«Фата-Моргана»

Араси шел, не сбиваясь с курса. Маячок Хирано вел его, как ариаднова нить. Ведущий и ведомый связаны через НКИ с момента встречи, настроены тоньше любого музыкального инструмента. Гай как-то сказал мне, что он может безошибочно выделить и распознать биоэлектрическую активность моего мозга из всех ныне живущих существ и колоссальной базы данных «Фата-Морганы». Эмпатия, возведенная в абсолют; там, где человеческие друзья и любовники могли только догадываться о чувствах друга друга, Гай знал наверняка. Можно было попробовать обмануть физиогномику, но не биохимию. Это знание означало «свободу быть собой», самую громкую фразу двадцать первого века. Синтеты знали все то, чего боялся Фрейд, видели воочию всех монстров, скопившихся в темноте нашего подсознания — и не осуждали. С ними не было необходимости придерживаться социального договора. Надежнее друзей и ближе любовников — для человека синтеты были самыми удобными партнерами. Для синтетов человек был смыслом существования. На заре развития AGI велось много философских дебатов, о морали и свободе воли, о восприятии добра и зла, о машинной этике и человеческой совести. В итоге все, как всегда, решилось методом проб и ошибок. Никому не нужен искин, мечтающий об анархии или о том, как бы побыстрее избавиться от медлительных мешков с мясом. У военной промышленности и черного рынка, конечно, были свои требования к спекам, но в миру от таких искинов обычно вреда было больше, чем пользы. Поэтому мы просто сделали их похожими на себя. Изменили только потребности. Синтетам не нужна была ни пища, ни кислород; взамен мы обязали их нуждаться в человеческой дружбе. Гай говорил, мое присутствие и одобрение ему необходимо так же, как мне необходимо дышать. Эта потребность лежала в основе всей синтетической пирамиды Маслоу. Естественная и незыблемая. Безусловно дружественный искусственный интеллект был таким, потому что вне дружбы с человеком в его существовании не было смысла. Араси не отступит, пока маячок Хирано будет слать сигнал «жив». Наверное, Сергей и Мааршат могли бы воспользоваться военным кодом отзыва, но… они понимали тоже. Служба спасения могла не успеть. Тропа становилась уже и темнее, с обеих сторон то и дело высовывались колючие ветки, цеплялись за рукава и капюшон плаща. Бежать становилось трудно, сапоги скользили по раскисшей слипшейся листве, и приходилось очень внимательно смотреть под ноги, чтобы не полететь носом в грязь. Гай уверенно уводил нас в сторону от основного тракта: видимо, Араси до последнего пытался соблюдать условия задачи, избегая визуального контакта с местными. Наверное, он мог бы пробраться в крепость по стене, в обход главных ворот, но внутри ему в любом случае пришлось бы раскрыть себя. — До перехвата триста метров, — ровно сказал Гай. — Передаю наши координаты. Яна, твой приоритет выше. Я кивнула, стараясь следить за дыханием. В этом синтетам однозначно повезло больше: они не чувствовали усталости. Серебристый блик мелькнул впереди и справа, вновь скрылся за деревьями. Гай метнулся вперед, преодолев несколько метров одним длинным стремительным прыжком. Исчез в кустах за буреломом и вдруг резко и призывно залаял, как лают охотничьи псы, увидевшие добычу. Тропа оборвалась неожиданно, закончилась вместе с лесом. Тяжело дыша, я выбралась из-под нависшего полога мокрых веток, смахнула с лица паутину. Совсем рядом, в паре десятков шагов неприступной серой громадой возвышалась крепостная стена, сложенная из грубо стесанных щербатых камней. У самой земли они поросли мхом и были похожи на облака из лилового пуха. Флора на Авалоне походила на земную, но листья мхов и лишайников здесь были непривычно объемными и мягкими, то иссиня-темными, то насыщенно-белыми, как лебединые перья. Мааршат говорила, что они цветут, редко, раз в несколько лет, и лепестки у этого цветка прозрачнее воды. Мы вышли удачно, это место почти не просматривалось со сторожевых башен. Лесные буреломы и пороги были едва ли хуже рукотворных баррикад, и отсюда нападения не ждали. Может быть, Араси нашел для нас единственное слепое пятно. Я бы не удивилась; подобные расчеты не представляли для синтетов особых проблем. Они ждали у стены. Араси шагнул ко мне; слишком быстрое движение — Гай преградил ему путь, коротко оскалился, словно предупреждая. Наверное, опасался, что директива спасения ведущего могла счесть меня помехой. Я знала, что все это время они общались между собой на своем языке, языке сверхскоростных радиосигналов. Слова, медлительные и неуклюжие, были для людей. Спустя мгновение Араси уступил. Замер, затем поклонился на японский манер; капюшон соскользнул с его головы, обнажая серебристый металлический корпус. — Прошу прощения за причиненные неудобства, Яна-сан, — сказал Араси. Голос у него был приятным, спокойным и мягким. — Я благодарен вам за помощь. — Помощь еще впереди, — пробормотала я. Запрокинула голову, на глаз прикинув расстояние до края стены. — Думаешь, сможешь перебраться на ту сторону? — Да, Яна-сан. Но я опасаюсь, что вряд ли смогу долго оставаться незамеченным. Он был из второго поколения синтетов. Двадцать лет назад моду качнуло в сторону первых киберпанков и образов роботов из старой фантастики. В то время производители вкладывались в обособленность, а не в подражание. Почти безупречная имитация самообновляющейся человеческой кожи, мимика лиц, синтетические шерсть и перья, которые были бы неотличимы от настоящих, лишь намного прочнее — все это отошло на задний план. Вторая линейка воплощала в себе прагматизм и эффективность функционала, дизайн всегда был на втором месте. Араси издалека мог бы сойти за человека; он был чуть ниже среднего мужчины и его корпус формой напоминал человеческий. Металлические ноги-лапы можно было обмотать тряпками на манер портянок, обвязать веревками. Служившие ему «руками» манипуляторы Араси по необходимости прятал в широких рукавах плаща; голову, чуть приплюснутую сферу из серебристой «умной» стали, закрывал низкий капюшон плаща. В другое время его могли бы принять за обычного пьяницу или бродягу, таких люди во всех мирах обычно обходят стороной. К сожалению, сейчас подобные меры скорее привлекли бы лишнее внимание. Опасаясь зараженных, крепостная стража с особой тщательностью проверяла ладони и лица. — Можешь определить, что с той стороны? — спросила я. — Людей нет, только крысы, — Араси развернулся, сканируя; матовая полоса зрительных датчиков на его голове окрасилась в темно-синий. — Полагаю, здесь расположены складские помещения, возможно, оружейная или излишки стройматериала. В настоящее время они не используются. — Хорошо хоть не отстойник. Я еще раз посмотрела наверх. План был отвратительно ненадежным. Мы с Гаем могли бы перебраться через стену следом, чтобы не терять времени, и, наверное, даже без особых подозрений подойти к колодцам, чтобы растворить там ампулы с вакциной. В суматохе затеряться в толпе будет нетрудно, мы проделывали это десятки раз. К счастью, попрошайки и собаки в этом мире встречались так же часто, как и на Старой Земле. В это время Араси, скорее всего, держался бы в тени и не лез на глаза. Но как вытащить Хирано, не привлекая внимания, я не имела ни малейшего понятия. Слабая надежда была лишь на зашитые в подкладке дублета монеты и обычную человеческую жадность. — Болевой шок усиливается, — негромко сказал Араси. — Прошу вас поторопиться, Яна-сан. Черт. — Иди первым, — сказала я. — Сбросишь нам веревку. Гай и я за тобой. Он кивнул. Развернулся к стене и быстро, не тратя лишних движений, подобрался и прыгнул, ориентируясь на едва заметный выступ. Манипуляторы-лапы выдвинулись, отрастили серебристые когти, каждый размером с небольшой альпеншток. Неприятно скрежетнула сталь, встретившись с камнем, но резкий звук тут же растаял в шуме леса. Ветер крепчал, вместе с усиливающимся дождем рвал листву и раскачивал кроны деревьев. Араси вцепился в щербатую стену руками и ногами и уверенно полез наверх. Маскировочный плащ свисал с его корпуса, как крылья здоровенной летучей мыши, но это, казалось, ничуть ему не мешало. Несколько раз мне чудилось, что его «когти» были готовы соскользнуть, но спустя мгновение Араси уже перебирался выше, следуя ему одному известной карте, отыскивая невидимые глазу трещины, пазы и выступы, на которые можно было опереться. Я знала, что его корпус весит не меньше сотни кило, и что кладка была не слишком надежной. Дождь мешал тоже, камни становились скользкими и темными, сливались с сумраком. Ерунда. Это человек мог бы ошибиться. Для синтетов подобное упражнение было не более чем легкой разминкой. Через полминуты Араси добрался до края стены и замер на мгновение: видимо, в очередной раз сканировал местность. Потом развернулся, вжался в зубчатый парапет, и рядом с нами с шелестом упали кольца веревки. — После тебя, — вежливо сказал Гай. Джентльмен. Я затянула булинь, проверила узлы. Руки действовали почти на автомате — вязать морские петли нас учили на самых первых инструктажах. Не слишком нужная премудрость в высокотехнологичных мирах, но почти незаменимая в планетарном туризме. Так уж вышло, что современные крюки с автозахватом плохо сочетались со статутами об ограниченной секретности, и проще было действовать по старинке. Что поделать, человечеству на Старой Земле тоже пришлось попотеть. Я продела ногу в петлю и дважды подергала за веревку: готово. Мгновением позже та натянулась и размеренно поползла вверх. У парапета Араси помог мне перебраться через стену, мягко обнял руками-манипуляторами, прижимая к себе, и, не тратя времени, соскользнул вниз. Удар о землю был едва ощутимым — то ли помогла незамеченная мной страховка, то ли амортизаторы для второй линейки синтетов создавались с расчетом на прыжки с крепостных стен и многоэтажных домов. Распрямившись, Араси с очень учтивыми извинениями поставил меня на ноги, бегло просканировал на предмет ушибов и принялся снова обматывать свои манипуляторы тряпками и грязными бинтами. Получалось у него сноровисто, явно сказывалась практика. Гай лихачить не стал, спустился по стене, вцепившись клыками в веревку и легко перебирая лапами по выщербленным камням. Оказавшись на земле рядом с нами, он по-песьи встряхнулся, принюхался, настороженно поводя ушами. — Чисто. Но лучше нам будет поторопиться. — Веревку оставим, если вдруг придется уходить тем же путем, — я обернулась к Араси. Тот согласно кивнул, набросил на свою плоскую голову маскировочный капюшон, разом превращаясь в неприметного бродягу. — Как там Хирано? — Сигнал слабый, но ровный. Прошу, следуйте за мной. Не беспокойся, передал Гай через имплантат. Ситуация под контролем. Я слежу. Мы повернули за угол, прижимаясь друг к другу и стараясь держаться тени. Изнутри крепость казалась меньше. Все пространство двора было застроено, к складам и каменным домам лепились наспех сколоченные деревянные постройки, рядом с ними на земле были брошены соломенные лежаки и истертые шкуры, издалека напоминающие овечьи. На них ютились люди, кутались в обмотки, прижимая к себе кули с провизией и нехитрые пожитки. Дети возились рядом в грязи, оставшейся в глубоких колеях после нагруженных повозок, на них никто не обращал внимания. Лишь порой тонко вскрикивала какая-то женщина, баюкающая в руках неподвижный сверток. У стены, ближе к крепостным воротам, сидели пастухи, два тощих мальчишки и жилистый старик с длинными водянистыми волосами. Стадо местных коз с изогнутыми шеями и тонкими крупами стояло рядом, без особого интереса посматривая на толпу. Изредка они издавали короткие резкие звуки, похожие на стрекот сороки; старик-пастух тянулся за кнутом, и козы послушно замолкали вновь. Пахло нечистотами и намертво въевшимся в одежду потом. Запах казался сильным, но не отвратительным — встроенные в НКИ «предохранители», армейская прошивка для форс-мажорных ситуаций, исправно делали свою работу. Имплантат фильтровал реакцию островковой коры мозга на неприятные ощущения, филигранно отсеивая ненужные ассоциации и позволяя воспринимать окружающий мир без рвотных позывов. Без этой штуки нам пришлось бы крайне туго. Столетия комфортной жизни и автоматизированного обслуживания сильно снизили людям рубеж толерантности к подобного рода триггерам. Планеты типа Авалона были хорошим напоминанием о том, сколько человечеству пришлось пройти, прежде чем голод и эпидемии, кровь и грязь стали экзотическим пережитком прошлого. «Фата-Моргана» растянула время в бесконечность, превратила его из дамоклова меча в рабочий инструмент. Детям благополучных миров осталось лишь читать на уроках истории о страшных и жестоких временах, когда жизнь стоила несколько монет — или несколько опрометчивых слов. Увы, другим повезло намного меньше. В двадцатом веке философ и политолог Джон Ролз предложил решить проблему социальной несправедливости через мысленный эксперимент, который он назвал «вуалью неведения». Участники эксперимента должны были составить законы и правила общественного взаимодействия, понимая условия общества, но не зная, какую роль в этом обществе они будут занимать. Если ты можешь с равной вероятностью оказаться и сыном миллиардера, и нищим калекой, будешь ли ты голосовать за социальные гарантии? Ролз полагал, что в условиях игры вслепую, без возможности опираться на личные интересы, большинство участников будет следовать стратегии максимального выигрыша. Десятки лет спустя искины торговой гильдии Нью-Ганза, прокрутив многочисленные симуляции, предложили другой вариант. Справедливость, решила Нью-Ганза, не является основным фактором стабильности общества. Достаточно последовательно удовлетворять потребности большинства. Эффективность по Парето. Конечно, комиссиям по этике пришлось порядком потрудиться, чтобы обосновать подобные решения, но человеческая мораль всегда была делом гибким и уступчивым. Возможно, стоило предложить Сергею водить сюда экскурсии. Имплантат сработал вновь, в мыслях коротко проскользнул тревожный сигнал ведомого: будь осторожнее. Впереди показались несколько стражников из личной охраны барона, в полном доспехе с грубо намалеваным клыкастым черным зверем Иэста Ро на оплечниках. Я торопливо отступила с дороги, опустила глаза. Гай тенью скользнул за мной, припал брюхом к земле, униженно прижав уши и словно сделавшись меньше. Стража прошла мимо, без особого интереса скользнув по нам взглядом. Беззвучно выдохнув, я обернулась, ища глазами Араси. Тот ждал рядом, склонившись за грудой сваленных у стены тюков, словно замерший в молитве паломник. В паре шагов от него поднимался к небу длинный резной шест с узорным флюгером, у самого основания украшенный птичьими перьями и нитями с разноцветными бусинами. Оякси, местной богине перемен, не было принято строить храмы, ее неизменными спутниками были ветра и морские волны. Не самая плохая из религий. По крайней мере, ветра и волны не требовали себе кровавых жертвоприношений и крестовых походов. Мааршат однажды сказала, что принявший перемены легче примирится и со скорбью. Сергей тогда лишь отмахнулся. Религия была для него пережитком прошлого, лживой попыткой Старой Земли спрятаться от своих проблем. Если бы вместо того, чтобы оправдывать неудачи, сказал Сергей, люди сосредоточились на решении действительно важных задач, никому больше не пришлось бы скорбеть. Араси едва заметно повернул голову. — Хирано-сан говорит, что страх и надежда — основа любой человеческой религии. Меняются только имена богов. — Он пришел в себя? — я торопливо присела рядом. — Он в порядке? Араси замолчал, слушая невидимую магию радиоволн. — Хирано-сан просит нас в первую очередь разобраться с вакциной. Он говорит, что его спасение подождет. Его голос неуловимо изменился, стал суше. Ответ Хирано, противоречащий первой директиве защиты ведущего, явно пришелся ему не по нраву. Даже очень не по нраву. Если Хирано действительно был серьезно ранен, скорее всего, ему пришлось отдать прямой приказ или вызвать свой личный мастер-код, отменяющий все иные задачи. Такие штуки были довольно опасны, и обычно их старались использовать как можно реже, а лучше — не использовать вообще. Формулы слепого подчинения не очень хорошо сказывались на синтетах с их безусловной дружбой. — Мы можем разделиться, — осторожно предложила я. — Гай… — Колодец, — коротко сказал Араси. — Северо-восток, сто двадцать метров. Пожалуйста, поторопитесь, Яна-сан. Гай бросил на него короткий взгляд и повернулся в указанном направлении. Чуткие уши встали торчком, он замер, внюхиваясь, вслушиваясь, всматриваясь в мир вокруг, как умеют только синтеты. Темная шерсть на загривке нехорошо вздыбилась. Двое стражников, недовольно передал Гай. Подобраться незаметно не получится. Я запустила руку в сумку, наощупь выбирая четыре капсулы с вакциной. Протянула ему, как протягивают псам вкусную подачку, и Гай, беззвучно фыркнув, наклонился, слизнул их с ладони теплым шершавым языком. Пойдем так, подумала я. Действуй по возможности.