Место девочки — в политике

Сириус Блэк

      Сириус не верил матери. Ни единому слову, ни единому нежному прикосновению. Он любил Кассиопею и отца, и больше для него никого не существовало.       Регулуса он не любил, потому что ему доставалось всё внимание Вальбурги. Брат постоянно цеплялся за Сириуса, пытался влезть в их с Кас игры, а его это только злило. Он терпел брата лишь потому, что сестра привечала его и смотрела недоумённо-расстроенно, когда Сириус заставлял Регулуса рыдать в три ручья.       Он не хотел ни с кем делить Кассиопею. И самой большой пыткой для него было вовсе не стоять на горохе, а стоять на нём в разных комнатах. Или смотреть на то, как мучается Кас. Если бы он родился в гордом одиночестве, он бы давным-давно сбежал, разорвал все платья матери или, в конце концов, поджёг эти ужасные "трофеи" на стене в виде голов домовых эльфов — но никогда бы не встал на горох больше. Это было так унизительно, но Кас почему-то считала иначе и продолжала мучить себя и его в тщетных попытках доказать матери, что та не права.       И год назад у неё получилось! А Сириус даже не знал, как — сестра отказывалась рассказывать. Сириус злился, потому что раньше у них не было никаких секретов друг от друга. А теперь всё стало меняться, и ему это совсем не нравилось.       Раньше всё было просто: мать наказывала их, они злились и бесили её, она снова наказывала — и всё шло своим чередом. Они переносили тяготы вместе, были неразлучны… А год назад мать перестала наказывать их, стала мягче — и Кассиопею начало тянуть к ней, как приворожённую! Она словно забыла, на что способна Вальбурга, как жестока она может быть! И если Регулуса Сириус мог просто столкнуть с лестницы, чтобы тот не подходил к Кас ближайшие полгода, то против матери он оказался совершенно бессилен.       Он не знал, какие чары та применила, но когда он назвал Вальбургу всего лишь старой ведьмой — как называл много раз до этого! — Кассиопея не разговаривала с ним неделю... И Сириус понял, какая пытка самая болезненная для него.              Впрочем, однажды с ним случилось кое-что гораздо более болезненное. В тот раз Регулус слишком неудачно упал с лестницы и сломал ногу. Сестра попыталась вступиться за Сириуса и тоже поплатилась — мать поставила её на горох.       Разъярённая Вальбурга захлопнула дверь на кухню, развернулась и ударила Сириуса по лицу. А потом схватила его за подбородок и прошипела, смотря прямо в глаза:       — Если ты ещё раз коснёшься Регулуса, я вышвырну тебя в Дурмстранг. И ты не увидишь свою ненаглядную Кассиопею до совершеннолетия, я всё понятно объясняю?..       Сириус первый раз в жизни по-настоящему испугался матери. Щека горела, в горле стоял комок. Она оттолкнула его, и он осел на пол, больно ударившись копчиком.       — Знаешь, кто ты, Сириус? — снисходительно процедила старая ведьма. — Ты вшивая псина, а не наследник Блэков. Ты нашёл себе хозяйку и ходишь за ней хвостом… Это просто отвратительно, Сириус. Иногда я жалею, что именно ты родился первым, а не твоя сестра или Регулус. Вот у кого есть характер!       Эти слова раскалёнными иглами вонзились в сердце. Он закусил задрожавшие губы, а Вальбурга, увидев его слабость, лишь усилила напор:       — Просто посмотри на себя, ничтожество! Стоило тебя разделить с ней, и весь твой запал потух! Какой, ну какой тебе Хогвартс? Только Дурмстранг, где из тебя сделают ещё более послушную псину, чем ты есть!       Она отошла от него, словно ничего не произошло, и посмотрела в окно — там, как это довольно часто случается в Лондоне, шёл дождь. Вальбурга помолчала, а потом крикнула в гнетущую тишину дома:       — Кричер!       Домовой эльф появился моментально и поклонился, а мать прочеканила:       — Зачарованное перо и бумагу, живо!       Когда он вернулся, она начала надиктовывать письмо, от которого у Сириуса по спине побежали мурашки непереносимого ужаса — она и правда собралась отправить его в Дурмстранг, когда ему исполнится одиннадцать! И он… сдался. Он начал умолять её не делать этого, и вынес все насмешки, все отвратительные слова, что она нашла для него.       Может, и права была Вальбурга — он просто псина, которая сделает всё ради того, чтобы остаться рядом со своей хозяйкой. Если бы он пришёл в этот мир совсем один, без Кассиопеи, мать сломала бы его играючи. И он бродил бы потерянный, неприкаянный, пока не нашёл бы себе хозяина или хозяйку, которым служил верой и правдой.       Сириус ненавидел Регулуса, Вальбургу и… самого себя.              Когда пришли их с сестрой пригласительные письма, он сначала ничего не понял. Кассиопея внезапно охнула и сорвалась в комнату родителей — ясное дело, к матери… А вернулась задумчивая и притихшая, словно воды в рот набравшая, и молча протянула ему своё письмо. Он заглянул в него, и только на втором предложении понял, что читает по-французски.       Шармбатон! Мордредов Шармбатон! Старая ведьма и правда решила разделить их! Она не сдержала своего слова, старая мерзкая сука!       Он воспринял эту новость двояко. С одной стороны, что ещё ожидать от этой желчной женщины? Она могла только притворяться и играть в любовь… И сейчас она сделала именно то, что он ожидал — нарушила своё слово, растоптала Сириуса с особым удовольствием. Разлучила их, забрала у него Кассиопею!       А с другой стороны, он никогда так не злился. Он рвал и метал — буквально. Окна лопнули, как все его надежды и мечты. Магический всплеск поднял и перевернул вверх тормашками половину мебели… Сириус заламывал руки и кричал, что им надо подождать отца! А если он заодно с матерью, тогда идти к деду Арктурусу, уж он-то точно разберётся!       Но Кассиопея молча смотрела на него, кусала губы, а потом выдохнула:       — Сириус… Я согласна с матерью. Прости, но я поеду в Шармбатон.       Говорят, что существует три непростительных заклятья, но этими словами Кассиопея изобрела четвёртое. Сестра всхлипнула, сбежала в их комнату и заперлась внутри. Сириус сидел под дверью, слушал, как она плачет, и ему казалось, что он одновременно под Империо и Круцио… В одном ритме он бился затылком о глухую дверь и желал только одного: чтобы Кас вместо слёз просто запустила в него Авадой.              Когда она стояла в дверях с парой чемоданов, Сириус не знал, что и сказать. Голубая форма Шармбатона сидела на сестре, как на корове седло, но, обнимая её, он сказал совсем другое:       — Ты очень красивая. Все будут от тебя без ума.       Он не врал, просто… Просто в его глазах она никогда не была леди, как Вальбурга. Сестра для него была своей, самой родной. Главной зачинщицей проказ, настоящей хулиганкой — разве она могла рядиться в приторную, элегантную форму Шармбатона и укладывать волосы в красивую до невозможности причёску?..       Эта была какая-то другая Кассиопея, совершенно ему незнакомая. Он расставался с ней на полгода и не знал, какими они вернутся в этот ненавистный дом. Из клетки на её чемодане на него косил насмешливым глазом чёрный ворон, навязанный матерью. У него был такой же, и Сириус с первого взгляда возненавидел этих птиц. Но уже предчувствовал, что совсем скоро изменит своё мнение, когда с нетерпением будет ждать письма от сестры...       — Ты тоже, — она уткнулась носом в его плечо. — Не давай им там заскучать, хорошо?.. Я хочу, чтобы ты шутил и улыбался за нас двоих.       Сириус сжал её ещё крепче.       — Тогда и ты тоже там покажи им всем!       — Обещаю!       Они рассмеялись, но как-то наигранно, будто совсем не верили друг другу. А потом в гостиную спустились отец с матерью, и неминуемость расставания нависла над ними, словно гильотина.       — Пора, — выдохнул отец. Он взял Кассиопею за руку и активировал порт-ключ. В гостиной стало оглушающе тихо.       Сириус, державшийся до последнего, упал в кресло, сложился пополам и протяжно завыл, а слёзы покатились ручьём. Он не мог сдержать их, да и не хотел. Кассиопея почти никогда не плакала. А Сириус плакал, когда рядом не было Кассиопеи. Он выл и не понимал, что будет дальше, как ему быть…       Вальбурга села с ним рядом, на подлокотник. Она не пыталась успокаивать Сириуса — знала, что он сразу ощерится, что он не верит ей. И поэтому она просто сидела рядом, пока его рыдания не иссякли. А когда он поднялся и на негнущихся ногах пошёл в их с Кас комнату, такую пустую теперь, мать внезапно выдохнула ему в спину:       — Прости меня, Сириус. Надеюсь, скоро ты поймёшь…       И в её словах не было издёвки, одна только печаль. Это настолько испугало Сириуса, что он зажмурился и опрометью бросился из гостиной — лишь бы не верить в то, что в этой сухой, бесчувственной женщине всё-таки есть чувства.       И материнская любовь.              Сириус отупело смотрел на стол в вагоне и не понимал, как он здесь очутился в полнейшем одиночестве. Без Кассиопеи. Он прислонился лбом к стеклу, но это не помогло — день был до отвращения солнечный.       Он держал в руках письмо, которое сестра написала ему сразу же, как обустроилась в общежитии. Он перечитывал его уже раз в сотый и не мог поверить, что почти полгода в его жизни Кассиопея будет всего лишь чернилами на бумаге.       Сириус боялся думать о том, что в школе учатся совсем не полгода...       Он пытался распалить в себе злость. Раз за разом он вспоминал ту Вальбургу из прошлого, которая ударила его по лицу и пригрозила Дурмстрангом. Он пытался разозлиться на неё, найти в ярости силы… Но не получалось. Всё, что он ощущал — это потерянность. Всего лишь пёс, оставшийся без хозяйки.       Он так ушёл в свои мысли, что совсем не заметил, как в дверь постучали. Она открылась для него внезапно, и долговязый очкастый мальчишка испуганно воскликнул:       — Ой, извини! Тут не занято?       Сириус покачал головой и выпрямился. Это произошло само собой, и он ненавидел в себе эту черту — Вальбурга очень хорошо вбила в своих детей этикет и правила вежливости. Он моментально превратился в наследника, и быстро понял, что перед ним точно такой же, как и он — наследник.       Темноволосый мальчик окинул его оценивающим взглядом, дружелюбно улыбнулся и подал руку:       — Меня зовут Джеймс Поттер. И если ты не возражаешь, я с большим удовольствием составлю тебе компанию.       — Сириус… Сириус Блэк.       Он немного замешкался, пожал руку и пригласил Поттера к себе… А к середине дороги внезапно понял, что рассказал ему совершенно всё: про мать, про отца, про самую лучшую сестру на свете. И даже про головы домовых эльфов, которые он так ненавидел!       Поттер владел магией, с которой Сириус никогда не сталкивался — магией дружелюбия. Он был знаком с многими наследниками из священных двадцати восьми, и Поттер не походил ни на кого из них. Он искренне рассказывал про фиалки в их саду, про гномов, которых он натравливал на собак соседских маглов, и про свою маму, пекущую чудесные пироги. И это вводило Сириуса в ступор. Единственным человеком, который так открыто и искренне говорил с ним, была Кассиопея…       — Знаешь, что? — заговорщицким тоном произнёс Поттер, когда Сириус в который раз пересказывал, как жестоко поступила с ним Вальбурга, разлучив с сестрой. — Вы ведь из тех, кто просто обожают Слизерин?       Сириус кивнул, ещё не понимая, к чему клонит Поттер.       — Я слышал, — продолжил тот, — что шляпу можно попросить распределить тебя туда, куда ты хочешь! Вот будет умора, если ты не позволишь ей отправить тебя на Слизерин! Это будет просто шалость шалостей, и она уж точно не оставит твою мать равнодушной! Просто представь, как она будет кусать локти!       Сириус аж вздрогнул. Но чем дольше он смотрел в карие глаза Джеймса, тем сильнее они напоминали совсем другие карие глаза — Кассиопеи…       — А на какой факультет ты собираешься? — задумчиво спросил Сириус своего нового друга.       — На Гриффиндор, — улыбнулся Поттер мечтательно.       Поэтому, когда шляпа оказалась на голове Сириуса, она раздумывала не слишком долго.       Вальбурга не хотела, чтобы он был чьей-то шавкой, слонялся за кем-то хвостом… Сириус горячо разделял её желание. И если размышлять логически, то где он наверняка и станет чьим-то "хвостом", чьим-то "прихвостнем" — так это именно на Слизерине! И поэтому, когда шляпа выкрикнула заветное слово, он с улыбкой поднялся со стула и направился в сторону алого стола, приветственно хлопающего и кричащего ему "Добро пожаловать!".       Ведь львы не бывают чьими-то псами. Они собираются в прайды, и никто не может встать на их пути. Сириус планировал собрать свой прайд самостоятельно.