Дочь Варии

      От Скуало я ушла почти окрылённая. Даже подумать не могла, что показать перед кем-то своё истинное лицо безэмоциональной дряни настолько приятно.       Быть самой собой очень приятно.       Я не стала ложится спать, так как оставались дела с ночи. — Насколько я знаю, ты не спала сутки… — сказал Флавио, когда я пришла на хату. — А что ты ещё знаешь? — пофигистично спросила я.       Конечно, это естественно. Естественно, что Небиа всем всё рассказал. Всё рассказал… — Нова обрадовался, что у тебя появился парень, — сказал сидящий на операционном столе Элиа.       Я промолчала. Флавио вздохнул. — Я сказал что-то не то? — спросил у него Бовино, заметив, в какой конвульсии дрогнуло моё лицо. — Нет, но ты должен сказать Нове, что он — ублюдок, а не моя личная дуэнья, — хмыкнула. — Хорошо, я передам, — кивнул Элиа.       Флавио вздохнул во второй раз, посмотрел вслед своему пациенту, который пошёл искать самого тупого человека в мире, и глянул на меня. — Вита… — Не оправдывай его, доктор, — резко перебила я. — У этого мудака уже реально какой-то нарциссизм. По-моему, мы давно всё решили, да? Так какого хрена он лезет со своим мнением, куда не просят? В чем тут оправдание? Нова чувствует себя виноватым из-за того, что отказал мне когда-то? О, поздравляю, пусть тогда сдохнет ради моего душевного благополучия. А не вставляет себя в мою личную жизнь. Кажется, я не лезу к нему с расспросами и мнением, когда дело касается его баб. Я вообще ничего не говорю. Потому что мне это неинтересно. Я что, всю жизнь теперь обязана ему доказывать, что он не сломал мне жизнь? Что я не люблю его? Что он не настолько охрененен, как ему видится? Правильно мне Челси говорила. — Что говорила? — спросил Флавио, видя, что я замолчала, не собираясь продолжать говорить. — Она была счастлива, что я простила их после того случая с холодной рекой. Но она также сказала, что мне не стоило подпускать Нову ближе к своим мыслям. Потому что он сожалел лишь о том, что я чуть не умерла в тот день, — ответила я.       Флавио посмотрел на меня повнимательнее и улыбнулся. — Вита, разве ты кого-то простила? Помнишь, что ты мне сказала после смерти своего отца?       Конечно. Я не прощаю. Никогда. У меня просто не получается прощать. Сколько бы я не старалась, сколько бы не видела, что человек сожалеет и исправляется. Я не могу. Мне легко прощать мелочи. Но не серьезные поступки.       Однако не это я сказала Флавио. — Уже во время следствия, проводимого по делу смерти твоего отца, психологи установили у тебя травму на почве нервного срыва. Ты сказала, что тебе приписали социопатию, Вита. — Я помню, док, — ответила я, и мое лицо будто окаменело. — Я прекрасно помню, что призналась тебе в этом. И что ты хочешь сказать?       Да, Флавио единственный, кому я добровольно рассказала о своем диагнозе. Потому что он не только мой врач, но и человек, который знал меня с самого моего рождения и ни разу ничего плохого не сделал, в отличие от остальных. Он наблюдал за мной всю мою жизнь. — В чувствах к Нове ты не была уверена уже после своих двенадцати лет. Помнишь? Ты сама мне об этом сказала, — посмотрел на меня Флавио. — Сказала, что буду продолжать любить его даже если это ложь. Просто потому что они все будут счастливы, если я буду с ним. В первую очередь всё будет хорошо со мной. Я буду уверена, что Нова больше меня не обидит, так как сделал это уже один раз и его основательно тряхнуло. Я помню, — подтвердила я. — Однако… Знаешь, я хоть и очень часто путаюсь в самой себе, но уже с уверенностью в словах могу заявить тебе: я правда любила Нову все эти годы. Даже после того как он мне отказал. Все чувства к нему исчезли после смерти мамы. Я не знаю, почему именно так, но я уверена. Я просто посмотрела на него, когда он первее вас всех оказался со мной в больнице, и поняла, что мне уже на него всё равно. Это мог быть шок от потери мамы, но нет. Чувство безразличия к нему не отпускает меня до сих пор. И мне порой кажется, что он сам, да и все вокруг, думают иначе. Это так раздражает. — Наверное, теперь всех и самого Нову такое мнение отпустит, — с намеком сказал Флавио.       Я отвела взгляд и взяла в руки ампулу с чем-то розовым.       Ну и как сказать дорогому доктору, что мой «женишок» — наркоман? Я пока не могу. Мы с Силайо ещё ни о чем таком наедине не говорили. Да и Виолетта сама уже могла об этом поведать своей раздражающей пастью. — Давай пока отложим этот разговор. Честно сказать, я ещё ничего не знаю, — призналась я, вернув ампулу на место. — Как тебе угодно, — легко согласился Флавио и повернулся к микроскопу.       Я только хотела уйти, как он не оборачиваясь ко мне добавил: — Вита… А ведь новая влюбленность в таком сознательном возрасте — твой личный прогресс. Может, прав был Психолог, когда сказал, что ты ещё можешь справиться с социопатией, если будешь играть эмоции? Тот парень же понравился тебе настолько сильно, что это сразу можно было назвать «любовью»? — Да, ты прав, — ответила я.       И прав был Психолог, когда сказал, что лицемерие — моё личное лекарство.       «Главное, не переборщить в дозировке, Дольче Вита. Научись демонстрировать свою бесчувственность, умело прикрытую ложью. Тогда ты точно начнёшь чувствовать всё то, что показывала, по-настоящему. И не поддавайся обстоятельствам, белла. Не дай никому сломать себя. Не сорвись. Дерзай…»       А вы были правы, синьор Дарио. Я точно знаю, что влюбилась. И запуталась в собственной лжи только потому, что, возможно, что-то было не ложью, а реальными ощущением. Не зря вы работаете в спецслужбах. — Эй, уроды, ничего мне рассказать не хотите? — обпершись плечом о косяк, спросила я у собравшихся в гостиной хранителей.       Всё пятеро, как один, повернули ко мне головешки. — Я передал ему, — тут же ответил Элиа, указав на Нову пальцем.       Аллегро только открыл рот, чтобы что-то сказать, но я его опередила. — Молодец. Если я захочу кому-то о чем-то рассказать, то непременно сделаю это, а пока… — я замолчала, давая понять, что о «парне» говорить не собираюсь. — У меня есть такое чувство, будто вы где-то налажали. А, Небиа?       Аргенто глянул на меня, но не понял, что я имею ввиду. Подумал, что это касалось подслушанного в Вонголе разговора, но отбросил эту мысль, потому что до вопроса я сказала, что мы не будем это обсуждать. — Эм… Извини, но я не понимаю, — спустя пару секунд признался Небиа, виновато улыбнувшись. — Грачо, — вдруг сказал Микаэль и его тёмно-зелёные глаза потеряли привычные блики веселья. — Они должны были внести нам плату ещё до того как Вита поехала на экскурсию… Но уже прошел месяц, а они игнорируют Небиа. — А, это… — сразу вспомнил Аргенто, — Извини, Ви, я забыл тебе рассказать, что они перестали выходить на связь. Решил, что это может подождать, так как на данный момент важно же оставить Элиа. Нам надо приложить все силы, чтобы он не отошёл обратно к Бовино.       Рукалицо просто… — Небиа… нельзя быть таким идиотом, — терпеливым тоном ответила я. — Грачо — источник нашего дохода. — Один из источников, — поправил меня Нова. — И очень хуёвый, кстати. — Рот закрой, это не твое дело, какой он именно. Если я всё ещё его держу при себе — значит, он мне нужен. Ясно? — отбрила я. — Яснее не бывает, — ответил вместо него Небиа. — Как можно забить на источник дохода? Это всё равно, что забить на работу. Мы уже давно забрали Элиа у Бовино. Ещё тогда, когда привезли на коляске. То, что мы сейчас делаем — игра. Мы разыгрываем войну. Просто ради драмы. Представления, которое я очень хочу увидеть. Понятно? — Даже очень понятно, — почесал бровь Небиа и бросил взгляд на Элиа.       Тот в свою очередь выглядел совсем не удивленно. — Тебя это не оскорбляет? — спросила Виолетта. — Нет, я всё знал, — просто ответил Бовино. — Вита говорила об этом. — Тогда чего ты хочешь? — спросил у меня Нова. — Денег от Грачо. Не правильно ведь, когда они морозятся. Как думаешь, Мика? — с интересом посмотрела я на Микаэля. — Также, — коротко ответил рыжий.       Элиа немного вопросительно посмотрел на него, но тот только пожал плечами. — Грачо очень обалдели, увидев тебя на балу, и им тут же пришло в голову, что если они откажутся платить, ты не станешь ничего предпринимать, потому что они в альянсе и могут на тебя донести Тсуне, — принялся рассуждать зашедший Флавио. — Элиа, пора колоть лекарство.       Бовино снял толстовку и протянул доктору руки. — Ну и что, что донесут? Дечимо не станет ничего делать, — пренебрежительно хмыкнула Виолетта. — На этот случай у него есть план Б: донести на подлую кандидатку альянсу, — ответил ей Небиа. — Альянс надавит на Тсуну и тот прилюдно отвесит Вите пиздюлей, — добавил Нова. — Конечно, он потом триста раз извинится перед ней, — кивнул Микаэль. — Однако итог будет фиговым: мы потеряем Грачо, — сказала я. — А сколько они платят? — спросил Элиа, когда Флавио закончил его процедуру. — Миллион. Сперва платили половину, теперь целый… лимон… — ответил Небиа, поглотив дольку лайма из пирожного на столе.       За финансы у нас отвечал именно он. Ну, как отвечал… деньги может брать на своё усмотрение любой из нас, так как они заработаны всеми нами, но именно Небиа следит за оставшейся суммой. — Миллион каждый месяц? — переспросила Виолетта. — Насколько я знаю, они не шибко богаты, чтобы терять такую сумму постоянно. — А какие слухи о них вообще ходят? — ухмыльнулась я. — Ну… Грачо очень умны, сдержанны и… — тут Сэрпенти запнулась. — И не тратят финансы на всякую фигню, — подсказала я. — Как думаешь, почему? — Потому что… у них почти нет денег? — неуверенно предположила Виолетта. — В точку. Я с восьми лет держу их. Они со мной уже семь лет, но я в них не нуждаюсь около последних двух лет. У меня есть куча других источников дохода для нашей маленькой милой компашки. Просто Грачо… они больше нам враги, чем денежный мешок. У них на меня есть деньги. Но не себя. Из-за меня Грачо отказывают себе в роскошной жизни. Из-за меня каждый член семьи Грачо завидует другим семьям альянса. Мне это нравится. Я хочу их разрушить. Ну и в процессе этого… почему бы не обанкротить их?       Виолетта смотрела на меня удивлённо и непонимающе. — Не пытайся понять, — сказал ей Флавио. — Грачо — эта та история, которую пока что лучше знать малому количеству людей. — Ага… ладно, — согласилась Сэрпенти, хоть её и мучала змея любопытства. — Учёный еблоид сегодня снова звонил нам, — сказал мне Нова. — Дал нам времени до пятницы. В пятницу мы должны вернуть ему Элиа, либо он вместе с Ламбо явится в Варию.       Хранитель Урагана посмотрел на меня. Я улыбнулась. — Готов к развязке? — Готов, — кивнул Элиа. — Нова, ты — хрен моржовый. — А ты — дура. Что дальше? — просто ответил Аллегро. — Свяжись с учёным и скажи, что я жду его в пятницу на восемь вечера. В Вонголе. Я верну Бовино Элиа, так как он мне уже надоел. — Понял, — Нова поднялся с дивана и вышел. — Мика, давай к нашим пленникам, — приказала я рыжему. — Вита… — позвал меня Элиа.       Я обернулась. — Это ложь. Конечно же ты мне не надоел.       Стоявший посреди чащи леса дом В производил впечатление из фильмов ужасов. Абсолютно стеклянный домик, где виден каждый твой шаг. Даже ванная комната отделана стеклом. Правда оно матовое, но всё равно все очертания и действия прекрасно видны. Здесь на постоянной основе жил глухонемой старик. Бомжик, которому некуда было податься. Старый ветеран войны, оказавшийся никому ненужным. Я сразу предупредила его, что он может здесь умереть. Но ему было плевать. Важнее было доживать свои последние деньки в тепле и с возможностью поесть в любое время нормальную еду, а не помои перемешанные с грязью. Он никогда не заглядывал во вторую половину виллы, находящуюся под землёй. Не заглядывал не потому, что ему не любопытно, а потому — что так приказал Небиа. Пламенем тумана, конечно. — Ты долго, уже солнце взойти успело, — сказал сидящий на простом деревянном стульчике парень в очках и с кроссвордом в руках. — Ленцуолло… Я только пришла, а ты уже тошнишь. Без этого совсем никак? — поморщилась я. — Совсем. Я всё ещё считаю, что тебе пора прекратить то, что ты делаешь, — фыркнул Ленцу. — Да ну? И чем же мне ещё заниматься? — иронично спросила я, привалившись к холодной подвальной стене. — Чем раньше занимались синьорины твоего возраста? Они становились синьорами. Вита, тебе нужно выйти замуж и родить ребёнка. — Прямо сейчас? — наклонила я голову, получше всматриваясь в симпатичного парня. — Прямо сейчас. — Наверное, ты и жениха мне уже выбрал, да? Деда? — Почему нет? Он глухонемой, поэтому наверняка вытерпит тебя.       Я смотрела в его серьезные глаза около минуты, а потом глубоко вздохнула. — Всё, достаточно. Я приняла к сведению твоё паршивое мнение, а теперь иди к чертям.       Ленцуолло — мальчик старший меня на год. Раньше работал со мной в магазине антиквариата. Ему не нравится то, что я в постоянных приключениях. Он вечно жалеет меня и… говорит всякий бред. Не люблю его. Однако он умеет следить за заключёнными на этой вилле даже получше самого Небиа. — Никто из них не буянил после побега? — Нет. Даже сбежавший ведёт себя тихо, — пожал плечами Ленцу. — Не знаешь почему? — скосила я на него глаза.       Ленцуолло улыбнулся краешком губ. — Причин не знаю. Однако я попросил их вести себя тихо. — Попросил… — с ухмылкой повторила я, и мы вошли в одну из камер.       Находящийся в ней Итало был прикован цепями к стене. Толстый ошейник из сплава цепей Мармона, кандалы для рук и ног… давненько я здесь не была. Осмотрев Итало, я пришла к выводу, что он выглядит очень даже неплохо. — Почти не буянил всё время, проведенное здесь, — сказал Ленцуолло и вышел.       Я подошла ближе и присела на корточки перед парнем, который в кромешной темноте пытался разглядеть меня. Вспомнив, что здесь можно включить свет, я подошла к выключателю у двери, дёрнула его, а потом снова присела на корточки перед Итало, который морщился от яркого света.       Я неотрывно следила за каждым его движением и ждала, когда он поймет, кто его сегодня навестил. — Могли бы и раньше его включить, — спустя минуту требовательно прошептал Итало и наконец поднял взгляд. — А раньше меня тут не было, — спокойно парировала я, смотря в каком шоке вытягивается лицо одноклассника. — В… Новенькая?.. Откуда… — Ты что, ещё не понял, кто тебя похитил? — с интересом во взгляде наклонила я голову.       Итало замолк. На него было жалко смотреть. Он реально всё это время не понимал, кто похитил его с похорон девочки, которую он на протяжении всей жизни видел почти каждый день в школе. Или… он даже не думал, что его похитили именно из-за Жилды. — Знаешь, мне мерзко находиться с тобой в одном помещении. Эта камера повидала немало тварей, но ты… Пожалуй, именно тебя и твоего дружка я хочу уничтожить гораздо сильнее, чем тех, кого ломала здесь. Ты, наверное, даже предположить не можешь, как именно умрёшь. Я дам тебе подсказку: это будет очень мучительно и кроваво. Ты не отделаешься выстрелом пистолета, ударом ножа или употреблением яда. — Ты пожалеешь… Мои родители рано или поздно выйдут на тебя и… — И офигеют, когда я расскажу им, как именно ты сдох, — перебила я испуганного Итало. — У меня отличная фантазия, парень. С Лучиано я пока ещё ничего не решила, но ты… Слышал когда-нибудь, что такое «Кровавый фей»? — ... Нет… — Кровавый фей — это ритуальная пытка и казнь, предположительно проводившаяся мореходами около семьсот пятидесятых и тысяча пятьдесятых годах. Жертву размещали спиной вверх, затем её вспарывали так, чтобы рёбра можно было развести в сторону и вытащить лёгкие наружу. Их трепетание во время последнего вздоха должно было напоминать движение крыльев, — учительским тоном объяснила я, расхаживая по камере.       Остановившись возле шокированного Итало я протянула руку к его лицу и едва коснулась подбородка. — Я во всех деталях расскажу твоим предкам как сделала тебя красивым феем. Хочешь этого? — Нет… Нет… Ты — сумасшедшая! Сумасшедшая! Ненормальная! — забился в истерике Пердуто.       Я отошла от него на несколько шагов и подождала, пока он прекратит материться, злиться на меня и ощущать, что вот-вот сдохнет. Когда он затих я задумчиво спросила: — Неужели, творя всю ту мерзость, ты думал, что расплата никогда не настигнет тебя? Итало, ты максимально отвратителен. Мусор у ног нормальных людей. Кусок дерьма. Я всё знаю. Знаю, почему у вас с Жилдой было групповуха. Знаю причину, по которой ты заставил её участвовать в вашей мерзости. Мне всё прекрасно известно. И сейчас я тебе это расскажу.       Итало смотрел на меня глазами, которые выражали все оттенки страха разом. Я присела на пол в позе лотоса напротив него и начала. — Когда ты узнал, что папаша Жилды буквально продал её твоему папаше, то тебе в голову пришла «отличная» идея. Кстати, как именно ты узнал об этом? — Застал их… Она сосала моему папе в его кабинете ночью, — покорно ответил Итало.       Я глубоко вздохнула, усмиряя злость и ироничным тоном продолжила: — Итало, ты такой поехавший. Заднеприводный ублюдок. Кто бы мог подумать, что каждый раз ты смотрел на своего лучшего друга, которого знал с самого детства, и хотел от него только одного: его член в свой зад. И ты добился этого, когда подбил Лучиано на «тройничок» с Жилдой, сказав, что она стала твоей личной рабыней. Чёртов атлет любил острые ощущения и с предвкушением пошёл у тебя на поводу. И там, в охотничьем домике семьи Жилды, демоны ада улыбнулись тебе: Лучиано был настолько возбуждён, что ответил на твои неловкие, полные страха, прикосновения. Хоть и пожалел об этом стократно. Ну и какого это, получить желаемое? Почему ты молчишь? Стыдно признаться, что ты почувствовал, став геем? Ладно, я сама тебе расскажу: это как внутримышечный наркотик. Ты чувствовал очком, как Лучиано двигался внутри тебя… Интересно, ты готов был написать ему признание в любви в стихах, когда он своими яйцами касался твоих? Это так мило, взять в рот член лучшего друга… Посмотреть ему в глаза, сжать губами… двигать туда-сюда и с дрожанием во всем теле ждать его выброс. Кайфовать, когда во рту течёт его жидкость…       Я смотрела на Итало с дьявольской улыбкой, ощущая, как это приятно: разрушать его маленький секрет и знать, что вскоре он станет сенсационным открытием. — Лучиано вдавливал тебя в кровать, а ты только спинку прогибал. Как шлюшка. И дико стонал. А Жилда всё это видела. И после окончания вашего соития... вам с Лучиано обоим стало страшно. Жилда могла любому рассказать, да?       Я встала, подошла к Итало и заговорила тоном, который хотел ему помочь. — Эй, заднеприводный фрик, я также знаю, что идея подтолкнуть твоего папашу на убийство Жилды — принадлежала голове Лучиано, а не твоей. Именно он сказал тебе передать отцу, что Жилда пригрозила рассказать обо всём, что тот заставляет её делать, мне, а я наверняка донесу Дечимо. Твой папаша испугался. И разозлился. Ты хоть знаешь, что он сделал с Жилдой перед её смертью? Он срезал с неё живьём кожу, насиловал кочергой, бил ею… Как собаку какую-то. — Я не хотел… — тихо сказал Итало. — Не заливай, — с металлом в голосе прервала его я. — Мне плевать, чего ты хотел. Теперь важно лишь то, чего хочу я. А хочу я знать, чего ты желаешь сейчас: жить или умереть. — Жить, конечно! — воскликнул Пердуто и поднял на меня глаза. — В таком случае… сдай Вонголе своего отца. Отправь на смерть его и свою любовь или умри сам. Я дам тебе время подумать.       Выйдя из камеры я прошла пару шагов и привалилась к стене. — Эй, Ленцуолло, мне действительно тяжело… Так жалко подругу. Моя версия была идеальна… но я до последнего не хотела верить, что она правдива.       Надзиратель тенью появился за моей спиной и похлопал по плечам. — Не дрейфи, босс. Ты прошла лишь половину пути. Тебе предстоит ещё добиться их казни. — ... Я забыла выключить свет.