Место девочки — в политике

Вальбурга Блэк

      Старшие дети семьи Блэк совсем не удались… По крайней мере, именно об этом подумала Вальбурга, когда поймала их на попытке сшить для Кричера плащ из парадных брюк Ориона.       — Зачем? — она схватилась за сердце. — Как вам это вообще пришло в голову?!       Они похлопали на неё двумя парами испуганных карих глаз, переглянулись и драпанули вверх по лестнице. Вальбурга ринулась следом, но они были быстрее. Дверь их комнаты громко хлопнула прежде, чем она оказалась на пятом этаже.       "Стихийная магия?" — с ноткой гордости подумала Вальбурга и вытащила палочку. Однако заклинание не произвело никакого эффекта на дверь. Это настолько изумило её, что из голоса совсем пропала злость:       — Как вам это удалось?       Дети, явно почувствовавшие себя в безопасности, заливисто захихикали:       — Мы забаррикадировались, мама!       — Я вам дам "забаррикадировались"! — прорычала Вальбурга и закатала рукава домашнего халата, чувствуя, что так просто эта крепость не сдастся. — А ну быстро открыли! Вы ведёте себя недостойно наследников семьи Блэк! На горох поставлю, если сейчас же не прекратите!       Голоса за дверью при упоминании наказания резко стихли. Вальбурга прислонилась ухом к двери, и из-за невнятного шепотка за ней по её загривку побежали нехорошие мурашки.       — ААААА! — закричали в две глотки дети, и тут же замолчали, глумливо прислушиваясь.       — ААААА! — испуганно ответил им проснувшийся трёхлетка-Регулус из спальни Вальбурги и Ориона, уходя в ультразвук.       "ААААА!" — подумала Вальбурга, закатила глаза и помчалась вниз по лестнице теперь уже к Регулусу.       Старшие дети Блэков и правда не удались… Лишь одной мстительной мыслью утешала себя Вальбурга: когда настанет время, она отправит их в разные школы. И это уж точно научит их вести себя, как подобает наследникам священной и древнейшей семьи Блэк!       Осталось отстрадать всего шесть лет… И свобода.              Но чем старше становились дети, тем сложнее их было разлучить друг с другом. Несмотря на то, что Сириус родился раньше на десять минут, он всюду хвостиком ходил за Кассиопеей, словно на верёвочке. Она была музой и предводительницей всех проделок... Насыпать в штаны Ориону перца? С удовольствием! Расстрелять яйцами портрет Найджелуса Блэка? Подай мне снаряды, брат мой! Она была буквально вездесуща — и Вальбурга совершенно не понимала, в кого она такая пошла.       Когда они стали старше, Вальбурга едва не проиграла очередную "войну" — близнецы отказывались спать в разных постелях. Стояние на горохе не помогало: Кассиопея молча кусала губы, смотрела на неё упрямыми глазами и не произносила ни звука. Если бы она хоть на мгновение поколебалась, Сириус тут же бы сдался, но выдержку Кас можно было отлить в граните и раздавить этой могильной плитой всю Магическую Британию… Куда уж тут устоять вечно уставшей матери трёх детей, двое из которых прибавляют ей по три новых седых волоса в минуту?       Но в итоге помогла случайность.       — Ты не понимаешь, — устало выдохнула Вальбурга и села напротив Кассиопеи, стоявшей сегодня в кухне на горохе в гордом одиночестве. — Я делаю это ради твоего же блага.       Вальбурга, на самом деле, не считала себя жестокой. Ей совсем не нравилось смотреть, как её дети мучаются — она и сама помнила, каково это. И даже давала себе клятву, что никогда так не поступит с собственными детьми… Но это был единственный выход, который у неё остался.       Она всю жизнь старалась стать идеальной: отличница, староста и лучшая дочь, которой можно гордиться. Она грезила о том, чтобы также стать идеальной женой и матерью, как ей внушили родители. Но у неё не получалось: окружающие люди наотрез отказывались быть такими же идеальными, как она сама. Каждый раз, когда она наказывала детей, её идеальный образ шёл трещинами. Вальбурга чувствовала боль вместе со своими детьми — так сильно ненавидела себя… И не могла остановиться.       Вальбурга устала: от политики, от старших родственников, от бесконечной лжи Ориона… Она просто хотела, чтобы всё само собой стало правильно и идеально. Но любые планы осыпались стеклянной крошкой под её ногами.       Вначале не вышло стать идеальной женой. Фасад, как и всё у Вальбурги, казался безупречным: Сигнус и Друэлла ужасно завидовали её семье и аж двум мальчикам. Но правда, скрытая за красивой картинкой, была горькой.       Орион ещё с Хогвартса любил другую женщину. Она тоже работала в Министерстве, и каждый раз, когда Вальбурга холодно целовала мужа в щёку по утрам, она знала: он будет с ней. Она выяснила это до нелепого обыденно — в его пиджаке за три дня до Рождества нашла кулон с защитными чарами, которые он сделал собственноручно. Ходила три дня и улыбалась, как дурочка... Но на Рождество он подарил ей кольцо. Кулон же Вальбурга отыскала на другой, когда спустя пару месяцев смогла оставить детей с Друэллой, и они с Орионом отправились отдохнуть на Косую Аллею и столкнулись с его коллегами...       — Откуда у вас этот кулон? — спросила она, когда Орион представил их друг другу. — Очень красивый.       Девушка вздрогнула, отвела голубые глаза и робко ответила:       — Сестра на Рождество подарила...       Вальбургу всю скрутило в узел, но она ничего не сказала. Орион держал свою лживую маску так же хорошо, как и она сама. Это произошло, когда Регулусу и полгода не было, и Вальбурга думала, что проглотит — но не проглотила. Не смогла.       Дети чувствовали, как между родителями разрастается пропасть — и становились всё более неуправляемыми. Пока они были маленькими, она ещё сдерживала себя, но время шло, они росли, и Вальбурга перестала пытаться их образумить... Всё разладилось, совсем ничего не получалось. Иногда ей казалось, что они и вовсе ненавидят её… Но, видимо, в этот раз Кассиопея услышала что-то в её уставшем голосе. И вместо упрямого взгляда и молчания сказала:       — Мне больно, мама. Разве боль может быть ради моего же блага?..       "Может," — чуть не проскрежетала Вальбурга, но осеклась. Перед ней стояла на коленях хрупкая десятилетняя девочка с огромными карими глазами — такими же, как у неё самой. Сердце отозвалось глухой болью.       — Присядь, — Вальбурга указала на стул рядом. — Я попытаюсь объяснить.       Когда дочь послушно встала с колен и села рядом, не веря своему счастью, Вальбурга спросила:       — Ты знаешь, откуда берутся дети?..       Ей было неловко, а после этого вопроса стало ещё и стыдно. Но она не знала, как рассказать своей дочери о месячных мягко, можно ли начать с чего-то другого... Она сама узнала, только когда проснулась на кровавых простынях, а мать даже не обняла её и не утешила. Впрочем, Вальбурга не помнила, когда в последний раз сама обнимала своих старших детей… Может ли она тогда так сильно переживать и делать всё для того, чтобы на красных простынях не проснулись двое её детей, смертельно перепуганных и растерянных?       Кассиопея кивнула и стыдливо отвела глаза. Вальбурга осознала, как же глупо они выглядят: взрослая женщина и ребёнок, смущённые совершенно одинаково. И тогда она набрала в грудь побольше воздуха и заговорила, как должна была всегда говорить Идеальная Вальбурга — уверенно и спокойно.       Кассиопея смотрела на неё широко открытыми глазами и кивала. А в конце, когда Вальбурга улыбнулась и погладила дочь по тёмным волосам, всегда жёсткая, словно струна скрипки, Кас бросилась и обняла её.       У неё всё ещё были маленькие, детские руки… Но совершенно не такие, какими Вальбурга их помнила. Как так вышло, что она потеряла целых пять лет, и совсем не помнит, как взрослели её старшие дети? Как она могла?..       Вальбурга сглотнула горький комок в горле и дала себе новую клятву: она никогда больше не поставит Кассиопею и Сириуса на горох, что бы они ни натворили.       И она её сдержала.