Пепелинки, пепельный снег Тёплый воздух уносит вверх. Только так долетают до рая, До легчайшего пепла сгорая. Флёр «Пепел»
***
Вэй Ин почти не осознавал, что он делал последние часы или даже дни, не помнил, как попал на Луанцзан, весь израненный и на последнем дыхании, не помнил и то, что было в Безночном городе после смерти Янли. Мыслей в голове не оставалось.Только тянущая, выворачивающая наизнанку боль, да всепоглощающая ненависть к себе, к миру, который довёл его до этого состояния, к лицемерным ублюдкам, которым так не давала покоя его сила… К себе в первую очередь. Будь он чуть сильнее, он бы удержал всё. Вэй Ин не строил иллюзий, не надеялся выжить. Да и не хотел на самом деле. Не смог бы себя заставить как-то существовать с тем, что сам же и натворил. В груди поднималось беспросветное отчаяние, закрывающее от него весь мир. Последним осознанным действием было уничтожение проклятой печати, даже в столь помутнённом состоянии рассудка Вэй Ин понимал, насколько это важно. Исправить хотя бы часть того зла, которое он причинил. Больше уже не оставалось ничего. Люди, которых он пытался защитить мертвы, люди, которых он любил, погибли по его вине или же были обречены до конца дней его ненавидеть, и, казалось, сами Небеса его порицают и даже проклятая земля горы Луанцзан презирает то, чем он стал. И даже мертвецы, рвущиеся убивать, праведнее него. Они хотя бы не контролируют себя, не отвечают за свою ярость, не знают про кровь на своих руках. А он просто падаль и умрёт как падаль, на радость заносчивым ублюдкам. Вэй Ин раздирал ногтями свои руки в кровь, кричал и выл как раненый безумный зверь, не находя места, куда хотя бы на несколько секунд возможно приткнуться. Тёмная ци вилась вокруг ураганом, готовая разорвать любого, до кого дотянется. Вэй Ин прижимает к груди флейту, то ли хватаясь за неё, как утопающий цепляется за соломинку в тщетной попытке сохранить остатки рассудка, то ли желая сломать и выкинуть куда подальше, но не решаясь на это. Вэй Ин падает на колени, всё ещё прижимая Чэньцин к себе и обессиленно плачет, рыдает, дерёт горло, беспомощный перед лицом собственной ярости и безумия. И сдается. Свистит, даже не используя инструмент и ждёт. Затихает. Только слёзы продолжают течь из глаз, без звуков, без всхлипов. И буря успокаивается. Это обречённость приговорённого перед топором палача, тихая и гордая, захлестнула его внезапно, как волна. Со всех сторон раздавалось рычание лютых мертвецов, готовых выполнить его самый последний приказ. Вэй Ин сожалел о стольких вещах, так многое сделал бы иначе. Если бы только мог, если бы только кто-то дал ему шанс. Но в одном был уверен – его смерть необходима, она – единственное верное решение, которое он может сейчас принять. Всему миру будет лучше без него. А ему будет лучше без этого мира, где каждый человек его ненавидит, где он потерял всё, в том числе самого себя. И только в тот момент, когда чужие когти и зубы уже вцепились в его тело, пронизывая невыносимой болью, стремясь разорвать, на долю секунды закрадывается горькое сожаление о том, что вот так вот всё и закончится. Перед глазами встают образы смеющегося а-Юаня, последней ласковой улыбки Вэнь Цин, дяди Цзяна, который просит их беречь друг друга, их уютных и кажется совсем недавних посиделок с Лань Чжанем, тепла их маленькой общины на верхушке горы, улыбки шицзе, смысл её последних слов. Щемящая нежность, грусть, сожаление и желание жить хотя бы ради всего этого всё на ту же долю секунды преобладает над всем остальным, и пусть менять что-либо уже поздно, и пусть это всё – пустое и не делает его жизнь ценнее хоть сколько-то, в небытие Вэй Ин упал, думая именно об этих вещах. Может быть просто не мог себе позволить умереть не с улыбкой на губах, даже столь жуткой смертью. Подоспевшая армия заклинателей не нашла ни клочка его плоти, ни куска кости, ни лоскута одежды, ни его проклятой флейты. По всей Поднебесной прозвенело — старейшину Илина разодрали и сожрали его собственные мертвецы, не оставив от него ничего. Вэй Ин открыл глаза и сел, с удивлением понимая, что вполне себе жив. И у него даже ничего не болит и разум чист как давно не был. Или это загробный мир такой, вопреки всем древним трактатам? Всё же, несмотря на всю мудрость их составителей, вряд ли они исследовали данное место лично. Он лежал на чём-то очень мягком, обложенный подушками и одеялами. Вокруг стояла темень, но по ощущениям, комната в которой он оказался, была очень и очень большой. И в ней кто-то был. Вэй Усянь дёрнулся, в попытке встать, но его остановил немного насмешливый голос. — Нет уж, приятель, вставать тебе пока нельзя, а то нам обоим с тобой не поздоровится. Но мы можем поговорить, если хочешь. Обещаю ответить на твои вопросы и накормить, но потом ты расскажешь, кто ты и что с тобой случилось, — обладатель голоса перемещался по комнате, пока говорил, потом щёлкнул чем-то, и помещение озарилось голубоватым светом. Вэй Ин вздрогнул от неожиданности, поражённо взглянул на человека, который так легко осветил целую комнату одним странным жестом. Да и сам свет совсем не как от свечей или талисманов. Ничего подобного он никогда не встречал. Само помещение также глубоко поразило его воображение, хотя вот уж на что юноша никогда не жаловался, так это на свою фантазию. Невероятно огромное помещение, раза в два больше самой большой хижины в его маленькой общине, и львиная доля пола невероятно мягкая, именно на ней он и лежал. Повсюду одеяла и подушки, так что, вероятно, это такая экзотическая спальня. Вэй Ин несколько растерянно и загнанно посмотрел на человека, который пообещал ответить на его вопросы. Тот наблюдал за ним с каким-то весёлым удовлетворением на лице. Одет незнакомец был в какие-то очень уж странные свободные одежды, многослойные, но несколько короче, чем Вэй Усянь привык, и кроя чужого и непонятного. На голове какая-то ткань, обмотанная кругом макушки, из-под этого убора торчат светлые, каких он никогда ранее не видел, волосы, короткие, даже до плеч едва доставали. Интересно, почему этот человек их обрезал? Вопросов становилось всё больше и больше, так, что они даже затмевали собой недавние больные воспоминания. Временно, конечно, кто бы спорил, но всё же. — Привет, пусть это и немного запоздало, наверное, — улыбнулся Вэй Усяню мужчина. А потом прикрыл лицо рукой, лукаво выглядывая одним глазом. — Меня зовут Макс. Вижу тебя как наяву. Язык, на котором говорил обладатель странной внешности и странного имени в этой странной комнате определённо точно не был Вэй Ину знаком ранее, однако, почему-то он всё понимал и даже не сомневался, что сможет на нём заговорить. И так как не в его характере было изображать из себя соляной столб даже в самых странных ситуациях, он немного дрожащим голосом представился в ответ. — Вэй Ин. Имя в быту — Вэй Усянь, — отвесил положенный вежливый поклон, насколько это вообще было возможно в сидячем положении. Макс немного растерялся, судя по его лицу. — Эм, а как тебя всё же называть? Раз у тебя целых два имени, и ты счёл нужным сообщить мне оба? — уточнил он и, вдруг рассмеявшись, добавил — У меня есть друг, у которого имени вообще нет, ни одного, представляешь, а у тебя их целых два! Может подаришь ему одно? — Почему у него нет имени? — на данный момент это был определённо самый простой из тех вопросов, которые его раздирали, надо же с чего-то начинать, право слово. — Потому что его прекрасный отец не смог выбрать из множества вариантов, рассердился и плюнул на это дело. Видишь ли, у него достаточно детей с именами, и он решил, что разнообразие в жизни не повредит. Звучало это до ужаса абсурдно, и Вэй Усянь вдруг подумал, что попал на место тех людей, которых пугало имя его меча. И на всякий случай спросил: — Это правда? — Чистейшая, — отвечал Макс. — Ну что, расслабился немного? К тебе бы конечно кого другого прислать, не меня, всё объяснять, но тут такое дело, что ты ещё пару часов точно будешь вонять запахом безумия, я его не ощущаю, а остальным не слишком приятно. И технически твоё здесь появление — моя компетенция. Вот меня и оставили разбираться, и даже Абилат зайдет ещё только часа через три. Абилат — знахарь, который тебя лечил, но у него полно клиентов, а ты сейчас в слишком хорошем состоянии, чтобы считаться срочным пациентом. Кстати, я же обещал тебя накормить. Есть пожелания? Макс не излучал угрозу, хотя Вэй Усянь не мог не ощущать исходящей от него мощи, отличной от любой, что встречалась ему раньше. И если верить его словам, он приложил руку к тому, чтобы Вэй Ин сейчас был более-менее в порядке. И вряд ли ему сейчас прямо вот так дадут умереть, да и с прояснившейся головой и отступившим пока что на второй план горем умирать уже не особо хотелось. А вот есть — очень. И раз уж ему предлагают, нет причин воротить нос. — Чего-нибудь острого, если можно. И вина. А что это за запах безумия такой, которым от меня якобы несёт так, что никто, кроме вас не может подойти? — Вэй Усянь рассудил, что несмотря ни на что, мужчина выглядел старше его, к тому же был хозяином положения, поэтому стоит проявить уважение. — Не знаю, представь себе, просто по утверждению всех моих многочисленных знакомых им пахнут все безумцы, даже если сошли с ума они совсем ненадолго. И запах не самый приятный, но на что он похож — не представляю, — пока говорил, Макс подошёл к краю мягкой части пола, притянул к себе подушку и спрятал под неё руку. Через пару секунд невозмутимо вытянул вместе с тарелкой чего-то благоухающего пряностями и свежеприготовленным мясом. Торжествующе покосился на гостя, явно довольный произведённым ошеломляющим эффектом и повторил свой трюк, на этот раз достав сосуд странной формы. Наверное, вино. Немного подумал, и извлёк ещё и наверное всё же чашу… Но опять абсолютно невообразимой формы, хоть и удобной, если так подумать… И отдал это всё Вэй Усяню. Достал себе ещё одну чашу, с чем-то горячим, судя по пару, исходящему от неё и с любопытством уставился на гостя. Вэй Ину показалось, что в начале разговора глаза Макса были другого цвета, но он отмахнулся от этой мысли. Не рассмотрел в темноте, бывает. В любом случае, сейчас важнее было поесть, последний его приём пищи был несколько дней назад, и организм и вправду был истощён, особенно после всех битв и ранений, да и угощение действительно пришлось ему по вкусу. Макс тем временем присел рядом с ним, скрестив ноги и начал рассказывать, изредка отпивая из своей чаши. — Итак, самая важная для тебя информация. Ты не умер, ты просто попал в другой мир, и ничего не понимать — абсолютно нормально, можешь мне поверить, сам таким был. Свалился практически мне на голову, спасибо моей специфической удаче. Судя по твоему состоянию, из своего ты сбежал, сверкая пятками. Расскажешь потом, чтобы это слышал не только я, ладно? Собственно, тогда и решим, что с тобой, таким красивым, делать. Но если что, имей в виду — ты всегда можешь вернуться к себе домой. Только не сам, пока что не сам. А за ручку отведём, только попроси. Но я бы на твоём месте сначала полностью очухался бы. Дальше, ты находишься в Ехо, столице Соединённого Королевства, самом прекрасном городе в Мире, а может, и не только в нём. Наш Мир переполнен магией, а Ехо построен в самом его Сердце, так что здесь можно прожить хоть тысячу лет, и всё равно найдётся, чем восхищаться… Извини, краткие рассказы совсем не моё. Сейчас ты у меня дома, и в целом, можешь тут и оставаться, он огромный и я даже не уверен, что хоть кто-то, кроме слуг, обходил его целиком, а они те ещё невидимки, так что даже самый необщительный человек не будет здесь страдать. Общительный тем более не будет, впрочем. Но сегодня в гостиную придётся спуститься независимо от этого, тебя ждёт отчёт перед самыми злобными колдунами, каких я только знаю… Вэй Ин не перебивал, слишком ошеломлённый всей этой информацией, которую столь непринуждённо на него вываливали. Только уточнил в конце, кто такие колдуны и что такое магия. В ходе пояснений понял, что это больше всего похоже на привычную ему энергию ци, а колдуны выходит — заклинатели. Макс только головой кивнул, даже не спросил, что такое ци, сказал, что да, мол, во всех мирах магия различна в своих проявлениях и формах, ну и терминология должна отличаться. И продолжил вываливать обрывочную захватывающую информацию о Мире, в котором жил. В конце концов, он поднялся с пола, отряхнул складки на своём одеянии и отставил опустевшую кружку. — Пойдём, приятель, пора показывать тебя честному и не очень народу. Там есть куча умных людей, которые объяснят тебе многие вещи куда лучше меня. Я, видишь ли, никудышный теоретик. И вероятно еда, которую эти самые умные люди уже наверняка поглощают. Заодно покажешься Абилату и расскажешь ту часть своих приключений, которая привела к нынешнему положению вещей. Плата за ужин. Остальные части своей биографии по желанию. Макс вышел из комнаты и повёл его куда-то по огромным коридорам и бесконечным лестницам.