Волкодав

Он снова одернул воротник парадной мантии, придирчиво оглядывая себя в зеркало последний раз, и вышел из комнаты, хлопнув дверью. Сегодня был первый учебный день. Технически, никакой учёбы сегодня не было, а лишь приветствие первокурсников, расселение всех по комнатам и собрания курсов, а сама учёба начнётся только завтра, но ему надо было присутствовать на речи директора, и не больше. К счастью, куратором он ни к кому назначен не был, вероятно, из-за того, что проработал здесь всего два года. Сам он прибыл сюда за несколько дней, чтобы расположиться в своей комнате и подготовить всё для преподавания. А в данный момент он чётким шагом направлялся в Большую залу главного здания, где проводились все торжественные события. Волосы были заделаны черной лентой в аккуратный хвост, бакенбарды подстрижены, парадная аврорская форма и мантия всё ещё выглядели на нем внушительно, а сапоги начищенно блестели. Вход в основное здание, украшенный грандиозным порталом (из белого камня, в стиле пламенеющей готики) уже кишел студентами, поэтому Жавер, слегка поморщившись и бросив пару отпугивающих взглядов на детвору, обошёл его стороной, решив добраться до залы в обход, что ему удалось. Не прошло и десяти минут, как он уселся на свое обычное место среди преподавательского состава (самый дальний правый стул) и тихо поприветствовал некоторых коллег, которые оглянулись на его прибытие. Вскоре прибыл и директор, приземистый пожилой мужчина с мягкими чертами лица, глубокими морщинами и светлыми волосами (то ли блондинистыми, то ли седыми) — месье Жорж Дюмон, занимает этот пост уже около тридцати лет. Только подойдя к своему месту, он взмахнул рукой в светло-серебристом рукаве, и двери залы распахнулись, тут же впуская в просторное помещение уже застоявшихся детей и подростков. Сама зала была, как и все здание, из белого камня, с прозрачным потолком, откуда сейчас внутрь проникал солнечный свет, противоположную от входа дальнюю стену занимали яркие цветные витражи, двигающиеся и меняющие свои сюжеты раз в месяц, все скамьи из светлого дерева тут же оказались заняты, а сине-золотые полотнища у стен с изображением герба школы мягко колыхались. Студенты тут же стихли, стоило директору тихо покашлять. Тот, после момента тишины, широко развёл руками, начиная говорить. — Что ж, дорогие мои друзья, добро пожаловать в Шармбатон, я рад вас приветствовать в этом зале, некоторых из вас снова, некоторых впервые, и я надеюсь, что этот учебный год пройдёт для нас так же благополучно, как и прошлый. Как вы все знаете… Выслушав приветствие и похлопав вместе со всеми, Жавер упустил продолжение речи, внезапно заметив краем глаза какое-то движение в противоположном конце преподавательских сидений, после чего начал наблюдать за происходящим там. Кажется, кто-то опоздал на церемонию открытия и сейчас тихо извинялся перед своими соседями, садясь на ближайшее свободное место. Это был мужчина, крепко сложенный, с белоснежной шевелюрой и, кажется, бородой, но больше Жаверу рассмотреть не удалось. В любом случае, он впервые видел здесь этого человека и поэтому не преминул тихим голосом спросить о нем свою соседку, мадемуазель Юнис Кабанар, преподавательницу истории магии у младших курсов и магического права у старших. — Это новый преподаватель? — Да, — таким же шёпотом ответила она ему, не поворачивая головы и продолжая наблюдать за директором, который, кажется, начинал завершать свою речь, говоря о собраниях курсов, — травология, насколько я помню. Больше Жавер её не спрашивал, а после бесплодных попыток и перестал пытаться незаметно разглядеть незнакомого мужчину, тем более что открытие заканчивалось и раздались аплодисменты, к которым присоединился и Жавер, в то же время задаваясь вопросом, почему вообще возникла надобность заменять преподавателя. Студенты разошлись, преподавательский состав тоже потихоньку начал расходиться — кто-то по собраниям, как кураторы, кто-то ещё не разобрался со всеми документами, а того мужчины и след простыл. Недолго думая, Жавер направился в учительскую, мастерски лавируя между толпящимися в коридорах подростками. Та была на первом этаже рядом с левым крылом здания, поэтому добрался до неё он быстро и первым делом взглянул на огромное полотно расписания, висящего на стене, где просмотрел список фамилий преподавателей, ища незнакомую. Ага. У. Фошлеван. Предмет — травология у младших курсов. Он в жизни не слышал этой фамилии, однако что-то во всей этой ситуации его настораживало. А своим предчувствиям Жавер верил, иначе бы не прожил так долго. Следующий час он потратил на поиск и чтение нужных документов, периодически оглядываясь на закрытую дверь учительской, — не хотелось лишних вопросов, если кто-то бы зашёл на него, забравшегося по уши в конфиденциальную информацию. У этого Ультима Фошлевана не было ничего. Ни внятного досье, ни колдографии приложенной, лишь место и дата рождения (Монтрейль-сюр-Мер, 1852), даты обучения в Шармбатоне и… всё. Остальная часть листа была пуста. Ещё раз пролистав папку и уверившись, что он ничего не упустил, Жавер приложил волшебную палочку к новому пустому листу бумаги, переводя на него всё написанное об этом явно подозрительном новом преподавателе, прежде чем привести все документы обратно в порядок и вернуться к расписанию. Завтра вторник, значит, у самого Жавера были лекции у второго, шестого и седьмого курсов, а у месье Фошлевана… Был урок с четвёртым курсом ровно в часовой перерыв Жавера на обед. Вот и проверим, насколько достоверен этот преподавательский фасад. Хищно усмехнувшись, Жавер привычным жестом поправил на себе форму аврора и, засунув копию документа во внутренний карман мантии, быстро ушёл из учительской. Наверное, за два года, что он здесь пробыл, сейчас он впервые чувствовал себя на своём месте и в родной стихии.