Космонеудачники

— Ищешь напарника для доклада? — внезапно подошедший Спевид заставил меня вздрогнуть. — Д-да… — от неожиданности я даже начала заикаться. — Им мог бы быть я, — мертоцианец беспечно улыбался. — Ты предлагаешь мне работать… с тобой? — на всякий случай переспросила я, осознавая, насколько глупо выгляжу. Но убедиться бы стоило — с каких это пор любимец всего класса сам предлагает мне совместный доклад? — Ну да, — Спевид сиял как Юпитер на осеннем небосклоне. — Э-э… почему? — принялась допытываться я, чувствуя себя ещё глупей. Райан и Энди, подошедшие к нам и наблюдавшие эту сцену, негромко засмеялись. — Не обижайся, Эми, но иногда ты ведёшь себя очень странно, — сказала Энди. — Разве нужна особая причина, чтобы помочь? — в свою очередь удивился Спевид. Я со своей подозрительностью определённо произвела на него впечатление. — Но если ты не хочешь, я поищу другого напарника… — Нет… нет, всё нормально! — спохватилась я. — Я согласна. Встретимся сегодня в семь в моей комнате? Спевид одобрительно кивнул, и мы взяли у мистера Спозерсклифа тему «четыре эры развития Вселенной», а я отправилась в общежитие. — Бретт совсем зарвался, — ворчала я перед Энди, сидя в нашей комнате. — Что он о себе возомнил! Думает, что самый умный, а меня можно ни во что не ставить. Я ему покажу, какая я «неуспешная»! Я вам всем ещё покажу! — И поэтому ты построила атмосферный электроприёмник? — Энди с беспокойством следила со своего кресла за тем, как я ползаю по полу на коленях, копаясь во внутренностях аппарата с десятифутовой антенной. — Да. Я переизобрету электричество, прямо здесь и сейчас, — напряжённо отозвалась я, отгоняя любопытного Спота, который так и норовил сунуть морду в провода. — Ты знаешь, что земная поверхность и пространство над ней отрицательно заряжено? Особенно сейчас, в пасмурную погоду, заряд может составлять десятки киловольт! После того, как я покажу, что электроэнергию можно достать буквально из воздуха, все забудут про выдумку Бретта! Это не какое-то там колесо с обратным движением! — Все и так сразу забыли про выдумку Бретта. Не лучше ли будет пойти и помириться… — Энди с опаской покосилась на большую катушку, которую я собиралась использовать для запуска системы. — Ещё чего! Пусть знает, чего стоит соревнование со мной! — бросила я, присоединяя к изобретённому уловителю электричества дрон-гексакоптер. Сейчас дефлекторный щит над школой отключили, а значит, можно было получить больше электроэнергии. — Когда ваша дружба успела превратиться в попытки друг друга превзойти… — Энди покачала головой. — Они всегда были. К тому же, ты была права — это и не дружба вовсе, — фыркнула я и выпустила дрона с электрогенератором в окно. От генератора в комнату тянулся провод, соединённый с катушкой и крупной лампой накаливания. Покрутив катушку, я добилась того, что лампа вспыхнула слабым светом. Энди оторвалась от чтения учебника и с удивлением принялась наблюдать. — Пошло, пошло! Работает! — обрадовалась я, прыгая вокруг мерцающей лампы. — Я повелеваю атмосферным электричеством! Как тебе такое, мистер вундеркинд? Сверкнула ослепительная вспышка. Страшно загрохотало, словно по крыше общежития дала залп артиллерийскими снарядами целая армия. В комнату по раскалённому проводу ворвался сноп огненных искр и ударил в катушку и лампу, Энди с визгом отскочила, Спот кувырком покатился под кровать, а меня отшвырнуло в сторону вверх тормашками. Свет в комнате погас. — Эксперимент не получился, — резюмировала я, приподнимаясь на локтях. — Эми! Ты вся обгорела! — закричала перепуганная Энди. Спот с ошарашенной мордочкой выглянул из-под кровати и тут же снова спрятался. — Действительно… — задумалась я, чувствуя жжение на лице и запах собственных палёных волос. Я не учла двух вещей — того, что притягиватель электричества притянет молнию и того, что у Энди настолько пышное афро, когда её волосы наэлектризованы. В вечерней полутьме она была похожа на марсианина из ретро-фильмов с мозгами наружу. — Ты понимаешь, что случилось? Нас чуть не убило! — испуганно воскликнула она. — Не убило же, — оправдалась я, кое-как отыскав лампу с помощью телефонного фонарика. — Святые квазары, вольфрамовая нить сгорела… И катушка тоже. — Это единственное, что тебя волнует? — с обидой спросила соседка. — Ещё я потеряла бусину со своей косы, — сказала я. — Ты не видела? — НЕТ, — недовольно отрезала Энди, приглаживая причёску. — Идём в библиотеку, Спот. Надеюсь, там безопасней, чем в нашей комнате. Прихватив ультра-питомца, Энди вышла в тёмный коридор, и я услышала, как переговариваются, выглядывая из своих комнат, другие студенты. — Что случилось? Нас атакуют? — Почему пропал свет? «Наверное, когда в дрон попала молния, он упал на спутниковую антенну и вызвал короткое замыкание по всему общежитию» — мгновенно пришла догадка. — Извините, это я, — монотонно сказала я, высунувшись в коридор. — Астурия, снова ты? — посыпались на меня недовольные возгласы в темноте. — Опять чуть не разнесла школу! Ненормальная! — Сколько можно! Почему ты не можешь перестать всё разрушать? — Вот и будь со всеми честной, — проворчала я и закрылась в комнате. Да, за этот семестр я успела трижды обесточить общежитие и пару раз взорвать лабораторию в научном центре, но наука требует жертв гораздо больше, чем красота, а главное — эти жертвы куда полезнее. Час спустя электричество в общежитии восстановили. Я получила выговор от директора по видеосвязи, и в расстроенных чувствах снова занялась задачей, даже не заметив тот момент, когда электронные часы на полке над моим столом показали ровно семь. — Привет! — Спевид с ноутбуком под мышкой нарисовался в дверях. Переступив порог, он огляделся и принюхался. — А почему в комнате пахнет горелым… — Это сгорела моя конкурентоспособность, — ответила я. — А-а… — увидев моё обгоревшее лицо, Спевид открыл было рот. — Не спрашивай. Садись, — отрезала я. Спевид скорее препятствовал продвижению доклада, чем способствовал. Он отвлекался на разглядывание моей комнаты, вертелся на стуле, то и дело спрашивал что-то отвлечённое из серии «почему у людей непрозрачные стены в комнатах» и не раздражал меня только потому, что являлся пришельцем. Ведь убранство человеческого жилища всё ещё было для него в диковинку, как, наверное, и всё здесь, и пусть он и говорил, что Земля мало чем отличается от Мертоца, в это верилось слабо — хотя бы исходя из этих его вопросов. — Потому что никому не хочется, чтобы за ним подглядывали, — терпеливо отвечала я, думая одновременно над задачей, докладом и вопросами Спевида. Спевида ответ не устроил — судя по всему, он вообще не понимал, что такое «подглядывать». Нет, это английское слово он, разумеется, знал, но его значение в широком понимании мог представить со скрипом. Да уж, если ты всегда жил в доме с прозрачными стенами, где невозможно иметь от кого-то секреты, то переехать в бетонную комнатушку это поразительный опыт. Брр… При одном только представлении о комнате с прозрачными стенами меня охватил тихий ужас. Просто ад какой-то. Разговоры со Спевидом иногда спотыкались даже о самые незначительные мелочи и вызывали недоумение с обеих сторон. Тогда я ловила себя на мысли, что мне интересно узнать, что же он всё-таки имеет в виду, как видит предмет беседы. Когда общаешься с пришельцем, человеческая логика бывает бессильна, и остаётся только пытаться понять, что привело его к таким словам и поступкам. Я, Энди и Райан честно пытались, но удавалось нам это не всегда. — Это когда кто-то смотрит на тебя в моменты, когда нельзя смотреть, — объяснила я. — Ты была права. Люди и правда очень закрытые, прямо как их жилища, — поделился наблюдениями мертоцианец. — У меня на планете желание спрятаться в непрозрачном доме — признак серьёзной хандры. Отгораживаться каменными стенами — это же так скучно и недружелюбно! — Зато спокойно, — буркнула я. — Давай займёмся докладом наконец, а не то напишу всё без тебя. Я отвернулась и погрузилась в текст на экране своего ноутбука. Пальцы быстро набирали абзац за абзацем, а о предмете написания я помнила столько всего из прочитанного, что работала почти на автомате. Спевид на соседнем стуле рядом поглядывал в библиотечную книгу и занимался своей частью труда — реконструцией карты Вселенной в эру происхождения фотонов. Почему-то я вдруг вспомнила, как увидела Спевида впервые. Удивление, неверие, непонимание. Он казался каким-то недоразумением, милым, но совершенно не вписывающимся в реалии обстановки. — Ты такая грустная, — вдруг сказал Спевид и обескуражил меня очередным вопросом. — Ты всегда такая грустная? — Я сосредоточенная, чего и тебе желаю, — вздохнула я. — Ты не очень приветлива, правда? — заметил Спевид с улыбкой. — Но я думаю, ты хорошая, только часто грустишь. Может, это потому, что тебе одиноко? Учитывая, что для Спевида кто угодно хороший, впечатления это на меня не произвело. Но его последняя фраза… Я всеми силами не хотела себе в этом признаваться, но попала она просто в самый центр того эмоционального раздрая, который во мне зрел. Неудача на боевом экзамене, ссора с Бреттом, из-за которой у меня не осталось никого, кого я могла бы назвать хоть немного близким мне человеком… Вопрос просто оглушил, ослепил своей прямотой и правдивостью — и мигом бросил меня из цитадели равнодушия в большой и неуправляемый поток самых противоречивых эмоций. — С чего ты это взял? Я… нет! — засуетилась я, полностью растерявшись. Я не думала, что кому-то есть до этого дело, и даже была этому рада, и совсем не готовилась к неожиданным срывам покровов, тем более от… Спевида. Он виделся мне вечным тусовщиком, таким легкомысленным и поверхностным, как обычно бывают те, кого все любят, и далёким от всякой рефлексии… Откуда мне было знать, что он такой наблюдательный?! — Ты держишься от всех в стороне, — продолжал Спевид, объясняя свои мысли. — Помнишь, как мы работали на кухне и Райан пошутил, что обольёт тебя водой? Я промолчала, в ужасе следя за ходом его рассуждений. Вспомнилось, как он тогда на меня посмотрел — не просто с удивлением, а будто увидел нечто, что его очень сильно впечатлило, и отнюдь не в хорошем смысле. — Ты так испугалась нас, будто по-настоящему, — продолжал мертоцианец. — И тогда я подумал… что ты, наверное, очень одинокий человек. Меня бросило в холодный пот. Надо что-то ему ответить… Что ему ответить?! Солгать? Нет, это слишком очевидно, мне даже на прогулку не с кем сходить, даже близнецы ни разу меня с собой никуда не звали… — Поздравляю, ты догадался, — так спокойно, как только могла, произнесла я. — Теперь мы займёмся докладом? — Да, конечно. Но… — Что? — Когда ты в последний раз была на вечеринке? — Спевид с явным любопытством развернулся на стуле в мою сторону. — Где твои друзья? — У меня нет друзей, — призналась я. — И на вечеринке я ни разу не была. Синие брови Спевида поползли вверх так выразительно, будто я только что сказала, что Земля плоская и Солнце вращается вокруг неё. На миг мне показалось, что он сейчас свалится со стула. — Что-о-о? — мертоцианец отодвинул в сторону ноутбук и как-то чересчур эмоционально всплеснул руками. — Почему? Я много чего могла бы рассказать о своей жизни, наболевшего, раздражающего, о том, что всё детство проводила то в пустом особняке, то в интернате, о разногласиях с родителями, о непринятии в школе, — обо всём, что привело меня к полному затворничеству, но не нашла ничего лучшего, чем уйти в глухую оборону: — Они мне не нужны. Ни друзья, ни вечеринки. Секунду спустя я пожалела, что сказала это. Спевид сидел напротив с совершенно шокированным выражением лица, и меня постигло ощущение, что я разрушила его картину мира. Наверно, стоило бы извиниться за это… Но прежде, чем я открыла рот, он сам начал говорить. — Но… но, Эми, так не бывает… — он перешёл на тревожный шёпот, будто тема шла о каком-то ужасном кощунстве. Это было одновременно забавно и неловко — кто знает, может на Мертоце не ходить по вечеринкам и не иметь кучу друзей общественно осуждается? Тогда это всё объясняет. — Ты в этом уверена? — Ещё как бывает, — бросила я. Равнодушие давалось всё тяжелее. — Никогда не встречал асоциальных существ? — Но все люди — социальные существа, — резонно заметил Спевид. — Я это проходил на землеведении! Я снова вздохнула. Очевидно, уболтать его не выйдет. — Иногда мне кажется, что я не человек, — я попыталась вяло отшутиться, но сказанное только ещё больше заинтриговало Спевида. — Прости, я не совсем понимаю… — он участливо наклонился ко мне. — Ты не могла бы объяснить? Я чувствовала себя луковицей — с меня слой за слоем сдирали кожуру, с соучастливым, но непреклонным любопытством. Никто никогда не спрашивал меня о моих чувствах, и это было так странно и так… пугающе. Святые квазары, что ему от меня понадобилось? Знала бы, что Спевид начнёт задавать такие вопросы — ни за что бы не согласилась на совместный доклад… — Ну… мне будто не место здесь, на Земле, — сказала я. — Ты когда-нибудь чувствовал что-то подобное? — Нет… — Спевид удивлённо моргнул. — Мертоц — моя родная планета, как я могу чувствовать себя чужим? — Это объяснить трудно, — я оглядела комнату, подбирая нужные фразы. — Будто ты изгой, неуместный какой-то, что ли. Наверное, поэтому у меня никогда не было друзей. Впрочем, не думаю, что это так важно. Давай вернёмся к докладу, — последние слова я произнесла с особенным нажимом, надеясь, что на интонацию Спевид внимание обратит. Мы принялись печатать на ноутбуках текст в абсолютной тишине. Но молчание продлилось недолго. — Я мог бы быть твоим другом, если бы ты… хотела, — осторожно произнёс Спевид. И в голове у меня что-то взорвалось, как сверхновая звезда. — Ты серьёзно?.. — я подняла на него ошеломленный взгляд. — В смысле… зачем тебе? У тебя безупречная репутация, ты всем нравишься… Если это ради команды, то необязательно близко общаться. Ты только задумайся — зачем тебе водиться с такой, как я… — от испуга я совсем растерялась и решила перейти в наступление. — Я ведь сказала, что мне не нужны друзья, ты меня вообще слышал?! Я чувствовала себя обезоруженной, полностью выставленной на просвет, беззащитной. Спевид словно догадывался о чём-то, что даже я сама была не в силах признать. И это притом, что он пришелец! Неужели со стороны всё так очевидно? Очевидно, что я уже захлёбываюсь собственным одиночеством, что оно давит на меня железобетонной плитой? — Да, ты сказала, что тебе неважно, — улыбаясь, ответил Спевид. — Но иногда «неважно» просто означает «страшно». Поражённая, я смотрела на него, не находя слов. Как он… Как?! И, главное, зачем? — Я не… не… — я попыталась возразить, но слова застряли в горле. Страшно — мне? Да с чего бы? Я решила связать свою жизнь с ловлей галактических преступников. Я биологическая боевая машина. Мне не бывает страшно! Разве что, когда я думаю о близком общении с кем-то и о шумных больших сборищах людей… Ладно, иногда бывает, Спевид в чём-то прав. — Не бойся, — мягко подбодрил меня мертоцианец. Я всё ещё не верила происходящему. И как он это делает — говорит вот так безмятежно, с лёгкой полуулыбкой, а на деле режет словами по живому, тонко, как медицинским скальпелем? — Что ты делаешь? — я удивлённо уставилась на протянутую мне ярко-голубую ладонь. — Рукопожатие… — изумился Спевид. — Я слышал, что это дружеский жест людей. Это неправда? — О… да. Точно, — я искусственно улыбнулась, думая, видит ли он, сколько у меня на это ушло сил. — Я… я, ты знаешь… — я замялась, заметавшись в самых противоречивых желаниях. Хотелось отказать — закрыться, укрыться, защититься, но это было бы бесполезно, он обо всём догадывался. Хотелось согласиться, так хотелось согласиться, — ведь никто ещё никогда сам не предлагал мне дружить… Каково это — подружиться с пришельцем? Мне было даже любопытно. Натура исследователя требовала изучить неземной разум, понять, как он функционирует, и чем отличается от человеческого — не об этом ли я мечтала? Так пусть же это будет мой маленький эксперимент… — Спасибо, — сухо сказала я, уместила свою ладонь в ладонь мертоцианца и легко, почти невесомо её пожала. — Пока не за что! — радостно отозвался Спевид. Мы вернулись к докладу и наконец перестали разговаривать, но какое-то необъяснимое чувство расположения завладевало мной. Спевид отличался от всех земных парней, которых я когда-либо знала. Как и обычный тинейджер, он следил за молодёжными веяниями, любил шумные компании, не пропускал ни одной тусовки, мог валять дурака и смеяться над всякой глупой ерундой, но чем больше я его узнавала, тем больше мне бросалось в глаза что-то принципиально иное, что было в нём. Что-то по-неземному доброе и светлое. А ведь я в доброту не верила. С докладом дело сразу пошло куда легче, мы управились за сорок минут и уже сами не замечали, как закончили работу и теперь просто возобновили разговор. — Никаких друзей, никогда? — Спевид всё ещё не представлял себе, как я живу, и весьма забавно сокрушался. Кажется, его это беспокоило больше, чем меня. — Но как это вышло? — В прошлой школе с этим было сложно, — я разоткровенничалась вконец и просто рассказывала чистую правду, уже не слишком заботясь о своём имидже живой машины. — Я ни с кем не общалась, со мной не общались… И в Галакси Хай начинает происходить то же самое, — я вздохнула, вспомнила о ссоре Бреттом и опять почувствовала, как что-то в груди заныло от тоски. — Но ты ведь общаешься со мной, — с улыбкой вставил мертоцианец. — Как тогда, в библиотеке — ты сама ко мне подошла. — Потому что… ты очень добрый, — призналась я, и почувствовала, как слегка защипало щёки. Обычно я всегда чувствовала, когда начинаю краснеть — будто маленькие тоненькие иголки покалывали кожу на лице. — Разве можно иначе? — удивился Спевид. — Сделать Вселенную добрее получится только если ты добр сам — это мудрость моего народа. Оружие и боевые приёмы здесь не помогут. Они — только инструмент. Насилием нельзя победить, так считают на моей планете. — Это… мило, — мои губы дёрнулись в попытке новой улыбки, но тут же я тревожно заёрзала на стуле. — Но я хочу предупредить тебя… — О чём? — Спевид удивлённо вскинул бровь. Я была обязана это сказать. Мне, честно, не верилось в нашу дружбу — мы же абсолютные противоположности. Он душевный и отзывчивый — я чёрствая и равнодушная, он эмоционален — я логична и расчётлива, он не может без коллектива — я индивидуалистка, он килотоннами излучает позитив — я скептичная и мрачная, а уж про разницу в нашем дружелюбии можно не упоминать… Спевид наверняка ещё сам будет не рад, а я буду к этому готова и в случае чего моё «а я же говорила» поставит в наших отношениях финальную точку. — Чтобы ты не ожидал чего-то вау-какого-классного от нашей дружбы, — сказала я. — Я постараюсь понять тебя, насколько смогу, но этого может быть недостаточно. — Мне не нужно ничего особенного от тебя, — рассмеялся мертоцианец, и я было обиделась, но его дальнейшие слова заставили меня снова почувствовать себя беспомощной, как улитка без раковины. — Я уже посчитал тебя достаточно особенной, чтобы подружиться. И вообще, ты сама по себе особенная, потому что это ты. Я опустила голову, не в силах смотреть на Спевида. Почему-то мои плечи дрогнули — ещё раз, потом ещё. Клубок самых болезненных эмоций рвался изнутри вместе с внезапным желанием всхлипнуть. Никогда, ни с кем у меня такого не было… Это было очень приятно слышать. Но почему тогда от слов Спевида так хочется… плакать? Плакать?.. Я мгновенно очнулась, вынырнув из океана личных мыслей. Зареветь при ком-то? Недопустимый позор! — Что такое? — Спевид обеспокоенно посмотрел на меня. — Всё хорошо, просто… — я украдкой проморгалась, чтобы даже влажного блеска в моих глазах он не заметил. — Так, подожди, — я тряхнула головой. Ко мне наконец начала возвращаться логика. — Разве особенным тебя делают не таланты и достижения? В чём тогда смысл называть кого-то особенным, если особенные все? Это же какой-то бред! — Разве тебе этого не говорили родители? — спросил мертоцианец. Я испуганно замолчала. Мои родители — последняя тема, которую мне хотелось бы обсуждать со Спевидом. — Знаешь… — осторожно начал Спевид. — Если бы ты не молчала столько, у тебя точно были бы друзья. — Не думаю, что всё дело только в этом, — я нарочито-пренебрежительно фыркнула, сдувая с лица косичку. — Да, я заметил. Ты боишься или стесняешься. Расслабься! Ведь можно просто быть собой. — А если не поймут? Если начнут смеяться, как над тобой? — я нервно затеребила рукав джемпера. Молчание давало мне защиту от насмешек и отвержения, потому что стоило мне открыть рот, как все начинали сторониться меня ещё сильней. Только на Спевида это почему-то уже второй час не действовало… И тут я поняла, насколько нетактично высказалась. Хоть Спевида и любили, но смеялись над ним почти каждый день. Не сказать, чтобы он страдал от этого, но кажется я опять не уследила за языком. — О… извини, — на всякий случай сказала я и опустила голову. — За что? — не понял мертоцианец. — Над тобой же постоянно смеются, находят странными твои привычки, — смущённо пояснила я, коря себя за бестактность. Хотела извиниться — в результате только создала проблему… Как обычно. — Тебя это не задевает, совсем? — Должно задевать? — недоумевающе моргнул Спевид, и я выпала в осадок. Да уж, с таким подходом быть собой легко… Теперь мне понятно, почему он не обижается, когда в очередной раз чудит и над ним гогочет весь класс. — Ты ведь знаешь, что когда смеются — это не всегда хорошо? — задала наводящий вопрос я. — Что ты такое говоришь, Эми! — горячо воскликнул Спевид. — Конечно всегда! — Даже если смеются над тобой? — я недоверчиво приподняла бровь. — Если кто-то смеётся, значит, ему весело… Что плохого в том, чтобы веселить других? — Ну-у знаешь… — я замялась, подбирая деликатные слова. — Большинство людей на твоём месте это бы обидело. — На моей планете не обижаются по пустякам, — Спевид с улыбкой пожал плечами. Я сидела с каменным выражением лица, осмысливая услышанное. — Весело у вас там на Мертоце… — Ещё как! — подхватил Спевид. — С мертоцианского языка «Мертоц» переводится как «весёлый народ». Или «место, где живёт весёлый народ». — То-то у тебя что ни день, то праздник, — я улыбнулась уголком рта. — У нас очень много праздников, а вечеринки — это огромная традиция! — стоило только затронуть любимую тему Спевида, как он начал фонтанировать рассказами о своей культуре. — С угощениями, с играми и танцами… Ты не мертоцианец, если ни разу не был на вечеринке! — с гордостью заявил он под конец. Так вот, в чём всё дело… — Что ж, у людей вечеринки такой важной роли не играют, — ответила я. — Для нас это просто примитивный способ развлечься и показать себя… И я бы не хотела себя показывать. — Почему? — повернулся на своём стуле Спевид. — Ты ведь такая, какая есть. Разве что-то в тебе изменится? — Нет… — неуверенно протянула я. — Просто… обычно я никому не нравлюсь. Так зачем показываться. — Ты обязательно кому-нибудь понравишься! — обнадёжил меня Спевид. — Но только если перестанешь бояться. Я подавила вздох разочарования. Я никогда бы не осмелилась и в половину жить так как Спевид, с открытым сердцем, не видя насмешек. Так что же, получается, я в самом деле боюсь близости? Все обстоятельства моей жизни подтверждали это. Я смотрела на себя со стороны — и видела человека, который слишком боится быть уязвимым, а ещё — непризнанным и отвергнутым, и оттого сам всегда стоит в стороне. Сам строит баррикады и ограждает себя холодностью и желчной критикой, будто предупреждая, что там, за ледяной оградой равнодушия, и в самом деле не таится ничего хорошего. Но, с другой стороны, иллюзий насчёт своей личности я никогда и не питала. Может, это всё оправданно… — Ещё чего. Будет только хуже, — проворчала я. — Если ты не замечал, все меня терпеть не могут. — Не замечал… — удивился Спевид. — Конечно. Зачем тебе, всеобщему любимчику, замечать такие вещи, — съязвила я. — Может, всё не так плохо, как ты думаешь? — обнадёжил меня мертоцианец. — Мне совсем не кажется, что тебя все не любят. Просто ты немного… другая. Серьёзная, необщительная. Но на самом деле ты классная, — он тепло посмотрел на меня и под его взглядом я перестала хмуриться. — Я же вижу. — С… спасибо… — я залилась краской во второй по счёту раз. — Но всё равно с тобой придётся поработать! — Ты можешь набросать мне по пунктам правила непринуждённого общения? — я достала из ящика стола тетрадь, вырвала лист и протянула Спевиду. — Я буду способной ученицей и всё запомню быстро, будь уверен! Спевид с недоумением посмотрел на пустой тетрадный лист. — Кхм… Эми… — он неловко улыбнулся. — Нет никаких правил. — Алгоритмы? — понадеялась я. Спевид отрицательно покачал головой. — Система? — Нет. — Тогда как всё это работает?! — потеряла терпение я. — Все эти особые словечки и жесты… Я теряюсь в них, как звездолёт без навигации… — У тебя есть своя особая навигация. Она внутри, — Спевид легко коснулся пальцами своей груди. — Слушай её, и она не подведёт! — Звучит как низкопробное мудрствование, — проворчала я. Моя навигация учила меня достигать цели только через логику и вещественную выгоду. В средней школе я предприняла единственную попытку подружиться с одноклассниками, предлагая делать за них домашнюю работу, в силу возраста и неопытности ещё не зная, что это заведомо провальная стратегия. Просто не верится, сколько глупостей я наделала всего несколько лет назад… Если это и есть взросление, то, похоже, инициация стыдом — его неотъемлемая часть. Стоило бы задуматься, не делаю ли я глупостей и теперь… — Идём ко мне в гости? — вдруг предложил Спевид. — Что… прямо сейчас? — растерялась я. — Я не шучу, — мертоцианец озорно улыбнулся, вставая со стула. Был ли у меня выбор? Скорее нет, чем да. Отказаться после всего, о чём мы говорили, было бы совсем неудобно. Но самое главное — меня подстёгивал интерес. Было интересно, куда всё это может зайти дальше. Поэтому согласилась я быстро. — Здесь твоё место? — вслед за Спевидом я осторожно, будто боясь своим присутствием нарушить какой-то невидимый порядок вещей, перешагнула через порог и прошла к самому окну. В подтверждение Спевид включил лампу на рабочем столе у окна, и комната на его половине озарилась бледным тёплым светом. Несмотря на то, что мы были в одной команде, я за весь семестр ещё ни разу не заходила в комнату к Спевиду, и даже не знала точно, где он живёт. Я однажды гостила у Райана — он жил прямо напротив меня и Энди, с одноглазым соседом-пришельцем. Свою половину комнаты он оборудовал всем, чем только смог, для поддержания спортивной формы: у него был тренажёр-степпер, грудной эспандер, гантели-гири и гантели-блины, а на стене висел большой плакат с героем космического боевика Кибер-Самураем. Спевид казался существом совсем иного толка. Я остановилась возле его кровати и пробежалась взглядом по выступающим из стены полкам над ней. Несколько дипломов и наград по астрономии, плакат музыкальной группы, стопки комиксов и учебники, учебники, учебники… Вдруг взгляд зацепился за портрет на нижней полке. На нём два взрослых мертоцианца, мужчина и женщина, одетые в причудливые цветастые костюмы, держали друг друга за руки, улыбаясь весело и беспечно. Я не могла бы сказать, что Спевид был слишком похож на кого-то из них, но точно такую же улыбку так часто видела у него, что у меня не осталось сомнений. — А это твои… — я затаила дыхание, разглядывая фото. — Мои родители, — согласно кивнул Спевид, отстранился и сцепил руки за спиной, наблюдая за тем, как я изучаю фотографии. Мертоцианская женщина с точёными скулами и большими блестящими глазами смотрела с портрета живо и пронзительно, а её супруг, рослый, крепкий, с выступающим подбородком, производил впечатление этакого большого добряка. На втором портрете, стоящем рядом, мертоцианская семья значительно выросла — теперь с фотографии улыбались не только родители Спевида, но и он сам, и ещё двое детей, совсем маленьких. Мальчику на вид можно было дать около восьми человеческих лет, а самой младшей, девочке, не больше пяти. Я никогда не отличалась особым вниманием к родственным связям, но долго не могла отвести глаз от семейного портрета. Они все такие счастливые… Прямо как американская семья на пикнике из рекламы кетчупа, только эмоции неподдельные, настоящие, да и не люди это вовсе. И пусть это были не люди — выглядели они так, будто воплощали настоящий идеал семьи человеческой, в которой царит гармония и любовь, и в которой никто не чувствует себя одиноким и брошенным. — У тебя есть брат и сестра? — спросила я. — Да, Кейдо и Малышка Ти, — с гордостью отозвался Спевид. — У вас славная семья… — тихо сказала я, и мои слова были совершенно искренни, несмотря на возникшую внезапно глухую тоску. Тоску по тому, чего у меня самой никогда не было. Жизнь в неполной семье, разрываемой противоречиями с двух сторон, где никому, кажется, нет ни до кого дела, оставила во мне след. Хотела бы я, чтобы всё было иначе. Но что я в силах изменить? Мне не повезло, и моим родителям тоже. Я сделала шаг назад и неловко взмахнула руками, споткнувшись о ножку незамеченного телескопа. — Ой… прости! — Спевид метнулся ко мне и убрал прибор на безопасное расстояние. — Это мой телескоп, но мы пользуемся им вместе с Бобби, когда делаем домашнее задание. — Твой сосед — Бобби?.. — меня будто окатили ледяной водой из ведра. Из всего нашего общежития — именно Бобби! В очередной раз поражаюсь своей удачливости. Получается, я постоянно буду видеться с Бобби, заходя в гости к Спевиду? Вот же он «обрадуется». — Ага, — как ни в чём не бывало кивнул мертоцианец, не заметив моего смятения. Ну что ж, пока Бобби в комнате нет, лучше не представлять, что он скажет, если вернётся. Я подошла к окну и взглянула на тёмное вечернее небо. Пасмурная погода никогда не задерживалась здесь надолго и тучи уже рассеялись — теперь над школой взошла полная луна, на которую где-то вдалеке завывал космоволк Лукси. Без всякого телескопа намётанный глаз астронома различал созвездие Кассиопеи, похожее на букву W, написанную на небесном полотне ярчайшими звёздами, сверкающую россыпь Плеяд, и осенний астеризм-треугольник с голубоватой Вегой на вершине. Галактическая школа находилась за сотни миль от ближайшего населённого пункта, неприступная как крепость, наш студенческий городок был городом в миниатюре, со своей инфраструктурой и с единственным отличием — здесь не было никакого фабричного производства и ослепляющих городских огней, и, выйдя на улицу ночью, ты всегда оказывался под чистым, как прозрачное зеркало космоса, небом, усеянным мириадами ясных звёзд. Они манили за собой в космическую даль, неприкосновенные и далёкие, далёкие… Очень скоро я надеялась увидеть светила других миров у своих ног. Из моего окна виднелся только двор между общежитиями, из окна Спевида — кусочек центральной улицы кампуса, и эта картина звёздного неба, нависшего над всей школой сияющим покрывалом, напомнила мне о том, как я далеко от дома. Кажется, я впервые с начала учёбы вспомнила о том, что за стенами Галакси Хай у меня есть другая жизнь, есть другой мир, земной, человеческий. Мне не о чем было жалеть, и скучать было не о чем. Только иногда, перед самым сном, в кровати, перед глазами вставала ссора с мамой — последний наш разговор, но я гнала эти образы прочь. — Можно вопрос? — нарушила я тишину, сгустившуюся в комнате облаком космической пыли. — Конечно! — живо откликнулся Спевид, давно ожидавший, когда я наконец перестану осматриваться. — Если бы твои родители не дали тебе разрешение учиться здесь… Что бы ты сделал? Ответа не последовало. Я обернулась и испугалась от того, какая разительная перемена тут же произошла с моим умиротворённым собеседником. — Ох, Эми… — Спевид запнулся, подбирая слова. Его взгляд тревожно метался по комнате, плечи напряжённо сжались. — Я… — Что? — заволновалась я. Я часто могла ненароком сказать лишнего другим людям. А сказать лишнего инопланетянину было ещё легче. — Это было очень метко… — он улыбнулся, чтобы скрыть смятение, но на этот раз улыбка у него вышла какой-то болезненной. — Дело в том, что на самом деле мои близкие и правда не хотели, чтобы я был защитником. Я стиснула зубы, мысленно ругая себя. Вот уж неудивительно! Могла бы и догадаться! — Извини, я не думала, что у тебя всё так… — забормотала было я. Не думала, как же. Пропустить такую очевидную очевидность, как-то, что мертоцианцы не любят военные профессии. Кажется, к вечеру от умственных перегрузок моё серое вещество начинает давать сбой… Или это всё Спевид и его запредельное добродушие, которое усыпляет бдительность и логику заодно. — Ничего, — Спевид моментально обрёл прежнюю безмятежность и пожал плечами. — У нас на Мертоце считают странными тех, кто выбрал себе работу, связанную с оружием. Это даже… почти неприлично, — он понизил голос до полушёпота. — Но я уговорил своих родителей. Ведь они очень любят меня и хотят, чтобы я был счастлив, — довольно закончил он. Эта новость меня не на шутку заинтересовала. Так его считают странным не только на Земле… Выходит, я снова недооценила его слова. Он действительно осознаёт, что значит казаться странным. Невольно я сравнила его историю со своей и тихо вздохнула от изумления. Да ведь у нас куда больше общего, чем можно подумать! И самая главная общность заключается в том, что там, где мы родились, считается странным и нежелательным стремиться к тому, к чему стремились мы. И, тем не менее, мы достигли своей цели, преодолели все препятствия и прибыли сюда — в Галактическую школу. — Поверить не могу, Спевид, — я даже рассмеялась вслух. — Ты бунтарь в своём мире? — Нет, что ты! — удивлённо отшатнулся от меня мертоцианец, и я поспешно замолчала. — Я просто выбрал дело, за которое больше никто не берётся, — смущённо пояснил он. — И давно ты понял, что… немного отличаешься от тебе подобных? — с искренним любопытством спросила я. Тема приобретала всё более примечательные обороты… — Ещё с детства, — признался Спевид. — Я всегда думал о том, о чём другие не хотели. — И ты ещё говоришь, что не чувствуешь себя чужим, — вставила я. — Совсем нет, — Спевид мило улыбнулся в ответ. — Ведь, о чём бы я не думал, я всё ещё сын моей планеты, и я её люблю. Я опустила взгляд на принт на его футболке. Этот синий круг в незатейливой надписи «I love…» наверняка означал символ его народа. — «Мертоцианцы не сражаются», — вдруг сказал Спевид, заметно помрачнев. — Этот закон знает каждый из нас. Он объединяет нас всех, он говорит о том, что мы всегда выберем путь мира, договоримся, но не возьмёмся за оружие… Но что, если придётся защищаться от злой силы, которой не нужен мир? Я всегда беспокоился об этом, — он бросил на меня быстрый взгляд, в котором промелькнула тревога. — Моя планета беззащитна. Столь разительная перемена в настроении Спевида заставила меня растеряться. Никогда ещё я не видела его таким серьёзным. Похоже, он доверил мне то, что рассказывал далеко не каждому встречному. Самую главную причину своего пребывания здесь: мертоцианцы не просто не имеют средств обороны — они и не хотят их иметь, не хотят связываться с военными делами, и этот общественный строй закоренелых пацифистов нуждается в защите. — И я подумал… Кто может это исправить, если не я? Кто решится на такое? — с надеждой продолжал Спевид. — Может, когда-нибудь у меня будет своя школа космических маршалов на Мертоце? Настоящая… — Без стрельбы фруктовыми косточками из деревянных бластеров? — не выдержав, засмеялась я. — Никаких косточек! — пообещал Спевид. — Это была бы самая лучшая школа в секторе B-8! Я улыбнулась. В каждом классе есть незадачливый ученик, с которым вечно что-то происходит, который всегда встревает в неприятности и всем на смех попадает впросак. В нашем классе таким учеником был Спевид. Но несмотря на всё, этому душевному неудачнику почему-то верилось. Верилось до восхищения. Он был полон такого чистого и искреннего энтузиазма, что не верить было нельзя. — Я думаю, что у тебя есть шанс воплотить свои мечты, — сказала я так ободряюще, как только умела. О численной процентной вероятности этого шанса я умолчала, но он всё-таки был… — О… ты правда так считаешь? — глаза пришельца посветлели от радости, из янтарных став почти жёлтыми, он смущённо опустил взгляд, и я мимолётно поняла, насколько он на самом деле застенчив. — Да. Пожалуй, теперь я знаю, как выглядит самый храбрый мертоцианец, — от непривычно частых улыбок начинало тянуть лицевые мышцы. Мы присели на кровать, развернувшись к окну, и оба оглядели крыши студенческого городка с высоты нашего этажа. — Но если бы твои родители не согласились? — я решила всё-таки добиться ответа во что бы то ни стало, хоть и рисковала затронуть слишком личное. — Ты бы их послушал? — Да, — вздохнул Спевид. — Ведь это семья. С семьёй не ссорятся… А почему ты спросила? Я уж и сама не рада была, что спросила. Ответ принёс мне только очередную порцию самоедства, вины и тоски. Сказала бы я Спевиду, что не всё бывает так просто. Но вряд ли стоило утяжелять такой непринуждённый разговор. — Так, интересно стало. Если я чем-то задела тебя сегодня, извини. — Всё в порядке! — сообщил Спевид. — Тебе пора перестать столько извиняться, а то мне самому уже неловко! — Извини, — по привычке выдала я, и тут же, вздрогнув, прижала ко рту ладонь. Спевид рассмеялся, добродушно и легко, и я немного успокоилась. — А я… а я всю жизнь только одного хотела — оказаться здесь. Галактическая школа воплотит все мои самые заветные мечты, — начала я, словно желая найти себе оправдание. — Как было не пойти за ними? Ведь… Я вдруг почувствовала, что так много хочу рассказать, что это было бы точно слишком, и замолчала на полуслове. — Что? — мигом оживился мой собеседник. — Говори! — Не уверена, что это важно. — Это важно, если ты хочешь это сказать! — Спевид с курьёзным видом поднял вверх указательный палец. — Но я не уверена, что это важно для тебя, — призналась я. — Если я возьму и просто вот так, а ты даже не спрашивал… — Не нужно стесняться, Эми, — заверил меня Спевид. — С другом можно чем хочешь поделиться. Я же поделился. В этом весь смысл! Я помедлила, раздумывая над тем, стоит ли показывать то, что по-настоящему меня волнует, но не выдержала больше и всё же рассказала. О том, как впервые посетила обсерваторию у себя в Пеории и с тех пор заболела космосом навсегда, о том, как любила смотреть на кометы по ночам и вести наблюдения за созвездиями, о том, как только и жила мечтами о межпланетных путешествиях и изучении далёких миров, о том, как каждый новый день напоминал мне, что я не на своём месте и живу какую-то чужую, не мою жизнь. За исключением Бретта, у меня никогда не было того, с кем я могла бы поделиться по-настоящему важными вещами и быть понятой, но до таких разговоров с ним не доходило. Я говорила и говорила, сумбурно, взахлёб, едва сдерживая эмоции, а Спевид терпеливо слушал, устремив на меня по-заботливому тёплый взгляд, и на его синих губах блуждала тонкая полуулыбка. Действительно ли он был так заинтересован, или просто очень вежлив, я не знала. Только больше не было страшно. — Одноклассники с самого первого дня издевались надо мной. За то, что я не такая, как они, за то, что непонятна им, — рассказывала я. О своих родителях, о роботах-воспитателях и о том, что училась я в интернате, я умолчала, боясь окончательно показаться аутсайдером. — Но в том, чтобы быть другой, нет ничего плохого, — удивлённо вставил Спевид. — Да, вот именно! Но только скажи им это! — распалилась я. — Видел бы ты, как они у меня получили на церемонии вручения дипломов! Я специально для этого случая изобрела микроботов-муравьёв, которые скинули на одноклассников шесть вёдер с зубоцапами! Как они верещали, просто восторг! Никто не остался непокусанным! — бросив взгляд на мертоцианца, я замолчала. Спевид в шоке осмысливал услышанное. — Перебор? — насторожилась я. — Немножко… — Спевид стеснённо улыбнулся, но по его виду было ясно, что совсем не немножко. — Не волнуйся. Я уже поняла, что зубоцапами проблему не решить, — поспешила объясниться я. — Это хорошо, — облегчённо вздохнул мертоцианец. Мы продолжили говорить. На время мне показалось, что я даже хотела бы, чтобы мой глухой панцирь равнодушия был вскрыт, чтобы под него заглянули. Годами я убеждала себя в том, что ни в ком не нуждаюсь, а сейчас… что было сейчас? Но я одёрнула себя, призывая собраться. Доверие и откровенность — разве это всё не неоправданный риск, сбивающий с пути? Хватит на сегодня душеизлияний. — Странный вечер сегодня… — от неловкости я ерзала на кровати так, будто она была насыпью острых булыжников. — Я, наверное, за всю свою жизнь никому столько не рассказывала, как тебе. — Я рад узнать о тебе побольше, — радостно отозвался Спевид. — Всё-таки мы в одной команде, а ты ни с кем не разговариваешь, и… вот. — Погоди… — я подозревающе прищурилась. — Ты что, спланировал этот вечер? — Ну… не совсем, — застеснялся Спевид. — Тебе не понравилось в гостях? — Понравилось, — насупилась я и густо покраснела. Входная дверь скрипнула, распахнулась с ноги и за нашими спинами раздались скорые шаги. — Э-эй, да ты не промах, уже девчонку привёл! — смешливо протянул Бобби, входя в комнату. — Только в следующий раз предупреждай меня. От внезапного присутствия Бобби в такой момент и от того, что он, возможно, имел в виду, моё обгоревшее лицо окончательно покрылось багровыми пятнами — я видела это в настенном зеркале. «Какая гадость… Не хочу даже думать об этом!» — пронеслось в голове, а потрепанный серый джемпер, спасавший меня от вечерней прохлады, вдруг стал таким плотным и жарким, что я начала задыхаться. Тем временем Вон Поппен добрался до выключателя и в комнате зажёгся общий свет. Наши взгляды пересеклись. Уголки рта ухмыляющегося Бобби красочно поползли вниз, а бровь нервно дёрнулась. — А, это ты… — фыркнул он и прошёл на свою половину комнаты. — Ты что, засунула голову в реактор хорнета? Меня немного отпустило, но ненадолго. — Ты не узнал Эми? — засмеялся Спевид. — Она же из моей команды! И сегодня мы по-настоящему подружились, — он обернулся ко мне, словно желая подтверждения, но я отмолчалась, не зная, что и сказать. — Прекрасно, — бросил Бобби без тени радости, даже не оборачиваясь. — А знаете, что ещё прекраснее? Со мной рядом два моих друга, один из которых новый — по мертоцианскому обычаю это надо отметить! — Ну начинается… — едва услышала я недовольный вздох Бобби на другой стороне комнаты. — Но-но-но С-спевид, подожди… — забормотала я. Разделить совместное времяпровождение ни я, ни Бобби не хотели. Но народные традиции мертоцианцев были непреклонны. — Мама насыпала мне с собой сушёных листьев гластрума, из них получается очень вкусный чай! — Спевид всё больше входил в праздничный раж. — Устроим чаепитие? — он вскочил на ноги и метнулся к своему шкафу. Я посмотрела на Бобби. Тот скорчил гримасу презрения. Я не осталась в долгу, и, сдвинув брови, показала ему кулак. Бобби взмахнул на меня кистями рук, и этот его жест даже для меня доходчиво донёс посыл «кыш отсюда». — Вот и они! — потрясая мешочком-саше, Спевид вылез из шкафа, не обратив внимание на то, как и я, и Бобби сразу спрятали руки за спину. — Ну уж нет, я терпеть не могу гластрум, — заявил Вон Поппен. — Спасибо, но мне пора. Ты ведь знаешь, я всегда в учёбе по уши, — я поспешно спрыгнула с кровати. — А мне завтра нужно сдать кучу домашней работы и задачу повышенной сложности, будь она неладна, — при мысли о всё ещё нерешённой задаче настроение снова упало и моё лицо невольно приобрело угрюмое выражение. — Доброй ночи! — беспечно откликнулся Спевид. — Доброй ночи, — я суетливо зашагала в коридор, закрывая за собой дверь. — И… Спевид! Пришелец оглянулся через плечо. — На каком языке ты думаешь? — вопрос, возможно, был банальный, но меня весь вечер так и тянуло его задать. Если он и правда с детства знает английский так же, как свой родной язык, всё же любопытно, что ему ближе после перелёта на Землю. — На обоих, — Спевид озорно хихикнул, делая прощальный взмах рукой. В коридор я вышла с чувством полного замешательства и опустошённости. Но, должна признаться, вечер был даже почти приятным. Что-то изменилось. Стало легко. Легко, будто гравитация теперь действовала на меня только вполсилы, будто грудная клетка раньше была стянута холодными металлическими канатами, а теперь освободилась от них. Пожалуй, весь наш разговор стоило оставить за пределами комнаты Спевида. Очень надеюсь, что у него хватит тактичности не пересказывать никому то, чем я с ним поделилась… Ну вот, ещё один повод для волнения. И кто только за язык тянул?