те, для кого Небытие было бы спасением. Геральд не рассказал мне подробностей, лишь отметил, что подобное наказание Сатана не применял к своим подчиненным уже очень давно и что он, очевидно, решил перевоспитать сына крайне радикальными мерами.
Судья согласился с наказанием для Люцифера.
Как будто у него был иной выход. А затем начал зачитывать длинную, нудную речь о равновесии, балансе, нравственности, воздержании и прочей ереси, которая не имела никакого отношения к моей ситуации. Я ощущала себя так, будто меня отчитывали, как маленькую девочку за неподобающее поведение.
Они еще не выяснили правды, а уже осудили.
Я чувствовала, как мой демон раздражался, но держал себя в руках. Его тоже злило столь предвзятое отношение. Демоны откровенно скучали, ангелы поддакивали и бросали укоризненные взгляды, многие из бессмертных даже зевали, будто решалась не чья-то судьба, а обсуждалась кража жвачки из магазина.
Я поняла, насколько им плевать.
Ребекка Уокер сидела подле судьи с таким видом, будто под ее задницей ютились самые настоящие золотые драконьи яйца, которые она заботливо высиживала на своем импровизированном троне.
Она бросала надменные и подозрительные взгляды на меня и Геральда. И я сразу поняла, что если она захочет, то легко сможет склонить суд к моей казни и зацепить при этом моего демона.
Я всем нутром ощущала это. С тех пор, как я отказала Ребекке в ее далеко идущих планах и упрекнула ее за стремление ступать по головам, а особенно за ситуацию с ангелом Фенцио, наши пути разошлись и с треском обрушился тот хрупкий лед наших взаимоотношений, оставив лишь взаимную неприязнь.
Моя неприязнь к собственной матери смешивалась с гадким чувством обреченности, застрявшим рвотным позывом в горле.
Закончив нудную речь, судья, наконец, соизволил обратиться ко мне, потребовав рассказать о произошедшем. Я была уверена в своей правоте, а мой демон, стоящий подле меня, придавал мне еще большей уверенности, но отчего-то коленки и руки дрожали.
Я не боялась смерти. Я боялась потерять его.
Геральд не дал мне сказать и слова, он сделал небольшой шаг вперед и решил говорить сам. Никогда прежде я не слышала, чтобы его голос звучал настолько жестко.
— Девочка достаточно настрадалась. К чему этот цирк с объяснениями? Предлагаю каждой стороне просмотреть мои воспоминания и покончить с этим. Вы убедитесь, что ее вины в произошедшем нет и что она не заслуживает наказания.
Ребекка Уокер громко усмехнулась и обратилась к нему:
— С чего нам смотреть Ваши воспоминания? И по какой именно причине Вы вообще изъявили желание быть защитником этой нарушительницы, откуда такая честь?
— Я стал свидетелем ситуации и лично просмотрел все воспоминания Виктории Уокер. Потому с уверенностью могу сказать, что единственным, кто тогда нарушил запрет — был Люцифер. Думаю, моя репутация и осведомленность позволяют мне выступать лицом, что желает добиться справедливости в данном вопросе,
Ребекка.
Мама усмехнулась еще более надменно и посмотрела на него пронзительным взглядом:
— Или, возможно, Вы сами спите с ней и не хотите, чтобы кто-то увидел это в ее воспоминаниях, ведь свои то Вы можете скрыть от нас.
По залу расползлись шепотки, я с ненавистью посмотрела на мать, полностью осознавая, что она хочет избавиться от меня, как от пятна на собственном громком имени. Мой демон оставался все так же холоден и уверен.
И был прав — ведь запрет мы не нарушали.
Я ответила, смотря на судью и не обращая внимания на мать:
— Мне нечего скрывать. Люцифер избил и изнасиловал меня, — все трибуны затихли, смотря на меня, — Просмотрите мои воспоминания и убедитесь лично.
Адмирон взял слово:
— Я так же осведомлен об этой ситуации от Владыки Преисподней. Думаю, не обязательно подвергать девочку новой пытке. Я доверяю Авидору и согласен просмотреть его воспоминания.
Я была удивлена, как словам Винчесто, так и услышанному имени. Позже я спросила у Геральда об этом, но он искусно ушел от ответа. Я поняла, насколько же мало я на самом деле о нем знаю.
И узнаю ли когда либо больше?
Судья согласно кивнул, позволив обеим сторонам просмотреть воспоминания через моего демона. Винчесто и ангел Рагуил по очереди исполнили волю судьи и подтвердили мои слова.
Я видела, как искривилось лицо ангела от увиденных воспоминаний, как он бросил на меня холодный и осуждающий взгляд.
Но за что? Разве я виновата в том, что заинтересовала сына Сатаны? Или, может быть, моя одежда была недостаточно закрытой или мое поведение недостаточно праведным? Вот только в тот день, когда Люцифер возжелал меня, ничто из моей одежды не оголяло мое тело слишком сильно. А мое поведение не было развязным, более того — я пыталась спасти ангела. Но даже… даже если бы все было иначе,
разве в его желаниях и действиях могла быть моя вина?
В чем именно я провинилась в Ваших глазах, ангел Рагуил? В том, что родилась женщиной и могу привлекать мужчин?
Адмирон отреагировал спокойно, более того, он бросил мне короткий, почти незаметный сочувственный взгляд, который я уловила и сохранила, как еще одно напоминание о том, что не все делится на черное и белое так однозначно, как это внушалось тем же Кроули.
Тень не может рождаться без света, так же, как и свет не может явить себя без тьмы.
Начались бурные обсуждения моей праведности, что меня удивило, задело и разозлило. При чем здесь моя праведность, если я стала лишь объектом вожделения того, кто чтит свои желания превыше чужой жизни? Я видела, как Геральд злился, наверняка, он считал так же.
— Может вы оставите философию и нравоучения для нас, преподавателей и вынесете уже свой вердикт о ее
невиновности? — голос моего демона прозвучал как гром сквозь мелкий дождь осуждения, даже я испугалась его на секунду.
Тем не менее, это возымело свой эффект и улей стих. Он сделал акцент на моей невиновности так, словно иного вердикта он не то, что не ожидал, но и неприемлел. В эту минуту я впервые за весь процесс перестала трястись, я буквально ощутила, как его энергия распространилась вокруг, снося водопадом, смывая с меня все осуждение, все мерзкие высказывания и даже мысли.
Ребекка вновь взялась выступить:
— Ее невиновность еще не доказана. Я все же настаиваю на том, чтобы суд проверил ее воспоминания относительно вашей связи. Мне кажется весьма подозрительным то, что демон высшего порядка решил защищать обычную непризнанную, — зал снова наполнился шепотом и теперь уже никому не было дела до того, что Люцифер изнасиловал меня. Теперь всех интересовало сплю ли я с моим демоном.
Я ощущала себя так, словно стояла голой в цирке уродов перед сборищем глупцов, что потешались над моей наготой.
Большинству демонов по большей части было плевать с кем спит их собрат. Думаю, многие из них и сами нарушали запрет, а здесь сидели лишь потому, что так обязывал статус и должность. Ангелам, очевидно, было гораздо интереснее и, полагаю, этот интерес был вызван тем, что я дочь
«той самой Ребекки Уокер». Я даже могла бы предположить, что некоторые из них хотели бы воспользоваться данной ситуацией, чтобы скинуть ее с должности и занять место.
Я видела усмешку на лице Геральда, — злую, холодную и победную одновременно. Он прекрасно знал, что Ребекка не найдет то, что ищет. Никого еще не осуждали на смерть за поцелуй. И все же… Я боялась, что меня могут осудить за него, учитывая подтвержденную связь с красноглазым любовником.
И я совершенно точно была уверена, что для многих представителей Рая я буду выглядеть не просто непризнанной, а самым грязным существом на земле, как только они узнают о моей любви к этому демону.
Но я не собиралась стесняться или отвергать эту любовь.
Я попыталась собрать все свое мужество в кулак и вновь ответила судье, нарочно игнорируя маму, что не осталось незамеченным.
— Как я уже говорила: мне нечего скрывать.
Адмирону Винчесто, очевидно, тоже надоел этот разыгрываемый спектакль, я увидела, как он шел ко мне. Геральд подал мне руку, я поднялась и встретилась глазами с яркими рубинами Винчесто. Он дотронулся до меня и начал ворошить все воспоминания, связанные с моим демоном. Я видела в отражении его зрачков все наши моменты и по моему телу разлилось тепло. Я видела, как Адмирон перекидывался с воспоминания на воспоминание и как его рубины успокаивали меня. Я ощущала, будто этот зрительный контакт не несет опасности.
Закончив просмотр, он незаметно улыбнулся мне, кинув быстрый взгляд на Геральда. Я поняла, что, вероятно, они хорошо знакомы. Адмирон развернулся к судье и в полной тишине прошел к своему месту.
— Они не нарушали запрет.
Я видела, как недовольно поморщилась Ребекка, как несколько демонов усмехнулись, неясно чему именно, как некоторые ангелы удовлетворенно кивнули. Ангел Рагуил так же поднялся с места, изъявив желание подтвердить слова Адмирона. Он не озвучил, но недоверие, проскользнувшее между строк, зависло в воздухе гнилым запахом. Все поняли, — он
(или же, скорее, все белые птицы) посчитал, что демон может выгораживать демона. Геральд презрительно усмехнулся, как и многие из представителей тьмы.
Я почувствовала, как мой демон положил ладонь на мое плечо, вызывая удивленные взгляды и давая понять, что я под его защитой. Мне хотелось скинуть его руку, чтобы не провоцировать и без того накаленную обстановку, но я не посмела.
Я не предам его из собственного страха. Больше нет.
Ангел подошел ко мне и дотронулся с таким видом, будто я была не более, чем портовая дрянь. Меня передернуло от этого касания. Его холодные, почти прозрачные голубые глаза неприятно въедались в мои, поднимая каждое нужное воспоминание. Я чувствовала себя точно рыба, выброшенная из воды, что ловила воздух в предсмертных конвульсиях в надежде на спасение. А он был рыбаком, что эту самую рыбу на крючок посадил и выловил, не щадя.
— И почему же Вы, Адмирон Винчесто, решили соврать совету? — протянул Рагуил, отходя от меня. По залу прошлись удивленные вздохи. Демоны зашипели на ангела, не желая принимать его слова, ангелы же укоризненно качали головой и изображали неподдельное осуждение. Геральд сжал мое плечо, напоминая о том, что он здесь, совсем рядом. Ребекка ликовала. Адмирон дернул крыльями.
— Они не нарушали запрет. Я не врал, — жестко ответил Винчесто, буквально испепеляя Рагуила взглядом. Мои руки затряслись, а ноги грозились перестать держать.
— А как же поцелуй? И не один. Я уже не говорю и о более интимных моментах, что легко могли перейти в нечто большее.
Мои щеки вспыхнули огнем смущения и негодования. Я чувствовала себя так, будто самые счастливые моменты моей жизни нещадно выпотрошили. Некоторые демоны засмеялись, как и пара ангелов. Видимо, они тоже не считали поцелуй нарушением запрета. В зале началась какофония споров и обсуждений. Собери их кто вместе и будет готов философский трактат на тему того — являются ли поцелуи и объятия запретными.
Ребекка ликовала.
— Что ж, теперь ясно, по какой причине демон явился на защиту непризнанной. И даже если запрет еще не нарушен основательно, это не значит, что вы не нарушите его завтра или послезавтра.
— С каких пор здесь судят за то, чего еще не свершилось? — голос моего демона был настолько стальным, что по моему телу прошлись неприятные мурашки. Он все еще мягко сжимал мое плечо, наверное, хотел успокоить меня.
Или себя. Многие в зале поддержали его мысль.
Я устала слушать и смотреть на все это представление и решила, наконец, высказаться сама. Я мягко убрала его руку и сделала несколько шагов вперед, привлекая к себе внимание.
— Я думала, вы собрались здесь для того, чтобы судить меня за связь с Люцифером, но вы судите меня за то, чего я еще даже не сделала. Вы
не посмеете судить
его за то, что он помог мне после всего, что сделал со мной сын Сатаны. Люцифер изнасиловал меня! Он избил меня! Оторвал мне крыло!
Я прикрыла глаза и, набравшись смелости, сбросила с себя светлое платье. По залу прошлись перешептывания, кто-то издал удивленные вздохи. Я хотела показать им все те последствия, что остались на моем теле. Непризнанные регенерируют хуже, чем рожденные бессмертные и все отметины, что подарил мне красноглазый любовник, стали доказательством моих слов. Гематомы, ссадины, сломанные и забинтованные ребра — я показала им все то, что было снаружи, пытаясь показать и то, что чувствовала внутри.
— Он превратил мою жизнь в Ад, я хотела покончить с собой! А вы имеете наглость судить меня и того, кто спас меня, кто был со мной, заполняя ту пустоту, что образовалась с моей душе. Так чем же вы лучше Люцифера?
Я почувствовала, как на мои плечи легла ткань под возмущенные выкрики. Знакомые руки укутали меня мантией, посчитав, что я показала достаточно. Он стоял позади меня, держа ладонь на моей спине, я явно ощущала, как его энергия обволакивала меня, успокаивая и вместе с тем, я чувствовала, как сам он бушует внутри. Я услышала его голос, что подтверждал его внутреннее, хорошо скрываемое желание убить каждого, кто посмеет сказать еще хоть слово о моей безнравственности, я чувствовала это по энергии так, словно это было моим желанием.
— Пора заканчивать. Вы снимете все обвинения и мы уйдем отсюда. По вашей воле или без нее.
— Это угроза, Авидор? — спросил один из ангелов, привстав со своего места рядом с судьей.
Он не ответил, но я видела, как всего на одну короткую секунду его глаза вспыхнули красным и как ангел удивленно сел на место, явно не намеренный проверять эти слова.
Я куталась в черную ткань, ощущая, какие на самом деле ватные мои ноги, я боялась даже пошевелиться и, если бы не ладонь на моей спине, о которую я буквально опиралась, я бы рухнула на каменный пол замертво. Голова кружилась от ожидания, в горле пересохло.
Судья, видимо, тоже порядком уставший от пустой болтовни, громко объявил начало голосования.
— Прошу поднять руки тех, кто признает Викторию Уокер виновной в порочной связи с сыном Сатаны, Люцифером!
Я увидела несколько рук, что взмыли вверх, среди которых была и рука моей мамы, вторя ее жесту поднялось и еще несколько, кто, видимо, имел привычку целовать ей ноги.
Оглядев трибуны, судья ударил колотушкой, объявив:
— Обвинения сняты! Виктория Уокер не виновна в порочной связи с Люцифером!
Я пошатнулась, облегченно вздохнув и чуть было не упала, сердце забилось так быстро и счастливо, что я готова была расцеловать своего демона в ту же секунду. Я почувствовала, как он легко приобнял меня, не давая упасть, но и не нарушая дистанцию.
Мое сердце остановилось, когда судья начал говорить дальше:
— Прошу поднять руки тех, кто считает Викторию Уокер и демона Авидора виновными в нарушении запрета!
Рук на этот раз поднялось гораздо больше. Я была удивлена и напугана.
Почему они судят нас? Я видела, как Геральд злобно всматривался в каждое лицо, что выразило свое «виновны», запоминая каждого из них.
Подсчитав количество проголосовавших, судья обратился ко мне:
— Виктория Уокер, какую сторону Вы собираетесь принять на признании?
Я ответила, не задумываясь:
— Сторону демонов, — я уловила облегчённый выдох моего демона.
Неужели ты допускал мысль, что я захочу стать ангелом и бросить тебя?
Судья кивнул, продолжив:
— Все обвинения сняты! Но Вы оба будете отчитываться Адмирону Винчесто и ангелу Рагуилу по истечении каждого месяца до момента принятия Викторией стороны во избежание нарушения запрета.
Я заметила издевательскую усмешку на лице Геральда, что была адресована Ребекке, которая теперь натянула на лицо маску безразличия. Он подхватил мое платье и повел меня прочь, подальше от этого сброда, бросив напоследок судье через плечо:
—
Если вы думаете, что из-за этого я перестану обнимать или целовать ее, то вы ошибаетесь.
***
Следующие полгода были тяжелыми для нас обоих. Для нее особенно: понадобилось много времени и множество совместно проведенных часов, чтобы грязный чулан и красные глаза Люцифера перестали преследовать ее.
Она часто оставалась у меня, боясь засыпать в одиночестве. Я убеждал ее, как мог, в том, что Люцифер никогда не посмеет даже подойти к ней, не то что коснуться. Она верила мне, но год его над ней мучений не мог просто пройти бесследно.
Я старался быть терпеливым, на сколько это возможно для демона. Старался давать ей ту нежность, которой она заполняла каждый темный уголок своей души. Я не был создан для нежности или ласки. Моя стезя — причинять боль.
Профессионально. Методично. Конечно, с тех пор, как я откинул свою старую жизнь и начал преподавать, жестокости во мне поубавилось, запах крови не дразнил, не навязывался и спустя многие годы, я все же смог обрести в себе что-то, что заставляло меня искать и иные качества в своей душе. Но я до сих пор не знаю, откуда во мне могло возникнуть такое чувство, как любовь, не понимаю, как именно я смог отыскать те слова, ту нежность и прикосновения, что были нужны ей постоянно.
Я не понимаю. И понимать не хочу.
Для меня эти полгода были тяжелыми из-за того, что моя некогда привычная жестокость и стремление к крови все же пробудились во мне от долгого сна. Я сдерживался каждый раз буквально из последних сил, когда кто-то имел наглость косо посмотреть на нее или подумать, а таких было много.
Слухи о суде распространились моментально, как и слухи о наших отношениях.
Я не скрывал. К чему скрывать, если каждый месяц чертов Рагуил с гордо поднятой головой шел к каждому из нас, довольно прозрачно намекая всем, кто попадался на его пути, с какой целью он прибыл в школу. В свое самое первое появление, он объявил о цели своего визита, не скрывая наши личности. С того самого дня я каждый раз сдерживал себя, чтобы не сломать ему шею.
И это было чертовски тяжело.
Единственным утешением была передача ему моих мыслей в подробностях о том, как именно я мечтаю убить его за столь надменное поведение.
Винчесто всегда приходил тайно. Мы ждали его всегда, заранее подготовив глифт. Все же, мы с ним были давними друзьями и для Вики он стал еще одним другом, кто поддержал ее в нелегком испытании. Не знаю почему. Возможно, из уважения ко мне, возможно, от давно прошедшей любви к ее матери, а, может, и по каким-то иным причинам. Как бы то ни было, он никогда не считал наши отношения чем-то постыдным, хотя подобные фразы часто касались нас в обществе и я вновь сдерживал себя, чтобы не сломать пару шей.
И тем не менее, несколько конечностей ломать все же приходилось.
Люцифер не появлялся в школе довольно долго. Отец, наконец-то, занялся его воспитанием.
Лично. Когда оказалось, что знаний Сатаны недостаточно, он все таки вернул сына в школу на некоторые предметы.
Когда Люцифер явился, у Вики случился панический приступ и мне пришлось даже бросить урок, чтобы увести ее и успокоить.
Я напомнил Люциферу свою угрозу довести дело до конца, если он посмеет хоть приблизиться к ней. На всякий случай.
И он не смел. Люцифер изменился. Я больше не видел его ухмылки, что означала его вседозволенность. Оставленные мной увечья и жестокие уроки отца изменили его. Но я все еще видел в его глазах прежнюю жестокость. Уж я то прекрасно различал подобные эмоции. И потому, не верил ему ни на миг и следил.
Пристально.
Когда Вики заметила, что вместо двух настоящих пальцев на руке Люцифера красовались металлические, крылья безвольно висели за спиной, шею украшал шрам точно от удавки, а лицо — крупный рубец, она задала мне вопрос. На самом деле, я опасался, что она начнет бояться меня, узнав, что все это — моих рук дело. Потому я не ответил на ее вопрос. И, кажется, тем самым лишь выдал себя.
Но, к моему удивлению, она не оттолкнула меня, а наоборот, сделала то, чего я никак не ожидал — поблагодарила. За то, что я вытащил ее из этого ужаса и даже за то, что отомстил за нее.
Но я так и не рассказал ей о том дне. О своей истинной сути. Как не рассказал и о том, что мои шрамы — это мое собственное наказание, ради которого я и явился к Сатане.
День, когда она приняла сторону, я до сих пор помню как вчера. Тогда я пришел к Кроули, сообщив ему о том, что я лично дарую Вики новые крылья, невзирая на правила. Он долго препирался, но я не спрашивал его позволения, лишь поставил в известность. Конфликтовать он в итоге слишком сильно не стал, ему было не выгодно потерять единственного, кто помогал с его проблемами в обязанностях директора. Тот день не омрачило даже ворчливое брюзжание Фенцио, что без умолку лил мне в уши о правилах и нормах и в итоге был послан в самые темные чертоги Ада.
Вики хотела, чтобы я даровал ей эту честь — стать по ту сторону черты, за которой стоял я сам. И я даровал ей новые крылья, что очертили ее принадлежность не только этому миру, но и мне.
Я все еще помню, как после окончания церемонии, она запрыгнула на меня, радостно пища и целуя меня. И даже тогда я замечал осуждающие взгляды, но нам обоим было все равно. Я все еще помню, как она прошептала мне
«забери меня отсюда». Смешно вспоминать, как мы оба не явились на бал, потому что провели весь вечер в моей постели.
После Вики покинула школу и комната, что была мне домом многие года, проведённые в этих стенах, теперь же стала лишь временным малообитаемым пристанищем. Каждый день я возвращался туда, где она ждала меня. Пришлось поднапрячься, чтобы оживить тот заброшенный дом в Аду, что я когда-то давно считал своей обителью. Теперь же здесь царит то спокойствие, что я никогда не имел и пахнет какими-то неизвестными мне цветами, и я до сих пор не понимаю, где она берет их и почему они не вянут в этом пекле так быстро, как должны.
Она вдохнула жизнь в этот дом так же, как и в меня. В того, кто давно утратил любые стремления. Но теперь, с ее появлением, моей главной и единственной целью стала защита моего ангела с темными крыльями.
Мы никогда не говорим вслух, что оба вспоминаем все то, что произошло с ней. С нами. Ее боль давно стерлась, оставив лишь мелкие отголоски осколков, чьи грани я сточил так, чтобы они никогда больше не резали ее.
С тех пор прошло уже много времени, не все между нами было гладко, безусловно. Многое поменялось в нас и вокруг.
И все же, кое-что осталось неизменным:
Я все еще люблю ее.
А она по прежнему любит меня.
