* * *
Ужин прошел спокойно, без каких-либо эксцессов. Все просто сидели и молчали, лишь иногда отрываясь от тарелок, чтобы зачем-то перекинуться взглядами. Сразу после приема пищи все разбрелись по комнатам. Монотонно загудел телевизор в зале. Старшая половина семейства уселась перед экраном. Анастасия, бросив банальное, на ее взгляд: «Нет настроения», — занялась перекапыванием вещей. «На съемной квартире еще несколько сумок осталось. Такими темпами за месяц не вывезем. Зачем с собой все тащили?» Раскладывание одежды по пустым полкам старого шифоньера шло своим чередом. В отделении с прилаженной вместо «родной» вешалки какой-то палкой Анастасия перекинула через нее пару курток, бросила вниз несколько пакетов различного тряпья и пар чистой обуви. Всякую мелочь кое-как распихала по ящикам соседнего отдела. Остальное неаккуратно свернула и побросала на полки. Едва она закрыла по-прежнему лакированную дверцу, в дверной проем ее комнаты стремительно ворвался свет. — Ну ты даешь! — голос Светланы был удивленным. — Сидишь тут, как колдунья! Сравнение Анастасию почему-то позабавило. Посмеиваясь, с легкой улыбкой она спросила: — Почему? — Не важно, — мать резко перевела тему и щелкнула выключателем. Анастасия тут же зажмурила глаза. Веки поднимались неохотно, словно были отлиты из свинца. — Насть, что с тобой? — тон Светланы был очень серьезным. Она присела на край кровати и легонько постучала по покрывалу рядом с собой. Анастасия подчинилась этому молчаливому призыву. Ей хотелось спросить что-то вроде «В каком смысле?» или «Что ты имеешь в виду?», но мать ее опередила: — Ты какая-то... — подбор слов занял несколько тянущихся невыносимо долго мгновений. — Пришибленная, что ли... Не похоже на тебя. Что-то случилось? В голосе неприкрыто звучали нотки неуверенности и беспокойства. Анастасия, положив ладони на колени, какое-то время собиралась с мыслями: «И что ей сказать? Как есть? Ну не врать же ей? Какого я вообще переживаю?!» — Я здесь чужая... И вообще... Это место, страна — здесь все для нас чужое. — С чего ты... — вопрос был бесцеремонно прерван. — Не перебивай, — тон речи не выражал никаких эмоций. — Тут по-другому все. Не как дома. — Ну... — слова матери прозвучали с непониманием. — Это же очевидно. Анастасия тяжело вздохнула, неожиданно резко сказала: — Ты не понимаешь. Вот взять школу... Там другие какие-то все... Не такие... Тут не то, что я их почти не понимаю. Языковой барьер можно преодолеть. Но... Организация у них другая. Она сделала паузу, с некоторым трудом подбирая слова. — Какая? — осторожно поинтересовалась Светлана. — Не знаю. Ненормальная, что ли... Все куда-то бегут, мчатся. Поговорить с кем-то толком не выйдет. Рассказываешь кому-то что-то, а от тебя отмажутся и летят сломя голову, наверное, и сами не знают толком, куда летят. На первый взгляд, люди как люди. Но есть что-то в них... непонятное для меня. В моем классе как-то не так было все... Да и вообще... Дома было лучше. — Чем?! — глаза Светланы расширились до, казалось бы, невозможных размеров. — Мам, речь не о бараке и вообще не о городе. Почти все, с кем я училась и кто жил рядом, — всех можно было понять. С каждым общий язык был, или его было просто найти. — Насть... Здесь у людей другой менталитет. Просто к ним надо привыкнуть. — Знаю. Все люди разные, но эти из ряда вон... Может, потом когда их пойму... — Вот! — мать засветилась радостью. — Правильный настрой! Анастасия едва заметно улыбнулась. — А знаешь... На самом деле я тебя понимаю. Когда резко бросаешь все и едешь черт пойми куда. Новые люди, новая жизнь. Привыкаешь не сразу, а иногда и не привыкаешь вовсе. Просто делаешь вид, что привыкла. Она перебила мать: — Вообще, тут интересно, наверное... Просто суета кругом, народу много и шум всю дорогу стоит. — А как же... Таллин — большой город. — Размеры мало что решают, мам. Бред, с одной стороны, но я когда-то читала про ауры человека. Книжка была в школьной библиотеке. Старая, наверное, ты еще ребенком была, когда ее напечатали. — И что там? — Светлана испытывала неподдельный интерес к рассказу дочери. — Говорилось, что у каждого есть... Что-то вроде энергетики своей, которой он влияет на окружающих. Можно распознать ее по словам, поступкам, жестам и вообще поведению. Вот я с тех пор такой фигней и маюсь, когда знакомые новые появляются. — А связь какая? — Такая, что на кого ни посмотри в школе, все какие-то холодные мне кажутся, черствые, как сухари. Дома, в моем классе, по-другому было. Отзывчивые нормальные люди. Со своими тараканами, конечно. Кто же без них? Но почти все, не считая пары реальных придурков, были вполне себе ничего. — Насть, ты просто не знаешь этих людей. — Да, не знаю. Но почему-то думаю так, как думаю. — Ты привыкнешь. Время делает свое дело. Вспомни свой первый класс. Ты туда даже заходить не хотела первые месяцы, а потом я тебя домой забрать не могла. — Сдружилась, — Анастасия едва заметно улыбнулась. — Вот... — уверенно, задорно протянула мать. — И здесь так же будет! Просто верить нужно! — Наверное, ты права. В голове Анастасии вертелась беспокойная мысль: «Понимает она меня или просто успокоить хочет?» Она поскорее решила запрятать ее как можно дальше, отвлечься на что-нибудь. — А бабушка где? — смена темы показалась ей лучшим вариантом. — Спит, — немного помедлив, ответила Светлана. — И нам пора. Тебе в школу, — мне снова за вещами ехать. — Я с тобой! — Увидим... — неопределенно протянула мать. — Спокойной ночи. — И тебе... — слова Анастасии донеслись ей вслед, пока она вставала с кровати. Погасив свет, мать исчезла за закрытой дверью. Только сейчас до Анастасии дошло, насколько она хочет спать. «Черт... — нервный сигнал заставил ее машинально провести ладонями по лицу. — Будто весь день мешки грузила». Она развалилась на кровати в позе звезды. Сон начал накатывать на удивление быстро, и Анастасия задремала. Вернул ее к чувствам звук телефона, говорящий о приходе сообщения. Проверять его она не обнаружила в себе никакого желания. «Ну его... Устала». Сил хватило лишь на то, чтобы нелепыми движениями стянуть с волос резинку и забраться под одеяло. Мозг моментально отреагировал на капризы организма, отключив сознание.Глава 3. Domus propria — domus optĭma
12 октября 2020 г. в 16:34
— Привет! — необычно звонким и громким голосом, одарив свою пассажирку широкой белоснежной улыбкой, сказала ей сидящая за рулем женщина средних лет. — Как дела?!
— Нормально, — неопределенно протянула в ответ Анастасия, затем, стараясь изобразить нейтральные интонации в голосе, спросила: — А ты чего такая веселая?
— А есть повод грустить? — признаки беззаботной, почти детской радости, четко прослеживающиеся в речи и на лице, никуда не исчезли.
— Нет... Просто... — Анастасия подбирала слова.
— Что? — женщина, взглянув на нее, слегка забеспокоилась. — На тебе лица нет. Как подменили.
В голове Анастасии завертелась мысль, казалось бы, с налетом раздражения, но на деле совершенно спокойная, отразившаяся в мимике странной ухмылкой: «И ничего-то от нее не скроешь...»
Вслух она сказала совсем другое.
— Что-то в школе случилось? — не заметив ее реакции, продолжала женщина. Параллельно с вопросом в ее голове почти сразу зашевелилась мысль: «Молчит. Непохоже на нее...»
— Да ничего особенного.
Анастасия положила на колени толстую тетрадку с потертым бывшим когда-то черным и неровно прошитым белой нитью на корешке переплетом. Между страниц торчали разных цветов, видов бумаги и размеров закладки, исписанные слегка неаккуратным, мелким почерком. Посередине из толщи листов выглядывал позолоченный конец старой металлической авторучки, сделанной явно на заказ и являвшейся скорее подарочной, чем для обычного письма. Голос же ее был наполнен безразличием.
Призадумавшись, ее мать неуверенно проговорила:
— Я не настаиваю, но... Мне-то ты можешь рассказать?
Анастасия внезапно шумно выдохнула, откинулась всем телом на спинку сиденья и, закрыв ладонями лицо, провела кончиками пальцев от начала переносицы до подбородка.
— Могу, — ответ, как она поймала себя на мысленной мимолетной придирке, получился, наверное, резковатым. — Только дома, ладно?
— Как знаешь, — женщина все так же старалась смотреть на дорогу. Лицо ее давно стало натянуто спокойным. Через несколько минут она сжала руль так, что побелели костяшки пальцев, при этом неожиданно нахмурившись, а затем снова приняв нейтрально-отстраненный вид. Это, как и напряжение, повисшее в воздухе, осевшее в выражении лица скрывать ей удавалось из рук вон плохо. Затянувшаяся тяжелая пауза по прошествии некоторого времени нарушенная Анастасией, будто давила на мозг.
— Мам, а чего ты такая веселая была? — в голосе промелькнул осторожный интерес.
Она решила сменить тему, как ей казалось, не очень приятную им обеим. Неприязнь эта легкой тенью отражалась на их лицах в зеркале над приборной панелью. Ей казалось, что мать не заметила столь резкого перехода.
— У тебя точно все в порядке? — сказала та так, как обычно говорит человек, пришедший к судье узнать решение по делу, от которого зависят его жизнь и дальнейший ее смысл. С нетерпением выжидающе, словно вымаливающе что-то. Подобная реакция не стала для Анастасии неожиданностью:
— Да. Не волнуйся.
В ответ на это мать лишь тихо, с едва заметным облегчением выдохнула и, заглушая звенящие в голосе стальные нотки, ответила:
— Возможно, у меня теперь есть работа.
— Да?! Так быстро?! — отозвалась Анастасия с неподдельным интересом, уставившись на мать.
— А чему удивляться? — ответ прозвучал несколько гордо и притворно-насмешливо. — Бухгалтеры много где нужны.
Ответа не последовало. Возможно, это бы насторожило женщину, не имей она возможности держать дочь в поле зрения. Коротко, краем глаза глянув на нее, она тут же снова сосредоточилась на наблюдении за дорогой. Заметив взгляд матери, Анастасия неуверенно, даже с некоторой опаской оценила обстановку в водительской части салона боковым зрением и еще сильнее заслонила выходящий из-под стержня на мелкую клетчатую бумагу, неровный текст обложкой. Не самое гладкое дорожное покрытие отнюдь не способствовало нормальному письму. Пару раз ручка съезжала куда-то в сторону, символы иногда выходили кривыми, непохожими сами на себя.
Лишь изредка на шоссе попадались встречные или попутные автомобили. Те, кому надоедало плестись сзади, почти сразу бесцеремонно заходили на обгон, стремительно уносясь в постепенно сгущающиеся вечерние сумерки. Фонари едва справлялись с медленно, но методично наступавшей темнотой.
Одновременно со вступлением в свои законные права ночи, существенно сбросив скорость и сойдя с основной дороги, на парковку немало повидавшего дома в девять этажей плавно проскользнул светло-серый силуэт автомобиля. Микрорайон с плотной застройкой уже засыпал. Пространство, отведенное для машин, было заставлено практически полностью. Один за другим, тускло моргая, погружались во тьму небольшие прямоугольники окон.
— Возьми вот эту, — стоящая возле раскрытого багажного отсека мать свободной рукой показывала на небольшую спортивную сумку. Другая была занята придерживанием увесистой крышки. — Не стой. Поднимайся.
— Мам, давай помогу, — Анастасия с сочувствием уставилась на мучащуюся с двумя огромными чемоданами мать. Двинулась было вперед.
— Еще чего! — глаза той округлились, — Надорвешься!
— Ничего мне не будет, мам! Шкафы таскала — не рассыпалась.
— Это когда такое было?! — в голосе той отразился почти первобытный ужас. Воспользовавшись моментом, Анастасия подхватила оба чемодана и, не говоря ни слова, направилась к подъезду. Ее мать, опомнившись и с неожиданной резвостью подхватив остатки ноши, направилась следом.
Догнать дочь ей не удавалось. Хотя та была в поле зрения, останавливаться даже не думала. Звать ее женщина посчитала не лучшим решением: «Перебужу только всех... Вот ведь оторва! Как ни говори, все одно по-своему сделает!»
Скрип двери. По лестничной клетке разлетелись причитания:
— Как есть, с ума сошла! Такую тяжесть брать!
— Но ведь надо было кому-то нести.
Мать Анастасии в этот самый момент переступив порог, поставила сумку у входа. Пожилая женщина, медленно просочившись между стоящими в прихожей, заперла за ними двери и, обернувшись, начала возмущаться, скривив лицо в недовольную гримасу:
— Свет, ну ты-то куда смотрела?! — обращалась она к дочери.
— Да разве уследишь за ней! Схватила и вперед! — Светлана неопределенно махнула рукой в направлении коридора.
— Что такого-то?! — удивлялась Анастасия, снимая пальто и разуваясь, подобно матери. — Это же легко!
— Твое "легко" аукнется лет через сорок! — в разговор вновь вмешалась пожилая женщина. Тут же эстафету у нее перехватила дочь.
— Ладно бы сумки, а то шкафы! Когда успела-то?! — процессия постепенно обошла почти всю квартиру. Пришедшие мыли руки, усаживались за стол.
— С голоду пухли, вот и успела! — недовольно-виноватым тоном ответила Анастасия.
Светлана сцепила ладони в замок, уперла их локтями в столешницу, тяжело вздохнула. Наклонила голову. Просидев так несколько секунд, резко откинулась на спинку кресла и опустила руки на колени. Ее мать переводила то на дочь, то на внучку опустошенный взгляд.
Пауза была недолгой.
— Ладно, чего уж тут... — грустно протянула бабушка. — Хорошо хоть не на панель...
Светлана по-прежнему молчала, сидя в прежней позе.
— Не будем об этом... — протянула Анастасия, стараясь заглушить в голосе интонацию гнева. — Давайте есть.