Дочь Варии

      Путь в Милан был долгим.       Сперва мы с Луссом должны были доехать на варийской машине до Мессины, потом на паром, плывущий в Villa San Giovanni, потом ехать по Апеннинскому полуострову.       Короче, добираться до чертового Милана нужно было как минимум двадцать три часа.       Долбанные сутки.       С того случая на завтраке Лусс старался вести себя очень осторожно со мной.       И он сильно так успокоился, когда я попросила заехать в аптеку, купила нужные таблетки, приняла их, и через полчаса мне полегчало.       Живот больше не болел. — Ты когда-нибудь была в Милане, Ви-чан? — спросил Лусс, когда мы только выехали за пределы нашего города.       Да, почти год назад я продавала там наркоту.       И пережила смерть своей лучшей подруги.       В Милане умерла часть меня. — Ви-чан, ты слышишь? — наклонил голову вправо Луссурия. — Я была там только проездом, — ответила я. — У нас с классом была экскурсия в Санта-Мария-делле-Грация. — О, вам показывали легендарную фреску Леонардо да Винчи? — Ага.       Мне и Челси показал её молодой работник церкви, который был одним из моих торчков-покупателей.       Настроение упало.       Я лечу в город, в котором расчленили мою лучшую подругу.       Что может быть хуже?       Только то, что я буду делать вид, что со мной всё в порядке.       Как всегда. — Ну, значит я познакомлю тебя с модными бутиками! — воодушевленно воскликнул Луссурия.       Кстати, оделся он очень стильно.       И это первый раз, когда я вижу одного из варийцев не в обычной форме, а в чем-то ярком. — Надеюсь, мне понравится, — через силу улыбнулась я. — Обязательно понравится! — засиял, как солнышко Луссурия.       Я отвернулась к окну и закрыла глаза…       … — Слушай, Вит… тебе не кажется, что моя внешность испортилась? — задумчиво спросила четырнадцатилетняя девочка, крутясь перед витриной магазина и рассматривая своё отражение.       Вита, стоявшая облокотившись на эту самую витрину, оторвалась от рассматривания прохожих и посмотрела на подругу.       Платиновые волосы, окрашенные в розовый на концах и заплетённые в небрежную, но красивую косу, аккуратное личико-сердечко, накрашенные толстым слоем косметики глаза лилового цвета, пухлые губы с розовым блеском клубничного аромата, новенькая толстовка, отжатая у надоедливой одноклассницы, черные потёртые джинсы и синие кеды. — В детстве я была милее… — продолжала рассуждать девочка. — В детстве все мы были милее, — фыркнула Вита. — Ну, Вит! Я становлюсь уродливой! — топнула ногой девочка. — Мне нужно больше косметики! — А тебе не приходило в голову, что именно косметика и делает твоё лицо уродливым в твоих глазах? — закатила глаза Вита. — В смысле? — В том смысле, что ты привыкла рисовать на своем лице другое лицо, которое тебя больше устраивает и уже забыла, что твоё настоящее лицо выглядит не как твой идеал. — ... Мне нужны большие глаза, — не сдавалась блондинка. — Такие, как у тебя. — Не нужны. Ты мне и такой нравишься, Челси. — Хи-и-и-и-и! Это что, было признание?! — обрадовалась Челси и кинулась обниматься. — Ты же только что мне призналась, да?! Наконец-то мы будем встречаться! — Не будем! — начала отпихивать подругу Вита. — Я не лесбиянка! Я люблю Нову! — А он тебя нет! Поэтому отдай своё сердце, и не только сердце, мне! Я тебя на руках носить буду! — Челси покрепче сжала плечи Виты и улыбнулась. — Не надо меня носить на своих костлявых руках! — Я буду твоим ковриком! — Не-е-ет!       Вита скривилась и выскользнула из объятий Челси. — Всё, я тебя не знаю. — Э-э-э?! Так нельзя! Мы же семья! — обиделась Челси. — М? Семья? — обернулась Вита. — Разве нас можно назвать семьёй? Мы же просто лучшие подруги. — А вот и не просто! Мы уже переступили чёрту! — Ничего мы не переступили! Я же сказала, что не буду с тобой встречаться! — Я сейчас не об этом! Хоть и об этом тоже нужно поговорить! — надулась Челси.       Она немного помолчала.       Её лицо стало грустным. — Твоя жизнь, моя жизнь, жизнь других людей… Они с самого начала не имеют никакого смысла.       Вита нахмурилась. — В нашей среде обитания мало кому нужен смысл жизни. По крайней мере, взрослым он вообще нахрен не сдался. Они делают, что хотят, не думая о нас или таких, как мы. — Ну да… — улыбнулась Челси и посмотрела на Виту. — Но знаешь, что нас спасает? — Что? — Такие страдальцы, как мы. «Сожалеющие», «создающие проблемы», люди, чувствующие себя ужасно — это семья. — Хах, ну и бред, — фыркнула Вита. — Просто всё подростки любят страдать. Это наше любимое и постоянное занятие, если нет чего-то другого. Поэтому нам просто нужно жить от души. Дерзко, самоуверенно, настолько безрассудно, насколько это возможно. И поэтому я солидарна с тобой в том, что в наших жизнях нет смысла и не будет.       Челси улыбнулась. — Говори, что хочешь. Но мы уже с тобой больше, чем подруги. Мы семья. И другие люди тоже могут стать нашей семьёй…       Добравшись до Милана, мы с Луссом зашли в кафе, чтобы выпить кофе.       Милан — довольно серый город. Возможно, это из-за того, что он построен из известняка или темного камня, а в архитектуре заметно влияние австрийских и французских стилей. Но этот город все равно не может произвести на меня нужное впечатление даже сейчас.       Помню, как Челси расстроилась, когда мы впервые сюда приехали.       «Эй, чего оно такое не цветное?! Где попугайские расцветки?!»       Когда мы уже собрались уходить из кафе, мне пришла смс. — О, ух ты… — Что такое, Ви-чан? Какие-то проблемы? — спросил Лусс. — Да нет, просто Занзас мне денег подкинул, — ответила я, протягивая Луссурии свой телефон. — Ого, как мило, что он решил позаботиться о том, чтобы мы купили тебе только лучшие вещи! Моих бы денег нам не хватило.       Да, в этот раз Занзас дал мне больше. — Тогда сейчас пойдём за покупками! До показа мод есть ещё пару часов, поэтому потратим их с пользой, — хлопнул в ладоши Луссурия.       Я молча кивнула головой в знак согласия.       Он отвёз меня на главный торговый квартал — Fashion Quadrangle.       Мы успели посетить все улицы, на которых расположены самые модные бутики, и закупиться вещами.       Я была рада.       И вспоминала, что когда-то о таком мечтала Челси.       Именно она хотела богатой и модной жизни. — Было бы намного веселее, если бы и ты была сейчас здесь со мной… Челси… — прошептала я, глядя под ноги.       Тоска по умершей сдавила все мое нутро. — Ты что-то сказала? — обернулся Луссурия. — Да то так, мысли в слух, — махнула я рукой. — Далеко ещё до того модного дома? — Нет, сейчас уже придём, — улыбнулся мне Луссурия.       И задумался.       Кто такая Челси?       Перед тем, как пойти со мной в место, где будет проходить показ мод, Луссурия заставил меня переодеться в лёгкие красные джинсы и красную короткую рубашку без рукавов. Также, мы заскочили в салон и мне сделали конский хвост, который на моих пышных закрученных волосах смотрелся просто превосходно. — На показе мод нужно выглядеть дорого и модно, Ви-чан. Это закон. — Хорошо, — просто ответила я, и мы вошли в здание.       Нас встретила милая девушка с огромными буферами и проводила в нужную комнату. — Сеньора Дие выделила вам место в первых рядах, — сказала она, указывая на места прямо перед подиумом. — Ох, как это мило с её стороны! — улыбнулся Лусс и сказал мне: — Дие — это дизайнер, которому принадлежит сегодняшняя коллекция. Мы с ней давние знакомые. — Понятно, — ответила я и собралась сесть на свое место.       Но, взглянув вправо, застыла. — Что за… — прошептала Доминика. — Какого черта… — пробурчала я в ответ.       Топазио, одетая в голубое короткое платье и с мудреной красивой косой на голове, стояла возле кресла, которое находилось рядом с моим креслом. — Что ты здесь делаешь?! — недовольно прошипела Доминика, оглядываясь по сторонам.       Она не хотела привлекать к себе внимание скандалом. — А ты? — недовольно спросила я, садясь на своё кресло. — Я… — хотела ответить Топазио, но не успела. — Почему ты ещё не села, Доминика? Показ вот-вот начнется.       К Топазио подошла высокая, худощавая женщина в длинном синем платье и с шикарной, но хлопотной, прической из блондинистых волос.       Она выглядела недовольной, но тут её взгляд набрёл на меня.       Я молча смотрела, как её брови взлетают до середины лба, а глаза сужаются в нехорошем прищуре. — Это моя новая одноклассница, мама, — улыбнулась Доминика и представила меня. — Вита Скайрини.       Мать Топазио продолжила ещё какое-то время рассматривать меня.       Было видно, что она сравнивает меня со своей дочерью.       И Доминике, равно, как и мне, это не нравилось.       Но ни одна из нас не подавала голос, а молча терпела хамство этой старухи. — Так ты, белла, та самая дочь Анджелы? — спустя не знаю сколько минут улыбнулась мама Топазио. — «Та самая»? — вежливо улыбнулась я в ответ. — Разве у неё есть ещё одна? — Ой, а ты не знаешь? — скорчила глумливую гримасу, женщина.       Я скептически подняла брови.       Старуха пытается проверить хорошо ли я лажу с Анджелой.       И зачем? — Я знаю только то, что я единственная её дочь. А вы к чему ведёте? — О чем ты, дорогая? — делано удивилась женщина. — Я ни к чему не веду. Просто у Анджелы есть дурная привычка прятать своих детей.       Я напряглась, но виду не подала.       «Детей»?       У меня что, есть брат или сестра? — Сперва она прятала Валерио. До двух лет никому не рассказывала о существовании сына. А вот теперь мы все узнаём, что у неё, оказывается, всё это время была дочь от прошлого мужчины, которую она не стала воспитывать сама, а отдала отцу, — женщина вздохнула. — Конечно же, тебя невозможно было оставить подле себя, ведь Анджела уже тогда была жената на своём нынешнем муже, Роберто. Да и ты же ещё больна чем-то.       При этих словах у Доминики заострился взгляд. — Я ничем не больна, — улыбнулась я. — Вот как? Так это просто слухи? — Просто слухи. У меня всего лишь иммунитет иногда слабину даёт. Но ни к чему серьезному это не приведет. — Ох, это хорошо, — улыбнулась женщина. — Но меня, равно, как и всех, удивляет, что босс Варии оказался таким благородным и вырастил тебя.       Ха, вырастил… — Но почему он скрывал тебя? — Не скрывал. Просто не рассказывал, — безразлично ответила я и отвернулась.       Где, блин, Луссурия?       Мог бы и потом со своей дизайнершей поговорить. — А с кем ты здесь сейчас? — мама Доминики не собиралась от меня отставать. — Извините, но кто вы? — спросила я, сделав невинное лицо. — Что?! — перекосило женщину. — Я уже поняла, что вы — мама Доминики, но хотелось бы узнать о вас побольше. Вы ведь такая красивая, — с восторгом ответила я.       Женщина расплылась в самодовольной улыбке.       Ей нравилась лесть.       Да и она действительно была красивой.       Доминика, которая на мгновение перестала улыбаться, полностью пошла в неё внешностью. — Ой, прости моё невежество, белла! Меня зовут Жинерва. Мы с Анджелой старые подруги и одноклассницы.       Ого, даже так.       Они одноклассницы.       Доминика злорадно улыбнулась.       Но это улыбка не относилась ко мне.       Она была для Жинервы.       А маменька-то не упомянула, что была кандидатской в Розы Мафии.       Потому что в итоге проиграла.       Доминика не такая идиотка. Она возьмёт всех своим обаянием и лицом куда лучше.       Плюс — у неё есть тот, кто станет Одиннадцатым боссом Вонголы.       Так-с… — О, так вы тоже были кандидаткой в Розы Мафии? — не переставая мило улыбаться, поинтересовалась я.       Жинерву перекосило.       И Доминику, которая была слегка ошарашена.       Как Скайрини поняла?! — Да… Но я отказалась, потому что повстречала своего мужа. Он был слишком ревнив и не хотел, чтобы я становилась достоянием мафии, — чуть презрительно ответила Жинерва, будто бы провал её вовсе не задел.       Однако я видела по её мимике, что она готова взорваться от ненависти к Анджеле. — Хм-м… Отказаться от титула во имя любви… — с широкой улыбкой задумчиво протянула я.       Жинерва и Доминика настороженно на меня смотрели, ожидая, что я скажу дальше. — Такой благородный поступок, когда не способна одержать победу, — ухмыльнулась я и помахала шедшему ко мне Луссурии.       Жинерва, равно, как и её дочь, чуть не познакомили свои челюсти с полом от моего хамства.       Меня забавляло то, что мама Доминики психологически застряла в возрасте двадцати-тридцати лет. Она до сих пор не понимает некоторых вещей, её злость и ненависть не утихают, а только растут.       Бесят меня такие идиоты.       Подошедший Лусс просёк, что я взболтнула что-то не то, и взял Жинерву на себя.       Беседовали они недолго, так как начался показ мод.       Во время него, сидящая возле меня Доминика незаметно схватила меня за руку, впиваясь в неё ногтями.       Я даже не поморщилась. — Что такое? Боишься, что какая-то модель рухнет на тебя и изуродует шпилькой лицо? — Ты ещё пожалеешь за свои слова, — прошипела Топазио, не переставая разглядывать проходящих мимо моделей и обаятельно улыбаться. — Глупость какая, — тихо фыркнула я и наступила каблуком на ногу этой стервы.       Она издала какой-то непонятный звук и поморщилась от боли.       Проходящая мимо модель бросила на неё удивленный взгляд. — Девочки! — сердито шикнул на нас Луссурия.       Топазио убрала свои длиннющие голубые когти от моей руки и больше меня не трогала.       Я же думала о том, что у меня, кажется, есть брат.       Валерио…