«Нет, я не знаю о черном и белом и почему шаг сменяется бегом, времени мало, снова к началу, к черте. И подводя все решения к итогу, в самом конце, у черты, у порога не пожалею, о том, что я верю тебе. И звезды в кармане, И небо под крышей Я улетаю все выше и выше Лишь бы однажды понять все, что важно Лишь бы не в самом конце…» Амели на мели «Небо под крышей»
***
Максу было доступно практически любое чудо в любом из множества миров, даже если некоторые из них не сразу, он столько раз совершал невозможное, что впору было сбиться со счёта. Ему, как вершителю, было доступно исполнение практически любого каприза и любого желания. Однако, самой большой своей удачей и самым большим чудом он всё равно считал свою дружбу с множеством абсолютно прекрасных людей. Ему много раз говорили, что могущественные колдуны чаще всего одиноки, и быть исключением было приятно. Это завораживало в Ехо куда больше магии. Которая, по словам Джуффина и стала такой приветливой только благодаря людям, захотевшим видеть её таковой, а не убийственной и злой силой, однажды чуть не погубившей этот мир. Люди — вот, что по настоящему было важно всегда. Этот город никогда бы и вполовину не стал бы таким привораживающим для него, если бы не люди. Свои, близкие друзья, семья, совсем чужие, которые просто жили тут, трудились и смеялись, творили. Такие похожие и непохожие на угрюмых обитателей той реальности, которую он когда-то привык считать родной. До сердец которых было достучаться часто куда сложнее, которые куда больше привыкли создавать себе и другим трудности и поводы для печали. Они не были хуже, они просто не успевали повзрослеть, как он понял потом. Мудрость требует времени, и медленно, но верно, и тот мир всё же взрослел. Просто не каждый отдельный человек, а все вместе, поколениями. И это было куда менее эффективно. Но не безнадёжно. Всё двигалось, росло и развивалось. Мир же Вэй Усяня был похож чем-то на определённый исторический период Мира Паука, пусть и существовали некоторые различия, достаточно весомые. Однако, менталитет совпадал более, чем полностью. Стандартный этап развития общества, однако сейчас видеть его плоды было грустно. Дело даже не в конкретной судьбе, хотя и в этом тоже, не зря все вечно на него пеняют, что слишком увлекается попытками сделать хорошо всем и сразу. Просто каждая такая история была своего рода трагедией, трагедией далеко не одного человека. И сделать с этим хоть что-то Макс не мог, не перерывать же всю бесконечность Хумгата, стараясь изменить мышление населения каждого второго мира. Бессмысленно. Борьба с ветряными мельницами, как сказали бы в Мире Паука. Шурф сказал бы, что это плата за знания и возможности. Тяжесть от того, что нельзя всё и везде глобально изменить. И был бы абсолютно прав, потому что ошибаться он не умеет в принципе, особенно в таких вещах. В конце концов, истинной магии, а особенно изучению теории, он посвятил несоизмеримо больше времени. Джуффин, знавший о жизни в целом и магии в частности ещё больше, сказал бы, что справедливости не существует, и надо просто смотреть и делать выводы, а не надеяться на глупости вроде всеобщего блага. И был бы тоже по своему прав. У них, в конце концов, и в своём мире хлопот хватает, и если у кого-то не хватило удачи свалиться им на голову, то и думать тут нечего. Это звучало цинично, но поделать ничего особо нельзя. Только помогать непосредственно в тех историях, которые сами лезли в руки, всё равно уж в таких случаях остановить Макса не смог бы никто. Никто и не пытался особо, только грозились периодически. История же их нового знакомого была из разряда тех, в которых возможно было спасти только его самого. Слишком она о политике, слишком о мышлении огромного количества людей, которое не изменить по щелчку пальцев. Не стрелять же во всех и каждого его смертными шарами и не отдавать приказ «думайте вот так вот». Даже звучит отвратительно. Промывка мозгов. А вот самого мальчика, по воле случая гостившего у них, хотелось опекать, защищать и оберегать. Даже сам Макс, попав в Ехо был хоть немного, но старше. Об остальных можно было только тактично промолчать, думать о такой разнице было страшно. Младше была только Базилио, но она и развивалась быстрее людей, и часть опыта Трикки, как своего создателя, переняла. Да и заботились о ней всем тайным сыском и немного сверх того. По местным меркам, всю ту боль от потерь и бесчисленных смертей, войну, всеобщее осуждение и отчаянные попытки спасти хоть кого-то перенёс ребёнок. Вэй Усянь и выглядел ребёнком, когда ожидал, что на него набросятся все и опять обвинят, выкинут, убьют. Мало какое зрелище печальнее человека, который решил, что достоин только смерти. Помнится, когда-то второй шанс давался даже Лойсо Пондохве, а у него мотивы были куда более прозаичны. Уничтожить мир, ага. Его могущество в то время было попыткой уйти от страха одиночества, но сам факт далеко не безобидных мотивов, пролитых рек крови и страха, что до сих пор сковывал горожан отнюдь не из-за досужих слухов… Из Лойсо злодея сделала далеко не молва, и Джуффин, не убив его, знал, на что шёл. И Макс, подружившись с ним в своё время, дав в конце концов возможность сбежать из тюрьмы, а после — насытить непреодолимую жажду разрушения, уже не разума, а магической силы внутри, тоже знал. И никто из них потом об этом так и не пожалел. А тут Вэй Усянь же даже не был виноват и не стремился ни к чему столь глобальному. Скорее, пытался избежать, так что в его случае даже слова о втором шансе как-то неуместны, разве что второй шанс на нормальную организацию жизни. Неудивительно, что в итоге почти каждый стремился хотя бы немного, но по-своему заботиться о новом домочадце Макса. Помимо всего прочего, он оказался очень способным магом и в принципе сообразительным человеком с нестандартным мышлением. Настолько сообразительным, что ужасные и непостижимые логические задачки Базилио щёлкал как орешки. А ещё умудрился крепко сойтись с Мелифаро как с родственной душой безумного исследователя с неуёмным энтузиазмом. Результат пока оказывался любопытным, сначала они и вправду начали работу над модернизацией летающих досок, и планировали ограничиться только этим, но как-то излишне увлеклись, и, буквально пару дней назад закончив работу, наперебой выдумывали, что бы ещё им такого сотворить. Джуффин грозился завалить Мелифаро работой, а Вэй Усяня запереть как нелегального эмигранта из другого мира, но на устроенный цирк взирал с теплотой старого дядюшки, внучатые племянники которого разграбили его сарай. С одной стороны, вроде надо остановить, с другой стороны, зачем, пока никто не пострадал, зря прерывать веселье. На самом деле, это было хорошо. Вэй Усянь попал сюда зашоренным и разбитым, а вовлечённость в дело давала ему возможность ожить. Гораздо лучше получить ещё одного пациента в их приюте безумных, счастливого и неостановимого в своём сумасшествии, чем так и оставить медленно умирать. Прошлого не изменить, но люди вообще много с чем могут жить, факт, неоднократно проверенный. Кенлех вроде ворчала иногда, что мужа ей теперь дома не дождаться, служба-то немало времени занимает, а тут ещё и исследовательская жилка проснулась, дырку над ней в небе, но на Вэй Усяня смотрела как на младшего брата, которого у неё никогда не было. И её можно было понять. Вэй Усянь оказался из той породы людей, про которых после знакомства думалось, что на самом деле всем именно его и не хватало в жизни, просто никто об этом не знал. А теперь уже и непонятно, как иначе. Основам очевидной магии Вэй Усяня учили все и понемногу, как к слову придётся, а часть тот и вовсе осваивал сам, от природы любопытный и слишком уж скучавший по своей силе, которую ранее потерял. Учитывая все сложности формирования золотого ядра в его мире, новая школа магии казалась сущими пустяками, причём, крайне приятными и интересными. Как-то раз он спросил, как так вышло, что заклинателям приходится формировать ядро, а тут всё выходит и без этого. Шурф тогда объяснил, что большая часть известных ему магических практик, в частности и особенности очевидная магия, строятся помимо внутренних сил мага ещё и на внешних, в данном случае, Сердце Мира, которое находилось ровнёхонько в центре города, являлось как бы одним большим золотым ядром для всего мира в целом. Особенно для жителей Ехо. А природа истинной магии и вовсе заключается внутри нас изначально, собирать и переформировывать рассеянную извне силу не надо, тогда как на родине Вэй Ина скорее использовали именно силу Мира, которую собирали как получается, ввиду отсутствия единого источника. Так называемая тёмная же ци не требовала накопления внутри организма, просто сразу позволяя себя преобразовывать, следовательно, просто была изначально более распространена. Партию в Злик и Злак они в тот вечер так и не доиграли, обсуждая источники магии в различных практиках, которые они только сумели вспомнить. А через день Вэй Усянь, запыхавшийся и напуганный стоял на крыше, куда буквально забежал по башенной лестнице, потому что напрочь забыл, что можно прийти Тёмным путём. Благо, физическая подготовка такие забеги позволяла, сам Макс бы наверное не пережил такой марш-бросок. — Что с тобой? У тебя такое лицо, будто ты увидел дюжину вурдалаков у себя в шкафу, — Макс пододвинул в сторону пришедшего пару подушек для сидения. — Я увидел старого знакомого, точнее он меня увидел, ну точнее, твой сад, как сновидец, и меня в нём, — Вэй Ин плюхнулся на крышу, чуть не сшибив чашку с чаем, но её в последний момент успел ловко выхватить сидящий тут же Шурф. Это был его чай, и тратить его столь бездарно он не намеревался. — И что он сказал? — Макс участливо посмотрел на юношу. Тот только начал потихоньку отпускать своё прошлое и заново искать себя в жизни, такие приветы из старого мира могли в худшую сторону это изменить. — Что скучает и сожалеет, что не успел мне помочь… — Усянь на самом деле не слишком любил делиться своими переживаниями с другими людьми, но сейчас не знал, куда себя деть от этой новости во-первых, а во-вторых, помимо прочего, о сновидце, который может ещё и вернуться с вполне чёткой целью было правильнее предупредить. Макс об этом как-то просил, просто на всякий случай. А не объяснить обстоятельства было бы странно. Иначе, несмотря на первый фактор, он почти наверняка бы промолчал. Ни Макс, ни Шурф ничего не сказали, потому что говорить нечто в духе «я думал, тебя там все ненавидят» — просто ужасное решение, и невысказанный вопрос повис в воздухе. Вэй Усянь не очень хорошо считывает намёки и настроения в воздухе, но и сам решил продолжать, немного подумав. — Вообще, я всегда был уверен, что этот человек меня ненавидит, в смысле, ещё до того, как это стали делать вообще все. И мы никогда нормально не общались. Так что, я не знаю, что об этом думать, — он почесал затылок и принял из рук Макса бокал с вином. — А почему ты думал, что он ненавидит тебя? — подал голос молчавший до этого Шурф. — Ну. Он всегда был ярым приверженцем правил, а я их постоянно нарушал, ещё и его доставал. И он никогда нормально со мной не общался, постоянно называл убожеством и бесстыдником и отталкивал, хотя я пытался подружиться. А потом я и вовсе стал использовать тёмную энергию, и мы постоянно ругались из-за этого. Он говорил, что это разрушает мою душу и тело, и постоянно пытался уговорить меня прекратить и принять наказание за это. Как ещё я должен был думать? Хотя… — Вэй Ин задумчиво почесал кончик носа. — В нашу последнюю встречу мы просто пообедали вместе, он даже заплатил за меня и потом ещё помог кое с чем. И тогда мы не ругались. Но потом случился Безночный город, и я убил целую кучу людей, в том числе из его ордена, он просто не мог бы после этого хорошо ко мне относиться. Никто бы не смог… — Однако, похоже где-то ты в своих выводах ошибся. Может, между вами просто произошло недопонимание? — ласково улыбнулся Макс, выслушав сбивчивые пояснения. Всё же людские отношения это сложно, и иногда любой мелочи хватает, чтобы перевернуть всё с ног на голову и запутаться так, что не разберёшь потом. Вэй Ин покачал головой, не зная, что сказать и думать. Недопонимание определённо было, иначе нельзя было объяснить, почему Лань Чжань сказал, что скучает по нему, но где он ошибся, где и что истолковал не так? Сложно. — Ответы ты в любом случае узнаешь, только если приснишься ему ещё раз. А такое вполне вероятно, подумай о том, что хочешь ему сказать и что спросить, — вмешался Шурф. Макс согласно кивнул и протянул другу ещё одну чашку чая, небрежно отставив пустую куда-то в сторону. На крыше Мохнатого дома всегда стояло несколько пустых чашек, пока кто-нибудь не додумывался их испепелить либо отправить на кухню. Всё же это место было не доступно для вездесущих слуг, на которых постоянно жаловался хозяин дома, что они наводят везде и всюду такой порядок, что вообще ничего найти нельзя потом. Вэй Усянь, правда, так и не разобрался, почему он не может просто приказать им так не делать или распустить, раз уж они так мешают. Спросил как-то, но в ответ получил такую безумную и сбивчивую историю, что предпочёл оставить расспросы и удовлетвориться объяснением, что это всё ужасный дворцовый этикет и принятые правила, которые даже король отменить не может. Хотя уже сколько лет борется за своё личное пространство и отмену особенно кретинских обычаев. Прошло чуть больше трёх дюжин дней с того момента, как Вэй Усянь попал в Ехо, и в некоторых вещах он с грехом пополам смог разобраться. В самых основах магии и устройства мира, примерно на уровне ученика младшей школы, если не меньше, но за столь короткий промежуток времени, это неудивительно. Здешние порядки так сильно отличались от всего, чем он жил, а уж его новый круг общения и подавно был чем-то кардинально неизведанным. Да взять хотя бы местное чувство юмора, от которого любого нормального заклинателя удар бы хватил и искажением ци бы догнало напоследок. Про всё остальное можно вообще промолчать. Однако, как он успел узнать, именно эти люди занимались составлением и одобрением законов в городе, и почти все в той или иной степени приложили руку к главному законодательному документу, кодексу Хрембера. Это казалось ужасно странным, как если бы Вэй Усяня пустили полностью переписать и одобрить правила ордена Гусу, однако ему нравилось. И местная непосредственность, принятая открытость в выражении чувств и жизнь, что не пестрила излишними рамками ни в общении, ни в развлечениях. Правда, ему говорили, что при дворце, например, наоборот действует чрезмерное количество бессмысленных и беспощадных правил, но это знание было абстрактным и не вяжущимся с общими впечатлениями. Из всех людей, с кем он познакомился и старался понемногу общаться, ближе всего он, несомненно, сошёлся с Мелифаро, на почве общих тараканов в голове, как говорил Макс. Он никогда не думал, что изобретать и исследовать что-либо с напарником настолько веселее и интереснее. В его окружении все, даже друзья, считали его идеи глупыми и бессмысленными, если не вредными, и помогать не стремились. Мелифаро же свежему взгляду и светлой голове был только рад, как и возможности проехаться по всем своим друзьям и их способностям лишний раз, ставя Усяня в пример. Друзья на редкость лениво порывались прервать это безобразие, и становилось как-то завидно. Вэй Ин любил своих близких, но рамки, в которые они его запихивали, в которых он сам был вынужден находиться, чтобы не потерять окончательно доверие окружающих, давили куда сильнее, чем можно было бы предположить. Ему не хватало той свободы, той вольности, которую можно было позволить себе здесь. И медленно, но верно, терзавшие его тоска и вина не уходили, но покрывались пеленой, перебиваясь новыми впечатлениями и опытом. Человеческие эмоции вообще штука такая. Никакое горе не может длиться вечно, если происходит что-то ещё, заставляя двигаться вперёд. Новое окружение, новые люди, новые правила мира вокруг, новые заклинательские практики, куда объемнее и сложнее всего того, что они изучали дома… Слишком много впечатлений. Может быть, это и было неправильно, отпускать всё случившееся за столь короткий срок, а не уходить в уединение и корить себя годами, но Вэй Усянь же всегда был таким… Неправильным. Если же говорить не о друзьях, а о загадках, то самой большой загадкой в его новом кругу общения определённо стал сэр Шурф Лонли-Локли. Проблема была в его специфичном жизненном опыте наверное… Этот человек был с одной стороны крайне похож на призрак из его прошлого, правильный, аккуратный и невозмутимый. А с другой был слишком другим, всё равно здешним. Шутил с убийственной иронией и каменным лицом, не чурался прикрываться своим положением для того, чтобы немного поотлынивать от работы, а некоторые его привычки казались откровенно чудными и не вяжущимися с образом строгого и холодного господина, который он создавал. И, несмотря на свою явную тягу к упорядоченности и спокойствию, почему-то терпел и с удовольствием принимал тот хаос, который устраивали вокруг него все остальные, особенно Макс. Как они вообще смогли сдружиться, почему? Частично этот вопрос интересовал его ещё и потому, что он в какой-то степени пытался понять причины собственных ошибок и неудач, однако это стремление было почти неосознанным. Умом он понимал, что ситуация наверняка очень сильно отличалась. Однако… Спросить же никто не мешает, и сейчас, пока они сидят на этой грешной крыше в спускающихся лиловых сумерках и говорят о всяком, в частности об отношениях с людьми. — Как мы стали друзьями? — Макс задумчиво возвёл глаза куда-то в небо и затянулся сигаретой. — Ну в самом начале, когда мы ещё работали вместе, точнее, только познакомились и начали работать вместе, мне просто показалось интересным ощущение нахождения рядом с совершенным убийцей, а в сэре Шурфе, по-моему, и вовсе взыграла исследовательская жилка, которая его в отношении меня до сих пор иногда не отпускает. А потом уже выяснилось, что у нас достаточно много общего и при этом мы достаточно разные, чтобы из нас получились действительно хорошие друзья. Это было вообще не похоже на то, что Вэй Ин хотя бы отдалённо рассчитывал услышать. Однако, сомневаться, что ему сказали правду, не приходилось. Переспросить отдельные нюансы он так и не решился, но, видимо, молчал достаточно красноречиво для того, чтобы его проницательные собеседники его поняли. — Полагаю, тебе это показалось несколько странным, возможно глупым, но чаще всего как-то так и бывает. Всё начинается с какой-то случайной глупости. Впечатления, любопытства, новых ощущений. А потом уже становиться понятно, кто чего стоит и зачем в нашей жизни появился. На самом деле, забавное было время, если вспомнить. Я тогда был совсем глупым и наивным мальчиком, даже хуже тебя, на самом деле. Ходил везде, сверкал круглыми очами и вызывал в могущественных колдунах желание себя понянчить. А Шурф, в свою очередь, куда менее эмоциональным и открытым человеком, напоминая скорее памятник самому себе и Истине, которую он по долгу службы представлял. И не то, что шуток, любых слов с переносным значением не понимал. Однако, мы всё равно поладили, по словам моих коллег, подозрительно быстро. — Строго говоря, моё поведение в то время было маской, с помощью которой я уходил от некоторых проблем в своей жизни, — дополнил Шурф, никак не комментируя всё остальное. — И только сейчас я могу потихоньку отходить от неё и искать того человека, которым я на самом деле хотел бы быть. — Выходит, те проблемы благополучно разрешились? — В каком-то роде. И только благодаря Максу. Меня преследовали духи двух мёртвых магистров, чьи руки пошли на изготовление перчаток Смерти, о которых ты уже наверняка слышал. И только моё специфичное поведение могло не дать им меня обнаружить и обеспечить спокойный сон. Сейчас же они умервщлены окончательно и проблемы не представляют, — большим любителем помучить людей любопытством Шурф не слыл, да и скрывать подобные части своей биографии сейчас смысла не видел. Помимо всего прочего, мальчику было важно знать, что ошибки способен совершать не один он в целом мире. — А почему они преследовали именно вас? — учитывая, что он слышал, перчатки принадлежали Управлению полного порядка, а именно, Тайному сыску, а не Шурфу единолично. — Руку первого, отрезанную и замороженную согласно традиции их ордена я украл, а второму и вовсе оторвал конечность зубами. Думается, они имели право злиться на меня. Но умирать я не хотел всё равно, поэтому справедливого возмездия их пришлось лишить, — выражения лица Шурфа не изменилось ни на йоту, будто он говорил о погоде. — Отгрыз зубами? — Вэй Усянь уловил лишь часть поступившей информации, пытаясь увязать новые факты со своим впечатлением от этого человека. Шурф неопределённо пожал плечами. — На тот момент я находился в весьма помутнённом состоянии рассудка, но, боюсь, пересказывать подробности у меня уже нет времени. Может быть потом. Или попроси Макса рассказать. А сейчас позвольте откланяться, боюсь старшие магистры уже ждут меня на совещание, — и Шурф исчез вместе с кружкой недопитого чая, оставив Вэй Усяня хлопать глазами в попытке состыковать куски реальности. — Мы тебя чересчур напугали, — констатировал Макс. — Извини. Хотя на твоём месте я бы привыкал, у многих из нас биография включает самые странные и безумные повороты, и далеко не все из них приятны и безобидны. Особенно это касается тех, кто жил здесь в Смутные времена, хотя и я некоторые факты о себе предпочитаю вспоминать не слишком часто. Но об этом давай всё же в другой раз, тебе пока хватит, я вижу. Можем просто посидеть ещё немного, если хочешь. Или спуститься в гостиную. — Да, наверное можно ещё посидеть, — согласился Вэй Усянь. Ему надо было немного подумать. Всё же, привыкать к новому миру и людям вокруг отнюдь не просто, а сюрпризы, которые преподносит общение с ними, слишком уж непредсказуемы. Пока что. Но со временем он сможет разобраться.