Беги, а я буду отстреливаться

      — Раздвинь ноги.       Она вздрагивает от его хриплого голоса и смотрит, господибоже, смотрит, как он делает глубокую затяжку и наполняет комнату сигаретным дымом.       Гермионе душно. Она проклинает ногтями кожаные подлокотники кресла и несмело раздвигает ноги, потому что невозможно не подчиниться этому голосу. Он властный.       «Мерлин, как же жарко!»       Драко поднимается, тушит окурок в стекло пепельницы и идёт навстречу. Слишком медленно. Выверяя каждый шаг. Все кости будто исчезли из её тела, дыхание перехватило. Она мгновенно, до безумия возбудилась.       — Молодец, — он одаряет её похвалой за подчинение, упираясь обеими руками на спинку кресла.       В её затуманенных радужках пляшет огонь, потому что дыхание Драко вползает Гермионе в вены. Она мучается от навалившейся беспомощностью ситуации и хмелеет.       — Сделай это. Ты хочешь, я знаю, — в голосе яд, граничащий со злостью.       Всё возбуждение лопается, словно мыльный пузырь. В её крепко зажатом кулаке нож.       Рука не дрогнет.       Гермиона смотрит снизу вверх, на то, как под бледной кожей перекатывается кадык Малфоя, мажет взглядом выше и спотыкается о едкую ухмылку.       — Смерть красивой женщины, — срывает он с губ, и этого достаточно, чтобы с силой воткнуть острие прямо в шею.       Она сорвано дышит, очнувшись ото сна.       Мерлин, как же ей жарко.       В комнате темно, душно и нечем дышать. Пока она идёт к окну, с силой растирает виски. Головная боль вот уже третий день преследует её после того, как она переселилась в мэнор. Гермиона раздвигает плотные портьеры и открывает балконную дверь. Раннее утро, прохладно. Воздух проникает в её легкие и до конца выветривает остатки сна.       Грейнджер, убежав от одной проблемы, налетела на другую с огромной скоростью. Мало того, что Малфой живёт в другой части дома, так теперь и преследует её по ночам.       Во снах жарко и липко.       Драко мучает Грейнджер, раскрывая все тёмные стороны её личности. Заставляет погрузиться в них. Окунуться с головой, чтобы на самом пике обломать возбуждение блядской насмешкой. Третью ночь нож Гермионы оказывался в его шее.       Чёрт.       После свадьбы они с Малфоем объявили перемирие. Никто об этом не договаривался. Это было на уровне инстинктов. Она помогала ему, он помогал ей. Крахмальная взаимовыручка.       Гермиона вообще не хотела возвращаться к событиям того вечера, уж очень многое произошло.       Первое: Малфой умел быть не мудаком.       Второе: Малфой умел быть обходительным.       Третье: Малфой видел её насквозь. Вскрывал все её внутренности одним лишь взглядом.       Подобное тянется к подобному, да?       Гермиона не разобралась в том остром щемящем чувстве, которое она испытала, когда он шептал все эти грязные словечки ей на ухо. Было ли это её фантазией, которая хранилась в мыслях по поводу Сэма? Ведь она хотела видеть его именно таким…       Смелым.       Дерзким.       Боже, сексуальным.       Подпустила ли она Драко к себе только из-за того, что его облик был другим? Ответов не было. Даже на тот вопрос, который Малфой задал под конец их танца.       «Ты бы танцевала со мной в моём настоящем облике?»       Наверное, поэтому все эти дни в мэноре Грейнджер возвращалась с работы под вечер. Старалась пропадать в министерстве как можно дольше, чтобы не столкнуться в доме с ним…       Чтобы его вопрос не заставлял её задуматься…       Терпеливость для Гермионы не достоинство, а проклятие, закрывающее глаза на многое.       Гермиона смотрит на настенные часы. Полседьмого утра. Чем раньше уйдёт, тем шанс увидеть Малфоя будет меньше. Она направляется в душ, совмещённый с её покоями. Иначе она эту комнату не могла назвать.       В мэноре вряд ли вообще имелись комнаты. Здесь всё было большим, объёмным, дорогим, но таким мёртвым…       Здесь не чувствовалось ни намёка на счастье. Тёмные тона, длинные коридоры, которым, казалось, не было конца, холодные стены и всепоглощающая тишина. Жутко неуютно. Но выбора не было. Это временное пристанище — лучший для Грейнджер вариант.       После разрушения её квартиры, Гарри вернулся туда и восстановил её. Взмах палочки, и ни единой пылинки. Дамблдор однажды научил его этому.       Но легче не стало. Тот, кто посылал цветы, явно перешёл все границы. Гермиона ни разу не плакала по Живоглоту. Она копила это в себе, чтобы потом, когда этого ублюдка поймают, собственноручно сломать ему челюсть. Гермиона уверена, её никто не будет останавливать.       Гарри завёл дело: покушение на аврора, но оно так и осталось лежать на его столе тонкой папкой. Ни улик, ничего, кроме цветов и жирного намёка. Будто он был призраком.       «Как же здесь смертельно тихо», — думает она, пока спускается вниз, чтобы позавтракать. Слишком много места для троих. Гермиона ни разу не видела Забини. Тинки сказала ей, что господин живёт в южной части поместья и всё время проводит в библиотеке.       Может, она навестит его позже, чтобы услышать в этом доме человеческую речь и не рехнуться от тишины, отбрасываемой стенами. Блейз был на удивление приятным. В школе они практически не общались, она знала о нём лишь то, что он был другом Драко. Без подробностей. А в жизни оказался весёлым, с пикантным чувством юмора и огромной волей. Грейнджер по сей день, когда видела его покалеченную руку, сходила с ума. Сколько же он натерпелся. Сколько боли хранил в себе.       Уже на подходе к кухне девушка услышала тонкий голосок эльфа.       — Хозяйка будет ругать Тинки. Что же Тинки делать! — она ходила из стороны в сторону, схватившись за голову маленькими ручками.       — Доброе утро, Тинки, — здоровается с ней Грейнджер и проходит к маленькому столику, где обычно раньше сидела прислуга. На столе уже ожидала большая кружка крепкого кофе и тосты. — За что тебя будет ругать миссис Малфой?       Эльф вздрагивает и семенит в сторону Гермионы. Несмело протягивает руку и хватается за край мантии.       — Прошу, мисс. Помогите Тинки! — её отчаяние кажется предельным.       Гермиона напряглась.       — Что случилось? — она берёт её за руку и чувствует дрожь.       — Господин не хочет есть. Отказывается вот уже который день! Тинки должна рассказывать хозяйке всё, но он не хочет!       — Драко отказывается есть?       Гермиона на секунду замирает. Настолько непривычно звать его по имени. Может, это войдёт в привычку.       — Прошу, мисс, уговорите господина поесть, он меня не слушается и не впускает к себе в кабинет!       Грейнджер смотрит на кухонную тумбу, на которой стоит поднос с такой же порцией тостов и кружкой кофе. Она вздыхает, думает, что он кретин, если собрался угробить себя голодной смертью, когда на волоске от разгадки поставленной Кингсли задачи.       Она закатывает глаза. Не хватало, чтобы под её присмотром Малфой умер совершенно не от заклятия.       — Хорошо, Тинки, — она улыбается эльфу и поднимается с места. — Я позавтракаю с ним.       — Мисс, вы так добры! — почти пищит она.       Эльф не знает, что Грейнджер это делает не по доброте душевной.       Запомнив со второго раза со слов Тинки, куда ей идти, Гермиона несёт левитацией два подноса. Знал бы профессор Флитвик, на что она тратит Вингардиум Левиоса, вычел бы с Гриффиндора несколько баллов.       Гермиона застывает перед двойными дубовыми дверьми с коваными змеями на ручках. Ну точно логово. Чудовище внутри.       Стучит.       — Это я…       Она вообще не была уверена, откроет ли он. Они даже ни разу не общались после того вечера, удачно избегая друг друга. Но после нескольких секунд двери со скрипом открываются.       Внутри темно. Редкие свечи освещают тёмный силуэт Малфоя. Он сидит в кресле.       Чёртово кресло преследует её везде. Оно почти такое же, как в её сне.       — Ты хочешь, чтобы твой эльф умер от сердечного приступа? — она заходит в комнату и палочкой указывает подносам на рабочий стол.       Это была спальня. В левой части комнаты расположилась огромная кровать с балдахином. Напротив неё — два кресла, в одном из которых сидит Малфой и давит своим молчанием. Грейнджер, не глядя в его сторону, берёт стул и подносит к нему. Трансформирует его в маленький столик и садится рядом, по правую руку от Драко.       — Вингардиум Левиоса!       Оба подноса плывут по воздуху к ним и мягко приземляются на стол.       — Я не хочу есть, — почти тихо.       Гермиона не отвечает. Намазывает на тост масло, краем глаза подмечая, что Малфой сидит в расстёгнутой чёрной рубашке, пригвоздив подбородок на кулак. Чёлка спадает прямо на глаза, и она даже не видит, открыты ли они.       — М-м, — тянет Грейнджер, когда делает первый укус. Тинки великолепно готовит, она готова была оставаться здесь только ради её стряпни.       Гермиона слышит, как он грубо хмыкает. Хоть какая-то реакция.       — Ты думаешь своими стонами возбудишь во мне аппетит? — он закидывает ногу на ногу и откидывается назад. — Я ни есть, ни спать не могу. В голове только этот ёбанный посох!       Она смотрит в направление его взгляда и видит, что шар с посохом лежат на прикроватной тумбе.       «Так причина в этом?»       — Почему ты не пользуешься всеми ресурсами, которые тебе доступны?       Драко переводит на неё взгляд и зачёсывает чёлку назад. Гермиона старается не думать, насколько эти простые движения кажутся сексуальными. Она арестовала бы его хотя бы за это прикрытое блядство, если бы могла. Мерлин! Ей срочно надо навестить Сэма.       — Ресурсами?       Грейнджер, прожевывая тост, указывает на себя.       — Ты забыл, что перед тобой лучшая выпускница Хогвартса? — гордо заявляет она. Драко почти невидимо улыбается. — Давай так. Я помогу тебе, если ты поешь и пообещаешь поспать?       — Грейнджер, у меня уже есть одна мать, второй мне не нужно.       — Я кое-что знаю о посохах, — вновь начинает она. — Скажу сразу, как только ты съешь это, — она тянется к его подносу и подвигает его ближе к нему.       Ей даже не стоит смотреть в его сторону, чтобы понять, что он возмущен. Гермиона болтает ногой, взбодрившись своей выходкой, и намазывает следующий тост маслом, затем берёт малиновый джем и покрывает им новый слой. Крутит в руке своё творение, поворачивается к Малфою, и протягивает хлеб ему.       — Брезгуешь? — спрашивает она и видит, как он закатывает глаза.       — Давай уже сюда!       «Господи, срабатывает каждый раз!»       У неё за плечами опыт с двумя такими же детьми. Рон и Гарри попадались на эту уловку постоянно.       Они молча завтракают. Тинки может быть спокойна.       Пока Драко заканчивает со вторым тостом, Гермиона поднимается и идёт к тумбе. Берёт посох в руку и удивляется, насколько он оказывается тяжёлым. Смотрит, вертит его. И не замечает, как к ней сзади подходит Драко.       — Я уже осмотрел его со всех сторон, — он обдаёт её макушку тёплым дыханием. Он подошел вплотную. Она чувствует его горячий торс позади себя.       Боже.       Она не хочет отходить в сторону, чтобы не выглядеть напуганной дурой. Гермиона ждёт, что будет дальше.       Малфой вытягивает руку, касаясь её плеча, будто приобнимая, и кладёт свою ладонь поверх её руки. Господи… Гермиона не выдерживает и прикрывает глаза, но он смещает руку и, обхватив ручку посоха, забирает его.       Чёртов Малфой просто играет с ней.       И Гермиона так легко повелась.       Идиотка.       Он просто убивает её сейчас своей близостью и выходками. Она не готова к этому и слишком резко разворачивается, смотрит прямо в серые глаза напротив. Так уже было, когда они кружили в танце, когда их тела были буквально приклеены друг к другу. Только сейчас руки Малфоя не лежат на её талии.       «Мерлин!»       — Имя… У посоха есть имя, — она отстраняется сама, сделав шаг в сторону и наконец наполняя лёгкие воздухом.       Рядом с ним дышать невозможно. Он душит её своей аурой. Гермиона идёт к столику и берёт в руки уже остывший кофе. Ей всё равно, просто нужно смочить горло.       — Виктор говорил, что в Дурмстранге не у всех были посохи. Ими пользовались только сильные колдуны. Посох вручали тому, кто проявлял себя, и он обязан был дать ему имя. Оно выгравировывалось сразу же, как только было сказано вслух.       Девушка указывает пальцем на верхушку посоха, который будто тонкими ветвями расходился по сторонам.       — У основания. Посмотри.       Драко хмурит брови, будто не верит ни единому её слову, но всё равно присматривается на торчащие ветки. В следующий миг происходит невообразимое. Драко шевелит губами, безмолвно читая руны, чтобы потом произнести их вслух.       — Voleur…       Драко вздрагивает, когда шар, который лежал на тумбе, засветился, поднялся в воздух и будто магнитом пригвоздился прямо на верхушку посоха. Его ветки сразу обтянули выпуклое стекло.       Гермиона смотрит на это с открытым ртом, явно не ожидав такого поворота. Малфой подходит к ней, не отводя взгляда от посоха.       — Voleur, — говорит он. — Это же в переводе с французского…       — Вор, — заканчивает за него Гермиона, до сих пор пребывая в шоке. — Ниллиана назвала свой посох Вор…       — Ворующий секреты! Мерлин! Гермиона! Ты, ты… ты просто невероятна!       «Я знаю», — хочет ответить она, совсем как Камила когда-то, но она лишь молча улыбается, глядя на Малфоя, который рассматривает артефакт со всех сторон.       Шар потух и стал прозрачным.       — Мне теперь нужно понять, как через него увидеть Пожирателей…       — Уверена, ты справишься. В этом я уже бессильна, — Гермиона идёт к выходу и уже у двери слышит быстрые шаги позади.       Драко перекрывает ей путь. Его руки пусты. Она думает, когда он успел отложить его, но ей совершенно всё равно. Потому что он обжигает её своим взглядом, глядя прямо в глаза. Она изо всех сил игнорирует то, что его рубашка совсем распахнулась, обнажая грудь.       Божеправый.       Её надрывает сразу, как только она видит, с какой силой напрягаются его желваки. Как он сдерживает себя.       Почему сдерживает?       Что хочет сделать?       Долбанных ответов нет.       — Я всё думаю, когда закончится твой лимит щедрости ко мне, — хрипло, Мерлин, хрипло шепчет Драко, нагибаясь ближе к ней.       Её выкручивает. Малфой губителен для неё. Она пойдёт ко дну, если подпустит.       — Это моя работа, — ложь срывается с лёгкостью. И Гермиона видит её результат.       Лицо Драко за секунду меняется от этой отрезвляющей пощечины.       — Работа, значит?       Гермиона не моргает. Не поддаётся.       — Только работа… Мне пора, — и выходит из комнаты, хлопая дверью.       Она прочертила между ними линию и ясно дала понять, что переступать её нельзя.

***

      — Я чуть палочку тогда не сломал! — хохочет Блейз.       Они втроём сидят в маленькой кухне за узким столом для прислуги. Драко никогда в жизни здесь не находился, но с появлением этих двоих дом наполнился хоть какими-то живыми звуками, и он тянулся к ним, как мотылёк на свет.       Забини с усердием рассказывает Гермионе о своих школьных годах. Грейнджер сама поинтересовалась, объяснив это тем, что они не общались, и ей бы хотелось наверстать упущенное.       Наверстать, блять, упущенное!       Будто они родственники, которые долго не виделись, а не старые враги.       Мир точно поменялся.       Блейз уже рассказывает о списке мужей своей матери, а Драко просто молча наблюдает за ними, не вмешиваясь. После разговора с Гермионой в его спальне он понял: девушка ясно дала понять, в каких они отношениях.       Строго рабочих.       Но, Салазар! Драко давно свернул не туда.       И ему вправду хочется спросить, докопаться, понять, но легче выпотрошить себе живот, чем раскрыть рот и задать обычный человеческий вопрос.       Почему?       И это «почему» тянет какую-то нить внутри него, которая отвечает за ясный рассудок. Малфою хочется выть. Виктимно и жалобно, потому что Грейнджер проникла в него словно яд. Вряд ли найдёшь противоядие, когда она маячит перед ним каждый день, хоть и старается избегать его.       Драко думает, что это глупо выглядит, когда она отводит взгляд каждый раз, как он смотрит ей в глаза. Заглянуть бы в душу, да вот дал себе обещание не делать этого. Ему хочется самому разбить её скорлупу безразличия.       Наверстать упущенное, да?       С такими, как Грейнджер, вообще не стоит иметь дел, а он уже успел проебаться. Успел попасть под её добродетель. Сколько раз она помогла ему? Драко перестал считать.       Сигарета привычно зажата между пальцев, и Малфой тянется к зажигалке, как замечает её взгляд в свою сторону. Грейнджер уже так делала. Наблюдала с интересом, как он курит. Ей это нравится?       Интересно…       Горький дым наполняет лёгкие. Драко прикрывает на секунду глаза, чтобы после открыть их и удариться об неё… Смотрит. Ему стоит отклонить немного голову назад и выдохнуть через нос, чтобы увидеть, заметить, как Грейнджер облизывает губы.       «Смотри на меня и задохнись этим».       Он ухмыляется чересчур громко, обращая на себя внимание Блейза.       — Гермиона, посмотри, наш арендодатель в прекрасном настроении! — Забини отпивает из чашки чай, глядя в его сторону.       — Я что-то не вижу на своём счёте выплаты за аренду, Блейз, — улыбается Малфой.       — Да у тебя вернулось чувство юмора! Я рад. Уверен, всё дело в Грейнджер, — он бьёт по коленям своими словами сразу обоих.       Драко видит, как напряглась на мгновение девушка и опустила свой взгляд на свою палочку.       — У-у-у, — тянет мулат. — Да это же шутка, вы чего так напряглись? Я просто говорю, что в нашем присутствии тебе дышать легче, дружище.       Малфой делает очередную затяжку, показывая тем самым иронию ситуации. Но в чем-то он был прав. Пока мысли не успевают зафиксировать это, все поворачиваются на свет в проёме двери. Там стоит патронус-олень. Бьёт копытом и подходит к Гермионе.       — Гермиона, — голос Гарри вползает в уши. — Мы с Джинни всё ещё ждём, что ты поживёшь у нас, если тебе некомфортно у Малф…       Грейнджер машет рукой, рассеивая патронус, не дав ему закончить фразу. Драко по какой-то причине это нравится. Наверное то, что она выбрала не Поттера, а его. Всё-таки школьные привычки соревноваться остались в крови.       — Интересненько, — ухмыляется Забини, смотря то на друга, то на девушку, и после переводит тему. — А какой патронус у тебя, Гермиона?       Малфой знает, что это выдра. Видел, когда была битва за Хогвартс. Гермиона стреляла патронусом в дементоров. И её свет был таким мощным, что можно было ослепнуть. Настолько много в ней было силы.       Она берёт палочку в руку и произносит заклинание.       Синий столб света формируется в тонкую тушку выдры. Она вьётся вокруг девушки, плавая по воздуху. Малфой думает, что это красиво.       — А у тебя? — Гермиона обращается к Блейзу.       Забини выпрямляет спину и ищет в кармане палочку.       — Экспекто патронум! — воодушевленно бросает в воздух и перед ними возникает чёрный ворон, шумит крыльями, летая вокруг хозяина.       Он засматривается на это голубое свечение и не обращает внимание, что Грейнджер смотрит в его сторону.       — А у тебя, Драко?       Блейз прочищает горло и быстро отменяет ворона, рассеивая свет. Отворачивается от взгляда друга, будто стыдится будущего ответа или понимает, какой глупейший вопрос только что задала Гермиона.       «А у тебя, Драко?» Это бьёт его с оттяга до хруста костяшек кулака, прямо точным ударом в сердце. Туда, откуда и должен рождаться голубой свет патронуса. Туда, где у Малфоя пусто.       «Да она с ума сошла спрашивать подобное», — думает он. Какой патронус, когда в нём ни капли счастья…       — Я не умею, — слишком честно.       Гермиона хмурится, будто он сказал какую-то глупость, и растягивает губы в улыбке.       — Просто подумай о самом счастливом моменте в своей жизни, — её воодушевленность есть последняя капля в его адекватности.       Драко тушит с отвращением сигарету прямо о стол. Поднимается на ноги и с ненавистью выплевывает в неё правду:       — У меня нет ни одного блядского воспоминания о счастливой жизни! — и будто это не донесёт до неё смысл, он подходит к ней и, смотря сверху вниз, рычит:       — О чём мне думать? О том, как меня с детства учили, что есть правильная кровь и неправильная? Или о том, что годами после готовили к служению Тёмному Лорду? Или, может, о том, что я в четырнадцать лет узнал на себе силу Круцио, расплачиваясь за малейшую ошибку? Или мне вспомнить, как рушилась моя жизнь, когда руку обжигала метка, а я направлял палочку в лицо Дамблдору? — он ухмыляется. На пределе. — Или мне вспомнить твои крики, когда ёбанная Белла тебя пытала, а я ничего, блять, не мог сделать? Может, мне вспомнить как отца вели к дементорам, а я пытался изо всех сил закрыть глаза и уши Нарциссы? Что из этого мне вспомнить, Грейнджер? Залезь в мою голову и убедись сама: там смертью пахнет…       Его жизнь выжжена дотла. И нет там места счастью. На такой земле не растёт даже трава. О чём говорить, когда долбанное счастье обходило стороной всю его жизнь.       Он загнанно дышит, будто в лёгких кончался воздух, и у него был лимит. Драко в последний раз смотрит в пустые глаза девушки и понимает, что ей всё равно.       «Это просто её работа»       Когда он выходит с кухни, то слышит, как Блейз пытается извиниться за него, но Малфою уже всё равно. Так же, как и ей.       «Это просто её работа и ни капли больше…»

***

      Следующие пару дней Драко всё время проводит в министерстве. Прямо там, где убили его отца. Место, обведённое нерушимой магией для преступников.       На собрании у Кингсли Гарри предложил именно зал суда, чтобы Малфой призвал Пожирателей туда. Все они в розыске, и попав в этот круг, не смогут ни сбежать, ни аппарировать. Драко был оправдан и свободно пересекал эту линию.       Ему поставили стол и стул — минимум для комфорта, максимум для работы. Малфою было всё равно. Он не чувствовал усталости и хотел скорее разобраться с поставленной задачей и быть наконец свободным.       Ото всех.       Даже от Грейнджер…       — Поимкой будут заниматься авроры первого уровня, — голос Гарри эхом разносится по пустому залу суда, когда он входит в круг, подходя к Драко, сидевшему на стуле.       Малфою вообще всё равно, кто будет задействован в операции по поимке Пожирателей. Его это не волнует. Он крутит посох в руках, стараясь не смотреть в сторону Гарри.       — Я наложил на мэнор свою защиту, поэтому, если кто-то попытается туда проникнуть, авроры тут же аппарируют в поместье.       Драко закатывает глаза. Его дом превратился в публичное место.       — Ты очень стараешься защитить Грейнджер, Поттер, — он наконец поднимает взгляд на него. — Можешь так не стараться, в мэноре она в безопасности.       — Не делай вид, что тебе всё равно…       Поттер чертовски прав. По неизвестной для Малфоя причине, он сорвался с ним к Гермионе, когда она прислала патронуса с протоколом одиннадцать. В то время они оба только прибыли в министерство и сидели в кабинете Гарри, обсуждая стратегию.       Что-то надломилось в нём, когда он увидел, как Поттер сдавленно выдохнул, будто от шока, и произнёс: «Гермиона в опасности, будь тут». Малфой, не раздумывая, ухватился за рукав Гарри, когда тот захотел аппарировать.       Переживал ли он за неё?       Да.       Он полагал, что причина этого анонима в нём. И более того, он был в долгу перед Гермионой, поэтому предложил ей жить у него, даже не рассчитывая на её согласие, но это же Грейнджер. Новая Грейнджер, от которой можно ожидать чего угодно. И её «хорошо» на его предложение не стало для него удивлением.       — Не будь мудаком, Малфой, — грубит Поттер. — Я сделал это не только ради неё.       Гарри уходит, отбивая ботинками мраморный пол, с каждым шагом забивая по гвоздю в крышку гроба Малфоя.       Драко опускает голову и думает, что он кретин.       За такой короткий срок он поссорился со всеми. Но, чёрт. Это получалось совершенно непроизвольно. Вот такой он, настоящий. Обложился грубостью и злостью вокруг себя, будто боясь подпустить ближе. Каждый напарывался, как на штыки, на его слова.       Драко вздыхает. И понимает, что пора домой. Нужно подумать, как наладить и без того хрупкие отношения.       Аппарирует по привычке прямо в гостиную первого этажа, и первое, что он слышит — это музыка, звучащая из главной столовой.       По пути он снимает с себя пиджак и бросает на диван, расстегивает запонки и закатывает рукава. К чёрту галстук. Ему нужен воздух. Драко останавливается прямо на входе в столовую и ему щемит сердце.       Слишком нереальная картина.       Слишком домашняя.       Уютная для такого мрачного дома.       «Это какой-то сюр, » — думает он, когда видит Забини, стоящего у граммофона и перебирающего рукой пластинки в коробке. Здесь давно не звучала музыка. Тем более, из магловского мира. Он понимает, что коробку принесла Гермиона.       Ему не по себе от того, как вторгается в его жизнь Грейнджер. Она идёт тараном, но слишком милосердно. Слишком невозможно на это злиться, потому что она делает всё от сердца. Поступки добрые. Ёбанные добрые поступки гриффиндорского сердца…       Она сидит прямо на огромном столе, за которым когда-то проводил собрание Тёмный Лорд. Малфой сглатывает вязкую слюну, пытается не позволить воспоминаниям завладеть. Пусть сидит. Пусть оставляет здесь частичку светлого. Приятного взору, не наполненного болью и смертью.       Чёрт.       В её руке бокал с белым вином, она плавно качает головой под музыку. Блять. Как же эта картина выглядит правильно.       А он так и стоит, воткнув кулаки в карманы, не зная, как начать разговор. Как вообще извиняться? Слишком инородное чувство для него.       — О, привет, — Блейз наконец замечает Драко. — Послушай, а магловская музыка вполне себе годная! Гермиона принесла сегодня пластинки.       Он переводит на неё взгляд и врезается в её карие глаза. Она расслаблена и вяло улыбается.       Блять.       Что ему сказать?       — Послушайте, я…       Но его перебивают.       — Драко, — Гермиона улыбкой размыкает губы. — Не надо, мы всё поняли, вот…       Девушка палочкой поднимает бокал стоящий рядом с ней. Он уже наполнен. Будто она ждала его и знала, что Драко придёт.       «Грейнджер, не поступай так со мной!»       «Не души меня добротой!»       «Я не вывезу. Я поломаюсь…»       Малфой хватается за тонкую ножку бокала и делает глоток.       — Тоже принесла с собой? — спрашивает её, салютуя бокалом.       — Да, моё любимое.       Ну вот.       Он узнал ещё одну подробность. Грейнджер любит белое полусладкое. Зачем-то он откладывает это у себя в голове.       Вдруг внезапно появляется Тинки. Вздрагивает от обстановки, наверное, напугавшись от того, что не ожидала услышать здесь музыку. Она тоже помнит, что в этой комнате чаще были слышны предсмертные крики.       — Здравствуйте, господин, — она кланяется всем присутствующим. Забавная. Свободная. Но со старыми привычками. — Это передала вам мадам Малфой.       Драко забирает из её рук письмо, сразу узнает аккуратный почерк матери.       

      «Драко, милый мой, я надеюсь ты не забыл, что завтра у твоей любимой матери день рождения. Прошу, приводи друзей. Давай разбавим эту духоту смехом. Скучаю. Нарцисса.»

      — У вас есть планы на завтра? — он мысленно бьёт себя по лбу.       За Блейза он был уверен. Друг всегда приходил к матери на дни её рождения. А вот Грейнджер… С чего он вообще решил, что она согласится? В голове сразу всплывает горячее:       «Это просто её работа»       — У Нарциссы ведь завтра именины! — восторженно вскрикивает Блейз. — Салазар меня раздери, как я соскучился по её лимонному торту!       Малфой смотрит на неё не моргая. Видит, как она хмурит брови. И потом смотрит прямо на него.       — У меня тоже нет планов. Во сколько нужно быть собранной?       И Драко выдыхает. Мерлин. Он пережил такой стресс за эти секунды, что ему требуется время для выдачи ответа.       — Завтра в полдень…       «Наверное, так заводят новых друзей», — думает он. Смеет ли он рассчитывать хотя бы на это? В его мире слишком много дерьма, и Грейнджер будто его потерянный патронус. Частичка чего-то доброго. Правильного. Со своими тараканами, которые сводили его с ума.       Драко подходит к Блейзу, делая вид, будто его заинтересовало то, что принесла Гермиона, и неслышно для неё говорит другу:       — Пойди и почитай что-нибудь в библиотеке…       Он даже смотреть ему в глаза не хочет, чтобы не увидеть в них удивление и насмешку. Блейз видел его насквозь. Лучший друг, как-никак.       — Что ж, пойду почитаю что-нибудь, — громко повторяет за ним слова. Драко несильно бьёт его плечом.       — Спокойной ночи, Блейз, — прощается с ним Гермиона и подходит к граммофону.       Между ними — метр, и километры недопониманий. Она вытаскивает пластинку и вставляет в проигрыватель.       — Одна из моих любимых песен…       Ещё один факт, который железобетонно вонзается в его память.       — Прости, что наорал на тебя…       Слишком скомкано звучит из его уст. Но девушка улыбается и качает головой.       — Всё в порядке…       Игла касается винила, шкрябает и наполняет комнату мелодией.       Драко подходит к столу и опирается на него бёдрами. Смотрит на неё, потому что не может не смотреть. Она в пижамных шортах и майке. Как много у неё зелёного.       Ещё один факт: ей чертовски идёт этот цвет.       Она с бокалом вина покачивается в такт музыке, и это последний шаг перед тем, как полететь в обрыв.       

When the sins of my father       Когда грехи моего отца       Weigh down in my soul, and the pain of my mother will not let me go       Тяготят мою душу, и боль моей матери не даёт мне покоя.

      Гермиона закрывает глаза и отдаёт себя танцу. Боже. Что она с ним делает.       Её ещё влажные волосы после душа липнут к острым плечам.       «Почему она их не высушила магией?»       

Well I know there can come fire from the sky to refine the purest of kings       Что ж, с неба может прийти огонь, я знаю, чтобы оставить лишь безупречных царей.       And even though I know this fire brings me pain, even so an Lord just the same       И хотя я знаю, что этот огонь причинит мне боль, даже если так, Господи, всё равно.

      Да. Грейнджер — адский огонь, сжигающий всё на своём пути. Малфой не исключение. Слишком в ней было много схожести с ним. Она такая же разбитая ваза, как и он. Их осколки перемешались, и невозможно найти нужные, чтобы склеить всё обратно в верном порядке.       

Oh make it rain, make it rain, make it rain, make it rain       Пролей дождь, пролей дождь, пролей дождь, пролей дождь,       Make it rain, make it rain, make it rain, make it rain       Пролей дождь, пролей дождь, пролей дождь, пролей дождь.

      Это происходит само собой. По наитию. Драко ставит бокал на стол и идёт к ней. Она чувствует его присутствие рядом и раскрывает глаза. Он даже думать не хочет, как сейчас выглядит, смотря на неё.       Драко вытягивает руку.       Боже.       — Ты потанцуешь со мной, Гермиона?       Время замерло. Он почти не слышит текст песни. В нём бурлит ярость. Он хочет её себе. Хочет себе долбанную Грейнджер.       «Вот он я, делай что хочешь».       Гермиона облизывает губы.       Блять.       Его челюсть хрустит от той силы, с которой он её сжимает. Дышит огнём прямо ей в лицо и ждёт ответа. Но Гермиона…       Обходит его, уходя назад.       Вот и всё. Он проебался. Это случалось всегда. Нет в нём ни капли счастья. Он просто проклят.       Драко закрывает глаза и не оборачивается. Слишком стыдно, и он просто не хочет добивать себя, видя её удаляющуюся спину.       Секунда, и он слышит нечто, напоминающее звук клацанья. Грейнджер поставила свой бокал на стол.       Она поставила свой бокал на стол.       Поставила.       Не ушла.       Господибоже.       Он даже не слышит её шагов в его сторону. Она босиком. Чёрт.       Драко так и стоит с закрытыми глазами и открывает их лишь тогда, когда на его плечи опускаются руки.       — Хорошо…       Слишком много её «хорошо» для его жизни.       Малфой обрамляет её талию руками и притягивает к себе. Точно так же, как на свадьбе. Между ними нет расстояния. И нет оборотного зелья. Он в своём облике перед ней.       Между ними столь ничтожная дистанция. Прямо сейчас Драко мог разглядеть каждую деталь её безупречной внешности, но упрямо отводил взгляд, не желая лишний раз провоцировать своё новоприобретенное измененное состояние рядом с ней.       Под ладонями жар её тела, и Драко задыхается. От нервов во рту становится горько и сухо.       

Oh make it rain, make it rain, make it rain, make it rain       Пролей дождь, пролей дождь, пролей дождь, пролей дождь,       Make it rain, make it rain, make it rain, make it rain       Пролей дождь, пролей дождь, пролей дождь, пролей дождь.

      «Грейнджер, пролей на меня дождь. И потуши пожар, что разожгла».       Он молчит, боится порвать эту тонкую нить между ними.       «Не всё сразу, — думает он… — Не всё сразу»