Дочь Варии

— Ты пришла посидеть у меня на коленях, дорогая? — сладким тоном поинтересовался Фелис у Катерины, раскинув руки в приглашающем жесте.       Джесто скромно улыбнулась и заправила за ухо прядь рыжих волос. — Извини, но я к Вите.       Отстой.       Фелис удивлённо уставился на неё, потом на меня. — Хочешь посидеть на моих коленях? — скептически спросила я. — Нет-нет, я поговорить, — покачала головой Катерина и осторожно присела на пол рядом со мной.       Она уставилась на моё лицо задумчивым взглядом человека, который рассматривал картины в музее. — Поразительно… У тебя такая бледная кожа… Ты совсем не выходишь на солнце? — Предпочитаю гулять после заката, — терпеливо ответила я, краем глаза заметив, как Топазио устремила на нас свой синий взор. — А мне нравится рано вставать и до рассвета заниматься йогой, — улыбнулась тёплой улыбкой Джесто.       Я это уже знала. — О чём ты хотела поговорить? — Эм… Вы с Доминикой… Подруги или враги? Карлотта рассказала мне, как она хотела поступить с тобой на приветственной вечеринке… Это так ужасно. Так злит. — По тебе не скажешь, что ты злишься, — безразлично заметила я. — Ох, я предпочитаю не злиться. Это плохо сказывается на теле, — улыбнулась Катерина.       Что за дичь? «Это так злит, но я не злюсь». — Не согласна, — улыбнулась я приятной улыбкой. — У меня злой характер, поэтому я каждый день злюсь, но моё тело в полном порядке. Это всё? — Что «всё»? — не поняла Катерина. — Всё, о чём ты хотела поговорить? Мне нужно идти. Спасать своего парня из костлявых рук балерины, — сказала я и медленно пошла в сторону двери.       У неё стояли Силайо, Фелики и Лино. Каваллоне и Циммерман глядели друг на друга так, словно хотели оторвать головы. А Лино махал рукой Сандро, который как староста должен был уничтожить любые классные ссоры в зародыше, однако прямо сейчас дико ржал с какой-то шутки Тэрзо. — По-моему, я такая же стерва, как и Скайрини, так что с тобой не так? — ледяным тоном спросила Фелики, сжимая кулаки. — Это с тобой что не так?! — задохнулся от возмущения Силайо. — То, что ты на кого-то похожа, не значит, что можешь занять место этого человека! — Могу, если захочу! — Нет, не можешь!       Я остановилась рядом с Бити, Лией, Невио и Эмилио, стоявших в паре метров от ругающихся. — Что и как? — Силайо её сейчас убьёт, — сказала Лия, вцепившись в мускулистую руку Невио.       Кавалларо, привыкший к таким девичьим выходкам, никак её не остановил и ничего не сказал.       Это значило, что она как минимум его не раздражала.       Эмилио подозрительно посмотрел на меня. — Ты не собираешься его спасать? — Нет, зачем? Силайо сам справится. — А вдруг они сейчас как потянутся к друг другу, как засосутся… — представил подскочивший к нам Микаэль, держа Элиа за плечо. — Зачем им это делать, если они ругаются? — спросил Бовино. — Ну, в некоторых розовых кино… — пустился в объяснения Эль. — Её ветреность меня бесит, — закатила глаза Бити. — То она возле Невио вертится, то возле Силайо. Они ведь два разных вкуса человечества: чёрное и белое, синее и золотое. — Невио её второй вариант, если Силайо увести не получится, — уверенно заявила Лия, помрачнев. — Вообще-то, нет, — возразила я. — Изначально ей понравился Силайо, потом она заметила Невио и он понравился ей больше. Но к Силайо она липнет, потому что её бесит моё поведение: я вижу, что она липнет к чему-то моему, однако ничего не делаю. Это выглядит так, словно я считаю её никем. Вот она и пытается доказать мне, что ничем не хуже меня. А её нападки на Невио вызваны интересом личным. — Ей нужно быть деликатнее, — поежился Микаэль. — Она очень красивая, но у меня мороз по коже, когда я вижу как она пристаёт к нему. — Как ты вообще это терпишь? — спросила у Кавалларо Бити. — Как присутствие назойливой мухи, — честно ответил Невио. — Ей бы стать менее бешеной… — Наверное, она торопится заполучить тебя, потому что скоро начнётся отборочный тур Розы Мафии, — вдруг вспомнила Лия. — Отборочный тур? — переспросила я. — Разве не все желающие девушки могут принять участие в соревнованиях и попытаться стать самой красивой в глазах кровавого общества? — Нет, не… — Каваллоне, Циммерман, немедленно разойдитесь!!! — заорал учитель Дритто. — Сандро, кто здесь староста?! Алесса!!! Быстро растащили их по разным углам!       Ровина и Рагиоссо подскочили на месте и быстро пронеслись мимо нас. Сандро схватив Силайо за плечо, а Алесса Циммерман. — Ненормальную эту держи, а не меня! — возмутился Каваллоне. — Эй, ненормальная, хочешь ко мне поприставать? — повиснув на Силайо, соблазнительным тоном поинтересовался Сандро у Фелики, криво ей подмигнув.       Каваллоне расхохотался. — Да пошёл ты! — взвизгнула Циммерман, дала Алессе по руке и вышла из спортивной залы. — Дура! — крикнула ей вслед староста девочек.       Сандро и Силайо, смеясь, направились к нам. — Вита, как ты могла?! — возмутился Каваллоне, потянув меня за щёки. — Ты просто стояла и смотрела как эта курица домогалась меня! — Неправда. Я не просто стояла и смотрела. Я испытывала чувство веселья, смотря на твоё злое лицо, — честно-честно призналась я и… побежала прочь.       Силайо погнался за мной с проклятиями.       После уроков я вернулась в Варию, чтобы собрать сумку для ночёвки. Скуало заглянул в открытый дверной проём. — ВРОООООЙ, сбегаешь, девка? — Да, меня удочерила Жинерва Топазио, — подтвердила я, пихая в небольшую сумку пижаму. — Кто?! — офигел капитан. — Жинерва Топазио, мать моей одноклассницы, пригласила меня на ужин с ночёвкой, чтобы мы с её дочерью могли подружиться, — официальным тоном, объявила я, садясь на кровать, возле сумки.       С минуту Скуало раздумывал, а потом спокойно сказал: — Это в её стиле. — Манипулировать всем и вся? — Да. Ты и сама, наверное, уже догадалась, что она хочет использовать тебя ради своей дочери. — Не ради своей дочери, а ради того, что её дочь должна ей принести. Разве это не поразительно? Кажется, она никогда не сдаётся. — ВРОООООЙ, вот только это проблема, а не качество! — попытался просветить меня капитан. — Если бы они не были подругами с нынешней Розой Мафии в то время, когда являлись кандидатками — Жинерва давно убила бы Анджелу! — А после становление Розой было уже поздно, — утвердительно кивнула я. — Жинерва хочет, чтобы ты избавила её дочь от конкуренок, ты же сама это поняла, так зачем идёшь у неё на поводу? — М-м-м… Мне просто интересно. Всё равно для меня это ничем плохим не закончится. — ВРОООООЙ, только если ты не убьёшь никого из тех малолетних тупиц! А если убьёшь — я тебе голову отрежу! — Скуало махнул на меня мечом. — Буду иметь ввиду, — кивнула я.       Поместье семейства Топазио — самое пижонское из всех хаусов, в которых я когда-либо бывала. Свечи. Помимо красивых больших люстр дом освещали толстые свечи чёрного и золотого цветов в изящных хрустальных подсвечниках на всех стенах. — На всех? — ещё раз переспросила я, стараясь не щуриться от слишком яркого света. — Я уже сказала: да, — тихо произнесла Топазио, передавая горничной мою сумку. — У мамы хобби — коллекционирование свечей. Она их просто обожает. У неё целая галерея различных свечей. По её капризу и с дозволения отца, в шесть утра горничные зажигают свечи по всему дому и тушат их в полночь. — А восковой короны у неё, случаем, нет? Или свечи в виде розы?.. — ухмыльнувшись, размыто поинтересовалась я.       Доминика скривила губы. — Лучше сосредоточься на предстоящем разговоре с мамой. Сейчас мы пойдём в мою комнату, я поправлю твои волосы и мы подождём маму. — Что ты мне сделаешь? — покосилась я на неё. — Папин бздик — волосы женщин должны быть собраны на приёмах пищи, — нейтрально ответила Топазио, поправляя рукой одну из золотых французских кос. — Твоя мать тоже… — Её редко когда можно увидеть с распущенными волосами.       Я не стала стебать Доминику по поводу её семьи и странных обычаев. И не потому, что она очень нервничала, а потому что решила обратить всё своё внимание на атмосферу дома и других его жителях.       Топазио открыла двери своей спальни, остолбенела на долю секунды, а потом повернулась ко мне. — Проходи, осматривайся.       Я невольно насторожилась от того, что её голос был лишён обычной надменности и был полон безжизненности. Она походила на марионетку. Смотрела на меня пустыми синими глазами и улыбалась тёплой улыбкой.       Войдя в просторную комнату я взглядом наткнулась на Жинерву, сидящую в мягком голубом кресле. Точнее, на её отражёние. Перед моими глазами был огромный трельяж с тремя овальными зеркалами. В самом большом зеркале отражалась довольная мать моей одноклассницы. — У Доминики три комнаты, не считая ванной: спальня, гардероб и личный спортзал, — ласковым голосом пропела Жинерва, элегантно вставая на высокие каблуки.       У Доминики Топазио не было ковров в комнате. Только лакированное светлое дерево. — Здравствуй, Вита, прекрасно выглядишь.       Я улыбнулась подошедшей ко мне женщине. На мне были розовые джинсы и сиреневая толстовка. Я решила одеться как адекватный подросток, а не как «малолетняя потаскуха» (так обычно называют мой стиль одежды). Просто для проверки. — Благодарю, но вы лучше. Какие штаны на девочке могут сравниться с платьем на женщине?       Главная дама семьи Топазио была облачена в шёлковое красное платье. А её дочь в рваных шортах и белой вязаной кофточке. — Ты права, никакие, — ещё шире улыбнулась Жинерва, счастливая от того, что я посчитала её возраст лучше своего. — Мне нравятся твои распущенные волосы, но к ужину их лучше собрать. Моего мужа сегодня не будет, однако я бы не хотела нарушать его семейные обычаи. — Как вам угодно, — покорно ответила я.       Жинерва пригласила меня к зеркалам, сесть в мягкое синее кресло. Я краем глаза глянула на её дочь, пока она стоя за моей спиной и рассматривала мои волосы. Топазио раскрыла мою сумку, которую горничная успела принести раньше нашего прихода, выудила оттуда расчёску и передала матери. Её лицо выражало спокойствие и отрешённость. В школе она всегда либо скалилась, либо высокомерно улыбалась. Такое каменное лицо я видела лишь раз, когда Топазио пришла в школу раньше всех и села одна, смотря в окно. Она никак не отреагировала, услышав, что отца не будет на ужин, и это означало, что он терроризирует её меньше Жинервы или не терроризирует вообще. — Твоя мать не умела делать себе причёски, — сказала Жинерва, положив расчёску на трельяж и коснувшись моих волос обеими руками. — Другим — да, но себе — до самого конца нет. Они никогда не выходили такими, с которыми не стыдно было бы выйти в свет. Это злило её, но она гордо молчала, делая вид, что ей плевать на то, что у меня всё получалось. Я могла сама себя украсить, в отличии от неё. У неё были слабые руки. Она не могла долго шевелить ими над головой, потому что мышцы начинали болезненно ныть. Что насчёт тебя, Вита? Почему твои волосы распущены?       Проследив за рукой, взявшей расчёску, я безразлично ответила: — Насчёт меня всё просто — моё тело готово к убийствам, а значит, шевелить ими над головой не составит труда. Я не делаю причёски, потому что мне нравятся мои волосы в свободном состоянии.       Потому что в детстве они ощущались как щит. Защита шеи и плеч. — За какую мелочь ты убивала кого-либо? — спросила Жинерва, зачесывая волосы назад.       Ничего себе, она ещё и сразу узнаёт важное для себя, не ходя вокруг да около. Мне нравится.       Я задумалась. За какую мелочь? Я вообще стараюсь не убивать за мелочи, жду пока они не станут чем-то серьёзным. Однако бывали случаи, когда я даже за что-то серьезное не убивала. Если отвечу сейчас, что убиваю только за большие провинности, Жинерва захочет создать мне их, чтобы я избавилась от Катерины и Фелики. — Иногда я делала это просто так. Потому что хотела кого-то убить. Или когда меня просил кто-то из друзей. Это сойдёт за мелочь? — Вполне, — улыбнулась Жинерва. — А вы? — спросила я.       Улыбка Жинерва стала шире. — Обо мне не стоит говорить, дорогуша. Ты ведь пришла сюда, чтобы узнать о Анджеле. Я многое могу рассказать о ней. Мы с пелёнок были вместе. До восемнадцатилетия. Когда я решила, что мне не нужно быть Розой Мафии и боролась за этот титул спустя рукава.       Мать Топазио помолчала две минуты, а потом заговорила: — Анджела была единственным ребёнком в семье. Её мать, Мишела, с юношества работала уважаемым киллером, но после родов её тело потерпело ряд плохих изменений. На одном из заданий она не справилась с целью и была сильно ранена. Вследствие этого ранения она больше не могла иметь детей. Все мужчины хотят сыновей, чтобы продолжить род, однако если по какой-то причине наследника в семье нет, это не такая уж большая проблема, потому что можно выдать замуж дочь за того, кого посчитаешь достойным на своём месте. Не за наследника другой семьи, а за одного из вторых-третьих сыновей или талантливых убийц. Кьюдо, отец Анджелы, особо не переживал, потому что у него был на примете жених для Анджелы. В какой-то степени он был даже рад, ведь таким образом его дочь останется в родительском доме навсегда. До их смерти, до её смерти. Мишела и Кьюдо безумно любили Анджелу. Безумно опекали её. В своём доме она никогда не каталась на велосипеде, роликах или скейте. Не лазила по деревьям… Всё, что в теории могло навредить ей, мы пробовали вместе везде, где не было глаз её родителей. У неё же дома мы вышивали, играли в куклы и читали сказки. В двенадцать лет Анджела заявила, что самые красивые женщины должны быть хрупкими и прятаться за спиной мужчины. Я возразила. Самая красивая женщина должна уметь отстоять свою красоту лично. Не быть хрупкой на самом деле, а всего лишь казаться такой. В конце концов Розу любят за красоту, но уважают из-за шипов... Мы заключили пари: та, кто станет Розой Мафии окажется права. Год спустя к нам в класс попал мальчишка из трущоб. Он был красив и опасен. Как белый тигр. Как василиск… Он стал лучшим учеником в школе всего за какой-то месяц. О нём говорили в мафии, семья, взявшая его к себе, купалась в зависти и предложениях от других семей, желавших заполучить талантливого убийцу в свои ряды. Много раз боссы приходили в наш класс лично. Но Роберто оставался верен тем, кто вытащил его из дыры. Анджеле он понравился сразу, как и многим другим девочкам, но она воротила от него нос, делая вид, что ей плевать, потому что не знала как показать себя лучше тех смелых девочек, которых подслылали семьи. Анджела была жутко стеснительной, когда дело доходило до любви. Она даже полноценной фразы не могла сказать, смотря ему в глаза. Это очень раздражало её, поэтому Анджела игнорировала его, находясь рядом, но всегда смотрела издалека. Я смеялась с этого. Мы с Роберто сидели за одной партой, поэтому Анджеле часто приходилось оказываться рядом с ним, но они редко когда разговаривали. Вообще-то, Роберто тоже часто смотрел на неё, иногда помогал во всяких мелочах. Всё в классе знали, что они испытывают к друг другу, однако вмешиваться не решались, потому что это казалось чем-то хрупким. Роберто просто мальчик без хороших родителей, а Анджела принцесска с золотой ложкой во рту. День за днём они смотрели друг на друга, но не действовали. Пока однажды всё не изменилось. Семью, в которой был Роберто, уличили в предательстве. Убить должны были только босса, а Роберто должен был стать новым боссом, обручившись с дочерью человека, подобравшего его в трущобах. Когда он согласился жениться на ней, у Анджелы сорвало крышу. Она была влюблена в Роберто и хотела, чтобы он женился на ней. Я подсказала ей решение и она последовала моим словам. Поговорила с родителями, поплакала на груди матери, притворилась перед отцом убитой горем и всё было сделано: невеста Роберто исчезла спустя пару дней. Все решили будто она сбежала, не захотев жить в позоре семьи. — Но от неё избавилась семья Анджелы? — спросила я.       Жинерва кивнула и продолжила рассказ: — Далее отец Анджелы поговорил с Девятым Вонголой и получил разрешение взять Роберто в Гелсомино. А все остальные из семьи предателя были убиты. Роберто объявили наследником Гелсомино. У Анджелы на пальце появилось помолвочное кольцо. Живя в одном доме, они с Роберто начали сближаться. Их любовь наконец-то имела право показаться во всей красе. В восемнадцать мы с Анджелой поссорились и перестали общаться. В девятнадцать они с Роберто поженились. Четыре года спустя прогремела новость о том, что Анджела хочет развестись с Роберто, потому что носит ребёнка от самого босса Варии. Девятый посетил Гелсомино, но те ничего подобного не подтвердили. Анджела пропала на год, а потом вновь стала посещать балы, приёмы и прочие праздники. Почти такая же как прежде. Только с синяками по всему телу. Я поняла это, потому что знала, как обычно красится Анджела, в каких местах у неё были родинки и почему они вдруг исчезли, а её кожа приобрела немного другой оттенок, блеск… У годового исчезновения Анджелы была официальная причина: запущенная послеродовая депрессия. Спустя год после свадьбы якобы Анджела путешествовала по миру, показываясь юным девочкам и давая надежды вырасти и занять её место. Якобы… На самом же деле оказалось, что она забеременела и переехала на виллу в Риме, чтобы спокойно перенести беременность. Чтобы никто не навредил малышу Розы Мафии и наследнику Гелсомино. После родов у Анджелы появилась депрессия. В то время это было нормальным явлением. Просто нужно было подобрать доктора и таблетки. Анджела не хотела лечиться, поэтому лекарства и врачи плохо действовали на неё. Она обозлилась на Роберто, завела интрижку, забеременела от другого. Видимо во время второй беременности депрессия прошла и Анджела поняла, что предала Роберто. Ей стало стыдно и поэтому она избавилась от тебя. Но это ничего не вернуло. Роберто её не простил. Родители перестали защищать. Хрупкая женщина вонзила нож в спину, за которой пряталась. Человек обернулся и… дал ей сдачи. Причёска готова. Как тебе?       Я посмотрела в зеркало. Рыбий хвост красиво обнимал мою голову, делая лицо… нежным. Хрупким. — Прекрасно. Ваши руки — золотые, — улыбнулась я. — Вы знали Анджелу слишком долго, чтобы не догадываться до некоторых вещей. У вас есть какие-то теории? — Касательно чего? — ухмыльнулась Жинерва. — Это правда была депрессия? Почему первого ребёнка скрыли до его четырехлетия? Анджела разлюбила Роберто после свадьбы, потому что наигралась с его сердцем? Может, она и не любила его никогда? Всегда сохла по боссу Варии, но не могла не воспользоваться возможностью и заполучить другого сильного парня?       Жинерва посмотрела на меня в зеркале, потом молча развернулась и вышла из комнаты.       Я повернулась в кресле и просмотрела на Топазио, сидевшую на краю кровати. — Я бы сказала, что это печальная история, если бы она не стала банальностью. У нас полно таких семей. Любви не место в мафии, — сказала Топазио, болтая ногами в воздухе. — Любовь — это то, на что надеются девушки, когда молоды, это то, чего жаждут женщины, когда лежат ночью без сна, и то, что они получают лишь от детей. У мужчин нет времени на такие понятия. История Розы Мафии и её мужа — одно из доказательств этой теории. — У твоего отца есть любовницы? — спросила я. — Или у твоей матери любовники?       Топазио злорадно фыркнула. — Конечно нет. Они слишком любят друг друга.       Значит, она не знала. Ей хотелось как можно меньше знать о своих родителях, потому что она ошибочно полагала, что это обеспечит ей больше свободы от них.       Доминика Топазио мечтала вырваться из отчего дома, потому что здесь плохо к ней относились.