Диминуэндо

— Я не видел их, я не видел их! Я не виноват! — раздался отчаянный крик и тут же потонул в шуме вечернего дождя. Случайный прохожий не мог слышать этот дрожащий голос, молящий о пощаде. Не мог он и увидеть сиреневый туман, заполнивший узкий переулок-тупик, зажатый между двух заброшенных малоэтажек. Фиолетовый дым равномерно стелился по мокрой поверхности каменных плиток и, медленно поднимаясь, обволакивал две застывшие мужские фигуры. Один из них, светловолосый молодой человек, стоял, глядя сверху вниз на парня в серой толстовке, который лежал на земле, поджав ноги, и стонал, упершись головой в кирпичную стену. Он продолжал беспомощно вытягивать вперед руки, закрывая грязными ладонями лицо. В его темных глазах застыл ужас. На его запястье сверкнули золотые часы, когда он обхватил свою голову, будто защищаясь от чего-то невидимого. — Да, я подкупил её адвоката, — проскрипел распластавшийся человек. — И эксперта тоже… Он замолк на несколько секунд, потом резко запрокинул голову и проревел: — Если ты думаешь навалять мне, то это очень плохая идея! Тебе лучше отпустить меня! Проснешься с перерезанным горлом, ублюдок! Да кто же ты такой, чёрт возьми?! Что тебе нужно?! Он вперился взглядом в лицо молодого человека, вокруг которого плыло полупрозрачное сиреневое марево. Тот молчал и лишь только поднял подбородок еще выше. Его серьги в форме клубники качнулись. Туман приближался, растворяя в себе капли дождя.

***

Небольшой зал бара-ресторана был погружен в полумрак, кроме сцены, освещенной рампой. Меланхоличные звуки фортепиано и низкий голос певицы словно убаюкивали, погружая слушателей в атмосферу старого фильма. Джазовая незамысловатая песня про любовь подходила к концу. Паннакотта Фуго взял заключительный аккорд и эмоционально поднял руки над клавишами. Певица растянула последние слова песни, закрыв глаза. Постепенно затихал её голос. Девушка опустила голову, будто кланяясь собравшейся немногочисленной публике, и темно-русые волны упали ей на лицо, закрывая правый глаз. Человек десять, что собрались в «Корабле» в этот будний вечер, поддержали музыкантов апплодисментами. Как только молодые люди сошли со сцены, гости вернулись к еде. — Неплохо вышло, Лаура, — бармен Эннио Минестроне растянул губы в довольной улыбке и поставил перед собой три бокала. Певица, усаживаясь на высокую табуретку, уперлась локтями в мраморную поверхность стойки и уронила голову на руки. Пианист присел рядом, ожидающе глядя на бармена. — Это было дерьмово… Я сегодня выступала отстойно, даже не пытайся меня переубедить, — ответила Лаура и, развернувшись лицом к Фуго, заглянула ему в глаза. Её тонкие темно-вишневые губы скривились в язвительной улыбке. — Ты сбился в одном месте. Паннакотта отвел взгляд, чувствуя еще более сильный прилив крови к щекам, а потом стиснул зубы. Привыкнуть к сцене было не так просто, как казалось, а еще сложнее было привыкнуть к новой жизни без Буччеллати и ребят. С тех пор как он оставил их, прошло уже много дней, и все они казались ему длинным сном. Будто он попал в какой-то странный фильм. Атмосферу кино создавало всё: и сам «Корабль» с претензией на ретро дизайн, и дряхлый рояль с блестящей крышкой, и Лаура Амаретти, будто вышедшая из старого черно-белого фильма. Общение с новыми коллегами вырывало его из плена грустных мыслей. Было одно чувство, которое будто сдавливало грудь Паннакотты, лишая свободного дыхания. Оно теснилось где-то на уровне сердца, а в мыслях возникали эфемерные образы ребят и покинутого друга. За игрой Фуго забывался, отдаваясь со всей душой музыке, тихой, неторопливой, льющейся, как бесконечная река. Он подчас ударял по клавишам с силой, извлекая из старого инструмента громкие звуки, — когда Лаура сбивалась, но чаще — играл тихо, аккуратно и расчетливо перебирая пальцами, уставившись в пожелтевшие ноты. Эннио сдул рыжую челку, падающую ему на лоб, и потянулся за бутылкой вина. — Почему бы вам не поставить кавер на Нирванну? Немного растрясёт обстановочку, — предложил он, ставя перед музыкантами тарелку с бутербродами. — Немного не в стиле заведения, не находишь? — хмыкнула Лаура, делая глоток вина. — Да и Фуго не потянет. Не потянешь ведь, пироженка? Паннакотта сжал зубы и стиснул в руках пустой бокал. Краем глаза он видел, как певица криво улыбнулась, прикрыв серые глаза. Лаура зачем-то дотронулась указательным пальцем до его серьги в виде ягоды клубники и качнула её. Фуго невольно вздрогнул, мысленно проклиная себя за всю свою недолгую жизнь. Руки сами потянулись к бутылке. — Потянет ещё как, даже не сомневаюсь, — сказал добряк Эннио. — Мне нравится Smells Like Teen Spirit. Разучите, будет очень классно. Панна, что думаешь? Тебе нравится эта песня? — Думаю, можно попробовать, — ответил парень. — Так что подумайте… А-ай! — выдохнул бармен, застыв на месте, как вкопанный. Фуго расширил глаза от удивления, а Лаура помрачнела и отвернулась. — Всё нормально, простите, — пробормотал бармен, поставил на стол бутылку и достал штопор. — Просто кости немного болят. Паннакотта непонимающе взглянул на девушку. Лаура нахмурилась и тихонько тронула Фуго за руку, давая понять, что не стоит расспрашивать Эннио. Через несколько минут он уже забыл о боли и живенько болтал, как обычно. Когда их небольшая посиделка закончилась, Лаура уплыла в подвал, где находилось некое подобие гримерки. Минестроне проводил ее взглядом. — Всё же, подумайте над песней. — Ладно, — кивнул Фуго, допивая вино. — Спасибо за угощение. — Не за что. Не обижайся на неё. — Я и не обижался. Оказавшись на улице, Паннакотта наткнулся на Лауру. Та была уже в каком-то бесформенном пальто и в брюках. Она выглядела посерьёзневшей. — У него лейкоз, — сказала Амаретти. — Осталось жить совсем мало. Пока почки не откажут. — Ты откуда знаешь? — спросил Фуго, но его вопрос прозвучал недовольно и презрительно. — Его сестра приходила однажды, — кивнула девушка. —  А тебе не холодно с этими дырками? Ночью дождь обещали… Кстати, у тебя дома есть пианино? — Издеваешься? Может, хватит? — Я просто спросила, — спокойно продолжила Лаура. — Я бы раздобыла ноты. Джазовая версия, это же шикарно. — Ты как флюгер, — усмехнулся Фуго. — В понедельник, — Лаура словно пропустила его фразу мимо ушей, — встретимся в девять утра. Буду ждать у твоего подъезда. Подумаю, где есть пианино. Тем более нам надо порепетировать и другие песни. Договорились? — Ладно, пока, — ответил Фуго. — Пока, пироженка! — засмеялась девушка и зашагала в другую сторону, нахлобучив капюшон. Её тонкая фигура скрылась в темноте. Фуго поежился от холодного ветра и поспешил домой. Остаток ночи он провел, пялясь в потолок.