Королева отверженных

      Лунный свет освещал комнату Азхар и ее саму, падая на ее плечи словно расшитая каменьями шаль; редгардка сидела на своей кровати и думала.       Как именно она собирается претворять свое желание в жизнь?       У нее теперь пять миллионов золотых на счету. Чуть поменьше теперь, конечно, но все же. Что делать с этими деньгами? Как быть? Ведь она… Она не умеет ими пользоваться. Она не знает, куда их деть. В целом, она теперь свободна. Она может просто уйти из поместья, уехать в другой город или вообще в другую страну и жить себе припеваючи.       Но она должна отомстить. За себя. За мать.       Как?!       Ей определенно нужна помощь Винсента и Марселана. Возможно, Дж’Хара тоже сможет что-то придумать, зря она ее выкупила, что ли? Хм, а двадцать тысяч золотых — это много? А пять миллионов?       Она схватилась за голову. Проклятье! Она даже в лавке ничего никогда себе сама не покупала. Откуда ей знать, сколько она отдала за каджитку? Это много или задаром? Ей надо чаще выходить из поместья. Просто выходить. Смотреть на мир. Как она собирается в нем жить, если она ничего о нем не знает?       Она вздохнула и откинулась назад, упав на подушки. Какой смысл думать об этом сейчас? Сейчас ночь. Надо спать. С другой стороны — только ночь ей и принадлежит. Ее день расписан отцом практически поминутно.       Надо перезнакомиться со всеми важными людьми в порту. Жанду, Винсента и Марселана она уже знает. Дж’Хару, фактически, тоже. Кого еще надо знать, чтобы полноценно работать? Чтобы хорошенько протоптаться по роду ат-Павиа, а после — и по отцу?       Или лучше… Наоборот?       Она повернулась на бок. Отец разбогател на торговле шелками, и занимается этим до сих пор. Раз поместье до сих пор стоит, значит, дела у него идут хорошо, а значит, стоит влезть в его бумаги и посмотреть, как именно оно все работает.       Что если отец… чисто случайно… оставит свое дело и поместье… ей? Точно так же, как чисто случайно умерла ее мать.       Винсент говорил, что раздобыл все печати и образцы подписей важных людей банка. Это значит, что они могут состряпать липовую бумагу, по которой Гасан подарит все свое имущество дочери. Надо только найти образец его подписи и его кольцо.       Она попыталась вспомнить, как часто отец надевает на себя кольцо, но не смогла. Он запер ее на несколько месяцев в ее комнате и даже не заходил к ней почти все это время, максимум на что она могла рассчитывать — это на упрек, если она отклонялась от расписания. Азхар не имела ни малейшего понятия, есть ли такое расписание у самого Гасана.       Впрочем… Ведь у него тоже есть личный слуга, так? Личный секретарь. Должен быть, если этот слуга есть у нее. Быть может, стоит его прижать?       Она прикусила губу. Она никогда не интересовалась делами отца. Она даже не знает, кто прислуживает ему. В поместье так много людей, и большую часть из них Азхар не узнала бы, если бы прошла мимо на улице. Но… Есть же Джамила. Джамила работает здесь дольше всех, уж она-то точно должна знать, кто прислуживает отцу.       Азхар улыбнулась. Значит, надо прикопаться к старухе, чтобы она рассказала про слугу отца, потом поговорить с этим самым слугой, чтобы тот выдал ей расписание. А если не захочет? Что тогда?       Наверное, об этом надо думать, если он действительно не захочет говорить об этом по доброй воле. Или нужно думать обо всем заранее? Проклятье. Как быть-то?       Что обычно используют Винсент и Марселан, если кто-то не хочет чего-то говорить? Деньги? Вряд ли, они же воры, они их крадут, а не раздают. Давят морально? Возможно, но как именно? Чтобы надавить на человека так, что он расколется, надо точно знать, с кем ты разговариваешь. Что ему дорого? Чего боится? Да, это логично, но как это узнать?       В случае с личным слугой отца это понятно — Джамила. А если речь идет не о поместье? Значит, Винсент и Марселан должны знать кого-то, кто знает кого-то. Азхар задумалась. Надо узнать об этом поподробнее.       Пока что план такой — посоветоваться с Марселаном, разузнать про слугу отца и переписать все его имущество на себя, после чего выставить Гасана из дома ни с чем. Пусть идет куда хочет, не пропадет.       А еще… Он же посылал деньги королю. Вернее, советникам… Это взятка. Если король об этом узнает, то и самому Гасану, и тем, кто принимал его золото, будет несладко. Как минимум, все закончится тюрьмой, а максимум — виселицей.       Может… Просто взять переписку отца, бумаги из банка, подтверждающие переводы, и прийти с этим лично к королю? Добраться до него будет непросто, но не невозможно. В конце концов, еще несколько недель назад Азхар думала, что она с потрохами принадлежит отцу, что у нее ничего нет, а поместье навсегда останется ее тюрьмой.       Так, новый план — посоветоваться с Марселаном, выкрасть подлинные бумаги отца, отправить Винсента в банк, чтобы он раздобыл бумаги о переводах, и вместе думать, как добраться до короля.       Скорее всего Гасана обвинят в измене. Тогда она будет добиваться лишения его имущества, но если не получится честным способом… Есть пара замечательных бретонцев. Которым надо заплатить. В кои-то веки.       Надо в очередной раз сделать вылазку в город, в банк, взять денег и хорошенько их обоих отблагодарить.       С этими мыслями Азхар и уснула.       Когда настало утро, и поместье проснулось, Марселан зашел в ее покои разбудить свою госпожу, и та подскочила от одного его прикосновения. Бретонец слегка удивленно одернул руку.  — Что с тобой?  — А! Ты! М-марселан! Я…  — Подожди… — он скользнул к входной двери и прикрыл ее поплотнее. — Слушай, мне нельзя задерживаться сейчас у тебя в комнате. Дождись завтрака.  — Х-хорошо.       Марселан ушел, и Азхар осталась одна. Кое-как она вспомнила, что надо умыться, причесаться и переодеться; лениво пригладив длинные черные волосы, она села на кровать и стала ждать.       Какой смысл переодеваться, если она все равно не выходит никуда?       Прошел час, отведенный ей на утренний туалет, и Марселан явился с завтраком. Он поставил поднос на стол, после чего снова плотно закрыл дверь и уже обратился к Азхар:  — Так чего ты хотела?  — Я хочу лишить отца всего имущества и нажаловаться на него королю. Он давал взятки советникам.  — Да, все зависит от настроения Джафира’джада, — бретонец задумчиво почесал подбородок. — Если король встанет с той ноги, Гасан обойдется тюрьмой, а советники… Тоже тюрьмой. Если нет, то им не повезет немного больше.  — Мне нужен твой совет, как это сделать.  — Да чтоб я знал. Король принимает посетителей, это точно. Но, собственно, зачем тебе король? Мы можем просто пойти в стражу. Выкрасть переписки…  — …сделать поддельную выписку из банка.  — Вот прямо-таки поддельную? — Марселан смутился. — Я уже говорил, в банковском деле не силен, и в законах понимаю еще меньше. Разве ты не можешь узнать это сама? Ты же его дочь.  — Боюсь, что нет.  — Даже если и так, то гребаный данмер в любом случае заинтересуется переписочкой, где какой-то левый хрен пытается пристроить свою дочь замуж за младшего сына короля, да еще и советникам пишет, мол, пришли ли денежки? После такого он точно начнет искать, кому и зачем посылались деньги. Надо только обшарить кабинет Гасана, потому что на его полке в библиотеке таких бумаг не было, Винсент там уже все перевернул.  — Прям все?  — Ну… Ладно, я наврал, не все. К тому же, мы не проверяли панель внизу шкафа. Я хотел сам туда заглянуть, но кто ж знал, что я теперь работаю почти без выходных.  — Тебе хоть нормально за это платят?  — Ну, скажем так, если разделить жалование Винсента как контрабандиста на несколько месяцев, скажем, на четыре, то он будет богаче меня.  — А почему на четыре?  — Обычно столько длится отпуск одного моряка. Бывает еще три месяца, два, а бывает шесть. Тут не угадаешь. Особенно, когда ты возишь контрабанду.  — Ясно…  — В общем, нам с Винсентом надо обшарить поместье, выкрасть письма, если, конечно, твоему отцу не хватило ума их уничтожить, и потом со всем этим ты пойдешь в стражу, к Лланелу, чтоб его, Гилво со всеми этими бумажками.  — Хорошо. Тогда мне опять нужна будет Сенинда.  — Не переживай, приведем.  — А еще мне все равно нужно будет в банк.  — Зачем?  — Я хочу снять денег. На свои личные нужды.  — А, ладно. Сходишь, не переживай. А теперь будь добра, поешь.  — А, точно.       Она отломала кусок от лепешки и сделала щедрый глоток чая. Марселан стоял у входа, прислонившись к стене, скрестив руки на груди и глядя в пол. Азхар посмотрела на него краем глаза.  — О чем думаешь?  — О забавности всего происходящего. Воистину, у судьбы отличное чувство юмора.       Она улыбнулась.  — Это точно.  — Последние недельки выдались трудными, — он вздохнул. — Да чего греха таить, до того как Жанду… Кхм… Решила вступиться за тебя, жить было гораздо проще. Мы точно знали кто мы, чего хотим и зачем мы это хотим. Мы, правда, в основном хотели денег и повеселиться, но это, по крайней мере, было понятно.  — А сейчас? Разве в вашей жизни что-то изменилось?       Он фыркнул, закатив глаза.  — А сейчас я честно (почти) работаю слугой, попутно помогая своей госпоже вырваться из дурацкой клетки… И, видимо, разоблачаю заговоры вокруг короля. Ох, повесят меня рядом с заговорщиками как вора, как пить дать, повесят!  — За что?  — За то, что вор. Если в Даггерфолле узнают, что я прибыл сюда, стража Хай Рока будет просить Хаммерфелл меня выдать. Тут уж все зависит от короля и капитана королевской стражи, да-да, от данмера, у которого ты умыкнула Дж’Хару: будут они меня искать, не будут… Если я засвечусь — а я засвечусь, если украду письма и прочие бумажки твоего отца — моя судьба будет, скажем так, подвешена. Не на волоске, но на шелковой ниточке.  — Тогда… Почему ты здесь? Тебе надо бежать!       Он улыбнулся.  — Куда? В Скайрим? Звучит как отличный план. Там даже вроде соответствующая гильдия есть, но Скайрим далеко, до него через пустыни Алик’ра быстро не добраться. В Сиродил, все еще собирающий остатки самоуважения после Великой Войны и лениво бодающийся с Талмором? Возможно, неразбериха, которая там до сих пор царит, будет мне на руку, но если там будет очередная война, мне конец. Валенвуд? Это ж как меня надо прижать, чтобы я по доброй воле слинял в Валенвуд?       Он лениво потянулся.  — И не забывай, что все это очень далеко. До ближайшей страны, Скайрима, через пустыню на верблюдах недели две пути. Это только до границы. До ближайшего города — понятия не имею.       Азхар смотрела на него, и в глазах ее застыла печаль. Марселан заметил это и улыбнулся.  — Ой, а чего это мы грустим? Не переживай. Я справлюсь. Марселана Ладро так просто не прижать! — хихикнул он. — Эй, улыбнись. Это была минутка печальных размышлений. Она закончилась.  — Я не хочу, чтобы тебя повесили.  — Чтобы меня повесили, меня надо поймать, а поймать меня среднему стражнику не так-то просто, — улыбнулся он. — К тому же, по всем документам в Даггерфолле «Благословение Кенарти» — это наш корабль, если что — отчалил на Саммерсет, груженый бретонским дубом, а на деле мы в Хаммерфелле, и единственный бретонский дуб, который был на палубе — это я.       Она засмеялась.  — Так что искать меня будут долго, особенно зная альтмеров. Стража Даггерфолла будет месяцами с ними бодаться просто чтобы написать прошение определенным образом, читаемым почерком, с указанием всех титулов капитана стражи, начиная его фамилией и заканчивая фактом его умения плавать по-собачьи. Серьезно, я как-то видел бумаги эльфов. Они записывают вообще все.  — Возможно, нам стоило бы этому у них поучиться, — улыбнулась Азхар.  — Ой, не! На это вся жизнь уйдет. Это эльф может сидеть и дотошно расписывать, что он там привез, они живут лет по двести, а то и больше, а мы? Мы — люди. У нас сто лет прожить — это что-то за гранью возможного. Так что пусть занимаются бумажками, а мы пойдем искать приключения себе на известное место. Да, госпожа?       Марселан задорно подмигнул ей, и она улыбнулась.  — Ты ешь давай, мне поднос надо забрать.  — Да ем я!       Она затолкала в себя завтрак и вернула посуду бретонцу, тот шутливо поклонился и ушел, оставив Азхар в смешанных чувствах.       К чему был этот монолог про повешение? Неужели он и правда может оказаться на виселице?.. Редгардка села на кровати и обняла колени. Она бы не хотела, чтобы он пострадал. Надо сделать все как можно быстрее. Тогда у нее будет возможность спрятать его. Никто не будет искать преступника в благородном поместье, под крылом влиятельной госпожи.       Ночью Марселан, разодетый в грязно-серый, мешковатый костюм вора, не спал. Он ждал своего друга, и тот пришел, вернее, влез в окно, игнорируя возможность пройти через кухню.  — Какие новости? — бросил Винсент.  — Нам надо обшарить поместье на предмет писем Гасана к советникам. Что-нибудь такое, где точно говорилось, сколько, кому и зачем он дал. Ну и давление на короля — это тоже дело для стражи. По крайней мере, она обязана будет провести поучительную беседу.  — Вот это уже интересно, — хмыкнул бретонец. — Смотрю, ты уже готов.  — Именно. Я перерою его стол и шкаф в библиотеке, а ты пошарь в его комнате.  — Хорошо.       И они разошлись, и в кои-то веки Марселан чувствовал себя в своей тарелке. Работа в поместье с его дурацкими правилами ему приелась, и привычное воровское дело приятно будоражило разум.       Бретонец, как и было оговорено, юркнул в библиотеку, а его друг пошел в другую сторону, дальше по коридору. Ключа у него не было, поэтому он легко вскрыл дверь отмычками и зашел в покои Гасана, плотно прикрыв за собой дверь.       Редгард спал. Винсент осторожно ступал по комнате, радуясь, что пол ее застлан коврами, и они скрадывали его шаги. Он легко обошел всю комнату, и среди бесконечных платяных шкафов, тумбочек, шкафов с книгами нашел закуток с письменным столом. Винсент бесшумно скользнул к нему.       По деревянной столешнице Гасан небрежно разбросал бумаги, часть из которых была смята и сброшена на пол. Бретонец с интересом подобрал их, аккуратно развернул и шепнул молитву Ноктюрнал, и та, точно верная компаньонка, направила луч лунного света на листок.       В смятом письме некий советник, Шамаран ра-Калагар, писал, что король не хочет ввозить багрянницу в Хаммерфелл, пусть и с огромными пошлинами.       «На кой тебе багрянница, даэдра тебя дери, ты что, врач?» — подумал про себя Винсент, но бумагу сложил в сумку. С помощью луча, направленного Ноктюрнал, он бегло прочитал все письма, что были на столе, отобрал самые сочные и принялся искать ключ, чтобы запереть дверь.       Он нашел его в шкатулке рядом с постелью самого Гасана, и наконец, хотя бы при лунном свете, он смог разглядеть человека, о котором так много слышал. Купец, торговец тканями — простите, шелками! — серьезный человек с серьезными планами… Гасан ди-Дарри.       Выглядит, как самый обычный седеющий редгард.       Не отвлекаясь на спящего (он все равно не блистал красотой), Винсент взял ключ и, заперев дверь в покои Гасана изнутри, вернул его на место, а сам вылез в окно, которое как раз было открыто.       Кажется, привычка Азхар оставлять окна нараспашку наследственная.       Бретонец спрыгнул на землю и вдоль стены прокрался к комнате Марселана, после чего легко вскарабкался на второй этаж и влез внутрь. Его уже ждали.  — Ну что? — тихо спросил его друг, снимая с лица воровскую маску.  — Нашел. — Винсент показал пачку писем. — Я отобрал самые интересные. В общем, дела у Гасана в общении с советниками идут неважно. Он пытался наладить ввоз багрянницы, но у него не вышло.  — Багрянницы? На кой она ему? Неужели его заботит здоровье граждан? — криво усмехнулся Марселан.  — Я не знаю. Но, в общем, самое главное — я нашел письмо, где некий Ашеран ат-Павиа пишет, что знает про схему Гасана и советников, которым он платил. Цитата: «Это, конечно, очень интересно — перечислять золото на имя короля, с которого советники могут брать достаточно крупные суммы в случае необходимости. Хитро! Вот только если вас поймают — а вас поймают, если хоть еще одна такая сумма будет от тебя отправлена — советников повесят. А ты будешь висеть рядом».  — Ашеран ат-Павиа. Это какой-то родственник Азхар. — Марселан почесал затылок.  — Я понял. В общем, я думаю, именно это письмо ей и стоит показать страже. А что у тебя?  — У меня? В основном, длинные свитки с записями, где и сколько он чего купил.  — Что-нибудь интересное?  — Ну, разве что обещание доставить портным короля «шелка столь алые, что закатное солнце меркнет по сравнению с ними».  — Представляю, как тошно это было читать Джафира’джаду, — Винсент усмехнулся.  — Подожди. Алые шелка… Его повернутость на багряннице…  — Он что, хочет лекарственное растение в качестве красителя использовать?       Они переглянулись и усмехнулись.  — Придурок, — бросил Винсент.  — Об этом лучше поговорить с Дж’Харой, она у нас по части денег. — Марселан сложил все украденные бумаги и вручил их своему другу. — Держи. Отнеси Жанду и скажи ей, чтобы завтра ночью та девка — как ее, Сенинда? — приходила сюда.  — Мы так без денег останемся, — буркнул бретонец.  — Ну, не мы, а Жанду, но какая ей разница? Она не спит, не ест, на кой ей деньги?  — Логично. — Винсент кивнул, сложил бумаги и вылез в окно, а Марселан снял свою рабочую одежду и лег, наконец-то, спать.