Мы стоим у черты

      Расслабленная мина на лице, появлению которой немало поспособствовало наличие в школьном здании душевой кабины, исчезла, едва Настя вышла в коридор. Настойчиво пытаясь укрыть не до конца высохшие волосы под сильно натянутый капюшон, она поежилась.       «Расхлебянили, мать их так!» — убирая обратно очередную группу залепивших лоб прядей, мысленно покрывала она всеми известными ругательствами человека, распахнувшего каждое второе окно в коридоре.       Сквозняки почти мгновенно забрались внутрь одежды, налетели на влажную голову. Съежившись и двигая плечами, чтобы согреться, Анастасия заспешила к лестнице, подгоняемая пришедшей на замену таящимся в глубинах сознания ругательствам, пренебрежительной мыслью: «Куда спешила только? Лучше надо было вытирать башку-то».       На лестнице невидимые клещи холодного оцепенения разом ослабили хватку. Анастасия резво затопала по порожкам. Один из холлов здания встретил свою посетительницу ненамного дружелюбнее. Туда-сюда снующие парни в распахнутых до половины тяжелых куртках поверх замызганных спецовок всякий раз, выходя на улицу, позволяли холоду в эти короткие промежутки, пока путь вновь не станет отрезан, входить внутрь следом за ними и распространяться едва ли не по всему помещению.       Анастасия, решив удалиться до наступления очередного подобного вторжения, захлопнула за собой разрисованную, с оглядкой на свои вкусы — монстрообразным, сатанинским граффити — черную дверь раздевалки. Мокрые вещи она быстро отправила в пакет, снова натянула кофту. Спокойно выйти наружу ей не удалось — помехой послужил пробившийся сквозь общий гомон крик пожилой женщины, прислонившей деревянную швабру к стене и с неожиданной для ее возраста импульсивностью замахавшей руками.       Мозг напрягся сам по себе, а старушка тем временем продолжала пронзительно верещать.       «Чего? Ни слова не понимаю. Блин, точняк!».       Опустив глаза на свои ноги, Настя отыскала причину: сошла с помытого участка слегка скользящих полов.       «Во дает — прям перед входом натерла. Только смысл? Бедная старуха, блин. Эти свиньи опять все затопчут!» — она обвела слегка пренебрежительным взглядом рвущуюся на улицу детвору и рабочих, носящихся туда-обратно с тяжеленными, на ее взгляд, ящиками. Вся эта компания шаг за шагом оставляла растущую кашу из грязных следов обуви.       Игнорируя уборщицу, сменившую объект для своей тирады, она зашагала обратно по тому же маршруту.       «Такие ломы на уроки идти после физкультуры. Что там дальше — математика? Или литература? В принципе, какая разница — если, считай, сидишь спишь с открытыми глазами? Может, вообще ну его нафиг?».       Сама этого не заметив, Анастасия ступила на площадку нужного этажа. Тащиться обратно хотелось еще меньше, чем идти на уроки. Выбор был сделан: «Фиг с ними — пойду. Приличия ради в кои-то веки побуду нормальной ученицей. К тому же мои мне весь мозг вынесут, если со школы слечу».       Ухмыляясь своим мыслям, она уже шла к кабинету, но остановилась на половине пути.       — Эй, урод! Ты там в облаках витаешь, что ли?! — резанула слух серия гневных выкриков из-за приоткрытой двери, — Чего не пошел мыться?! Вонять здесь вздумал?!       Сожалея об утраченной возможности отвлечься от дел мирских хотя бы мысленно, Настя нехотя переступила порог. В голове снова пробудился пчелиный рой: «Они могут хотя бы до конца дня обойтись без бреха? Собаки в деревне, на что зверье — и то тише».       Шум перемены в коридоре еще не утих окончательно, класс, как и вся остальная масса учащихся, по-прежнему продолжал стоять на ушах. Следом за ругательными выкриками раздались громкий дебильный гогот, заливистый девчачий смех. Настя, давно вошедшая внутрь, решила перестать окидывать кабинет потускневшим от показного безразличия взглядом. Внутри же закипало какое-то странное чувство, похожее на затишье перед бурей. Не снимая со своего профиля натянутой маски, она молча заняла свое место, бессильно уронила голову на сумку, стоило только коснуться руками парты. Причину внезапно накатившей эмоциональной и одному провидению известно, какой еще усталости, распознать ей не удалось. Или, скорее, не обнаружилось такого желания.       Приступ невольной, вымученной улыбки заставил слегка приподняться уголки губ: «Вот ведь день сегодня, чтоб его… Тяжелое тут место, во многих смыслах тяжелое. Язык-то, менталитет местных — все это херня полнейшая. Просто я здесь чужая, а это уже грузит конкретно так. Ну, хоть кнопок на стул не подложили, а то точняк кого-нибудь бы убила. Беспокойно еще здесь… Гудят, гудят — нигде покоя нету. Еще и скукотища тут смертная. С другой-то стороны, может, привыкну? Посмотрим…».       Провести в недрах «любимой себя» и уйти от стоящего шума Анастасии удалось ненадолго. Прямо над ней стоял Брехун, как она окрестила Андерса, даже не думавший униматься.       В довершении ко всему он знатно сквернословил, распаляя одноклассников еще больше:       — Слушай меня, когда я с тобой говорю, сука! Ты тупой, блядь?!       Смех и дикие вопли давили на мозг Насти: «Им самим эта херня еще не надоела? Нервы ведь не железные».       На секунду ей даже почудилось, что все присутствующие гавкают и завывают на манер злобных цепных собак или шипят, как змеи. Воображение стало выдавать дурацкие, нелепые образы, беря за основу почудившуюся ей какофонию звуков. Анастасия от них тут же отмахнулась: «Ну и мусор у меня в башке».       — Да он глухой! — отсмеявшись, оглушительно рявкнул кто-то из противоположного угла. — Ему уши надо прочистить!       Настин сосед по парте, держась руками за голову, покачивался, не говоря не слова. В который раз до ее ушей донесся скрип стула, шуршание обуви по видавшим виды полам — Андерс угрожающе переминался с ноги на ногу, нависая над Йозепом. Голова того стала жертвой серьёзной оплеухи. Обидчик, набычившись, облокотился на стол и рявкнул жертве прямо в ухо:       — Ты будешь меня слушать, мразь?!       Класс взорвался гоготом сильнее прежнего, послышались глухие шлепки по деревянным столешницам. Йозеп дернулся, некоторые неустойчивые предметы отправились на пол. Андерс продолжал что-то невнятно орать заплетавшимся от гнева языком. В представлении Насти он стремительно терял присущий почти любому нормальному человеку моральный облик: рывком поднял изгоя класса за плечи, настучал ладонями по затылку, не глядя куда, грубо толкнул.       Негодование взяло верх над рассудком Анастасии: «Достали, уроды мамины!».       Придя в себя не то от проявленной наглости, не то от внезапно накатившей сонливости — она, с силой оттолкнув навалившегося сверху одноклассника, вскочила. Андерс, в общем хаосе не среагировавший вовремя на внезапное трение ножек отскакивающего стула, вызванное резким рывком со стороны Анастасии, и получивший почти по уху, дернулся, насупился.       — Ты... Ты... Какого черта делаешь?! — опешившая гримаса слетела с его лица, глаза разгорелись злостью, вокруг зрачков разошлись едва заметные красные дорожки.       Оживленные разговоры, крики, визги почти мгновенно сошли на нет. Лица одних исказила мерзкая неприветливая улыбка в сторону новенькой, мимикой же других овладели пропитанное напряжением, подобно губке, ожидание скоропостижной развязки. Для первых ситуация являлась просто забавным зрелищем, а вторые метались от одного варианта к другому. Метания эти выдавал их взгляд, подчинившийся захватившей разумы большей части присутствующих, атмосфере.       Андерс и Анастасия, казалось, вышли на особенный уровень ментального противостояния, в мыслях улетели далеко от класса, от школы. Лишь две оболочки с напряженными гримасами продолжали смотреть друг другу в глаза. Наверное, битва взглядов продолжалась бы дальше, но точкой — или временным стопором не успевшей начать развиваться ситуации — стал тучный мужчина. Как всегда угрюмый, с уставшим лицом, он вразвалочку проследовал к учительскому столу, на ходу промямлив невнятное приветствие и призвав класс занять свои места. Настя и Йозеп, тем временем слабо отошедший от шокирующего удивления, навеянного столь крутым поворотом ситуации, подняли с пола упавшие вещи. Зачинщик беспорядка удалился куда-то в задний угол помещения, злобно косясь на соперницу.       Практически мертвая тишина усиливала тяжелый стук каблуков черных лакированных туфель, переместившийся из коридора в кабинет. Отсутствие равных по шуму звуковых помех заставило Настю слышать шаги преподавателя едва ли не внутри ее черепной коробки.       Ответ на вопрос: «Что, кишка тонка ответить?» мощно плюхнулся на стул, открыв журнал, известил вяло поднявшихся учеников о перекличке, перед этим не без труда вытолкнув из себя какую-то речь. Прислушавшись к достаточно тихому для такого крупного человека голосу, Анастасия различила свое имя, пару слов о своем попадании в школу, несколько фамилий, имен, запомнив только некоторые сведения по принципу: «Что попроще». Остального ей разобрать не удалось.

* * *

      Звонок с последнего урока повыгонял всех обучающихся в фойе. Настя смогла избежать возникшей там впоследствии давки, оказавшись на улице почти в числе первых, не считая начальных классов. Улыбнувшись сама не зная, чему, она поглубже завернулась в воротник пальто от налетевшего порыва ветра. Направляясь к, если смотреть не особо придираясь, ровно посаженным вдоль дорожки деревьям, она автоматическими движениями, лишь изредка поглядывая за ходом процесса, распутывала провода плеера.       Где-то через минуту устройство и наушники заняли отведенные для них места. Мысли, рождавшиеся под влиянием какой-то мелодии, возникали в мозгу одна за другой: странные, неуместные, казалось бы, совсем ненужные. Первая, еще когда она стояла над порожками у входа: «Наконец-то воздух свежий! Думала, сдохну за партой!» — давно растворилась в сотнях других, более напряженных и неподъемных.       «А где этот осел, Андерс? Вообще — странное имя. Впрочем, мое, наверное, не приземленнее. Только звонок прозвенел, сразу после урока провалился куда-то до следующего. Зассал продолжить?! Ха! Да вот мне, блин, дело до ихних междусобойчиков! Может, не повались на меня пацан этот, как там его... Йозеп — я и не стала бы начинать».       Сквозь шумы ветра, шелест гоняемой им по асфальту опавшей листвы, громкие разговоры и общие звуки довольно оживленной в дневное время суток улицы прорвался не выделяющийся из уличного гама, несмотря на громкость, оклик. Как рассудило внутреннее «я» Насти — тон кричавшего был противен самой ее сущности, больно резал слух содержащейся в нем надменностью и кичливостью.       — Подожди!       — Чего тебе? — Анастасия плавно остановилась, спустила наушники на шею, обернулась. Вопрос явно показался навязавшемуся ей собеседнику ненадлежаще грубым.       — Какого черта ты влезла? — Андерс вновь пытался сверлить ее тяжелым, в этот раз даже укоризненным взглядом.       — А тебе что до этого? — в мыслях же у Анастасии было другое: «Каков хрен, однако... Я тоже могу ведь борзую врубить, хмырь чертов!»       — Проблем хочешь?! — скандалист уже успел закипеть. — Они у тебя будут!       Настя продолжала жечь его взглядом, презрительно и не без удовольствия ожидая: «И долго в гляделки играть будешь? Глазки-то забегали».       — Слышь, баклан, обороты сбавь — а то на раз по зубам получишь! — процедила она.       Надменный ответ опешившего Андерса после секундного оцепенения последовал почти мгновенно:       — А то что мне будет?! — он начал угрожающе надвигаться.       Вряд ли в поведении Андерса была реальная угроза, но все решилось быстрее, чем Настя начала осознавать содеянное. Борзеющий парень, схватившись за живот, согнулся почти пополам, однако на ногах устоял. Пресс у него определенно имелся, дыхание восстанавливалось достаточно быстро и через несколько секунд он уже смог с усилием набрать в легкие воздуха. К тому же движение руки вышло нелепым, удар едва ли дотягивал по силе до среднего.       Руководствуйся она хоть каким-нибудь расчетом — уповала бы только на неожиданность атаки.       — Ты чо творишь, дура?!       Он выпучил глаза, стремительно переходя в напряженную стойку. О полученных тумаках напоминало только лицо, исковерканное чем-то вроде досады.       — Убирайся, — с натянутым спокойствием ограничилась Анастасия одним-единственным словом.       Ее требование было проигнорировано: одна ладонь потянулась к ремню перекинутой через плечо сумки, другая к воротнику не до конца застегнутой куртки, ноги оставались в прежнем положении, но были готовы в любой момент занять более уместную в драке позицию.       «Стойка... — неожиданностью для Анастасии это не стало. — Если он нападет, шансов у меня мало. Надо было сразу козла выключать, и дело с концом. Если только... Нет — прокрутив в голове возможное развитие событий, она нервно улыбнулась. — Умеет держать удары. Пожалуй, не просто напыщенный гусь».       Но мысль признать практически полную безвыходность своего положения была отвергнута едва ли не сразу, как только стала наклевываться в коре мозга. Вопрос «Какого черта он стоит?» вызывая гнев, будоражил мышление.       — Дай мне пройти, — требовательный тон ее голоса никуда не исчез, она настойчиво двинулась вперед.       Андерс не думал освобождать дорогу, злобно смотря ей прямо в глаза.       — Я тебе это припомню, крыса сутулая! — наконец процедил он сквозь стиснутые зубы, — Сейчас времени на тебя нет!       — Ты бля, пидаренок, сука, себя в зеркале видел?! — Анастасия взорвалась, и гневной тираде не было бы конца.       Прервала ее громкая речь откуда-то из-за поворота усыпанной разноцветным лиственным ковром дорожки. Сделав вид, что совершенно отвлекся от вылитой на него грязи, Андерс махнул рукой и громко позвал:       — Пауль! Парни!       — Толпой завалите? — Настя не по-доброму ухмыльнулась, — Очень, сука, в твоем духе.       Попытавшись донести до нее взглядом типа «Тебе конец, лучше завтра не приходи», он удалился вслед за ожидавшей его компанией. Настя же, в очередной раз покрыв про себя матом теперь уже всех четверых, сплюнула, натянула гарнитуру и мирно потопала дальше, расшвыривая листву легкими движениями.

* * *

      Поправив настольную лампу, рука Насти снова обхватила пальцами ручку и расслабленно пустила стержень в очередной забег по бумаге.       «Устала, как собака... Хотя не делала толком ни хрена... Может, нервы? Иногда ведь действительно срывает, а особенно, когда резко так все. Например, я здесь вроде гадкого утенка, хотя некоторые девки в этом классе не красивее коров. Решили там что-то своей могучей кучкой и шепчутся всю дорогу. Тьфу, да будет гнать-то — кому я тут нужна? Мало ли чего, может, они обсуждают, у кого грива стремнее? Ну, чему удивляться? Одна там вообще сатанистка, походу. Ну если серьезно, я чуть со страху кони не двинула при первой встрече. В класс заходишь, а такое у входа сидит. Ладно, если что — разживусь иконой. :)       Больше всего меня этот скоморох напрягает. Вымочил так вымочил, ничего не сказать. С одной стороны — вообще не в новинку. Просто с винтами он, вот все дела. Хотя почему сразу "с винтами"? Видать, давно морду конкретно ему не били. Может, по отдельности-то мои новые однокласснички нормальный народец (вроде не скажешь, что крышей качнулись). Зато как кодла их собирается в кучу, так погнали куролесить? Чисто торжество морального уродизма, мать его. Щелкали парня всю перемену, так потом еще на меня повалили. Вот ведь, а?! Кстати, какого хера я сидела до этого? Надо признаться, мне вообще насрать, что там у них будет? Может, и так... Пусть хоть переубивают друг друга. Тогда выходит — я в одном гадюшнике с ними ползаю? Да ни хера подобного! Блин, один же класс вроде... Да какой, к чертовой матери, класс?! Логовище гадов ядовитых, как оно есть! Одни шакалы! Нет, я точно не с ними... Но и не против них? Да вот еще! Мне своих напрягов хватает, ну их всех к черту! Тоже мне, проблему нашла... Я вообще тут чужая. Уляжется если на родине все, так фьють — пожитки, какие есть, возьму, да только тут меня и видали!       Попер шкурной интерес, как говорил алкаш этот... Ведь никто не без этого. Действительно, нафиг бы оно надо? Идиотенок этот опасный достаточно, быть может, проходу нигде не даст. Ходи потом да оборачивайся. Россия не Россия, а ударить в крысу (скорее всего, ударят) могут везде. Ну сколько раз так уже было? Много, не привыкать. Ходил за мной... Может, у них так клинья принято подбивать? Вряд ли сынок толстосума оригинальнее своего папаши. А почему именно толстосума? Повадки могут ничего не значить. Та один хрен — если это такие подкаты, то неубедительно. А если нет? Толпой не набросятся, пасти не станут (наверное)... Да не пойдет так! Чего загоняться? Выкинет что этот хлыщ если, вообще все к чертям собачьим поотбиваю. Дохлого... весь год гоняли, а под конец, прямо на линейке, получили сполна — суки. Вот и эти получат, если вдруг чего.       Молодец, что тут еще сказать... Заряд негатива на вечер получен. Интересно, Йозеп этот вообще хоть драться умеет? Да что спрашивать... Не сказать по нему, что он боится бить из-за силы. Слабый рахит, в чем-то Андерс был прав, не умеет он ни фига. Ну да... Говорю так, будто сама боец UFC. Для мордобоя по подворотням много умений вряд ли требуется. За спиной только следить, разве что — ну это, смотря, с кем сцепишься... Легко рассуждать: "Я бы на его месте то-то, то-то..." Сделать же — хрен кто что сможет, наверное».       В дверь, следуя привычной манере, громко и настойчиво зашлепали ладонью.       — Опять ты сидишь под замком?! — Светлана уже стояла на пороге, смотря на дочь строгим взглядом, уперев ладони в талию.       — Не смотри на меня так, я убралась. — устало, с явной неохотой ответила Анастасия, подняв руки над головой, обхватывая запястье и сильно вытягиваясь спиной назад.       — Ты же не все убрала, — в голосе матери, скептически вздернувшей бровь, она почти безо всякого труда различила недоверие.       — Устала я, чай, не лошадь.       — Ну ладно тебе, не дуйся. — сказала мать укоризненно. — А то как мышь на крупу.       — Ты завтра опять за вещами? — один только тон Насти показывал ее нежелание разбирать завалы сумок.       — Да, но там немного. Мои вещи, бумаги, что не успела забрать. Мелочь всякая, одним словом.       — Ну наконец-то! — истинно порадовалась Настя. — А то сколько можно было возиться?!       — Я говорила тебе, давай грузовик или фургон найдем?       — А на какие? — она потерла пальцами друг об друга.       Мать ответила с тяжелым вздохом:       — Неважно, ты нос смотрела?       — Да, нормально там все.       — Точно? Ты ведь можешь и забыть.       — Я ничего не забываю, — голос Насти стал слегка недовольным.       — Ну ладно, ладно тебе... Не забываешь. Спать-то ты думаешь?       — Да, сейчас лягу.       Светлана непринужденно обошла дочь.       — Все строчишь? — она с интересом рассматривала брошенную на кровати в раскрытом виде тетрадку.       Анастасия, спохватившись, резко захлопнув обложку, прижала ее к грудной клетке. Она снова недовольно сверкнула изумрудно-зелеными глазами в сторону матери.       — Там личное!       — Знаю, знаю... — снисходительно покачала головой та. — Просто ведь интересно, что ты там пишешь. Элементарное человеческое любопытство — не более.       «Кому другому я бы за такое любопытство...»       Довершать мысль Настя не стала, вместо этого неожиданно приветливо и лучезарно улыбнувшись.       — Я тебе как-нибудь сама расскажу, если захочу, — выражение лица снова стало прежним. — А сейчас буду спать — устала я что-то слишком сильно. Спокойной ночи.       — Спокойной.       Дверь за матерью закрылась на два оборота старого, еще советского замка. Анастасия аккуратно пристроила тетрадку в верхнем ящике стола, скинула кофту и, развалившись на кровати, через час-полчаса мирно засопела.