Aqua et ignis

Бакуго расчесал волосы, поправил камни на шнурке и, улыбаясь, посмотрел на себя в зеркало: через несколько часов он вместе с родителями будет смотреть новогодний салют, сидя на утесе: кто бы мог подумать, угу? Он тогда, двадцать третьего декабря, от балды предложил, а отец и мать взяли и согласились, да ещё так обрадовались… прям как дети. Два предыдущих Новых года он праздновал в гордом одиночестве: шумных тусовок и глупых сплетен слушать не хотелось, а на мероприятиях это было неизбежно — там постоянно кто-то да шушукался за спиной, к родителям тоже не тянуло… Поэтому он просто любовался фейерверком, возвращался домой, ел, выпивал немного алкоголя, наблюдая за развратом подводных жителей через следящее зелье, хвалил себя, что не пошел позориться, и ложился спать. После того памятного разговора, Бакуго целых два раза заглянул к родителям: один раз, чтобы занести лекарства от головной боли, на которую пожаловалась мать, а во второй — просто мимо проплывал и решил заскочить поздороваться. И, достаточно неожиданно для самого себя, заболтался с отцом, а потом они втроем заигрались в «съедобное-несъедобное» до поздней ночи, и Бакуго согласился остаться ночевать. Эти два семейных вечера были непривычно тёплыми и интересными: после того, как они проговорили свои страхи на дне рождения матери, их троих буквально «прорвало» — они будто заново узнавали друг друга — обсуждали что кому и почему нравится, философствовали о вещах и явлениях, удивлялись некоторым «новым» предпочтениям, о которых до этого не знали, и радостно улыбались, когда находили что-то общее, но уже не как родители и ребенок, а как отдельные личности. Внезапно родители открылись ему с совершенно другой стороны: это были не просто папа и мама, это были Масару и Мицуки Бакуго — женатая пара исследователей морской флоры и фауны, женщина и мужчина с огромным багажом знаний, со своими достоинствами и недостатками, — целых два мира, которых он, оказывается, не так-то хорошо и знал… — Одеялко, ты готов? — окликнул Бакуго дремлющего в песке скатика, перебрасывая ремень сумки через плечо и поправляя оба кулона на шее. Одеялко встрепенулся, отряхнулся и резво подплыл. Бакуго отодвинул водоросли на входе и двинулся следом, на ходу бормоча заклинания защитного купола и освещения. Браслеты на его руках мгновенно вспыхнули красным, и они направились к родителям. Бакуго плыл и улыбался: он уже успел осмотреть окрестности через следящее зелье и удостоверится, что небо было чистым и ясным, а, значит, фейерверк будет видно просто потрясающе. — Кацуки! — мать повисла на шее, чмокая в щеку, как только он заплыл. — Боже, все никак не привыкну, что ты так вымахал: выше меня на полголовы… — И это я ещё расту, — самодовольно хмыкнул Бакуго, обнимая ее в ответ и тоже чмокая в щеку. — А отец где? — Новогодние подарки готовит. Не будем ему мешать, угу? Посидим пока в гостиной.  — Ладно. — Голодный? Не хочешь поесть? — Можно, — согласился Бакуго, снимая с плеча сумку и передавая ее матери, а потом нагло разваливаясь на диване и хлопая себя по коленкам, на которые тут же приземлился скатик и затих. — Ма, вытащи из сумки наливку, пожалуйста. — Ого, сколько ты притащил… — Партия на пробу. Нашел новые ягоды — синенькие такие. Черникой вроде называются. — Тогда надо срочно дегустировать! Чем закусывать будешь? Есть морские звёзды и минога. — Давай миногу, давно ее не ел, а самому лень ползать и ловить. Бакуго довольно улыбнулся, проводив взглядом уплывшую на кухню мать. Все-таки хорошо, что он решил Новый год отметить с родителями — намного приятнее, чем одному. — Сейчас накидаемся и никуда не пойдем, — хмыкнула она, возвращаясь в комнату с глубокой миской и бутылкой в руках. Бакуго хотел было пересесть за стол, но его остановили. — Сегодня праздник, поэтому, ну вот хотя бы полчаса, вообще не напрягаемся, угу? — Ничего себе… И даже можно есть руками? — хитро посмотрел на нее Бакуго. — И пить из горла, — хихикнула мать, открывая бутылку и делая большой глоток. — Отменные у тебя наливки получаются, должна сказать. — Ну, а то! — гордо задрал подбородок Бакуго, принимая у нее бутылку и немного бесцеремонно пихая ей кусочек миноги в рот. — Закусывай, а то точно накидаемся быстро. — О, вы уже празднуете? — в гостиную заглянул отец и улыбнулся при виде картины: Бакуго пьет из горла и сует матери щупальцем миногу в рот. — А чего без бокалов? Новый год же… — А мы полчаса ну вот вообще не напрягаемся, — ухмыльнулся Бакуго, отщипывая маленький кусочек рыбы и скармливал его скатику. — Все вопросы к жене. — Мицуки? — удивлённо поднял брови отец. — Это что за новости? Полдня меня гоняла, чтобы везде навёл порядок, сама не вылезала с кухни, а теперь сидим перед пустым столом и пьем из горла, будто у нас бокалов нет и сегодня не праздник? — Масару, угомонись, — отмахнулась та и похлопала щупальцем по другую сторону от Бакуго. — Падай. Сейчас выпьем новой черничной наливки, немного отдохнем и будем праздничный стол накрывать, уговорил. И да, бокалы достанем. Отец поворчал для порядку, сел рядом с Бакуго и отхлебнул из бутылки. — Эх, отличные у тебя хмельные напитки получаются, сын, — одобрительно поцокал он языком, вытягивая щупальца и откидываясь на спинку. — В чем секрет? — Как там обычно говорит мама? — Бакуго ухмыльнулся и подмигнул. — Готовить надо с любовью и все будет вкусным. — Вот! Учитесь, пока я жива! — гордо объявила мать, отбирая у отца бутылку и присасываясь к ней. Вытерла губы рукой, цапнула зубами из пальцев Бакуго приготовленный для нее кусочек миноги и улыбнулась. — Кацуки, хорошо, что ты решил встретить Новый год с нами: мы с твоим отцом отмазались праздником в кругу семьи и не пришлось идти на корпоратив… — Тоже их не любишь? — усмехнулся Бакуго, делая глоток, передавая бутылку отцу и выуживая кусок миноги из пиалы. — И закусываем, пап, закусываем! — Не то, чтобы совсем не люблю, — хихикнула мать, приваливаясь к Бакуго боком и шевеля щупальцами из стороны в сторону. — Люблю атмосферу веселья, праздника, а когда напиваются и начинаются все эти сплетни, разборки, пьяные приставания… вот это не люблю. — А я совсем не люблю корпоративы, — признался отец, благодарно кивая Бакуго и заедая алкоголь миногой. — У твоей матери слишком много поклонников… Все, кому не лень, подкатывают — жутко бесит! Приходится ходить за ней и отшивать: так выматывает, если бы ты знал… — Зато она у нас самая красивая, — решил поддержать отца Бакуго. — Смотри сколько желающих, а она выбрала такого шикарного тебя и получился такой офигенный я. Они оба гордо выпятили грудь и поиграли бровями, глядя на мать. — От скромности вы не умрёте, это уж точно, — захохотала та, вскакивая с дивана. — Так, мальчики, а ну-ка живо накрывать на стол, а то мы так и останемся сидеть на диване, и Кацуки нормально не поест моей праздничной еды! Бакуго осторожно переместил скатика со своих коленок на диван и отправился за отцом доставать посуду, сервировать стол и выносить еду с кухни. Мать бойко ими командовала, обзывала криворукими, когда их немного вело в сторону от выпитого и что-то не получалось с первого раза, но потом обязательно хвалила и обзывала душками. Бакуго с отцом даже не обижались — такова Мицуки Бакуго: любит поруководить и поконтролировать, но может быть домашней, тихой и ласковой. Внезапно Бакуго осознал, что любит родителей так же, как и море — любыми, и они любят его так же в ответ. — Пап, а ты маму любишь любой, правда же? — решил он убедиться в правильности своего понимания. — Даже, когда она тебе выносит мозг и обзывается? Или орет, что ты косорукий и все делаешь через одно место… Вы вообще как две противоположности, а живёте уже столько лет счастливо… — Бакуго, а ты знаешь что означает Aqua et ignis? — Не уверен… Это что за язык вообще такой? — Латынь. Означает «вода и огонь», — авторитетно заявил отец и подмигнул. — Тебе разве дедушка не рассказывал легенду про противоположности? — Эээ… нет. А должен был? — Бакуго зыркнул на него, не понимая к чему вообще этот вопрос. — Ладно, не буду тебя томить. Я про это выражение и легенду узнал от отца Мицуки, когда мы с ним пили и разговаривали на праздновании помолвки. Я чутка перебрал и признался ему, что внезапно засомневался: а стоит ли мне жениться на твоей матери, ведь мы с ней такие разные… — Пап, сказал же, что томить не будешь, — беззлобно подначил его Бакуго и хмыкнул. — Спорим он тебя переубедил? — Конечно! — улыбнулся отец и покосился на Бакуго. — Тебе не интересно, да? — Да нет же, интересно! Просто не удержался, чтобы не подколоть тебя такого, немножко пьяненького… — хихикнул тот, а потом сделал серьезное лицо. — Рассказывай давай. — В общем, жаркий Огонь пламенно полюбил холодную красавицу Воду. Полюбил и задумал на ней жениться. Все только у виска крутили: как Огню Воду замуж взять, чтобы себя не погасить и её не высушить? Затосковал Огонь после таких слов, загоревал, сжег много лесов и домов, пока не встретился с мудрецом, который пообещал Огню и Воде выстроить такой дом, что они смогут жить и быть вместе. — И ведь выстроил, правильно? — поинтересовался Бакуго, ставя бокалы на стол. — Ага, — кивнул отец, расставляя тарелки на столе. — И родился у них сын Пар. Знаешь же, что это такое, верно? — Конечно! То что выделяется, когда воду нагревают. И в чем мораль? — Если бы не сошлись Огонь и Вода, люди бы не узнали про пар и не научились бы строить корабли, которыми ты так восхищаешься. А в нашем случае, Пар — это ты, Бакуго. Мы с Мицуки, как Огонь и Вода, но нам хорошо вместе. Да, многое надо обговаривать, находить кучу компромиссов, но зато никогда не скучно. Я ответил на твой вопрос? — Вроде как, — Бакуго почесал нос щупальцем. — Значит ты точно любишь ее любой. И Огонь в вашем случае это ведь мама? Только не отпирайся, отец! — Да я даже и не собираюсь, — засмеялся тот, когда мать выглянула из кухни. — Да, дорогая? — Что, дорогой? — переспросила та и картинно нахмурилась. — Обсуждаете меня, пока я тут тружусь в поте лица? Поганцы! — Папа просто рассказывал легенду про противоположности и я заявил, что в вашем случае Огонь — это ты, — пояснил Бакуго, чмокая мать в щеку и забирая у нее тарелки с закусками. — Да уж. Он поспокойнее, чем я, но тоже может быть вполне себе Огнем, да, Масару? Как ты там пару раз подрался на праздновании Дня моря с кальмарами? — И правильно сделал. Кальмары те ещё мудаки, не перевариваю их, правильно ты им навалял, пап. — Как говорится, какой отец, такой и сын, — засмеялась мать, передавая им обоим тарелки. — Все, мальчики, садимся и едим. У нас два часа до салюта осталось. Они торжественно расселись за столом, отец поднял бокал и объявил тост. Приосанился, откашлялся и пожелал присутствующим, чтобы Новый год был лучше уходящего и все, о чем они втроём мечтают, сбылось. Все заулыбались и согласно закивали: они были двумя руками «за». Бакуго поднял тост за здоровье и успехи во всех начинаниях, а мать — за новые знакомства, новые приключения и новые знания. После тостов они начали вспоминать как встретили этот праздник в прошлом и это было чертовски весело: родительские корпоративы с пьяными коллегами и наблюдения Бакуго за подвыпившими морскими жителями в праздник Нового года изобиловали глупыми ситуациями и нелепыми подвигами, от которых их сгибало пополам от смеха. — Все, завязываем с шуточками, а то я больше не могу смеяться, — взмолилась мать, потирая живот под праздничной кофточкой. — Как скажешь, дорогая, — усмехнулся отец, отпивая из бокала и подмигивая ей и Бакуго. — Ну, что? Поели, попили и можно выдвигаться? Перед выходом Бакуго с отцом все же пришлось убрать со стола. Мать заявила, что Новый год надо начинать с чистоты и никакие аргументы не принимаются. Покорно наведя порядок, они взяли по специальному фонарю, которыми родители пользовались в темное время суток, Бакуго еще сплавал на кухню за бутылкой алкоголя — надо же отпраздновать салют — и вот тогда они, наконец-то, выдвинулись. Он уже предвкушал, как продемонстрирует родителям свой новый прием перемещения из воды прямо в воздух: не зря же он столько тренировался в эти недели. Отец и мать о чем-то хихикали, плывя впереди и тихо разговаривая между собой, и где-то внутри Бакуго внезапно заскреблась зависть, что они есть друг у друга, — могут вот так вот плыть рядом в темном море, общаться, хихикать и радоваться жизни вместе. «Ха, и в радости, и в горе, да?» — раздражённо подумал Бакуго, когда до него окончательно дошло, что мамины постоянные вопросы о девушке продиктованы не стремлением поучить его жить, а наоборот — искреннем желанием, чтобы у него тоже был «свой» человек рядом. За переосмыслением того, что раньше считал нотациями, портящими настроение и вызывающими желание огрызаться в ответ, за которыми, на самом деле, скрывалась родительская любовь и забота, а также не безразличие к его душевному и физическому состоянию, Бакуго даже не заметил, как они доплыли до утеса. — Кацуки, командуй, — мать посветила ему в лицо фонарем и улыбнулась. — Сейчас всплываем, да? — Ага, — улыбнулся он, стараясь убрать со своего лица озадаченное выражение. — А потом будет фокус! — Не перестаешь удивлять, сын, — одобрительно отозвался отец, взял мать за руку и поплыл наверх. Сказать, что родители были в приятном шоке, когда браслеты на его руках загорелись красным и они все втроём плавно взмыли вверх, — ничего не сказать. Бакуго мягко всех приземлил на самом краю скалы, нависающей над водой, лицом в ту сторону, где, по словам деда, кончалось море и находилось небольшое королевство с настоящим королем и дворцом. Именно оттуда, ровно в полночь, запускали высоко-высоко в небо, потрясающей красоты фейерверки, которые было видно именно с этого утеса. Бакуго присел рядом с матерью, которая потрясённо шевелила щупальцами в воздухе и растерянно улыбалась, водя фонарем по сторонам и стараясь в темноте рассмотреть окрестности. — Так, освобождаем руки для следующего фокуса! — объявил он, оставляя в сторону свой фонарь и бутылку. Дождался пока родители освободят руки и улыбнулся. — Хоба! — прямо перед их глазами в воздухе появилось самое настоящее большое и теплое одеяло, которое плавно переместилось за спину и укутало их всех троих. Бакуго довольно посмотрел на родителей, осторожно подтягивающих края одеяла, чтобы хорошо укрыться, подхватил бутылку, откупорил, отхлебнул и передал ее матери. — Подержишь, мам? — Конечно, — радостно улыбнулась та, принимая из его рук бутылку и смотря как он натягивает другой край одеяла на себя. — Ты просто потрясающий, ты знаешь об этом? — Эмммм… — Бакуго мгновенно смутился от такого внезапного комплимента. — Ну, теперь знаю, ага. — Кацуки, по романтичности ты переплюнул даже меня, — восхищённо поцокал языком отец, широко улыбаясь в свете фонаря, стоящего сбоку. — Я до такого даже не додумался… — Пап, ну ты чего? — Бакуго покраснел. — Не думаю, что у тебя проблемы с романтикой. Не так ли, мам? — Да, все у тебя в порядке, дорогой, прекрати! — мать легонько толкнула своим плечом плечо отца. — Ты чертовски романтичен. А вот за Бакуго я теперь вообще не переживаю: он точно умеет производить впечатление и создать атмосферу! Просто умничка! От «умнички» у Бакуго невольно отвисла челюсть: это точно его мать? Нет, она хвалила его по жизни, когда он чего-то достигал или что-то у него действительно получалось, но это было «у тебя получилось!», «ты справился!», «ты смог!», но она не называла его «потрясающим» и «умничкой», а тут внезапно начала, и он все никак не мог это переварить. — Мам, а почему ты мне раньше не говорила, что я потрясающий? — с какой-то даже обидой поинтересовался он. — Глупая была, Кацуки, не ценила тебя, когда рядом был… — абсолютно честно призналась мать. — А потом уехал и стало пусто… Знаешь, я тоже виновата перед тобой, сынок, — сплавила тебя деду, потом была занята работой, когда он смылся, а ты вернулся… Я не знала, как мне быть, что сказать. Раздражалась на тебя, злилась, что ты закрылся и больше не плаваешь за мной хвостиком, постоянно задавая вопросы. В общем я была на тебя обижена, хотя вроде как взрослая из нас я. Потом твой внезапный переезд… Масару правильно сказал: я рыдала ночами, но была слишком гордой, как и ты, чтобы прийти и просто сказать: «Была не права. Поговорим?» — Да уж, это самое сложное — переступить через гордость и первым сделать шаг, — осторожно согласился Бакуго, обескураженный откровением матери. — Но это надо делать, Кацуки, теперь я это поняла, — она взяла его под локоть и положила голову на плечо, смотря на небо. — Поэтому, если тебе будет сложно или просто грустно, приходи к нам с отцом, хорошо? Выслушаем, поговорим… И даже морали попытаемся не читать. Парочку раз же вроде как и получилось. — Ну, вы очень хорошо пытаетесь, если что, — Бакуго решил подбодрить родителей. — Мы ещё даже ни разу не поругались за последний месяц. Считаю это достижением. — И надеюсь, что так будет и впредь, — хмыкнул отец. — Мы все втроём очень работаем над тем, чтобы ругани и недопониманий между нами было как можно меньше. С чем я нас всех и поздравляю! И тут вдалеке громыхнуло и на небе показались яркие разноцветные цветы. Они все втроём ахнули и потрясенно замерли. — Хочу когда-нибудь увидеть фейерверки стоя прямо под ними… — мечтательно выдохнул Бакуго. — А вот и новогоднее желание, которое обязательно сбудется! — заверил его отец и они снова замолчали. Вдалеке на небе цветы сменили огненные птицы, которые разлетались во все стороны, за ними тут же появились сердечки, которые сменил дождь из звёзд, осыпающихся вниз, и под конец в небо взлетел огненный дракон. Бакуго невольно ахнул, а родители заулыбались. — Не переживай, вернётся он к тебе, вот увидишь! — заверила его мать, будто мысли прочитав, а отец отхлебнув из бутылки, согласно закивал.