***
В последние недели Кастиэль общался с Дином только через его радиопередачи. По радио речь Дина тщательно модулируется — тон остается ровным, слова ясными — по большей части, ругательства либо сглажены, либо их совсем нет. Однако во многих отношениях этот «вежливый» Дин гораздо честнее и откровеннее того Дина, которого Кастиэль знал до расставания на побережье Илчестера. Почти все их разговоры с глазу на глаз тогда были полны предположений, осторожности и эмоциональных ловушек; оглядываясь назад, Кастиэль не знает, как вообще все это переносил. Нынешний Дин, который сейчас ведет Кастиэля вверх по винтовой лестнице — одновременно и тот, и другой. Он ругается, шутит, спотыкается на словах, слишком громко смеется. Но еще он сияет, когда Кастиэль выражает свое восхищение организацией общины, к созданию которой приложил руку Дин. Он также шокирующе откровенен, признавая свою злость из-за того, сколько времени потребовалось, чтобы побудить людей к действию. — Видишь ли, мама была убеждена, что дедушка Сэмюэль на нашей стороне, — говорит Дин. — Он ее отец и последние пару лет отношения между нами и той частью семьи улучшились, поэтому она изо всех сил старалась не думать о худшем. Даже когда я рассказал ей, что мы выяснили о связях дедушки с антироялистами, и о том, что ты узнал от Майкла, и как Люцифер дергал за ниточки, она все равно захотела выслушать его версию событий. — О. Должно быть, это было очень неприятно. — Да уж. У меня не было времени на разборки, поэтому я ушел, — Дин говорит это небрежно, как бы между прочим, хотя Кастиэль знает, как сложно далось ему это решение. — Но это в прошлом. Линии продолжают двигаться. Теперь мама — часть нашей связи с другими Домами и делает все необходимое. — Вероятно, тебе все равно было крайне трудно оставить своих родителей. — О, помнишь, в Илчестере была только мама? Папа искал Сэма. В общем, со мной поехали Виктор, Джо и еще пара человек, так что у меня была надежная поддержка для начала, понимаешь? Мы довольно далеко отъехали от города, когда Люцифер взорвал корабль Майкла. Они добираются до площадки пятого этажа, и Кастиэль тяжело прислоняется к стене, чтобы отдышаться, пока Дин вглядывается в ближайшее окно. Потолок здесь гораздо ниже, чем на этажах, через которые они только что прошли, но окна вдоль одной стороны стены наполняют помещение теплом и таким образом нейтрализуют потенциальную клаустрофобию. Стекла в окнах давно не мыли, но Кастиэль может разглядеть крыши соседних зданий, дворы и коридоры между ними, а также машины, припаркованные в поле. Может быть, даже сам Ист-Ханаан в отдалении. — После этого, — продолжает Дин, — практически все бежали в панике, поэтому я со своей командой... Скажем так, мы стали маяком во время шторма. К нам медленно, но верно стекались люди. Папа пришел первым — он всегда прикрывал мне спину, но, думаю, еще и из-за своих давних подозрений относительно дедушки. И после этого папа забрал маму. Ура! Кастиэль совершенно не может найти ничего утешительного в этом. Все добрые слова звучат бесполезно и безвкусно даже в его голове. Когда Дин начинает отворачиваться к ближайшей двери, мысль, что тот может решить, будто ему вообще все равно, пугает Кастиэля. — Ты не должен мне этого говорить, — выпаливает он. Дин явно не верит своим ушам и разворачивается. — Что? — Это страшно деликатные вещи. Твой брат пропал, мать где-то там, отец, возможно, в опасности... — И ты исчез бог знает куда, — добавляет Дин. Кастиэль вспыхивает. — Это не... Дин. — Ка-ас, — тянет Дин, и в его глазах появляется лукавое веселье. Он стоит, прислонившись к двери, положив одну руку на дверную ручку, его тело — сплошная линия силы. Кастиэль не знает, намеренная ли эта поза, вызванная подчеркнуть его привлекательность, но даже так она работает. — Я говорю тебе это, потому что хочу, и мне офигенно приятно это говорить. — Дин, — неловко бормочет Кастиэль, — я только приехал, мы едва начали наверстывать упущенное... — Ты очень рисковал, приехав сюда. Ужасно рисковал, и будь я на твоем месте, даже не знаю, хватило бы у меня смелости сделать это без конкретной поддержки. А ты сделал это для меня. Я же не слепой. Кастиэль не в состоянии сдвинуться со своего места у стены напротив Дина. Только и может смотреть на него, сбитый с толку жгучим желанием защитить, закипающим в груди, хотя, вообще-то, именно Кастиэль должен сейчас полагаться на защиту Дина. — Я сделал это не ради твоей откровенности передо мной, — говорит Кастиэль. Дин с улыбкой кивает. — Я знаю. Заходи. Он поворачивается и плечом распахивает за собой дверь. За дверью оказывается узкая комната, с серыми стенами, наклонным потолком и одним окном из матового стекла, которое, кажется, больше подходит для вентиляции, чем для обзора. Есть две койки, которые технически расположены на противоположных сторонах комнаты, но та настолько маленькая, что обитатели коек при желании могут толкнуть и разбудить друг друга. Дин снимает ботинки у двери, поэтому Кастиэль тоже разувается, прежде чем перейти на сторону Дина, отделенную клетчатой и кожаной одеждой, висящей на стене. — Садись, где хочешь. Я не ждал гостей, но тут убрано, честное слово, — Дин падает на пол и заглядывает под свою койку. Затем достает сумку и начинает в ней рыться. — Ну а ты? Чем там занимался? Стульев в комнате нет, но на полу лежит небольшая стопка одеял, где можно устроиться. Кастиэль берет себе одно. — Я остановился у своей сестры. Хотя, думаю, ты и так об этом знаешь. Дин откидывается на корточки и смотрит на Кастиэля. — Но я все равно хочу услышать твой рассказ. В свете всего пережитого Дином кажется глупым говорить об этом, но Кастиэль все же рассказывает. О Рексфорде, коттедже Анны, библиотеке, работе в «Автозаправке и сопутствующих товарах», и его помощи Анне в коммуникационной сети. Дин слушает, ловит каждое его слово. Он внимателен и любопытен и иногда задает вопросы, на которые Кастиэль всячески старается ответить. — Но это же игра в одни ворота, — говорит Дин. — То есть вы с сестрой посылаете сообщения, но ответов с островов к вам не поступает. — Никто не знает, кто такая Анна, с точки зрения ее происхождения. Она отказалась от своей истории. Я же вполне доволен быть в ее тени. — Вы так заботитесь друг о друге. Я знал, что у тебя получится. В общем, это тебе. — У Дина на коленях лежит бесформенный сверток, завернутый в газету, который он достал из вещмешка в середине рассказа Кастиэля о своей недавней деятельности. Кастиэль берет у Дина сверток и тут же понимает, что это такое. — Письма? — Да, я держал их для тебя. Рэйчел прислала их мне. — Рэйчел? — эхом отзывается Кастиэль. — Моя Рэйчел? Дин закатывает глаза. — Да, твоя Рэйчел. После нашего побега Майкл отправил ее и кучу других людей обратно за море в качестве... «дисциплинарного взыскания». По крайней мере, так она сказала в скрытом сообщении. Кастиэль дрогнул. — Рэйчел передала весточку? Несмотря на отключение связи? — Да, она первая связалась с нами. Создала еще одну линию разведки, одобренную милой и четкой Наоми... Не знаю, как нынче называется их фракция. — И Майкл ничего об этом не знает? Дин прижимает палец к губам. — Ни слова. — Но с чего бы это Рэйчел?.. Зачем Наоми держать с вами связь? — Они с Эллен все еще хотят как-то это спасти, — отвечает Дин. — Их несбыточная мечта нетленна, несмотря на колотящих друг друга Майкла с Люцифером. Дамы, конечно, не все мне рассказывают, но делятся ровно настолько, чтобы переговоры оставались открытыми. Насколько я понимаю, они могут делать все, что им заблагорассудится, я же счастлив получить подробную информацию о приказах Майкла — о припасах, войсках, о чем угодно. Это помогает нам понять его движения и помочь населению на местах. Итак, Рэйчел тайно поддерживает контакт с Дином, Наоми тайно подрывает приказы Майкла, а Эллен тайно поддерживает Дина и его подпольную радиостанцию. Больше всего Кастиэля удивляет не все эти тайные делишки, а то, что Эллен таким образом обойдет короля. Кастиэль понимает, что Совет еще не отказался от попыток вступить в бой с королевскими братьями и заставить их отступить. Вот только Эллен не может твердо стоять на своем, ведь континентальные Дома расколоты — одни за Майкла, другие за Люцифера, некоторые против всех. В таком случае Эллен, скорее всего, ищет альтернативные способы действий, возможно, с Наоми в качестве союзника. — Видимо, они замышляют предательство, — говорит Кастиэль. — Делают все, что подрывает усилия короля. Рафаэль — регент Михаила при дворе, он очень хитер и предан. — Да, я слышал о нем, — отвечает Дин. — Честно говоря, я не очень разбираюсь в этом. Может, письма расскажут тебе больше. Кастиэль снова обращает внимание на пачку писем у него на коленях. На первый взгляд, с письмами было бы проще работать, но кто знает, каково их содержание. Кастиэль разворачивает сверток, открывая верхний конверт со знакомыми каракулями Бальтазара. — Они в полном порядке, — Дин садится на пол рядом с ногами Кастиэля. Так Кастиэль видит макушку Дина; его волосы светлее, чем ему запомнилось, хотя, возможно, они выгорели на солнце. — Я их рассортировал — самые старые сверху, а свежие внизу. Те, что пришли по шифровке, перевели. — Спасибо, — искренне благодарит Кастиэль. Дин бормочет в ответ, но в основном он наблюдает, как Кастиэль изучает конверты и пишет на них имена. Кастиэль не подпрыгивает, ощутив руку Дина на своем колене, но откладывает письма, когда тот упирается подбородком ему в бедро. — Что? — спрашивает Кастиэль. Под таким углом глаза Дина кажутся больше, шире, полными бесконечного озорства и любопытства. — А что у тебя с волосами, Зеленые Крыши?(1) — Это часть моей маскировки. И волосы у меня сейчас рыжие, а не зеленые. Или ты не дальтоник, не умеющий различать цвета? — Нет, это отсылка к... ты меня разыгрываешь, да? Кастиэль вскидывает голову. — Да. — О господи, — Дин вздыхает, закрыв глаза, и прижимается лбом к бедру Кастиэля. — Кас, я так рад, что ты здесь. — Я тоже. Письма очень важны, но есть еще много важных вещей. Кастиэль кладет руку на голову Дина, нежно проводя пальцами по прядям волос. Дин вздыхает от этого прикосновения, и Кастиэль думает, что такого понимания между ними не было никогда. Если все будет хорошо и они постараются, так будет и дальше. — Спасибо, что помог Сэму, — говорит Дин. Кастиэль проглатывает автоматический протест и вместо этого говорит: — Мне бы очень хотелось увидеть его снова. — Я все устрою, — клянется Дин. — Пожалуй... — Кастиэль похлопывает по стопке писем. — Я прочту их позже. Дин поднимает голову, показывая Кастиэлю свою улыбку. — Круто. Положи их в свою... Эй, у тебя же нет сумки. А почему ее нет? — Она в машине. Это не моя машина, а Анны. — Сестра подбросила тебя сюда? — Она сейчас в одном из пунктов для беженцев, с кем-то разговаривает. — Анна здесь?! — восклицает Дин. — О господи, Кас, она в курсе, что ты со мной? — Хм, — Кастиэль растерянно моргает. — Ну, не знаю. Думаю, при желании она очень легко может узнать об этом, ведь у нас в столовой было полно зрителей. Он озадаченно смотрит, как Дин вздыхает и снова поднимается на ноги. — Она надерет мне задницу, — стонет Дин. — Она твоя старшая сестра, я знаю, как это бывает. Мне нужно пойти поздороваться. — Не обязательно. Хотя ты прав. Нам пора идти. Дин смеется, но все же целует Кастиэля в щеку, после чего они приступают к трудному спуску вниз, чтобы найти Анну.***
Кастиэль должен был спросить: — Что Сэм рассказал тебе о ней? — Что у нее крутой нрав, — отвечает Дин. После спуска на пять пролетов и прохода через три здания им выпадает шанс еще немного поболтать до встречи с Анной. — И что она настойчиво пытала его обо мне, а значит, я в большом долгу перед ним за защиту моей чести. Но это лишь его слова, а он придурок, так что, возможно, он солгал. — Сомневаюсь, — отвечает Кастиэль, — но подозреваю, что допрос был взаимным. Дин резко останавливается, почти заставляя Кастиэля врезаться прямо в него. — Что? — Сэм кажется мне человеком, способным дать отпор. Если Анна расспрашивала его о тебе, то он, без сомнения, сделал то же самое и в отношении меня. Кастиэль легко представлял себе это — он видел, как Анна с Сэмом обсуждали выпуски новостей по телевизору, потому вполне логично, что они могли спорить и на другие, более близкие к семье темы. Кастиэль даже не смущается по этому поводу. Да и как ему смущаться, когда Дин расплывается в улыбке, а его рука небрежно покоится на руке Кастиэля, словно ему и в голову не приходит мысль о разумной дистанции между ними? Дин постукивает пальцем по носу Кастиэля. — Мне нравится ход твоих мыслей. Они легко находят Анну — та все еще в центре для беженцев, хотя к моменту их прихода она, по-видимому, в одном из углов успела создать дискуссионный кружок на стульях. При виде Дина с Кастиэлем Анна встает; остальные, заметив их, тоже. Некоторые даже сразу узнают Кастиэля и склоняют головы в быстром неформальном поклоне. — Привет, ты, должно быть, Анна, — говорит Дин, протягивая руку. — Дин Винчестер. Анна принимает рукопожатие. — Да неужели. Дин ухмыляется. — Он так много рассказывал мне о тебе. — Взаимно. Хотя нет, — Анна бросает взгляд на Кастиэля. — Совсем наоборот. — Правда? — Дин поворачивается к Кастиэлю с преувеличенным выражением обиды и хватается за сердце. — Ты никогда не рассказывал ей обо мне? Кастиэль прочищает горло. — Я боялся, что стоит мне открыть о тебе рот, и я уже не остановлюсь, тогда Анне станет тошно и она вышвырнет меня из своего дома. Анна пристально смотрит на него, а потом заливается хриплым смехом. — Ничего себе. Впечатляюще. — Спасибо, — благодарит Кастиэль. Ближайшая к Анне женщина незаметно поднимается со своего места и кивает Дину, предлагая присесть. Кастиэль тоже отступает, радуясь возможности дать сестре и Дину возможность поговорить. Дин, кажется, особенно взволнован этим шансом и, без сомнения, настолько привык к скепсису Кастиэля, что не поддастся влиянию Анны. — У вас тут очень хорошая обстановка, — говорит Анна. — Мне сказали, это что-то новенькое? — А, да, официально нам это запрещено, поскольку в нашем округе есть посольство, но сейчас и оно переполнено, — Дин поворачивается к остальным членам круга и радостно машет рукой. — Привет всем! Вы нормально устроились? Пока Дин обращается к остальным членам круга, женщина, поднявшаяся со своего места, подходит к Кастиэлю. Она дружелюбно улыбается, и Кастиэль отвечает ей тем же. — Я не совсем уверена в протоколе, — признается она. — Как я должна к вам обращаться? — Можно просто «Кастиэль», — отвечает он. — В нынешней ситуации у меня нет титула. — Вы связной моей сестры? — Да, меня зовут Ханна. Я понятия не имела, кто она и кто вы. Новость оказалась весьма... познавательной. — Вы остаетесь здесь? Ханна не останется, поскольку у нее есть свой дом в городе, однако она услышала об этом месте и приехала убедиться, что ее родственники в надежных руках. Она объясняет, что официально этого центра не должно существовать, ведь для таких целей могут использоваться только государственные здания, но в условиях переполненности города приходится идти на уступки. — Могу я говорить откровенно? — тихо спрашивает Ханна. — Ваша сестра всегда ценила это во мне, так что, предполагаю, вы такой же? — Да, я всецело за откровенность, — соглашается Кастиэль. Ханна благодарно улыбается, но Кастиэль не упускает из виду, как тревожно она смотрит на Дина. — Я всего лишь хочу сказать, как замечательно, что вы позволяете увидеть себя. Я понимаю, конечно, вам пришлось скрываться, однако ваше присутствие дает — или даст — многим из нас огромное утешение и облегчение. — Не понимаю, чем это поможет, — хмурится Кастиэль. — Все потому, что я был общественным деятелем? — Да, в некотором смысле, — осторожно отвечает Ханна, — но также... надеюсь, вы не обидитесь. — Приложу все силы. — Когда начались боевые действия, вы исчезли, — говорит Ханна. — Да, происходящее между Его Величеством и изгнанным братом более важно, но вы должны понимать, что для тех, кто наблюдал за вашими подвигами с момента объявления вашей свадьбы, такое внезапное исчезновение было просто... поразительно. Даже огорчительно. Кастиэль кивает. — Да, я понимаю. — В наше время новости, может, и плохо доходят, — продолжает Ханна, — но они все же движутся. Как и слухи. Стало известно, что Дин Винчестер примкнул к охотникам-отступникам, и его видели по всей стране, а вот о вас не было ни слуху ни духу. Люди стали... болтать. Это настолько абсурдно, что Кастиэль невольно смеется. — Неужели решили, что он расстался со мной? Ханна прищуривается, но вроде не обижается. — А такое невозможно? У нас было только его слово, что вы в безопасности, и даже это был отчет из третьих, даже четвертых рук. Не описать, скольким из нас пришлось скрывать свою национальность, чтобы не стать мишенью для недалеких местных жителей. Люди неравнодушны к вам и вашей ситуации. Взгляд Кастиэля возвращается к Дину, который скрестил руки на груди, а Анна яростно жестикулирует, выражая свои доводы. Дин улыбается и качает головой из стороны в сторону — значит, не обязательно согласен с ней, но пока готов подыграть. Похоже разговор у них продуктивный. — Вы слушаете его ночные трансляции? — спрашивает Кастиэль. Ханна хмурится от очевидной смены темы разговора. — Погодите. Дин — это Разнорабочий? — А я его Эммануил. Ханна резко вздыхает. — О. — Вы же поможете мне донести это до народа? — спрашивает Кастиэль. — Не деятельность Дина на радио, а нашу с ним встречу? Я жив и здоров, и если это придает нашим людям мужества, они должны узнать. — Думаю, да, — говорит Ханна. — Это вселит надежду. Дин не может слышать их разговор, поскольку занят собственным, но в этот момент он смотрит на Кастиэля. И расслабляется, увидев его — возможно, ему нужно убедиться, что Кастиэль все еще тут, или же он рад счастью на лице Кастиэля, а значит, тот еще не успел что-то натворить, за что может схлопотать стулом по голове от Анны. Дин никогда еще не был настолько откровенен в своих эмоциях. И Кастиэль понимает почему: сейчас совсем другие времена, и то, что когда-то имело значение, уже пустяк. И все же Кастиэль потрясен этим настолько, что чувствует себя неполноценным; знает же, каким его видят — холодным, чопорным и формальным. Ему нужно развить в себе умение поддерживать Дина, дать понять, что его ценят не только за его действия, но и за него самого. Кастиэлю хочется знать, кто такой Дин, без всякой посторонней ерунды. — Действительно удивительно, — громко говорит Анна. Дин подпрыгивает, Кастиэль тоже — очевидно, они довольно долго смотрели друг на друга, раз потребовался комментарий с галерки. — Полагаю, это также положит конец слухам, — тихо добавляет Ханна, стоя за плечом Кастиэля. — Что все было напоказ?- тихо говорит Кастиэль. — Нет, не все. Это — наше.***
Приезд Кастиэля в поместье Тернеров вовсе не означает, что Дин может все бросить. Ну, он действительно бросает все ради своей экскурсии, показывает Кастиэлю свою комнату и письма, болтает с Анной, но потом долг зовет его вернуться. Дин объясняет, что разведданные постоянно обрабатываются, но он лично готовится к эфиру, поэтому знает, о чем говорит. — Если хочешь, можешь пойти посмотреть, — предлагает Дин. — Ты о вашей студии? — уточняет Кастиэль. — А это разрешено? — Разумеется. «Волшебство», по словам Дина, происходит в здании, которое находится в задней части территории поместья — там лучше контролируется шум. Дин ведет туда Кастиэля и Анну, на второй этаж в большую круглую комнату, вполне годную для конференц-зала, вот только сейчас заставленную разномастной мебелью, заваленную бумагами, картами и электроникой. В одном ее конце стоит похожая на палатку конструкция, каркас которой обшит подушками, а стены и крыша сделаны из материала, напоминающего парашют. Тут находятся Бобби и Чарли, и еще несколько человек, которых Кастиэль не знает. Он здесь совсем чужой, но его успокаивает присутствие Анны и то, как Дин говорит своим соотечественникам: — Они со мной. Ну, что у вас есть? Кастиэль из вежливости отступает, а вот Анна без всяких угрызений совести стоит рядом с Дином и подслушивает разговор. Они говорят быстро, по делу и чаще всего используют жаргон, который Кастиэль не совсем понимает. Упоминают Стэнфорд, где нет изменений, но группа, известная лояльностью к Люциферу, была замечена в направлении последнего известного местопребывания Майкла. — Расскажем об этом? — спрашивает Дин свою команду. — А можем пока придержать эту информацию и дать Виктору возможность маневра. Что думаете? Так вот чем занимался Дин. Кастиэлю хотелось знать — теперь он знает, и ему приятно. Он пробыл здесь всего несколько часов, на него свалилась уйма новой информации, как, например, тот факт, что именно так выглядит Дин в деле. Кастиэль никогда раньше не видел его по-настоящему в своей стихии, обсуждающим важные вопросы со своими коллегами, слушающим и слушаемым. Кастиэль прекрасно видит, насколько отлаженная у них система. Дин окружил себя горсткой важных людей, и те собирают информацию, прежде чем принести ее Дину, где все вовлеченные в процесс обсуждают, что выпустить в эфир, людям. Как только основные решения приняты, остальные отстраняются, позволяя Дину самому обработать заметки и составить материал передачи у себя в голове. Кастиэль слегка вздрагивает, услышав, как кто-то прочищает горло. Это Бобби Сингер. — Ты уже нашел себе что-нибудь приличное? — Я не знаю, что это значит, — отвечает Кастиэль. — Я спрашиваю, ты уже поел? — Нет, — сообщает Анна, появляясь с другой стороны от Кастиэля, — ничего существенного. — Там есть холодное мясо и кофе, — предлагает Бобби. — Угощайтесь. Это твоя сестра? — Да, — говорит Кастиэль. — Анна, это Бобби. Дин сказал, что сейчас он хозяин этого поместья. Бобби фыркает. — Ну, можно сказать и так. Из-за плеча Бобби появляется Чарли, все еще вооруженная своим блокнотом. — Надо сделать бейджик, Руфусу бы очень понравилось. Привет, Кас! Мило мы тут устроились, да? Все мобильно, легко упаковывается и отправляется — что в некотором роде необходимо, поскольку мы часто перемещаемся. — Это была твоя идея или Дина? — спрашивает Кастиэль. — О, это был Дин, — говорит Чарли, а Бобби фыркает и уходит по своим делам. — Вообще-то сначала это была шутка — мы немного выпили и злились на одну национальную станцию, которая вконец завралась и настаивала, что все под контролем, мол, спи спокойно, дорогой гражданин! Вряд ли Дин думал, что я действительно запущу эту штуку, но я сделала это, потому что я потрясающая. И раз уж он сказал, что возьмет микрофон, если я выведу нас в эфир, он попал. — Вряд ли именно «попал», — замечает Анна. — Кажется, ему это нравится. Чарли кивает, явно взволнованная и гордая своим достижением. — Это такой катарсис, ты даже не представляешь. Мы не знаем, сколько у нас слушателей, но хоть кому-то донести новости уже хорошо. Ой, мне пора начинать разминку! Вот, ребята, можете взять мои наушники, — она снимает с шеи большие наушники и передает их Кастиэлю. — У нас нет воспроизведения во время записи из-за петли обратной связи, поэтому, если хотите послушать, без них никуда. С этими словами она бежит к палатке, на ходу отдавая распоряжения. Кастиэль осторожно толкает Анну локтем. — Ну, что думаешь? — Тут полно народа, — говорит Анна. — Вряд ли мне удастся незаметно стащить у них какое-нибудь оборудование. — Анна, — упрекает ее Кастиэль. — Честно говоря, шучу я лишь отчасти. — Я о Дине. Что ты о нем думаешь? Анна мерит его взглядом. — Он... очаровательный? Да ладно, братец, тебе не нужно мое мнение. Если ты хочешь именно его, так тому и быть. Здесь и сейчас все так просто. Дин — всего лишь часть этого полунезависимого движения, стремящегося защитить гражданское население; Кастиэль — всего лишь один из многочисленных гражданских лиц, которые надеются выйти из конфликта невредимыми. Какая ужасная ирония судьбы, что только во время нынешнего кризиса — хрупкого и изменчивого — Кастиэль может свободно любить Дина. Без тактических преимуществ и скрытых целей. — Эй, — мягко говорит Анна. — Давай что-нибудь пожуем. В этой комнате есть несколько окон, но они заколочены досками, видимо, чтобы не было шума. Команда занята подготовкой к эфиру, поэтому Кастиэль с Анной находят закуски, о которых упоминал Бобби, и стараются не путаться под ногами. Кастиэль не особенно голоден, но берет протянутый Анной бутерброд, и они садятся на ближайшие стулья. Дин с другого конца комнаты ловит взгляд Кастиэля. Он указывает на палатку — очевидно, именно там происходит запись, — а затем постукивает пальцем по губам. Кастиэль кивает, обещая вести себя тихо. Только Дин и Чарли входят в палатку, а остальные остаются снаружи, занимаясь электроникой или другими важными делами. Анна ест свой бутерброд и бормочет, что оставила блокнот в машине. Кастиэль поворачивает наушники Чарли так, чтобы они оба могли слушать. Одна из охотниц — высокая светловолосая женщина — поднимает руку, чтобы начать обратный отсчет, и в комнате воцаряется выжидательная тишина. Четыре, три, два, один, а затем динамик рядом с ухом Кастиэля оживает. «Мы в эфире, и вы слушаете меня, — говорит Дин. — Стэнфорд по-прежнему держится, Элль не двигался, но периметр заблокирован». По рукам Кастиэля пробегают мурашки. Его накрывает сильное ощущение смещения — телу кажется, будто оно должно быть в коттедже Анны, с горячим напитком, свернувшись калачиком в одном из ее кресел, но это не так. Он в чужом месте, окружен чужими людьми и далеко от безопасности дома Анны. Но с другой стороны, этот голос — голос, который много недель был недостижимым волшебством — и он так близко. «Ходят слухи, что Эм изолировался от родины, и перемен там нет, — говорит Дин. — Информация о восточных магистралях — на них определенно направлено повышенное внимание, так что, вероятно, им перепадет. История повторяется». Кастиэль всегда чувствует себя ничтожным, когда слушает эти передачи, но сегодня это ощущение еще острее. Поместье Тернеров ошеломляет своими масштабами, но это всего лишь место, и не где-то вблизи от зоны конфликта. У Кастиэля нет никакого влияния на махинации этого кризиса — он не может говорить с Майклом, Люцифером или Домами, вовлеченными в него, и понятия не имеет, как подтолкнуть их к согласию. Кастиэль, несмотря на наушники между ними, все равно умудряется взять Анну за руку и нежно ее сжать. Сегодняшние новости передаются быстро: ситуация в Стэнфорде устаканилась, но туда никого не впускают и оттуда не выпускают; между силами, расположившимися в этом районе, идет противостояние. Майкл по-прежнему удерживает побережье, а Люцифер — колледж, и кто-то спалил деревья у выезда на ближайшее шоссе, хотя ни одна из сторон ответственность за это пока не взяла. Возможно, охотники просто подожгут все деревья в этом районе, заставив Майкла и Люцифера атаковать друг друга напрямую. Но это было бы глупо — город все еще в заложниках, и местные не могут выбраться. «Если кто-то, пересекающий линию фронта, меня слушает, держитесь там. Помощь уже в пути. А я отключаюсь, всем спокойной ночи». Раздается щелчок, затем кто-то громко хлопает в ладоши, отмечая конец передачи. Шум и болтовня заполняют притихшую комнату, словно весь мир устремляется обратно. Чарли и Дин выползают из палатки через полог сбоку, Чарли кивает в ответ на какие-то слова Дина. — Пожалуй, я вернусь в центр, — говорит Анна. — Я с большой пользой провела время, и у меня есть несколько идей, которые хотелось бы обсудить с другими. Ты тут справишься? — Думаю, да, — отвечает Кастиэль. — Все в порядке, я знаю, где тебя найти. Анна целует его в щеку, и едва уходит, Дин тут же оказывается рядом: садится возле него и толкает его плечом. — Вердикт? Это было круто, или неимоверно круто? — Дин, вряд ли я специалист по «крутизне». Дин закрывает глаза и преувеличенно вздрагивает всем телом, почти как собака. Это очень странно. Он открывает глаза и смотрит прямо на Кастиэля. — Никто не произносит мое имя так, как ты. — Ты просто смешон. — Ой, можно подумать, это что-то новое, — парирует Дин. — Хочешь взглянуть на передающую установку? Тебе понравится, пойдем. Никто не обращает внимания, когда Дин ведет Кастиэля через комнату к другой стороне палатки, чтобы показать ему, как устроена установка. Кастиэль почти ничего не понимает из сказанного, но на всякий случай старается запомнить. Действительно, Кастиэль мало интересуется тем, что говорит Дин, больше, как он это говорит — с радостью и гордостью. — Эллен и это санкционировала? — спрашивает Кастиэль. — Напрямую — нет. Она не может поддерживать нас, но в курсе наших дел. Большинство членов Совета, конечно, недовольны, и это еще одна причина, по которой мы должны оставаться мобильными на случай, если какие-то придурки попытаются нас закрыть. — Но почему ты обязан?.. — Кастиэль вздыхает. — Это сложно? — Очень, — Дин вскидывает голову. — Ладно, время для бонуса. — Что? Дин берет со стола один из фонарей на батарейках и снова включает его, увлекая Кастиэля за собой по узкой каменной лестнице, встроенной в стену. Сюда ведут провода от электроники, и Дин болтает об их попытках установить все на максимальной высоте, но это не всегда удается. — Вы разве не ретранслируете? — спрашивает Кастиэль. — Для максимального охвата? — Да, но это не всегда надежно. Мы используем настоящие вышки, поэтому постоянно приходится шифровать сигнал, чтобы нас не заблокировали, а это требует усилий. Чем меньше вышек нам нужно, тем лучше. Вот и пришли. Свет фонаря Дина отбрасывает на комнату не слишком приятное желтое свечение. Этот этаж сильнее загроможден, чем предыдущий, но кое-где мешанина кажется функциональной. Здесь есть несколько радиоприемников, которые, как утверждает Дин, используются для приема сообщений, как только они перенаправляют энергию от генератора. — Можешь послать сообщение Рэйчел, — предлагает Дин. — То есть, ты придумай что-нибудь, а тебе его закодируют для отправки. — Было бы здорово, — говорит Кастиэль. — Думаю, сначала мне следует прочесть все мои письма, чтобы понять, что писать. — Да, точно. Здесь есть несколько окон, но в отличие от тех, что внизу, они не заколочены досками. Дин и это объяснил — эта сторона башни, хотя и небольшая, обращена не к остальной части поместья, а выходит на пустырь. Раньше река была гораздо ближе, и тут находился наблюдательный пункт. Кастиэль встает у плеча Дина — стекло здесь тоже грязное, но лес за ним просматривается, как и намек на равнины и воду вдали, хотя детали скрыты ранним туманом. Дин крепко прижимается плечом к плечу Кастиэля. — Последнюю пару ночей я приходил сюда ненадолго после трансляций, — говорит он. — Просто чтобы собраться с мыслями, понимаешь? Кастиэль, может, и не понимает, но ему кажется, он близок к этому. Дину вопреки своим личным несчастьям приходилось держать себя в руках и быть в тонусе; семья крайне важна для него, а именно она и пострадала в последнее время. Кастиэля для утешения тоже не было рядом. Вместо этого он оставил Дина с его сомнениями и страхами. Стоит ли тогда удивляться взволнованности, энергичности и чрезмерности Дина с момента прибытия Кастиэля? Дин должен черпать радость везде, где сможет. — Твои слушатели, — говорит Кастиэль. — Как думаешь, они заметят, что ты не упомянул обо мне сегодня? — Эм, — Дин пожимает плечами. — Ну, не знаю. Думаю, они могут догадаться. Или решат, что я сдался. Блин, тебе что, холодно? — Все в порядке, я просто забыл перчатки. Позволь погреть о тебя руки. Дин замирает, когда Кастиэль осторожно кладет ладони ему на шею. Не самое очевидное место, но свою функцию выполняет, обеспечивая теплый контакт кожи с кожей, а также вызывает удивленный румянец на шее Дина. — Ты такой чудак, — тихо говорит он. — Можно подумать, это что-то новое. Когда Дин белозубо ухмыляется, Кастиэль думает, что, возможно, пришел его черед согревать. Да, совершенно ясно, что с приездом Кастиэля Дин являл собой чистый, хотя иногда и язвительный солнечный свет. Если он хотя бы наполовину так же счастлив, как Кастиэль, то именно так он и выражает себя. В прошлом Кастиэль совершенно не умел отвечать взаимностью, но разве он не сказал, что попробует, будь у него такая возможность? Неправильно, что Кастиэль не может пойти ему навстречу — нет, не просто неправильно, а несправедливо. Кастиэль сжимает пальцы, удерживая Дина, и целует его. От прикосновения губ Дин резко вдыхает, его прохладное дыхание касается щеки Кастиэля, и это первая сенсорная перегрузка за ночь. Во время их последнего поцелуя, всего лишь несколько часов назад, Кастиэль был потрясен и не мог полностью его испытать. Теперь он может сосредоточиться на дегустации Дина, вдохнуть его, раздвинуть губы Дина и просунуть между ними язык. Кастиэль иногда позволял себе погрузиться в воспоминания о Дине, но в них есть пробелы. Теперь он снова может вспомнить, как Дин наклоняет голову, чтобы углубить поцелуй, шевелит губами, и тихо стонет от удовольствия. В этом поцелуе тоска и облегчение. Поцелуи Дина сладки, хотя Кастиэлю кажется, что Дину не понравилось бы такое громкое описание. И все же сладость его поцелуев отрицать нельзя, как и все в нем — то, как он прижимается к Кастиэлю, и его руки скользят ему под куртку, находят его бедра и дергают подол рубашки. Прикосновение кончиков пальцев к коже живота заставляет нервы Кастиэля напрячься самым странным образом — у него перехватывает дыхание, колени сводит судорогой, а соски жаждут прикосновений. — Кас, — выдыхает Дин, доказывая, что он не всегда умный, раз прервал поцелуй ради разговора, — ты похудел, — он сжимает талию Кастиэля, доказывая свою точку зрения. — Тогда накорми меня, — отвечает Кастиэль. — Корми меня, готовь для меня, как раньше. — Да? — шепчет Дин. — Даже если я облажаюсь? — Всегда, — настаивает Кастиэль. Все хорошо, потому что даже недостатки при желании можно превратить в достоинства. Тогда они только начали постигать это, а теперь могут все исправить. Кастиэль обнимает Дина за плечи и притягивает к себе, прерывая его тихий ответный смех. Может, Кастиэль и инициировал поцелуй, однако он оказался совсем не готов к жгучему желанию в животе, которое разлилось по всему телу. Экскурсия больше не интересна — он хочет, а Дин прямо тут. Кастиэль успел забыть эту жажду, как его может трясти, как он хватается за рубашку Дина, чтобы прижать его к себе. Дин недостаточно близко, совсем не так близко, и неважно, что губы их прижаты друг к другу, а Кастиэль обнимает его за плечи, — этого недостаточно. Потребность Кастиэля вероятно очевидна, раз Дин осторожно толкает его, пока Кастиэль не касается чего-то бедрами... «Стол», — думает он. Затем колени Дина двигаются между его собственными, он раздвигает ноги, и Дин втискивается между ними. Кастиэль задыхается от явного, чудесного, совершенного права на это; Дин устраивается поудобнее в гостеприимных руках и ногах Кастиэля. У Кастиэля мелькает мысль, что он не может — не должен — сейчас позволять этому зайти слишком далеко. Целоваться — неплохо, но для этого не нужно тереться о живот Дина и скользить вниз, туда, где набухает его член. Его возбуждает не только физическое прикосновение, но и сама мысль, кто с ним рядом и с кем он занимается этим. Кастиэль думал, что никогда больше не увидит Дина, но вот он здесь, и Кастиэль стонет ему в рот, и царапает его спину, желая той постыдной нежности, которую, без сомнения, Дин может ему дать. Кто-то кашляет. Не Дин, потому что тот все еще прижимается к губам Кастиэля. Кастиэль отстраняется с негромким чмоканьем. Перед глазами слегка плывет, но он щурится, пытаясь сосредоточиться. На лестнице, вежливо повернувшись к ним спиной, стоит Чарли. — Эй, ребята, ничего не поделаешь, — нарочито громко говорит она, — нам нужны приемники. Дин не смотрит на Чарли. Его лоб прижат к виску Кастиэля, глаза полуприкрыты, губы приоткрыты, он тяжело дышит. Руки Дина, все еще лежащие на бедрах Кастиэля, сжимаются сильнее. — Это я виноват, — шепчет Кастиэль. Он прижимает руку к подбородку Дина и услужливо поворачивает его к Чарли. — Две минуты, — хрипит Дин. — Ладно, — соглашается та. — Скоро должен выйти на связь Сэм, так что... и это тоже. — Я понял, блин, — говорит Дин. Он все еще не двигается, поэтому Кастиэль осторожно высвобождается, убирая ноги с того места, где он пытался взобраться на Дина. Легкий толчок наконец заставляет Дина отойти назад, давая Кастиэлю пространство, чтобы встать и поправить одежду. Чарли сбегает вниз по лестнице, громко напевая. Кастиэля не особо беспокоит его внешний вид, потому что обычно он и так помят. Он бросает взгляд на Дина — тот наклонился вперед, упершись руками в край стола, слегка наклонил голову и глубоко дышит. — Прошу прощения, — говорит Кастиэль. — Мне следовало подождать, пока мы не окажемся в каком-нибудь уединенном месте. — Чувак, за это извиняться вообще не нужно, — Дин встречается взглядом с Кастиэлем, и жар в нем заставляет Кастиэля быстро отступить назад, чтобы снова не поддаться искушению. — В следующий раз я тоже не откажусь. — Очевидно, ты занят. Пойду и я займусь своими письмами, — Кастиэль наблюдает, как Дин выпрямляется и поправляет пиджак. Кастиэль не смотрит на промежность Дина, как бы сильно ни хотелось. — Ты в порядке? — Да, — Дин пожимает плечами. — Пошли отсюда. Кастиэль первым спускается по лестнице, Дин на безопасном расстоянии следует за ним. Позже будет время для поцелуев, а сейчас машина должна работать дальше. Работа не ждет, и даже Кастиэлю нужно кое-что сделать. — Увидимся позже, — бросает он через плечо. — Поужинай, — говорит Дин. — Если хочешь, даже в моей комнате, я не против. — А. Хорошо. Спасибо. Дин кивает, а затем отворачивается, чтобы заняться своими обязанностями вместе с другими охотниками, все еще слоняющимися по комнате. Пожалуй, Кастиэлю лучше сначала проверить, как там Анна. Узнать, что она планировала, а затем скорректировать собственные планы. Кастиэль как раз собирается выйти из комнаты, но тут к нему подходит Бобби. — Ты идешь в комнату, которую он делит с Бенни? — Да, — отвечает Кастиэль. — Я знаю, где она. — Тогда вот, держи, — Бобби лезет в карман куртки и достает оттуда огромную связку ключей. Будучи управляющим поместья, ему логично иметь все ключи, но одному богу известно, как он умудряется таскать их с собой или вообще находить в этой мешанине хоть что-нибудь. Бобби отсоединяет нужный ключ, который ничем не отличается от остальных своих собратьев, и протягивает его Кастиэлю. — Он от комнаты и главной двери. — О, — удивленно произносит Кастиэль. Он принимает ключ и, движимый вбитым сызмальства протоколом, слегка кланяется. — Спасибо. Кажется, хмурое выражение никогда не сходит с лица Бобби, однако он поражен ответом Кастиэля и бормочет что-то непонятное себе под нос. Хотя и беззлобно. — Не стесняйся, лады? — говорит Бобби. — Если что-нибудь понадобится. — Да, — отвечает Кастиэль. — Я сделаю все возможное, чтобы не стесняться. Бобби фыркает.