Swan Dive

      Дул легкий прохладный ветер. Он ласкал лицо ребенка с зелёными волосами, стоявшего на краю крыши. Он попытался вытереть слезы, которые беззвучно текли по его щекам. Впервые за много лет это были слезы не грусти. А облегчения.       — Наконец-то… — он улыбнулся про себя. — Наконец-то я знаю, что делать… Спасибо, Каччан, — хоть слова его друга в тот день были полны гнева, он не мог найти в себе силы, чтобы злиться на него. В конце концов, это было его собственное решение. Его собственная слабость привела его сюда.       Он встретил своего героя, Всемогущего. Он поделился с ним своим секретом слабости. Его похвалили за храбрость, но тут же осадили. Ему было гораздо больнее, чем он был готов признать, услышать подобные слова от своего кумира.       «Я не могу просто сказать: «Ты можешь стать героем даже без причуды.»»       — Даже ты, Всемогущий? Я должен был догадаться, — он улыбнулся. — Теперь я понимаю… Я никогда не стану героем, — слова застряли у него в горле. Он чувствовал онемение… пустоту… но голова была ясной, даже почти не болела. Его разум был спокоен, хотя должен бы быть охвачен вихрем эмоций. — И если я не могу помочь людям… тогда у меня нет причин жить. Прости, мама… мне так жаль, — он прошептал слова, которые когда-то она говорила ему.       Его обувь была снята и аккуратно положена рядом с рюкзаком, короткая причудливая записка для матери была спрятана в маленьком кармашке.       Он глубоко вздохнул и на мгновение закрыл глаза, чувствуя окружающий его ветер. Он знал, что героев поблизости не будет. Не с той суматохой на другом конце города. Столб дыма наверняка привлечет всех активных героев к себе. Никто его не «спасет». Он не хотел, чтобы кто-то это делал.       Он открыл глаза и безмятежно улыбнулся городу.       — Жизнь продолжит идти своим чередом. Смерть беспричудного ребенка ни на кого не повлияет.       Ему послышалось, что кто-то есть позади него, но он не потрудился оглянуться и посмотреть, раз этот кто-то до сих пор не заговорил, то либо это его воображение играется с ним, либо этому кому-то было все равно. Кроме того… кто остановит его, когда он только что вслух признался, что он беспричудный?       Он отпустил перила и наклонился вперед.       Часть его ожидала страха. Сожаления. Сомнения. Чувства вины… но это не то, что он почувствовал.       Облегчение. Умиротворение. Спокойствие.       Он не кричал. Он улыбался.       И вот Мидория Изуку пал. ***       Он не был на дежурстве. Айзава Шота был на побегушках у своего мужа, Ямады Хизаши. Почему тот подумал, что именно сегодня ему нужно выйти на солнечный свет, он не понимал. Но, как всегда, удача не позволяла ему просто спокойно провести выходной.       Все началось со взрыва вдалеке. На мгновение он подумал о том, чтобы побежать и посмотреть, что там за шум, но остановил себя. Я герой подполья не просто так, напомнил он себе. Кроме того… если героям понадобится помощь, они пошлют сигнал SOS.       Он обхватил рукой телефон в кармане на случай, если они все-таки пошлют сигнал, но на самом деле он этого не ждал. Учитывая тот ущерб, что причинил взрыв, у Шоты не было никаких сомнений, что каждый герой района будет там. Герою подполья нет нужды вмешиваться.       У него не было никаких причин там находиться. Особенно, когда Всемогущий, похоже, был в городе. Почему Незу решил нанять героя №1, не понимаю. Не поймите неправильно, он великий герой, но это не означает, что он в состоянии учить детей. По крайней мере, еще пару лет. Он покачал головой, щурясь от солнечного света. Так и знал, что стоило взять очки.       Он уже собирался сообщить Хизаши, что возвращается домой, когда что-то привлекло его внимание. Любой другой человек ничего бы и не заметил. Но он годами приучал себя видеть в темноте едва различимые силуэты. По сравнению с этим, разглядеть чей-то силуэт на крыше высокого здания средь бела дня было не так уж и трудно.       Разум твердил просто пройти мимо. Возможно, кто-то просто решил полюбоваться видом или получше рассмотреть столб дыма на другом конце города. Но чутье подсказывало совсем другое. И каждый профи знал, что чутью нужно доверять больше, чем разуму. А чутье Шоты никогда его не подводило.       Поэтому он без колебаний взобрался на стену соседнего здания, а после на крышу. Он использовал свою ленту (слава богу, он был параноиком и повсюду брал ее), чтобы добраться до крыши здания, на которой находился человек. Он не заметил его присутствия, и это было хорошо.       Увиденное заставило кровь застыть в жилах. Ребенок. Он стоял не с той стороны перил и опасно близко к краю. Шота знал эту позу. Даже слишком хорошо. Парень собирался прыгнуть.       — Жизнь продолжит идти своим чередом. Смерть беспричудного ребенка ни на кого не повлияет, — он услышал, как тот пробормотал что-то слишком спокойным и отстраненным голосом, что очень не понравилось Шоте.       Он уже собирался крикнуть, рука тянулась к малышу, а слова вертелись на кончике языка, но внезапный комок страха и нерешительности застрял у него в горле. Неужели Хизаши чувствовал то же самое? И в этот миг его нерешительности малыш отпустил перила и полетел вниз. Сердце про-героя упало вместе с ребенком, и прежде, чем он успел подумать, он обнаружил, что бежит вперед.       Он с привычной легкостью перемахнул через перила и на максимум отпустил ленту. Его сердце пропустило удар, он испугался, что опоздал. В голове уже появилась картинка, как ребенок превратился в мокрое красное пятно на тротуаре. Айзава вцепился в перила так, что костяшки пальцев побелели. Стук сердца отдавался в ушах.       Когда он почувствовал вес на другом конце ленты, то чуть не закричал от облегчения. Он поймал мальчишку. Шота не хотел знать, сколько седых волос у него появилось за эти несколько секунд. Хотя ему было все равно. Все что для него имело значение — безопасность ребенка.       С помощью мощного рывка он поднял ребенка и перекинул обоих за перила. Малыш был без сознания, а Шота почувствовал мелкую дрожь в теле.       Не часто профессионал оказывался в подобной ситуации. Они были обучены узнавать признаки суицидальных мыслей и поведения, чтобы не допускать подобного, поэтому большинству героев никогда не приходилось кого-то останавливать посреди попытки, обычно этим занималась полиция.       Самому Шоте повезло, что он никогда раньше не видел, чтобы кто-то пытался совершить суицид. (Он решительно выбросил из головы воспоминания о своей попытке). Ребенок застонал и растерянно заморгал. Он перевел взгляд на Айзаву, который крепко обмотал мальчика лентой, отчасти для того, чтобы тот не убежал, отчасти, чтобы амортизировать удар с крышей.       — С-сотриголова? — крикнул он испуганно. Обычно люди его не узнавали. Одна из привилегий подобного героя. Даже многие полицейские его не узнавали, что не могло не раздражать, особенно когда приходилось несколько раз за смену доставать лицензию героя. (Да, я и правда про-герой. Нет, я не какой-то бездомный, тратящий ваше время впустую. Да, я знаю, что вы должны связаться с начальством. Просто позвоните детективу Цукаучи, и давайте покончим с этим. У меня есть дела поважнее.)       Но сейчас Шота проигнорировал эту маленькую деталь. Сейчас были вещи поважнее, чем то, что его узнали.       — Ага. Как ты чувствуешь себя, малыш? — Айзава внутренне сморщился. Возможно, это был не самый лучший вопрос, но он уже был задан.       Мальчик сухо рассмеялся.       — Фигурально. Думал, все герои будут в суматохе на другом конце города… даже умереть правильно не могу.       — Почему ты хочешь умереть? — он знал, что это бестактный вопрос. Но он так же знал, что парень, вероятно, тоже не хотел, чтобы герой ходил вокруг да около.       — Почему вы спасли меня? — возразил он.       — Я не мог позволить ребенку умереть.       — Вы даже не знаете меня, — он сделал паузу прежде, чем продолжить более спокойным тоном. — У меня нет причин жить.       — Но ведь тебя ждет кто-то? Друзья? Семья?       — Мама единственный человек, которому до меня есть дело, но нельзя жить только для одного человека. Никому нет дела до беспричудного ребенка. У меня нет будущего в этом мире. Мои мечты… — он остановился, закрывая глаза рукой. Малыш даже не потрудился сесть, слезы текли по его щекам.       — Мечты? — Шота легонько толкнул его плечом, выдергивая из раздумий.       — Они бессмысленны. Даже про-герой сказал это… это уже несбыточная мечта, — мужчина был сильно обеспокоен горькой улыбкой, которая появилась на лице мальчика. Он был уверен, что она ему не подходит, хоть и не знал этого парня.       — Про? Ты поверишь слову одного героя, как слову нас всех? Это нелогично, — он был несколько обижен.       Парень усмехнулся.       — Разве? Не вижу смысла не верить герою номер один, который говорит, что беспричудному невозможно стать героем.       — Это твоя мечта? Стать героем? — Шота мягко улыбнулся, хотя ребенок этого не видел. Внутренне он проклинал Всемогущего. Как он мог быть таким тугим?! Таким узкомыслящим? Сам Шота сражался без причуды (хотя он никогда не думал об этом подобным образом), но при этом был про. Большая часть его уважения к Всемогущему исчезла в этот момент. Он разрушил мечты ребенка и оставил его умирать одного на крыше.       — Я знаю, что вы собираетесь делать. Посмеяться. Сказать мне, что это невозможно, — его рука сжалась в кулак, — но это все, чего я когда-либо хотел… Я просто хочу помогать людям… спасать их, давать им ощущение безопасности… Это не моя вина… что я родился таким бесполезным. Я не просил об этом, — слабый запах железа достиг носа Шоты, и он взглянул на сжатый кулак, чтобы заметить маленькие красные капельки.       — Никто не рождается бесполезным, — Айзава говорил твердо, так что ребенок убрал руку от лица, чтобы недоверчиво посмотреть на героя. — Точно так же, как никто не рождается в равных условиях, никто не рождается бесполезным. Все рождаются на разных стартовых рубежах. Некоторым приходится работать больше, чем другим, — его глаза встретились с поразительно зелеными глазами. — Если ты много работаешь и заставляешь себя… — а что он собственно собирался сказать? Он не был силен в словах или утешении, это было работой Хизаши, а не его, и все же… он не мог просто молчать. Айзава глубоко вздохнул.       — Три вещи делают из тебя героя: Сердце, Решимость и Находчивость. Не Причуда. Не деньги или связи, или что там еще обычно приплетают. Если ты действительно хочешь этого… если ты пересекаешь свои пределы… тогда да. Даже без причуды ты можешь стать героем.       Ребенок ошеломленно уставился на него, словно только что нарушился пространственно-временной континуум. На мгновение Шота забеспокоился, что парень не поверит в искренность его слов. Но вдруг в глазах мальчика вспыхнуло яркое пламя, и его зеленые глаза засияли, как огромные виридиановые алмазы. Слезы все еще текли по его щекам, когда он наконец сел и подтянул колени к груди.       Поддавшись моменту сочувствия, Шота обнял парня за плечи. Тот наклонился к герою, вцепившись в его рубашку, как в спасательный круг, и зарыдал вслух. Каждый всхлип отдавался эхом в сердце про-героя. Он мог общаться с ребенком. Действительно мог. В детстве над ним издевались за его способность лишать людей «божьих даров». Он знал, какими жестокими могут быть люди по отношению к тем, кто выходит за рамки нормы. Но он знал, что у беспричудного ребенка дела обстоят хуже, чем у него.       Не беспокоя ребенка, он послал короткое сообщение Хизаши, сказав тому не волноваться, потому что он опоздает, ( а затем послал еще одно сообщение о том, что не столкнулся ни с какими злодеями или чем-то еще). Он мысленно поморщился, увидев два пропущенных звонка и около дюжины сообщений от обеспокоенного мужа, но надеялся, что смог успокоить его.       Примерно через час ребенок успокоился.       — Я… мне очень жаль…       — Тебе не за что извиняться.       — В-вы профессионал, а я отнял у вас столько времени! — парень яростно замотал головой, и Шота вздохнул.       — Да. Я профессионал. Но знаешь ли ты, почему я профессионал? — ребенок растерянно заморгал.       — Потому что вы помогаете людям?       Если бы только мир был настолько прямолинеен. Ты слишком невинный.       — Именно. Помогаю людям. Вроде тебя. Как тебя зовут, малыш?       — Ми-мидория Изуку, — он покраснел, смущенный тем, что забыл представиться. Логично. Ты ведь был в середине нервного срыва, и не в том состоянии, чтобы представляться. — Я только перешел во второй класс средней школы, — он еще так молод…       — Мне нужно знать… ты в безопасности дома? — Шота знал статистику. Он знал, что над детьми без причуд обычно издеваются дома, если не бросают в сиротские приюты или на улице.       — Д-да! Моя мама очень добрая. Она изо всех сил старается сделать меня счастливым… — Шота расслабился от его ответа. — Сотриголова… вы действительно думаете, что… я мог бы стать героем? — он нерешительно посмотрел ему в глаза, и Айзава подавил желание вздохнуть.       — Я ведь уже сказал. Мидория, ты можешь стать героем. Все, что для этого нужно — упорный труд и самоотверженность. Это опасно, но ты сам выбираешь свой жизненный путь. Возможно, ты не сможешь стать героем, который будет в центре внимания, но все же, — Шота сел, прислонившись спиной к стене и некоторое время смотрел на облака.        Суматоха на другом конце города улеглась, и он был уверен, что все уже было в порядке.       — Мне тоже говорили, что я не смогу стать героем, — он не знал, зачем говорит это Мидории. Он, конечно, сочувствовал парню, но Шота был не из тех, кто открыто рассказывает что-то личное.       — П-правда? — ярко-злёные глаза шокировано моргнули.       — У каждого профессионала есть своя история. Ты спросил меня, почему я спас тебя? — он позволил небольшой улыбке скользнуть по лицу. — Однажды я почти сделал то же, что и ты. Но… совершенно незнакомый человек попросил меня не делать этого. Сказал, что если я смогу жить дальше, чтобы спасти хотя бы одного человека… даже если этим человеком буду я сам… этого будет достаточно, — он посмотрел на мальчика и увидел, что тот смотрит на него с благоговением. Тот самый звездный взгляд, которым большинство смотрит на других героев. Ему стало не по себе, но будь он проклят, если покажет это.       — Так вот почему вы герой подполья? Вы можете помогать людям там, где это нужно, когда главные герои не на дежурстве?       — СМИ наплевать на подонков, которые рыщут по улицам в два часа ночи, — Шота нахмурился, — но они ранят больше людей, чем злодеи, которые беснуются днем. Я стал героем, чтобы помогать людям, а не потому, что хочу восхищения и признания.       Они надолго замолчали. Мидория погрузился в долгую задумчивую тишину, пока Шота отдыхал в последних лучах солнца.       В другом мире, это бы был тот самый момент, когда Всемогущий извинился за свои слова и сказал Мидории, что он может стать героем. Что он достоин унаследовать его причуду, и что он будет воспитывать его как своего преемника. Это бы ознаменовало начало новой великой главы в жизни Мидории, с причудами и морем друзей и сторонников. Жизнь в золотом свете звездных героев и ярких причуд.       Но в этом мире… в этой реальности… мальчик нашел в себе силы взглянуть на героя, который спас его.       — Сотриголова.       Шота посмотрел на ребенка, чьи глаза светились яростной решимостью. Ему стало любопытно.       Мидория склонился, касаясь лбом земли.       — Пожалуйста, научите меня быть героем подполья!       Шота в шоке уставился на него. Обычно бы он сказал нет. Он был и учителем, и героем, и мужем, и имел несколько других обязанностей (и кошек). Но… он обнаружил, что необычайно привязался к зеленоглазому зеленоволосому ребенку. Он не видел в мальчике ничего по-настоящему впечатляющего. Ничего стоящего. Но в нем было что-то особенное. Что-то, что взволновало Шоту как учителя. Наставника. И все же… неужели он действительно думает об этом? Конечно, ответ должен быть отрицательным! Но почему это должно быть «нет»?       В этом году он исключил большую часть своего класса, и те, кто остался, были на удивление способными (включая этого ребенка, Мирио). У него было много свободного времени. И пока этот ребенок был еще в средней школе, его скрытый потенциал, казалось, взывал к мужчине. Беспричудный ребенок, стремящийся стать героем подполья…       Мальчик нервничал. Шота практически чувствовал запах смущения, стыда и разочарования, исходящий от мальчика. Похоже, он немного затянул. Парнишка успел решить, что ему отказали.       — Вставай, — сказал он, поднимаясь на ноги и отряхивая колени. Малыш тяжело вздохнул и встал. — Ты будешь встречаться со мной по этому адресу каждый день после школы. Мы начинаем завтра, — он записал адрес заброшенного склада, который Шота использовал для тренировок, когда не был в университетском городке. Мидория уставился на него, разинув рот.       — В-вы имеете в виду?!       — Не заставляй меня сожалеть об этом решении. Так уж вышло, что в этом году у меня появилось немного свободного времени. Если ты не будешь поспевать, или я почувствую, что ты расслабился, то я без колебаний прекращу наши тренировки.       Мидория энергично поклонился, улыбаясь такой ослепительной улыбкой, что Шота пожалел, что не взял с собой солнечные очки в этот дурацкий день.       — А теперь давай отвезем тебя домой. Твоя мать, должно быть, волнуется, и мне все еще нужно ее разрешение на это, — Шота вздохнул, потерев переносицу. Хизаши и Немури не дадут мне спокойно пережить это.       Но, наблюдая, как парень схватил рюкзак и надел ботинки, он не нашел в своем решении и следа сожаления. Чутье Шоты никогда его не подводило. Этот парень однажды станет героем. Он улыбнулся.